Стасик Хруст
По мотивам старой "Литературки"
Крупный город на Юго-Западе, недалеко от мексиканской границы. Ранняя весна, но солнце уже палит, с ног валит . Широкая улица, оживленное движение, белые дома, пальмы, забегаловки, у перекрестка газон переходит в клумбу. На клумбе на четвереньках беспаспортный иммигрант в драных джинсах и сомбреро возится с розовым кустом - подрезает, подвязывает, что там делают с розами? Неважно. Шипы царапают руки, сомбреро не защищает от солнца, спина и колени ноют, беспаспортный усат, сед и немолод. От запаха роз, от розового цвета, гастарбайтера мутит, злоебучие пчелы грозно жужжат под самым носом.
"Ах, чертова судьба", думает беспаспортный усач, "возись с этой клумбой за десятку в час. Уж лучше собирать апельсины во Флориде."
На перекрестке светофор, загорается красный, рядом с усатым садовником незаконным тормозит блестящий лимузин с надписью "Аэропорт". За рулем такой же смуглый усач в белой рубахе и форменном кепи, права у счастливчика есть и прочие документы в порядке.
"Вот это жизнь, я понимаю", вздыхает садовник, глядя на водителя лимузина. "Одна поездка, сотня в кармане... Хватит мне в земле рыться! Займусь документами, легализуюсь, возьму заем, заделаюсь таксистом - заживу как человек, как этот парень."
Водитель в лимузине поглядывает в зеркало заднего вида на пассажира: сидит управляющий в роскошном костюме, на пальмы и розовые кусты не смотрит, уткнулся в ноутбук. "Вот это жизнь, я понимаю", думает водитель. "Видно птицу высокого полета. Сейчас приедет в свой отель Софитель, лучший номер, в баре денег не считает, наверное, берет что хочет. Девочки в холле толпятся... Хватит, надоело от аэропорта до гостиницы и назад. Этот хоть порядочный, а то бывает, подцепит прямо в аэропорту и на заднем сидении... Тьфу! А мне каково? Решено, поступаю в колледж, получу диплом, заделаюсь менеджером, а там..."
Пассажир лимузина - управляющий крупной межнациональной фирмы, доходы миллиарды, или убытки десятки миллиардов, какая разница, управляющему многомиллионный оклад гарантирован.
Стерео в лимузине играет Шопена, управляющий слушает в экстазе. "Вот это прекрасно! Вот это вечно! А я что? Ну, куплю я сейчас этого мелкого конкурента целиком, дальше что? Суета... Ах, зачем я бросил консерваторию в свое время! Вот был болван! Надоело, не могу больше эту тягомотину терпеть. Да пошло оно все [..]. В консерваторию меня не возьмут уже, да ладно. Для души буду творить, ах, если б я мог играть Шопена, как этот пианист... Хоть в кабаке буду лабать, все веселей чем двадцать совещаний за два дня."
А Семка, этот самый пианист лохматый, стоял у окна и смотрел сверху на перекресток, на лоснящуюся крышу лимузина с музыкальным управляющим и смуглым водителем, на беспаспортного иммигранта, возящегося с кустом роз. Настроение у Семки было скверное, особенно после вчерашнего. "Вот Стась скотина, вот морда усатая, уж хоть бы поил чем порядочным, а то притащит свою Выборову и дует ее как воду. Ну и я с ним...", мысленно ругался Семка. "Да и концерт вчерашний не удался. А, надоело... К чему все это? Искусство, прекрасное... С прекрасным можно общаться напрямую, без бемолей и контрапунктов, вон как тот шерамыжник на клумбе, стоит раком, а перед ним самое прекрасное в мире - розы, розы! Запах, лепестки, капли на лепестках. Розы, как я люблю розы, глоримунда, делегатка, звезда востока, ах, Гурзуф, Ореанда, чебуреки", бормотал Семка, распространяя густое амбре Выборовой. "И почему я не садовник?", завопил пианист. "Потому что ты поц, Семка!" - ответил нежный девичий голос из спальни.