Он всюду тихо следовал за ней,
Следя из-за дерев, издалека,
Она старалась убежать скорей,
И внешности его боясь слегка,
И славы, что неслась о нём окрест,
Что сманивает он чужих невест,
И наигравшись, водит их в лесу,
Пока в рубин не выкрасит росу.
А после оставляет у реки,
Где омутов провалы глубоки.
Потом привыкла взгляд его встречать.
И, сердцем, заглушив рассудка глас,
В нём стала боль и нежность примечать,
Сквозь бездны восхищённо робких глаз.
И тело отзывалось на свирель,
Что пела про весеннюю капель,
Про птичьи гнёзда, игрища зверей…
И вольности лесов, лугов, полей…
Оставив всех, кто мог предостеречь,
Теперь уже сама искала встреч.
Жизнь стала рассыпаться, как труха,
И каждой ночью бредила о нём,
Не слушая, ни мать, ни жениха,
И в лес спешила встретить его днём.
Твердила: Так мне видно на роду…
И вскоре пела под его дуду,
И дни и ночи у лесной реки,
Ему сплетая новые венки,
И розовела нежно, как заря,
В его ладонях факелом горя.
Сначала нежен, не жалея слов,
Теперь бубнил, что стар, и нет уж сил,
Стал молчалив, придирчив и суров,
Не брал её с собой, когда бродил.
Ей грустно было наблюдать, как он,
Собрав зверей и птиц, со всех сторон,
Пускался в развесёлый бурный пляс,
Играя на свирели и смеясь…
А рядом с ней тускнел и замолкал,
И грубостью на нежность отвечал.
И вот он наступил, тот тёмный час,
Он ей сказал: Нет, счастье не для нас,
Ты молода, прекрасна и нежна,
Тебе совсем другая жизнь нужна,
Жених богатый и роскошный дом,
Чтоб ты сама была хозяйкой в нём…
А я уйду, страдая от любви,
Мой дом – безбрежность Неба и Земли,
И пропаду в звенящей тишине,
И ты даже не вспомнишь обо мне.
Она бежала, ноги в кровь разбив,
Крича: Останься! Я тебя люблю!
– Я буду тебя помнить, сколько жив,
Но не хочу калечить жизнь твою.
– Не говори так, ведь твоя свирель
Весь мир мой наполняет волшебством,
В ней музыка ветров и птичья трель,
И звонкий отголосок родничков.
Не уходи! Ты – всё в моей судьбе.
– Зачем ты лжёшь? Не нужен я тебе.
– Я буду с тобой бегать по полям,
Вдыхая ароматы спелых трав.
Я всё за эту музыку отдам…
– Оставь, иди, тяжёл сатира нрав.
Он скрылся в лес, она бегом за ним.
Но дух лесной всё был неумолим:
Я стар уж, не играйся ты со мной,
А лучше к жениху вернись домой.
– Как я вернусь? Ведь я твоя жена!
Ты ж говорил, что я тебе нужна…
Без сил она упала жизнь кляня,
Сказала я отсюда не уйду…
А он вернулся вдруг через три дня,
Принёс одежды чистые… еду…
Она к нему прильнула нежно, лань,
И трепетно касаньями плыла…
И думала: его большая длань
Отныне мне защита, как скала.
Усталая, вздремнула на часок…
Глаза открыла – розовел восток…
Птиц ранних свист, да скрип дерев в тиши,
И что-то непонятное в кустах,
Она совсем одна в лесной глуши.
И гонит, к сердцу подступивший, страх…
Хватали её ветви за подол…
То хворост на тропинке вдруг, то ствол…
Крапивы жала, иглы ежевики…
А отовсюду всхлипы, стоны, вскрики…
Крутые склоны, тёмные яры,
Хвоинки ёлок как ножи остры…
Вкруг комары да оводы кружат,
Укусы их болят, свербят огнём…
Одежда порвана, царапины горят,
Знакомый лес, сто раз бывала в нём,
Вдруг стал враждебным, блуд наворожил…
Она бежала, сколько было сил,
По новой проходя всё тот же круг,
Пока не осознала это вдруг.
И осознав, присела у ручья,
А он, смеясь, кричал: ничья, ничья…
Сжималось страхов тёмное кольцо…
И омут усмехался ей в лицо…