Санька (Повесть)

Саняаааааа. Сань! Ну, Санька, где ты? Ответь, ааа? Чего молчишь? ...  А ещё говорил, что ждать будешь, и в голосе говорящего послышались слезливые нотки.  Ты чего раскричался, как потерпевший? Здесь я, здесь! Где мне ещё быть? Послышался юношеский голос из тёмноты подвала. Страшно ведь здесь. Темень, а ты молчишь.  Ты что, специально хочешь меня напугать, проговорил более тонкий голос. Ага, только и мечтаю, что тебя напугать. Была нужда. Мне что, больше делать не чего? Сань, вновь послышался уже  обрадованный, тонкий голосок, ты это, того, включил бы свою лампу, а то врежусь ещё куда-нибудь башкой. Не врежешься, сердито раздалось в ответ. Но лампа всё же зажглась. Она была, пожалуй, ещё слабее той, что горела на входе, но в полнейшей темноте её хватало, что бы хоть как-то осветить старый, дощаный настил, ведущий в Санькины «пенаты», да и чуть-чуть сами «пенаты».
Подвал дома, где происходит описываемое мной событие, представлял собой довольно пространное, на удивление сухое и тёплое помещение. Даже с учётом, вполне преклонного возраста самого дома. Когда-то, жильцами здесь были устроены небольшие кладовки, где хранилась всякая всячина, начиная от ненужной мебели, кончая съестными припасами на зиму. Но теперь, когда почти у всех были пресловутые «шесть соток» или, выражаясь современным языком - «фазенды», надобность в кладовках как-то сама собой отпала. Но аккуратно выложенные из кирпича комнатушки, так и остались. Чем и не преминул воспользоваться Санька со своим закадычным дружком Лёнькой. Но если для Лёньки это было нечто вроде игры, хобби, то для Саньки – почти основное место жительства. Нет, у него была и мать и даже отчим, и ухоженная квартира на третьем этаже, но, больше времени, он проводил всё же здесь. В подвале. И уже довольно давно. Мать знала об этом, Санькином месте и первое время плакала в полотенце, ну, а потом свыклась и перестала бурно реагировать на отсутствие сына, т.к. знала, где именно находится он.  Подробнее об этом я непременно расскажу, но только чуть позже. А сейчас опишу то место, куда шел Ленька для встречи со своим дружком, Санькой.

Перегородки нескольких «кладовок» со временем обрушились, образовав тем самым, довольно большое помещение. И Санька потратил немало времени и выдумки, что бы из этого завала, сделать почти идеальную жилую комнату. «Закут», как он сам назвал её, был чист и ухожен. Дощаной пол, застеленный большим старым паласом, создавал определённый уют в этом, не столь уж и уютном, если честно, месте.  А у стены, занавешенной выцветшим, потерявшим всякую художественную ценность, гобеленом, выброшенным сюда, в подвал, кем-то из жильцов, стоял старый, но вполне добротный, раскладной диван. Рядом, разбросав в стороны четыре кривые ноги, находился круглый стол, вокруг которого пристроились два, вполне приличных стула. Возможно, вы спросите, каким это образом Саньке удавалось сохранить от наркоманов, алкашей и «бомжей», которых развелось вокруг  неисчислимое множество, своё жильё в столь девственном состоянии? Тут всё предельно просто! И летом и зимой, и в дождь, и в мороз, на скамейках у своих подъездов, взрослыми более старшего поколения, попросту - бабками и няньками, неосознанно ими же самими, был создан непроходимый заслон для всякого рода перечисленных мной выше, элементов. А потому, подъезды Санькиного дома, являли собой непреступную крепость и были сохранены в первозданном состоянии без всевозможных непереносимых запахов и гор мусора - что являлось непременной визитной карточкой современных жилых строений. Со временем, подобные старушечьи бдения перешли из разряда стихийных и временных, в разряд осознанных и постоянных. Что явно было на руку не только Саньке. Да, конечно - жители знали о Санькиной «дислокации» на территории подвала, но знали также и о том, что Санька хотя и троечник, и «бузотёр», но лишнего себе ни когда не позволит, потому, что не водит дружбу с откровенными бандитами и алкашами. И ещё все хорошо знали его семейное положение и потому старались не затрагивать эту тему, стыдливо замалчивая действительность.

Ну, ты чего расселся, недовольно глядя на друга, проговорил Санька. Я что, просто так тебя посылал на родительское собрание? Давай выкладывай всё, что удалось узнать. Да, понимаешь, Сань, смущённо кусая ногти и отводя глаза, проговорил Лёнька. Твоя «классуха» так ругалась, так ругалась, что у меня уши в трубочку свернулись и я почти не слыхал, что она там, дальше... Ты мне мозги не пудри! Уши у него, видите ли, «свернулись»! Щас так шарахну, что отпадут совсем! Лёнька знал, что ничего такого, никогда не будет, но инстинктивно отодвинулся от Саньки и со страхом заговорил. Ты понимаешь, Сань, она сказала, что за твои пропуски и двойки, поставит вопрос перед педсоветом об отчислении тебя из школы. Проговорив это, Лёнька опустил голову, боясь взглянуть в глаза своего друга. Да не, Санька был хорошим парнем, это Лёнька знал точно. Они прожили на одной лестничной площадке всю жизнь. Вот только родители   у него... Ну, не очень ему повезло с ними. Папка, его родной папка, ушел от них, когда Санька ещё в школу не ходил и потом долго не женился. Лёнька подслушал разговор своих родителей, где те говорили, что Санькин отец до сих пор любит его маманю, но вернуться не хочет, потому что не может простить ей измены. Что такое – измена, Лёнька не знал, но наверняка, что-то не очень хорошее. Он так и сказал Саньке, передавая услышанное, что это точно, что-то не хорошее. На что тот ответил – дурак ты сопливый! Сопливый! Сам-то, сам-то, на два года старше и туда же – сопливый. Но именно после того разговора, Санька начал строить себе «закут» в подвале и Лёнька едва уговорил друга, взять его к себе в помощники.

Ну, что ты ещё там услышал? Не отставал от него Санька.
Да я же сказал тебе, что у меня уши в трубочку свернулись, и я больше ничего не слыхал, расстроено повторил Лёнька. Сам оглох что ли? Сколько повторять-то можно? Ладно. Понял, понял, примирительно проговорил Санька и отвернулся к стене. Долгое молчание прервал Ленька. Сань, а Сань? Ну, чего тебе? А что если тебя и в самом деле выгонят из школы? Выгонят и выгонят! Что, на ней свет клином, что ли сошелся? Опять к отцу пойду жить, ответил Санька. Так ты уже жил у него. А чего тогда сбежал? Не твоего ума дело, зло ответил тот, мал ты ещё, много чего не понимаешь в этой жизни. Ага, понятливый нашелся! На много ли старше, а туда же – мал, мал. Сам давно ли взрослым стал, обиженно проговорил Лёнька. Да ладно, не обижайся ты, и Санька, подвинувшись к другу, обнял того за плечи. А всё же, Сань, чё делать-то будем, а? Не помирать же, ответил тот, жить будем. А к отцу он действительно больше не пойдёт. Отец всё время молчал, когда Санька жил у него, как будто это он, Санька, виноват в том, что они разошлись с матерью. А бабка только и делала, что плакала, повторяя – «сиротинушка ты мой» и гладила его по голове своей старой, сморщенной, но очень нежной и тёплой рукой.
В тот раз он прожил у отца целый год и ни разу – НИ РАЗУ, не получил двойку. Ни по одному предмету. Его училка всегда хвалила своего ученика, называла очень способным и предрекала Саньке прекрасное будущее с его умной головкой. Конечно, он очень старался показать отцу, как любит его. Лишний раз на улицу не выйдет, а сидит и учит уроки. А отец – тот молчал. И в конце концов, Санька сделал вывод, что отец, его просто не любит. А когда тот заговорил, что будет жениться, Санька понял – ему пора возвращаться к матери.

Оказалось, что пока он жил у отца, мать вышла замуж за мужика, который по русски кое-как разговаривал, но зато теперь у матери была постоянная работа – она торговала на базаре. Вскоре, после Санькиного прихода домой, этот муж ушел, но тут же появился другой.
Новый работал в милиции и люто, как показалось Саньке, возненавидел его. По вечерам, когда мать возвращалась с рынка, где она продолжала трудиться, они на пару с новым мужем выпивали две, а то и три бутылки водки, и тут же начинали ругаться. А через некоторое время Виктор(так звали нового мужа матери), стал поколачивать её. И однажды, когда Санька кинулся защищать мать, она сама, с силой оттолкнула его, да так, что он крепко, до звона в ушах, ударился о стену, и прокричала ему в лицо, что бы он смел больше вмешиваться в её личную жизнь. Именно тогда Санька решил про себя, что больше не хочет жить с «этими», в одной квартире. А приходил домой лишь тогда, когда мать была трезва, а отчим находился на дежурстве.
    
                    Глава 2  

Весна обещала быть скорой и бурной. Уже с самого утра слышались радующие глаз и уши – капели. Почки на деревьях набухли и грозились вот-вот лопнуть, раскидав по всему пространству, сочные, зелёные молодые листки. Да и народ вокруг, как-то приосанился, повеселел. То тут, то там, слышались весёлые голоса и смех. И та напряженность, пришедшая с холодами и метелями, сама собой отступала куда-то на север. Народ понемногу стал снимать с себя сонмище одежд, а в дневное время, кое-где уже появлялись и оголённые шеи, красивые и стройные ноги молодых девчушек. И даже респектабельные матроны спешили показаться в эти тёплые дни мужчинам, во всей своей красе. Санька с Лёнькой уже не раз бегали к реке посмотреть, не тронулся ли лёд, что бы по новой воде закинуть давно приготовленные рыболовные снасти и с замиранием сердца ждать поклёвки. Казалось, что нет ни чего на свете радостнее момента, прыгающего и водимого в разные стороны поплавка и тех долей секунд, когда нужно было подсечь рыбку, ухватившую наживку. И не важно, то ли это была простенькая плотвичка, или же хитрющий лещ, но в момент вытягивания из воды добычи, сердце буквально выпрыгивало из груди! И восторг, неописуемый восторг охватывал всего тебя, от кончика носа, до самого мизинчика на ногах.
И уж тем более, наши друзья ждали именно этой весны. Тётя Клава ещё месяц назад принесла Саньке в «квартиру»
две отменные, раскладывающиеся удочки с самой настоящей японской леской. И что самое главное – спиннинг! Настоящий взрослый спиннинг, с зеленоватой тонкой, но очень крепкой лесой. Все эти «чудеса» достались ей от её деда, и уже много лет пылились в чулане. Дядя Вася, муж тёти Клавы, рыбачил в основном, в магазине «Океан», а рыбалку с удочкой считал бесполезной тратой времени и пустым занятием.
И Саня с Лёнькой, теперь всё свободное время проводили около этих снастей, прикидывая, как они будут закидывать удочки и бросать тяжелую и блестящую блесну подальше в воду.
Подходил к концу и учебный год, в котором было всё – и нахлобучки от «классухи», и вызов на педсовет, и последние предупреждения. Но как бы не труден был этот год, он, тем не менее, благополучно заканчивался. И ни что, кроме матери, не омрачало Саньке весеннего приподнятого настроя.
Не так давно приходил дядя Павел из пятьдесят третьей квартиры и сделал Саньке новую, классную электропроводку. И теперь у него в углу, на тумбочке, стоял и показывал старый, ламповый цветной телевизор, оставленный кем-то, и починенный всё тем же дядей Пашей, который работал телемастером в старом «Доме быта».            
У Саньки сердце буквально разрывалось на части, когда он думал о матери. Он и злился на неё за её мягкий и податливый характер, за то, что она напивалась иногда со своим мужем и прогоняла его, Саньку, из дома. И в тоже время, готов был расплакаться от любви к ней. Но этот «мент», алкаш, буквально сводил его с ума от ненависти к себе. У Саньки при одном только его виде, руки непроизвольно сжимались в кулак. С каким бы удовольствием он размозжил в кровь его башку, как это частенько показывали по телевизору. Но ничего, думал Санька, придёт и мой час, и этот скот, ответит ему за все беды, которые тот принёс в его семью.  

Однажды вечером, когда Санька смотрел очередные подвиги
оперов из «Бандитского Петербурга», шум исходящий из подъезда, заставил его насторожиться и выскочить на площадку. Он сразу понял, что шум этот доносится из его квартиры. Санька кинулся на свой этаж и буквально влетел в квартиру, которая на счастье, оказалась не закрыта. Мать лежала на диване, а этот изверг бил её, как какого-то мужика. Кровь была повсюду и на двери, и на стене, и на полу. Мать была сильно пьяна и только что-то невнятно кричала, закрываясь от ударов обеими руками. А отчим орал на неё, что-то невразумительное и несуразное, и бил. Бил. Он тоже был в стельку пьян и едва держался на ногах. Так как дверь квартиры осталась открытой, после того как в неё буквально влетел Санька, большая часть жителей подъезда, заслышав очередную свару, собралась на площадке и требовала у Виктора прекратить эти издевательства. Санька, вцепившись в руку здоровенного детины, буквально повис на ней, но это лишь раззадорило пьяного «вояку» и он так двинул Саньке по лицу, что тот вылетел из квартиры, пропахав носом по полу добрых метра два. Женщины начали кричать, что сейчас вызовут милицию, на что окончательно озверевший «блюститель», выхватил табельное оружие и своё служебное удостоверение, стал размахивать ими перед лицами перепуганных соседей. Что сволочи, кричал он в пьяном угаре, ментов захотели? А я кто по вашему?! Если не уберёте сейчас же свои поганые рожи отсюда, я вам б... быстро дырок в ваших пустых черепушках понаделаю. В один момент площадка этажа опустела, и лишь дядя Паша схватил потерявшего сознание от мощного удара Саньку и уволок  к себе домой.

На следующий день, после этого происшествия, Санька проснулся от странного ощущения - что-то родное, тёплое и до боли знакомое обнимало его и сотрясаясь всем телом беззвучно плакало. Ему было ужасно больно левою сторону лица, но он терпел и обняв мать, тоже беззвучно заплакал вместе с ней. Они долго лежали, выплакивая всю накопившуюся годами боль и горечь, постепенно отталкивая всё дальше и дальше то нехорошее, что разделяло и ни как не могло соединить их. Наконец мать успокоилась и перестала плакать, но не отпускала сына, продолжая гладить его и целовать в голову. Я брошу пить Саня, обязательно брошу, наконец, произнесла она. Вот, погоди немного – заработаю денег и выгоню этого изувера, и мы опять с тобой заживём, как раньше. Ты правда его выгонишь, мам, спросил Санька. Правда, правда, сынок. Только мне нужно чуть-чуть заработать и найти нормальную работу и всё будет у нас опять, как прежде.  Ты не волнуйся только, ты только не волнуйся, повторяла она. Мам, а ты возьми и сейчас его выгони. Я буду тебе помогать на работе, да и сам куда-нибудь устроюсь. Я не боюсь, мам, ни какой работы. Честно! Буду по дому убирать и готовить тебе обеды. Правда, я умею! Ты что, мне не веришь? Верю, верю, кому же мне ещё верить, если не тебе, заулыбалась мать. Но поверь, сынок, сейчас я пока не могу его выгнать. Понимаешь... Ты ещё маленький и не всё можешь понять в этой жизни. Но я выгоню, выгоню обязательно. Только немного, совсем немножко нужно подождать. И она села на диван. А ну-ка, где у тебя тут свет включается, спросила она. Подожди мам, я сейчас. И Санька, соскочив с дивана, включил старинную настольную лампу, которая без розетки долгое время стояла на его столе в бездействии. Ну-ка, Сань, приляг, дай-ка я посмотрю, что у тебя с лицом. Ох, Боже ты мой, охнула она, увидев огромный синяк и разбитую губу сына. Сволочь! Ни кого не жалеет, гад! Проговорила она. Ни чего, Саня, ни чего. Скоро всё заживёт. Приговаривала она и вытащила из сумочки принесённую с собой тряпку, смочила её чем-то тоже принесённым и приложила к ссадине. Немного зажгло, но Санька не подал вида. Ему было очень приятно, что мать заботиться о нём. И он лежал, боялся лишь одного, что эта сладкая минута может быстро закончиться. Ты сына, приди сегодня ко мне на рынок, я тебе фруктов дам с собой. А хочешь и Лёньку приводи, я угощу вас чем-нибудь вкусненьким. И ещё денег тебе дам. Хотя нет, сегодня ты ни куда не ходи. Отлежись пару деньков, я тебе, вон, покушать принесла. И она кивнула головой на стол, где стояли несколько тарелок, накрытых полотенцем. Полежи, а я в школу Марине Васильевне позвоню, скажу, что ты приболел. А ты полежи, полежи. Крепко же он тебя, гад! Как взрослого ударил, сволочь! Ну, ладно, я на работу побегу, а то Рустам будет опять орать на меня. Да Сына, крикнула она, уже поднимаясь по лестнице из подвала, ты не беспокойся, я к тебе после работы ещё приду. Отдыхай и не забудь мочить тряпку в этом растворе, что я принесла и прикладывай к лицу. Хорошо, мама. Ответил Санька с улыбкой на лице.    
Придя из школы, к нему прибежал Лёнька и долго охал над разбитым лицом друга. В его глазах Санька был настоящим героем, который не побоялся кинуться на здоровенного мужика, что бы защитить свою мать. Санька знал, что завтра вся школа будет говорить о его «подвиге», но он не останавливал Лёньку – ему было приятно, что на некоторое время, пусть совсем на маленькое, он, Санька, станет героем в глазах сверстников. Да скорее всего, зная язык своего друга, не только сверстников, но и, что не маловажно – сверстниц.  
Два дня пролетели, как одна минута и нужно было опять собираться в школу. Скоро каникулы, а у него и так хвостов видимо - не видимо, и потому нельзя было откладывать  исправления двоек, иначе он рисковал остаться на лето. А то и, не дай Бог, на осень. А это ни как не входило в планы Саньки – в углу стояли рыболовные снасти, которые как будто говорили – Санёк, мы тебя ждём!

                     Глава 3

Вместе с весной, в город ворвалась и эпидемия гриппа. Люди надевали на лица марлевые повязки и продающиеся в аптеке медицинские маски. Это делало толпы людей на улицах, похожими на каких-то пришельцев, инопланетян, что совершенно меняло облик города и вызывало откровенный смех у Саньки. Ещё смешнее выглядели детишки, которых заботливые мамаши тащили за руку, или несли на руках куда-то по своим делам, а на шее у тех, болтались разные баночки, в которых находились зубчики чеснока. Как будто это поможет спасти их от этой заразы, передающейся через тот же чих, с ехидством думал Санька. Единственные люди, кто был откровенно рад пришедшему гриппу, были, пожалуй, школьники. Вот и сегодня, у Саньки не было двух последних уроков – заболела «математичка» и «англичанка». Он хотел было подождать Лёньку, но у того урок только начался, а торчать здесь ещё сорок пять минут, как-то не очень хотелось и Санька решил пойти на рынок, к маме. Тем более, что синяк на лице почти рассосался(помогла мамина примочка), а опухоль с губы почти спала. Хотя если приглядеться, то вполне можно было заметить и то, и другое. Ну, да кто будет присматриваться к нему? Таких пацанов, как он - сотни, тысячи. Да мало ли откуда взялись эти «фонари»? Вон, вчера, у них на физ-ре, Ромка, прыгая через «козла», так саданулся мордой об пол, что у него аж два «фингала» тут же выскочили под глазами. Прибежала врачиха и срочно увела того к себе в кабинет. Потом сказали, что у Ромки сотрясения мозга! Во как! А тут подумаешь... И Санька, весело напевая что-то себе под нос, двинул в сторону рынка.    

Подходя к маминому прилавку, он заметил, что там, у неё, явно какое-то собрание. Все продавцы с соседних лотков стояли полукругом около мамы и о чём-то оживлённо говорили, размахивая руками. Подойдя ближе, Санька увидел, что его мама стоит и плачет, а её «хозяин» Рустам, что-то говорит ей с очень злым лицом.
Что случилось мам, в нехорошем предчувствии спросил Санька, подойдя к ней. Ничего, ничего сынок, проговорила она, прижав его к себе. Ни чего - повторила она, всё пройдёт. Как же, пройдёт! – Выпучив свои глазища выкрикнул в бешенстве Рустам, вплотную подойдя к ней. Товара на такую сумму не хватает, а она – ни чего сынок, всё пройдёт, передразнил он. Ты как собираешься рассчитываться?! Где товар, я тебя спрашиваю?! Чего молчишь?! Пропила, алкашка?! Да не брала я твоего товара, Рустам! Торговала как обычно. По моим записям, я ещё в больших плюсах должна быть! А ты про какую-то недостачу мне тут говоришь! Какие пилюсы, какие, нахрен, пилюсы?! Тебе всю жизнь пахать на меня и то не расплатишься! Надь, а Надь? Давай перевесим весь товар, я тебе помогу, сказала подруга мамы, подойдя к ней. Какой к хренам – «перевеситься», переходя на акцент, заорал Рустам. Ты какого х... лезешь не в своё дело? Пошла отсюда, шалава русская. Вон у тебя лоток и вали, пока я тебе рожу не расшиб в кровь. Я тебе расшибу, я тебе сейчас покажу такую шалаву, чурка сраная, что в цинке отвалишь отсюда в свой солнечный ... . И она, здоровенная баба, вплотную придвинулась к Рустаму, отталкивая того своим могучим животом от вконец растерявшейся Нади. Вот, вот! И вали отсюда, пока сам не получил. А ты спроси, спроси своего выбледка, верещал тот уходя, не он ли пропил мой товар? Наверняка ключи спёр у тебя и украл всё! Смотри у него рожа, как у тебя, пропитая и избитая! А на своего мужика не надейся, тварь! Мы ему хорошо платим, что бы он из-за какой-то алкашки, от наших денег отказался. Он – не я. Это я тебе много прощал. А он тебя, тварь, быстро в гроб вобьёт! Визжал тот уходя.
Надь, а где у тебя записи приёма товара? Спросила подруга Надежду. Какие записи, Маш? Мы же постоянно работали с ним на доверии. Чтоооо? Округлив глаза, проговорила подруга. С этим «козлом» и на доверии? Да ты ни как совсем рехнулась, подруга? Чёрт тебя, дуру, возьми. Тогда я даже не знаю, как ты собираешься выкручиваться? И качая головой, она грузно двинулась к своему прилавку. Удручённые таким поворотом, торговки тоже стали расходиться по своим торговым местам, качая головами и матерясь про себя. Почти всех их, да что там – «почти», всех поголовно, хозяева обманывали, если не на весе, то на подсчёте это уж точно. А не хочешь работать – вали отсюда! Завра же он другую дурочку приведёт. А сама куда пойдёшь? Все производства позакрывались, а если где ещё и дышат, то зарплаты там не дождёшься по полгода, а то и того больше. А дома у всех дети, ни где не работающие мужики. Хорошо ещё если мужик не пропойца. А если пьёт, пиши – пропала семья! Всё пропало! Вот и крутятся бедные наши бабы, выкручиваясь в жгуты, терпя обманы и униженья.  
Мам, а ты точно не брала ни чего, спросил пришедший в себя Санька. Ты же знаешь, сынок, ну какой из меня вор? Это он решил на мне отыграться за то, что я выперла его из дома. А что теперь делать, опять спросил Саня? Не знаю, ни чего не знаю. И она опять заплакала, уткнувшись в свой рабочий фартук.
Иди домой сын, иди, сквозь слёзы сказала Саньке мать. Ты же видишь, что тут твориться. Я зайду к тебе сегодня, обязательно зайду! Только, ради Бога, иди домой. И она, сорвавшись с места, побежала куда-то.
Не зная, что и думать, Саня пошел к выходу с рынка. Глубоко задумавшись, он не заметил, как оказался в окружении каких-то людей о чём-то весело разговаривающих между собой. Единственное что понял Саня, что разговаривали люди не на русском языке. Ну и что, подумал он и пошел дальше. Ему нужно было домой. Эй - Услышал Саня. Да. Ты, ты. Чего мотаешь головой, как голодный ишак! И вновь послышался какой-то неестественный хохот. И только тогда Саня понял, что обращаются именно к нему. Повернув голову в сторону говорившего, он увидел Рустама. Тот, хохоча, подошел к Саньке и сунул ему в руку какую-то бумажку – иди хайван, опохмелься, проговорил он и опять дико захохотал. Вместе с ним заржали и его друзья. Видимо это торгаши, на которых работают мама и её подруги, подумал Саня и стал оглядывать каждого в отдельности, словно запоминая каждого из них.    И лишь немного спустя, он понял, что над ним издеваются и посмотрев на то, что было у него в руке, швырнул деньги прямо в лицо Рустаму. Слёзы наворачивались у него на глаза, но он крепился, что бы не доставить «им» такого удовольствия, достаточно того, что эта сволочь заставила плакать его маму. Зачем ты так поступил с моей мамой, глядя прямо в глаза, спросил Санька у Рустама. У того аж челюсть отвисла от такого «нахальства» – да ты ещё и говоришь, и Рустам отвесил приличную оплеуху Саньке.
Не знаю, что могло произойти дальше, но проходящий мимо старик с тростью, рванул в толпу и буквально вырвал парня из рук озверевших и скорее всего обкуренных, а по этому ни чего не соображающих, «торгашей». И лишь увидев собравшуюся тут же, довольно приличную толпу, те выпустили из своего круга и Саньку и его спасителя.
Ты чего здесь делаешь, спросил Саньку старик, когда они отошли от рынка на довольно приличное расстояние. Мать у меня там, глухо ответил тот. Работает на того, кто ударил меня. Да, брат, дела, проговорил старик. Проклятые времена настали, как есть – конец света. Но всё равно сынок, ты уж не показывайся здесь какое-то время, а то не ровен час – запинают антихристы.
Спасибо дедуля, поблагодарил того Санька и не торопясь, направился в сторону своего дома. Ему было о чём подумать. Жизнь, не взирая на его года, преподносила сюрпризы один за другим, не давая продыху ни на день, ни на час, ни на миг.

                     Глава4

По вечерам он стал бессмысленно шляться по городу, ни на минуту не задумываясь о том, что, по сути, играет в рулетку. Опасную рулетку. «Русскую рулетку». Ходить одному по городу в наше время – середины девяностых, чистое самоубийство. И как ни странно, но Саньке везло. Он не угодил ни в какие бандитские разборки. Не угодил в пьяные драки и не попал в руки всевозможных жуликов, начиная от откровенных маньяков и убийц, кончая искателями «бесплатных доноров» человеческих органов.
Вряд ли те, кто прошел через горнило этого нелёгкого времени скажут мне, что я сгущаю краски. Совсем наоборот, я ещё ретуширую кое-какие детали! Вам ли этого не знать.  Годы оголтелого беспредела сверху донизу, начиная от государственных органов и кончая бандитскими скопищами, лишь по какому-то божественному проведению обошлись без гражданской войны, пламя которой уже тлело, обещая вот-вот социальными катаклизмами и народными бунтами – бессмысленными, как вам известно - и беспощадными.
Но вот сам Санька, от своих ночных прогулок получил такой урок, который не преподают ни в одном учебном заведении мира.
Увидел он и толпы «малиновых пиджаков», которые угорело носились на своих диковинных иномарках по городу, словно это была их личная вотчина. И стыдливо отворачивающихся гаишников и милиционеров, от этого бедлама. И размалёванных девиц, толпящихся по краям дороги и мило ворковавших с водителями остановившегося подле них авто. Видел и драки, где самым веским аргументом была, либо массивная металлическая цепь, либо железный прут арматуры. А один раз ему довелось увидеть в деле, «разговор» автоматического оружия. И вот лишь тогда, ему стукнула в голову мысль – что он, собственно, тут потерял? И Санька, к его чести, сделал правильный вывод из всего увиденного им. Он завязал с ночными прогулками, но не из-за страха, нет, страха в нём не было ни капли. Просто ему противно было на всё это смотреть, его выворачивало от беспредельной власти зла и насилия, которого он не мог принять ни своим сердцем, ни умом. Это был не его мир. Он своими, ещё только взрослеющими мозгами понимал, что это нужно как-то остановить, прекратить! Но что он, Санька, мог сделать? Если такая большая и такая сильная Страна, имеющая милицию и даже армию, бессильно смотрит из своих зарешеченных офисных окон, на эту дикую свистопляску...

Этот учебный год, Санька закончил вполне благополучно. Обошлось без дополнительных занятий и оставлений на лето и осень. Он сознательно поднажал на учёбу, что тут же было отмечено его учителями и «классухой».
Лёд давно уже сошел, и им с Ленькой пора было отправляться на рыбалку, о которой оба они, так давно мечтали. Заветный день был назначен на утро воскресного дня. Санька шел домой с рынка. Он лишь издали смотрел на лоток, где работала его мать. Но теперь там работала совсем другая женщина. А зайти и спросить у её подруг, он не хотел – там постоянно тёрся этот Рустам. Подходя к дому, Санька не заметил, как к нему сзади кто-то подошел и схватил за волосы. От боли Санька даже вскрикнул. Что, попался гадёныш, услышал он знакомый голос отчима. Если ещё хотя бы раз зайдёшь ко мне домой и возьмёшь что-нибудь из моего холодильника, я тебе голову оторву как, курёнку. Ты понял меня?! И на Саньку пахнуло таким противным перегаром, что его чуть не вырвало. На него, в упор смотрели пьяные и вылезающие из орбит, глаза отчима. Ты понял?! Спрашиваю тебя в последний раз, урод?! Понял, ответил Санька, постанывая от боли. Тогда – гони мне ключ от хаты. И он с силой, буквально выдрал ключ, который Саньке дала мама, что бы он не был голодным. Когда ключ оказался у отчима в руках, тот с силой оттолкнул Саньку, успев при этом дать сильный пинок под зад. Санька от сильного удара упал на землю и уже не скрывая, заплакал, но не от боли, а от своего бессилия. Как он мог дать сдачи этому бугаю? Да тот просто разотрёт его в порошок. То-то же! Довольным голосом сказал отчим, доставая сигарету, с удовольствием глядя на распростёртое тело своего пасынка. Он улыбался. Но Санька, вдруг выпрямившись, встал, утёр слёзы, подойдя вплотную к отчиму и глядя прямо в глаза сказал – я тебя убью, гад. Он сказал эти слова с такой ненавистью и уверенностью, идущую откуда-то из глубины души, что у того, от этих слов, пробежал по спине холодок и он, бросив так и не прикуренную сигарету, быстрым шагом скрылся, зайдя за угол дома.  
Но и это была ещё не беда. Беда пришла на следующий день, когда тётя Лида, мать Лёньки, вся красная от слёз, спустилась к Саньке в подвал и позвала его подняться к ним домой. Санька сердцем почуял, что произошло что-то очень ужасное. Что случилось, проговорил Санька, буквально ворвавшись в квартиру Леньки. В квартире сидели почти все его родственники и молчали. У Саньки сердце оборвалось и покатилось куда-то вниз, вниз, и вдруг, так перехватило дыхание, что всё вокруг начало расплываться перед его глазами. Ему сунули нашатыря под нос и он пришел в себя – нет, Саня, ты что? Лёнька жив! Глянь-ка, весь белый, проговорил дядя Гриша, отец Лёньки, показывая на Саню. Жив твой друг, жив! Не переживай! Врачи сказали, что теперь не умрёт, хотя такая опасность была. Да что случилось, вы толком можете мне сказать – чуть не закричал Санька, на Лёнькиных родителей. Избили его, Сань. Здорово избили. Дёрнул его чёрт вечером пойти капать червей на новостройку. Вот там его и... Сидели там, видимо, и пили несколько парней с девками. Толком ещё не знаем, сколько их там было. Лёнька пока не может ни говорить, ни писать. Они-то и докопались до нашего парня. Много ли ему надо? Он ведь у нас худенький, слабый. А они его, как говорит хирург, что оперировал Лёньку, и палками и ногами. Всю голову разбили, рёбра поломали. Но самое страшное – задели позвоночник. Задели крепко. Будет ходить или нет, покажет время. Так врачи говорят, и отец Лёньки отвернулся к стене. Тётя Лида подошла к нему и обняла за голову, гладя и успокаивая мужа. В какой больнице Лёнька, спросил Саня. Нет, Сань, ты пока туда не ходи – тебя всё равно не пустят. Ему только два часа назад сделали вторую операцию. Врачи говорят, что ещё одной, по крайней мере, не избежать. Но жить будет! Все твердят, что опасность для жизни миновала. Посидев ещё немного, Санька сказал – пойду я, и не говоря больше ни слова, ушел к себе в подвал.
Двое суток он ни чего не ел и не пил. Только лежал в темноте с открытыми глазами и смотрел в потолок, будто там были написаны ответы на все его вопросы,  которые словно спираль, накручивались один на другой, сверля мозг Саньки с огромной скоростью и невыносимой болью.        

                      Глава 5

Лёньку выписали из больницы через пятьдесят один день.
Выписали с одним условием – ни каких самодеятельных попыток вставать на ноги. Иначе вся ювелирная работа хирургов пойдёт насмарку.  Доктор так и сказал – «ювелирная», потому, что раздробленную кость бедра Лёньки им пришлось собирать буквально под микроскопом. На вопрос матери – будет ли их сын ходить, тот ответил, что надежда на это есть, чувствительность мышц имеется, и всё теперь будет зависеть от него самого и его молодого организма.
Санька ни на минуту не отходил от друга. Он ухаживал за ним так, что Лёнькиной бабушке не приходилось ни чего делать. И она, сидя в своём любимом кресле за вязанием очередной пары носок, лишь с улыбкой наблюдала из под очков, как буквально на глазах, расцветает её любимый внучок. И всё это благодаря его другу.
А Санька, с того момента, как Лёнька попал в больницу, записался в библиотеку и всё своё свободное время проводил за чтением детективов. В то время, писателей подобных «бестселлеров» развелось, как не резанных собак и карманных книжонок в мягкой обложке, было выброшено на читательский рынок сумасшедшее количество.  
Вот и сейчас - он читал Лёньке эти детективы, и они устраивали весьма бурные дискуссии после очередного, прочитанного ими «шедевра». Порой распалялись так, что бабушке приходилось вмешиваться в их спор, доходивший иногда, до ругани. Но только открывалась новая книга, как спор мгновенно стихал. Учащалось дыхание и по блеску в глазах, можно было безошибочно определить,  что все описываемые события переживаются обоими, как будто это ни герой романа, а они сами находятся в тех сложных, а порой и безвыходных ситуациях, в которые бросал автор своего героя. Они бурно радовались, когда наконец, торжествовала правда и горько сожалели, когда бандиты убивали кого-нибудь из хороших парней. Также из библиотеки, Санька принёс книги с описанием всевозможного оружия и они обсуждали достоинства или недостатки того или иного пистолета, винтовки или автомата. И очень скоро научились разбираться в них так, что - не знай человек, что эти пацаны и в глаза не видели те же пистолеты, то он вполне бы мог решить, что перед ним разрядники, мастера стрелкового спорта.
Когда с работы приходили Лёнькины родители, Санька прощался с другом и уходил к себе «домой», до следующего утра.
Но он не ложился спать или смотреть телевизор. Нет. Вечером у него начиналась другая жизнь, о которой он ни кому и ни когда, даже под самыми страшными пытками, какие описываются порой в тех самых книжках, не расскажет.
Даже своему лучшему другу.
Санька выслеживал своего отчима.
Теперь ему до дня, до минуты было известно его расписание, которое, впрочем, было не таким уж и затейливым. Куда бы тот не ходил, что бы ни делал – всё заканчивалось очередной пьянкой и дорогой до дома. Конечно же - на полнейшем «автопилоте». И это было неизменно. Санька просто диву давался, каким образом, в отделе по борьбе с бандитизмом, могли терпеть этого алкаша и взяточника, обложившего данью весь рынок и без зазрения совести сдирающего «налог» со всех видов «трудовой деятельности» торгующей братии. Или, может быть там все такие? Хотя вряд ли. Такого просто не может быть. Наверняка здесь к месту пословица – в семье не без урода! Хотя – как знать. Как знать...  
Теперь Санька знал, как он отомстит своему заклятому врагу. Да пожалуй, не врагу, а – ВРАГАМ. Своего унижения у рынка, он тоже вряд ли сможет когда-нибудь забыть. Каждый из них должен понести наказание, соотносимое с его проступком. Так, во всяком случае, говорит сам УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС.
Ему лишь не хватало чуть-чуть смелости, что бы приступить к реализации детально разработанного плана. Но он чувствовал, что совсем скоро, собравшись с духом, наконец-то осуществит то, что столько времени обдумывалось и вынашивалось в его голове. Даже ночами Санька видел сны о том, как враг повержен, раздавлен и превратился  в пыль! В ничто!

                      Глава 6    

Это сейчас городские жилищные массивы нарекают ни чего не говорящими и не значащими, безликими номерами, на подобие – Микрорайон № 45, 17, 191. Или даже кличками, вроде – «комсомолка», «ворошиловка». А вот раньше, районы Города имели своё, только им одним присущее лицо, отличающее их от других поселений. И делились они не на «микрорайоны» разные, а на Посёлки. И это правильно. Да вы сами возьмите и полюбопытствуйте о том месте, где вы проживаете, или проживали когда-то. Вполне возможно, что откроете для себя, что-то весьма интересное, связанное с названиями. Ведь само слово - посёлок, прежде всего - обозначало, определяло то Место, где селились Люди. Названия посёлков?  Да тут и выдумывать ни чего не нужно было. Всё происходило само собой. Вырастал, скажем, в городе Машиностроительный завод. Естественно, первым делом он начинал строить жильё для своих рабочих, ну и всякую там инфраструктуру для их же нужд. И как, интересно, должен был называться этот посёлок? Конечно! Тут и к бабке не ходи – посёлок Машиностроителей. Тоже самое, можно сказать и о любом другом заводе или фабрике, коими так щедра и богата, наша огромная, работящая страна.
Вот и наши друзья - Санька с Лёнькой, в данный момент проживают в таком же посёлке, который ранее назывался «Шпалозаводский». Думаю, что расшифровывать, откуда произошло сие название, мне не придётся.
Их «хрущевские» пятиэтажки кучно стояли немного поодаль от городского парка, за которым, через дорогу и располагался тот рынок, где совсем ещё недавно, работала Санькина мама.
Парк, некогда цветущий, посещаемый горожанами не только по выходным, теперь имел жалкий вид брошенного всеми человека. И только большой кинотеатр, превращённый новоиспечёнными бизнесменами в дискотеку, подавал признаки жизни. Да и то лишь по вечерам. За то - левое крыло первого этажа этого кинотеатра, усилиями одной из многочисленных диаспор, коих в городе развелось не меряно, было превращено то ли в ресторан, то ли в кафе. И эхо восточных мелодий, льющихся с веранды летнего отрытого увеселительного заведения того же ресторана, многократно усиленное пустынными аллеями парка, разносилось на многие километры в округе, заставляя местных жителей не раз матернуться про себя и сплюнуть сквозь зубы.    

Но и сюда, как-то не заметно, стал подбираться процесс
развития «капитализации» нашей страны. Сразу за посёлком, возникло несколько новостроек, и многоэтажные дома стали расти, как грибы после дождя. Едва успевали заселиться первые дома, как тут же возникали следующие. И тут, и там рылись котлованы под фундамент, сновали с утра до вечера машины с оборудованием и стройматериалами. А небо было сплошь утыкано стрелами высоких подъёмных кранов. Но как ни странно, людей это ни чуть не огорчало. Они мечтали, что вместе с новостройками, сюда придёт и цивилизация, в виде шикарных дорог, расцвеченных «Супермаркетов» и развлекательных заведений, о чём раньше и мечтать было бесполезно. Одним словом – жизнь не стояла на месте.
Но, к большому сожалению, вперёд цивилизации, к нам пришла и её оборотная, тёмная сторона, которая была не столь привлекательна и красива. Наверно это была именно та пена, которую всегда приносит с собой большая и чистая волна.

                    Глава 7

Санька сидел в кустах не видимый ни кому. За то у него перед глазами, как на ладони была видна вся открытая веранда ресторана, где обычно собирались торгаши после закрытия рынка. Он точно знал, что сегодня именно тот самый день, когда его отчим собирал дань с рынка. И не ежедневными полными целлофановыми пакетами, а одним, но весьма привлекательным, ласково спелёнатым, словно родное дитя, пакетом. Лишь об одном Санька молил Бога, что бы отчим сегодня задержался здесь до темноты, а не ушел раньше, что сломало бы его планы и отложило задуманное ещё на один месяц - до следующего дня, сбора оброка. Но от ресторана донёсся соблазнительный запах жарящихся шашлыков и Санька облегчённо вздохнул. Ну, уж теперь, от этой халявы, отчима и тягачом не оттянешь, подумал довольно он, и приготовился терпеливо ждать «своего выхода», как говорят актёры.  
За долгое время слежки за своими «фигурантами», (так  называли в прочтённых им детективах людей, за которыми велась слежка), Санька изучил повадки и привычки каждого в отдельности и всей этой торгашеской братии в целом. И пока открытая веранда была ещё пуста, Санька положил на стулья столика, за которым обычно сидели интересующие его люди, две специально приготовленные «железяки». Это был обрезок железной трубы и большой кусок арматуры. Как он и ожидал, подошедшие к этому времени «барыги», (так называл их про себя Санька), несколько удивились странным предметам брошенным какими-то раздолбаями. Передавая их из рук в руки,(на что он и рассчитывал)заставили самого молодого из них, выбросить их куда подальше. Что тот и сделал. И как ни странно, но «железяки» упали совсем неподалёку от него. Выбрав удобный момент, Санька вышел из кустов, и аккуратно обернув их в заранее приготовленные куски целлофана, довольный, отправился к тропинке, по которой обычно отчим возвращался домой после очередного «щедрого возлияния». Зайдя за бытовку на территории стоящегося дома, он приготовился ждать.
Интересная всё-таки штука эта жизнь! Почему те, кому все блага цивилизации приходят, как бы сами, с самого их рождения - совершенно не ценят того, что имеют? Начинают искать какие-то приключения, пьянствуют, балуются наркотой?
Что им ещё нужно? Ведь, казалось бы – всё у тебя, дурака,
с лихвой! Не в чём ты, индюк, не знаешь забот и хлопот! Всё-то тебе доступно! По плечу! Наслаждайся жизнью, да и знай себе - учись! Не нравиться учиться здесь? Езжай в лучшие учебные заведения мира, где можно получить офигенные знания, а заодно и на мир посмотреть! Эх! Вот бы ему так повезло! Вздохнул Саня, уж он-то точно знает, что делать. Ну, конечно первым делом он получил бы образование где-нибудь там, за «бугром», в каком-нибудь – Йеле, Принстоне или Гарварде. Стал бы, допустим, Археологом. Ездил бы по всему миру и раскапывал всякие артефакты, рассказывающие о прошлом нашей Матушки Земли. Или нет! Он бы геологом стал, что бы разведывать новые месторождения газа какого, или нефти, или золота, допустим, с алмазами разными! Вот было бы здорово!!! В газетах по всему миру напечатали бы его фотку и написали – «Великий русский открыватель...»! Нет. Ерунда это всё! Что же такое получается? Пока он там открывает фигню разную, здесь, такие вот жлобы, вроде моего отчима, пьянствовать будут да мамок наших избивать? Неееет. Так дело не пойдёт. Пока порядок здесь, у себя дома, не наведём, с раскопками и добычами сокровищ, придётся повременить. Сперва от таких вот паразитов избавиться, а уж потом браться за процветание Страны. Да! Он, Санька, теперь точно знает, куда пойти после окончания школы. Если раньше он как-то не задумывался на сей счёт, то теперь решено окончательно и бесповоротно. Осталось лишь закончить последний, десятый класс, в который он должен пойти, буквально, через полторы недели.
Даже сквозь оглушающую восточную музыку, несущуюся из огроменных динамиков ресторана, Санька услышал шаги, которые могли принадлежать только одному человеку. И это были шаги его отчима, которого он ждал до этого позднего часа. Тот шел, как всегда – ни чего не видя вокруг и ни чего понимая. Как он сам выражался – на автопилоте.
Ну, вот. Пришел и его, Саньки, звёздный час! Или сейчас, или ни когда! Лучше – сейчас!
Санька подождал, когда отчим отойдёт от него шага на два вперёд, встал из-за своего укрытия и догнав, ударил тем самым обрезком трубы, который был так  неосмотрительно выкинут торгашами из ресторана. Нет! Нет! Убивать его Санька совсем даже не собирался! В том-то и дело, что для реализации задуманного, отчим нужен был совершенно живым, но... чуть-чуть нездоровым. И к тому же – он совсем не хотел, что бы этот подонок: «Погиб при исполнении служебного долга» и был похоронен поз звуки гимна Страны, со всеми воинскими почестями. Фига тебе!!! Сдохнуть не сдохнешь, но «весёленькую житуху я постараюсь тебе обеспечить, мразь»!    
Как и предполагал Санька, тот, после удара упал, ткнувшись носом в землю и ...захрапел. Хотя можно было бы и не ударять, но Санька ни как не мог пройти мимо такой возможности - поквитаться. И он не преминул воспользоваться такой возможностью. Зная, что теперь того можно давить трактором или класть под поезд и он всё равно ни чего не почувствует, Саня начал дубасить его трубой, совсем даже не по детски. Но и это тоже входило в его план. Тот только охал и кряхтел, но подняться уже не мог. Обработав как следует «клиента», Саня снял с трубы целлофан, сделал тоже самое и с арматуриной, разбросав железяки неподалёку от лежащего. Потом Саня нагнувшись, достал табельный пистолет отчима из кобуры и вернулся с ним немного назад по тропинке. Встав на прямую видимость открытой площадки ресторана, где в этот момент шло бурное веселье, он, сняв «Макарова» с предохранителя и направив дуло пистолета в пространство ресторана, не целясь, расстрелял всю обойму. После чего, аккуратно протёр его приготовленной тряпочкой и вернувшись назад, вложил в руку спящего отчима.
Ну, а теперь, нужно было по быстрому сматывать удочки. Через несколько минут, тут будет очень жарко. И Саня, рассыпав на места своих следов припасённую им ранее, зелёную фигню, которую некоторые из торгашей клали себе под язык, направился в сторону своего дома. В этот самый момент музыка в ресторане вдруг замолкла и раздался женский, душераздирающий визг. Ну вот, подумал Саня - началось!
Он и сам немало подивился такому своему спокойствию. А ведь раньше думал, что не сможет сделать «это» от волнения или страха. Оказывается, всё гораздо проще. Даже как-то обидно стало – столько готовился и вот, это ВСЁ – позади.
И чёрт с ними, сказал про себя Санька, подумав о тех, кто находился на веранде ресторана, и сунув руки в карманы, решительно зашагал по направлению к своему подъезду. Дело сделано!    

                    Глава 8

Этой ночью, Санька, впервые за долгое время спал безмятежно и крепко. Он наконец-то отдал долг, которым его обязали люди, потерявшие по его мнению, всяческий стыд и совесть.
И как ни странно, но его не беспокоило ни в малейшей мере, что там произошло после того, как он покинул «поле битвы».
Примерный сценарий спектакля, поставленного им самим, ему был известен и уже не интересен.
Проснувшись, как обычно, Санька поспешил к давно ждущему его Лёньке. Опять они читали детективы, опять спорили, ругались и мирились, и  после сами же смеялись над самими собой. Вечером, как всегда, пришли родители Лёньки и Санька отправился к себе домой досматривать сериал, так полюбившийся ему. День пролетел незаметно, обыденно и однообразно. И следующее утро повторилось точно так же, как прошедшее.
Но вот вечер!
Вечер начался совершенно неожиданно даже для самого Саньки!
Только он расположился на диване, включив телевизор, как к нему в подвал буквально влетела его мать. Она была очень взволнованна! У неё тряслись губы и руки, и она постоянно что-то крутила в них. На сей раз, это оказалось Санькино полотенце. Саня, видя такую картину, не спеша встал с дивана, выключил телевизор, положил на место отнятое у матери полотенце и усадив её чуть ли силой на диван, сел напротив и внимательно глядя ей в глаза спросил: Мама, что случилось?
Брось крутить головой и расскажи всё по порядку. Да, сына! Сейчас! Сейчас, всё расскажу! Ты погоди чуток, я сейчас, сейчас! Санька встал, налил стакан воды и со словами – на, выпей и успокойся, протянул его маме. Та залпом осушила стакан и посмотрела на Саньку более осмысленным взглядом.
Ты представляешь, начала она, мой, ну, этот, Витька, убил человека! Мама – ещё спокойнее. Пожалуйста. Попросил Санька. Да. Да. Конечно, сына. Ответила она. Давай всё по порядку, мам. Повторил Санька. Ага. По порядку. Да, конечно. По порядку. Значит. Вчера он не пришел домой ночевать, начала она, немного успокоившись. Ну, я думала – по шалавится, по шалавится да и придёт. Но и сегодня его тоже не было ни утром, ни днём. Ну, я, это, значит, к нему, в отдел. А меня, представляешь Санёк, меня, его жену, туда не пустили. Говорят, потом мы сами к Вам придём и всё расскажем. Я их спрашиваю - что расскажете-то, что случилось, а они меня под руки и на улицу. Идите, говорят, гражданочка домой. Узнаете всё в своё время. Ну, я, это, только за угол-то завернула, а тут Васька на встречу. Это друг Витькин. Они вместе служат. Ну, схватил он меня и мы с ним чуть не бегом на соседнюю улицу. А там скверик, ну, ты знаешь, там такой скверик за «ментовкой»? Знаю, знаю, подтвердил Санька. Ну, вот, мы с ним туда и на лавочку присели. Он мне говорит, ты, говорит, знаешь, Витька по пьяни одного торгаша подстрелил, совсем, на смерть! А двоих ранил. Одного так себе, не сильно. А вот другой, тот калекой всю оставшуюся будет. Вот, говорит, такие дела.
А я спрашиваю его, а сейчас-то мол, где Витька? А тот мне – в больнице он. «Те», тоже крепко его приложили! Там где нашли Витьку, нашли и две железяки, которыми «те» его дубасили. Там и отпечатков пальцев полный набор, все они уже идентифицированы. Те, чьи отпечатки найдены, уже в СИЗО парятся. А это точно Витька стрелял, спрашиваю я? Конечно он, отвечает дружок. Он так там и спал, пьяный и с пистолетом в руке. Ты там, дома, порядок наведи, говорит мне Васька, а то неровен час, с обыском придут. Дело-то уголовное, серьёзное. А я говорю, чё порядок-то наводить, у меня каждый день чистота и порядок. А Васька мне говорит, ты что, дура? Я тебе говорю, мало ли там у него, где какие бумаги нехорошие или ещё что, вот всё и выкинь, спрячь, сожги, если что. Вот такие, сынок, дела. Ну, и что ты так разволновалась, спокойно проговорил Санька. Всё равно когда-то нужно отвечать за свои поступки. Вот этот гад и ответил. Ой, Саня! Я что-то боюсь! А меня, случаем, не притянут за что-нибудь? Тут Саньку взорвало! За что тебя-то?! Тебя – за что? За то, что содержала этого обормота, обстирывала, откармливала, как поросёнка на убой? А может быть ты с ним ходила деньги отнимать у других или обирать тех, кто ответить не может на произвол того, кто, по сути, должен сам защищать от таких вот сволочей? Ой! Санечка? Да Бог с тобой! Да нешто я до такого скачусь, запричитала мать. Ну, пила я, пила! Грешна! Но что бы зла кому? Да ни в жисть! Ну вот! Проговорил Санька. Тогда и трястись не чего.
Жила себе спокойно, живи и дальше! Санечка – жалобно проговорила мать, глядя на того со слезами на глазах. А ты, сынок, домой не возвратишься? Неужто ты меня бросишь? И она расплакалась так горько, так жалостно, что у Саньки самого чуть слёзы не навернулись. Конечно мам, разве я тебя брошу? Ну, что? Тогда может – ну его, этот подвал! Пойдём, сынок домой? А если он вдруг возвратится? Спросил Санька.
Как придёт, так и уйдёт! Жестко проговорила мать! Теперь мы с тобой ни когда не расстанемся! И встав, она крепко обняла Саньку и опять заплакала. Ну их всех, мужиков этих! Одни только беды от них! Вон, сына чуть не потеряла из паразитов проклятых! Мам, а ты как на счёт..? Ни-ни, Сашуля! Будь уверен! Была дурой, хватит! И даже по праздникам? Настаивал Санька? Повеселились уж! На славу повеселились! Шабаш!  
Ой, Санька! Вдруг бросилась к своей сумке она. Я когда начала «его» барахло перебирать, нашла большой свёрток! Когда развернула, у меня чуть ноги не подкосились – там такие огромные деньжищи, Сань! Я таких, не видела ни когда! Что делать-то будем, а? Где они, спросил Саня. Вот. И мать вынув большой свёрток и протянула его сыну. Санька положил этот свёрток на стол, сел напротив, положил голову на кулаки и стал думать. Думал долго. А мать сидела на диване и со страхом смотрела на сына, боясь громко дохнуть лишний раз.
Вот что! Поднявшись, проговорил Саня. Денег ни каких ты не видела и вообще ни чего не видела и не знаешь, если спросят. В общем – это тебе, ну и мне наверно, своеобразная компенсация за все наши горечи, беды и печали. Правда, правда, сынуля! Какой ты всё же у меня умный, радостно проговорила она. Именно – за все горести и печали! Как же ты хорошо сказал, и она опять обняла своего вновь приобретённого сына. Только деньги эти я пока спрячу здесь, сказал Санька, мало ли, вдруг действительно придут с обыском, греха не оберёмся. Сынуля, несмело начала мать что-то говорить, но видимо застеснялась и стушевавшись окончательно, замолчала. Видя это, Санька подбодрил её, и та всё же решилась. Санечка, там деньжищ на новую квартиру и машину, не меньше. Ну, квартиры нам с тобой и нашей хватает и машину нам не нужно, пока не нужно, во всяком случае. А не дашь ли ты мне немного оттуда? Лидка с рынка, своё место продаёт, с контейнером и вещами. Почти задаром. А? И она так жалобно посмотрела Саньке в глаза, что тот расхохотался, а мгновенье спустя и она сама засмеялась вместе с сыном, сбрасывая вместе со смехом весь тот негатив, который довольно долгое время витал над головами двух самых близких на земле людей.      
Конечно мам, ответил он, всё ещё смеясь. Какой вопрос? Вот только пусть вся эта катавасия успокоится и пожалуйста! Бери этот контейнер. Сама будешь хозяйкой. Хватит на всяких там, за гроши спину гнуть. И Санька взял свёрток и ушел куда-то в темноту, возвратившись через минуту, другую. Но только нужно молчать, проговорил он. Конечно, конечно, тут же отозвалась мать. Ну, что сынок? Может быть,  давай-ка эту «избушку на клюшку» и пойдём-ка мы с тобой домой? Я сбегаю сейчас, торт куплю, и мы с тобой пир знатный закатим! Ты как? Спросила она Саньку. Да, ответил он. Идём домой, мама!  

                    Глава 9

Сохранить происшествие в тайне и спасти честь мундира, милицейскому начальству всё же не удалось. «Аксакалы» существующих в этом регионе диаспор решили, что судьба им подкинула реальный шанс для того, что бы раз и навсегда избавиться от удушающей «опеки» органов правопорядка и подняли такой визг по поводу милицейского произвола, что его очень хорошо расслышали в самой Златоглавой! И аксакалы, и сами джигиты, уже потирали руки от предчувствия победы и принялись, было, считать свои дивиденды от предполагаемых доходов. Одновременно включаю сюда и те кругленькие суммы, которые они вынуждены были во времена «оны», откладывать на «откаты ментам». Наивные! Они просто не просчитали с должным вниманием хитросплетённый мозг «русского Ивана». Да какое же уважающее себя государство, скажите мне на милость, променяет рождённого и выпестованного им самим, пусть и не очень удачного - ребёнка, на любого другого, даже пусть самого выдающегося, но – чужого, пришлого. Своя рубашка, в России, всегда была и будет, ближе к телу. И этим «аксакалам» стоило бы в полной мере выучить хотя бы эту русскую пословицу.
При расследовании дела, главный упор был сделан на то, что служитель закона, неся свою нелёгкую службу, был предательски опоен, а за тем зверски избит. В чём, собственно, противная сторона не хотела признаваться ни в коем случае. Но вещественные доказательства этого изуверства были на лицо, с полной доказательной базой дактилоскопических данных. Им бы, дурачкам, сдать парочку своих, спихнув на них избиение милицейского офицера и тогда следствие и последовавшие за ним вердикты, имели бы совсем другое лицо. А так... Ну, конечно, на лицо факт убийства, поборов( свидетелей хоть отбавляй), тут уж не отвертишься! И весьма прискорбный факт! Да! Среди славного милицейства завёлся этакий «оборотень»! Но в семье, как говориться, не без урода! А в общем целом! Так, что извиняйте, дорогие наши «пришельцы», вот вам один бычок на закланье – и всё! Других здесь не проходило!!!        
И так обложили не учтённые ранее государством рыночные «сенокосные угодия», что у «аксакалов» дыхание спёрло и плов застрял в горле. Ну, а менты? А что менты – людям как-то жить надо? У всех семьи, любовницы, тёщи наконец!
Одним словом – дали Витюше восемь лет вольного поселения и... «по тундре, по железной дороге...».
В тот момент, когда сей прискорбный факт сообщали в сводке о происшествиях по одному из центральных каналов, Санька с мамой сидели за столом и чаёвничали. Услышав сказанное диктором, оба отложили свой чай и мама, взяв руку сына, крепко сжала её. Всё, сказала она, концерт окончен сынок! Будем жить дальше!  

                   Глава 10

Наверное, вы подумали, что за всеми этими перипетиями, я позабыл о тех, по чьей вине Лёнька оказался в столь плачевном состоянии? Смею уверить Вас – нет! И не думал забывать! Но коли, уж вышло так, что Санька наметил, прежде всего, поквитаться с обидчиками мамы и его самого, то я просто не счёл нужным мешать ему в это время. Хотя, мне самому было чертовски интересно, что там такого надумал герой нашего повествования.

Первое, с чем Санька обратился к своему другу, когда его впервые пустили в палату, было: Ты знаешь, кто это был?
На что Лёнька, морщась, утвердительно кивнул головой.  Санька расплылся в улыбке. А уходя, после своего непродолжительного, по воле врачей, посещения, нагнувшись к Лёнькиному уху, тихо шепнул – они об этом горько пожалеют!  
И Лёнька поверил ему, как верил всегда, если это сказал Саня.
В дальнейшем, Лёнька рассказал другу, что всего их было пятеро. Трое совсем молодых, а двое уже старики. Один из молодых и сейчас учится в их школе. И даже сказал, в каком классе. Двое же других, до прошлого года тоже учились в их школе. А закончив, поступили в ПТУ и следующей осенью ждали осеннего призыва в армию. Именно эта троица, в пьяном угаре, подзадориваемая двумя старшими своими «товарищами»  и била Лёньку. И если бы не вмешательство увидевшего это избиение сторожа и его милицейского свистка, то наверняка, те забили бы Лёньку на смерть. Четвёртому участнику этого избиения на вид можно было дать, лет двадцать пять, двадцать семь. И про него Саня узнал всё, что требовалось. Так что, к моменту выписки Лёньки из больницы, он знал о четверых почти всё – где жили, кто их родители, с кем якшались, где шатались и даже, что пили. А вот с пятым дело оказалось весьма трудным и запутанным. Это был уже старик – лет тридцати шести, сорока. Откуда он приходил, куда и как уходил, Санька так и не смог уследить. Хитрый гад, думал Саня. Ну, ни чего и к этому замочку ключик найдётся. Дай только время. Не смогу сам, расскажет троица сопливых! Ещё как расскажет! Соловьём заливаться будет! Спешить не буду. Пусть дело с отчимом уляжется слегка, рассуждал про себя Санька, вот тогда и начнём операцию.  
  

Уходящее лето взбило, пообтесало и приосанило Саньку до    неузнаваемости. Теперь это был не тот пацан, с поникшим и по большей части, недовольным взглядом затравленного зверька. А уверенный в себе, вполне взрослый человек, с твёрдым шагом и целеустремлённым взором. Одним словом – на каникулы уходил один человек, а по осени, порог школы переступил, совершенно другой. И это было заметно не только в Санькином внешнем облике, но и в его мыслях и душевном состоянии. Словом, смотрел он на мир теперь, совершенно другими глазами, воспринимая его таким, каков он есть.   Без всяких там, розовых очков.  
Внимательно приглядевшись к некоторым ученикам школы, Санька, по одному, только ему известному признаку, отобрал двенадцать человек и, переговорив с каждым по отдельности, пригласил к себе в подвал, в свою бывшую «квартиру». И уже буквально на следующий день, с разрешения местного ЖКа и полного одобрения, а то и помощи местного населения, там закипела работа по благоустройству и отделке помещения. Через две с небольшим недели упорного труда, взору интересующихся и заинтересованных в этом, предстал самый настоящий тренажерный зал. И вдобавок ко всему - с отдельным помостом, для изучения и отработки различных приёмов восточных единоборств, так неожиданно ворвавшихся на территорию страны. А обучались им наши ребята, как впрочем, и все в то время - с ходивших по рукам книжек с фотографиями и текстовыми пояснениями, размноженные на обыкновенном ротапринте. Лёнька, которому к этому времени врачи разрешили вставать с постели и немного двигаться, но только на костылях, конечно, тоже был здесь и с сияющими  от возбуждения и зависти глазами, наблюдал за происходящим в зале. Ничего, Лёнь, понимающе ободряли его товарищи, во время небольших своих передышек. Погоди, вот снимут тебе гипс, вытащат железяку из кости и будешь ты укладыть нас здесь на пол, не хуже всякого Брюса Ли, или того же Чака Норриса. Ободряюще хлопали ему по плечу и уходили опять до онемения мышц, до чёрных мух в глазах, тягать железки или до хруста костей кидать друг друга на весьма жесткий пол.  А на отдыхе, помогали друг другу, растягивать мышцы и кожу ног, пытаясь сесть на шпагат или доставать пяткой свой, или чей-нибудь затылок.
  
Как-то, вечером, Саня остановил тренировку и попросил всех собраться вокруг него. Вот что, друзья мои, начал он.      Я уверен, что все мы здесь люди взрослые, и вполне понимаем, в какое время живём. Допускаю, что некоторые из вас вполне могут догадываться о том, для чего мы, так усердно занимаемся этим делом. Да, конечно - не только для того, что бы научится вполне профессионально бить по роже, или стать великим «Арни». Господи, проговорил Валерка из параллельного класса – а я уж думал, что ты ни когда об этом не заговоришь. Давно пора поговорить. Наболело - откликнулся Серёга из девятого «Б». Все понимаем, что нужно что-то делать, горячась, заговорил самый, пожалуй, крупный из всех, Витька. Одноклассник Сани. Ведь, что твориться на улице – ни тебе выйти с девчонкой  вечером, ни прогуляться в парке, даже с родителями. Ну, да, усмехнувшись проговорил Серёга, трогая его бицепсы – тебя, пожалуй испугаешь? С твоими-то кувалдами? И все грохнули от смеха. Да ладно вам, смутился здоровяк, но тут же взгляд его снова стал серьёзным - сидим, как щеглы в клетке и поём по утрам, сплюнул он от досады, ударив кулаком об кулак. Одним словом, братцы – нужно что-то предпринимать! Нужно что-то делать! Потеем, качаем себе мышцы, а эти узколобые качки   в «Адидасах», смотрят небойсь на нас и посмеиваются, избивая или обирая очередную жертву. Конечно мужики, если не мы, то кто? Добавил кто-то.
Ну, раз вы всё прекрасно поняли, тогда нам нужно начинать. Но только это будет не совсем так, как вы себе представляли. В открытый контакт с бандитами нам вступать если и придётся, то очень редко и то, лишь в исключительных случаях. А как тогда? Спросил удивлённо, добряк Вася.      А очень просто, ответил Санька. Прежде всего, нам нужно установить – в каких местах района обитают бандиты. Это раз. Какое место особенно криминогенное – это два. Составить по этим показателям подробную карту нашего района – это три. И конечно же – выяснить – сколько на нашей территории, бандитских группировок, какова их численность и, личности их «паханов». Хотя, я думаю, что именно это, будет пожалуй, самое лёгкое. «Они» постоянно на виду и ни кого не боятся – у них всё куплено, у них всё схвачено, как любил говаривать мой «любимый» отчим. И глаза Саньки сверкнули таким холодом, что заметившим это, сделалось жутко от такого взгляда. Это я о главарях этих банд, проговорил он, помолчав какое-то время.
Все удивлённо и вместе с тем уважительно, в том числе и Лёнька, уставились на Саньку. Ну, ты даёшь, проговорил кто-то. Я бы ни почём не догадался, что нужно именно так. Да, проговорил после некоторой паузы Валерка. Я примерно знал, что именно ты задумал. Но то, что ты продумал и придумал такой грандиозный план – ну, ни в жизни бы не догадался.   А что там догадываться, Валер. В бандах не сосунки из начальных классов, как ты сам понимаешь. А «уркаганы», оттянувшие срок не по одному году на зонах и причём - сделавшие туда не по одной ходке. Предположим - выйдем мы с вами, на них в рукопашную. Да они нас, как в тире, пощёлкают из пистолетов и автоматов, которых у них не меряно! Ну, и где тебе пригодятся твои накачанные мышцы? Все молчали. То-то же, ответил за них Саня. Но кроме самих «урок», у них есть ещё и рабочая команда. Так называемые – «шестёрки», или как они сами выражаются – «быки», которые и выполняют всю грязную работу этих коронованных подонков. Мы же с вами попробуем каким-то образом отсечь и нейтрализовать «шестёрок». А самих «урок» сдадим «органам». Но тут нужны будут крепкие доказательства причастности этих «паханов» к тем или иным преступлениям. Вот собрав всю доказательную базу, можно будет со спокойной душой сдавать их «ментам». Только конечно не нашим, районным. Нужно будет найти подход к областной прокуратуре. Я постараюсь сделать это сам. Вот так, или примерно так, думаю я. Ну, ты даёшь! И где ты всему этому нахватался только?! Полетели в Саньку вопросы товарищей. Санька сначала молчал и лишь улыбался и только некоторое время спустя, ответил – жизнь, парни! Жизнь заставила головой работать. А кулаки нам ещё пригодятся. Очень пригодятся! Тех же «шестёрок» кто-то же должен раскалывать, весело проговорил он. Хотя должен предупредить, что те же «быки», тоже с утра до вечера в «качалках» ошиваются. И среди них есть очень и очень крутые ребятишки. Ну, это мы ещё посмотрим, кто из нас круче будет, проговорил Вася, играя своими рельефными мышцами, на что ребята ответили дружным смехом.  
Сань, заговорил самый шустрый из всех, Валерка.  А как же с «теми», и он головой махнул в сторону Лёньки. Этих не трогать! Зло проговорил Санька. С этими я разберусь сам. Один. Это моё! Личное! Кровное – как выражаются наши друзья из бывших братских, горных республик.
С чего начнём, Саня? Прежде всего, ответил тот, всем нужно рассредоточиться по определённым участкам нашего района и начать сбор информации. И самое главное – не следует привлекать к себе внимание! У бандюков тоже есть люди с извилинами. Вот им-то, совсем не обязательно знать, чем мы занимаемся и для чего. И, пожалуйста, не нужно спешить и уж тем более трясти своими бицепсами. Я очень надеюсь, что все поняли меня правильно. Мы затеваем большое и нужное дело. Если среди вас есть те, кто хотя бы чуть-чуть сомневается, у тех ещё есть время выйти из игры. Да ты чё! Сань! Угорел что ли?! Послышалось ото всюду. Вот и хорошо. И ещё – прошу заниматься только этим делом и не толкать телегу наперёд лошади. Иначе можно всё дело загубить на корню. А это недопустимо. Кто все же не поймёт меня, с теми мы будем прощаться без сожаления. А теперь давайте раскидаем, кто и где будет добывать требуемое. Нужно это делать по месту проживания. Так будет менее подозрительно. Вань, ты у нас на какой улице живёшь – спросил Санька.

                    Глава 11

Яркий луч мощного фонаря бил прямо в лицо сидящему напротив Саньки, тщедушному, хилому парнишке, которому не то что его семнадцать лет, но даже четырнадцати я не рискнул бы дать. Руки за спиной Непряхина Алексея, ученика десятого класса школы, в которой учился и сам Санька, были закованы в наручники. И фонарь, и ковбойский детский набор, куда входили револьвер, наручники и звезда шерифа, мама привезла из очередной поездки в Китай, куда она со своими подружками теперь часто ездила за «товаром». И назвалось всё это – «челночить».
В подвале строящегося дома, куда привёл Санька паренька, перехватив около новостройки, того самого, который вместе со своими дружками покалечил Лёньку, было очень темно и сыро. Алексей – обратился к тому Санька, сознательно понижая голос. Нашему отделу давно известны почти все дела вашей шайки. Но я, зная твоё семейное положение, упросил начальство дать мне возможность поговорить с тобой и дать тебе последний шанс. Какой последний шанс, с дрожью в голосе проговорил тот. Видишь ли, Алексей - и Санька сделал многозначительную паузу. Наш отдел, особый отдел. Мы ни какой-нибудь тебе РУБОП, или ещё что-то в этом роде. Мы отдел, который занимается только рецидивистами. И у нас есть приказ – из вашей банды ни кого не брать живым. Бедный парнишка! У него при этих словах затряслись губы и вот-вот должны были брызнуть слёзы. Если он и хотел что-нибудь сказать, то в этот момент, вряд ли бы смог это сделать. Парня всего трясло, как в лихорадке. А чё я? Я-то чё?
Это всё они! Они! Я только в форточки залазил и открывал им двери или окна, если дверь нельзя было открыть! И всё! Я уходил! За что же меня? И он не выдержав, заплакал. Господи, всего-то на всего, «форточник» долбанный, подумал про себя Санька. И ему сразу стало как-то не интересно. Ну, вот что! Придурок! Сейчас я тебя шлёпну здесь и дело с концом! И Санька протянул в луч света свой игрушечный револьвер, который на свету был, почти, не отличим от настоящего. Ещё чего доброго умрёт здесь, подумал про себя Санька, глядя на сделавшееся восковым лицо парнишки. Вы же сами сказали, что дадите мне последний шанс, сквозь слёзы проговорил тот. И что? Спросил Саня, и ты мне всё-всё расскажешь? Мамой клянусь, заблажил тот, всю правду расскажу! Как на духу! Только не убивайте меня! Прошу вас... И он буквально зарыдал. Ну, вот что, Алексей, повернись-ка ко мне боком. И Саня снял с него наручники, положив их к себе в карман, а сам сел на своё место. Бери ручку и тетрадь, и начинай писать чистосердечное признание. Прежде всего - имена, фамилии и где проживают твои подельники. И только попробуй мне, что-нибудь пропустить, тут же приведу приговор в исполнение, войдя в роль, проговорил строгим голосом Саня. Нет, что вы, что вы! Я же сказал – всё, как на духу! Ну, тогда начинай – от самого начала, до сего дня. Кстати, и про следующую «хату» не забудь, ту, которую вы только наметили «подломить». Вы и про это знаете?! У того глаза готовы были выскочить из орбит от удивления. Тут он окончательно поверил, что «ЭТИ»  знают исключительно ВСЁ!! И без тени сомнения, начал строчить без остановки, как пулемёт «Максим».
Парнишка исписал почти половину тетради и тяжело вздохнув, спросил – а что теперь со мной будет? Прежде всего, ты обязан молчать со своими дружками о встрече со мной. Без единого звука пойдёшь с ними на «дело», и будешь вести себя, как обычно. Ты понял? Да, да, конечно, с готовностью подтвердил тот. Вас всех возьмут в самое ближайшее время. Возьмут и тебя, но ты не вздумай сопротивляться. Отпустить тебя, не отпустят, но жить будешь. Твоё чистосердечное признание, это твоя индульгенция, но не полная, а частичная, слишком уж много на тебе «подвигов». Но обещаю – жить будешь. Санька вздохнув, выключил фонарь, и устало направился к выходу из подвала, который находился тут же, за углом выступающего фундамента. Обернувшись к ослеплённому ярким фонарём и потому ни чего не видящему парнишке, сказал – просчитай до пятидесяти и только потом можешь идти. И не открывай пока глаза, или ослепнешь – фонарь у меня такой, специальный. И скрылся в проходе.  

Мамы дома не было, она опять улетела в Турцию, а Саня сам разогрел себе ужин. Поужинав, он хотел уже ложиться спать, но всё же решил взглянуть, что же этот сопляк написал.
Елки палки! Возбуждённо проговорил он, прочтя написанное до конца! Вот это да! И машинально поглядел на часы. Ах, ну да! Время ночь! Но завтра придётся прогулять школу, но тетрадку эту просто необходимо доставить по назначению. Хорошо, что он запомнил фамилию и имя прокурора, который на днях выступал по местному телевидению, рассказывая о весьма сложной криминальной обстановке не только в городе но и в области. Он просил людей, с экрана телевизора, что если сам народ не будет помогать им в этой борьбе, то вряд ли они смогут справиться с этим «спрутом». Мафия пустила корни и что бы их обрубить, необходимо взяться за это всем миром. Завтра непременно найду его и передам тетрадь. Себя, конечно, не назову – мне такая известность ни к чему.        И Санька заснул крепким сном с осознанием сделанного им хорошего дела.

                  Глава 12

Михайловна глянь-ка, глянь! Надежда-то наша идёт с Санькой,
красавица, красавицей! Это надо же, как расцвела бабонька!
И взаправду, Семёновна! Хороша девка стала, впору замуж.
Типун тебе на язык. Только, только освободилась от супостатов. Пусть отдохнёт. Чуть не довели эти мужики её до ручки. Понесло её с ними, совсем не туда. И то верно, и то верно, согласилась та с подругой. А Санька-то наш, Санька? Смотри, прямо на глазах повзрослел, чисто парень взрослый стал. Ага, Михайловна, поддержала Семёновна подругу. За год вымахал красавец какой. Небойсь девки за ним табунами ходят. Семёновна, что-то тебя по осени на любовь потянуло? Эй, Петрович, обратилась Михайловна к сидящему напротив соседу вдовцу, ты бы хоть занялся что ли Семёновной, а то клонит подругу мою всё куда-то налево. Скажешь тоже, Галь, ответил Алексей Петрович, и на кой мне эта перечница нужна? Мне вон, Надежда шибко приглянулась, да и свободная она нынче. И вправду, Надь, выходи-ка ты, давай, за меня! Я ещё мужик хоть куда, крикнул он проходившей мимо них Надежде с Санькой. Ой! Петрович! Подыграла общему веселью Санькина мать. А что же я делать-то с тобой буду, ни обнять тебя не под руку взять? Это ещё почему, подхватил тот, шутливый тон. Как это почему, ответила Надя, а куда я дену веник с совком? Какой такой веник, поинтересовался Петрович. Как какой, а кто же за тобой песок подбирать будет? Проговорила в общем хохоте Надя. Ну, Надежда! Ну, отбрила старика, покатываясь со смеху, выговорила Наталья Ефимовна из соседнего подъезда. Ой! Санёк! Вспомнила вдруг Надежда. А тортик-то мы с тобой не купили. Давай, как-нибудь неси коробку до дома, а я быстренько назад, в магазин. И она чуть не бегом пустилась в обратную сторону.    
Сегодня Саня встречал мать в аэропорту. Заказал грузовое такси и помогал загружать огромные баулы в машину, а потом разгружать их в контейнер на рынке. Покончив с делами и взяв с собой большую картонную коробку, довольные, они  вместе пошли домой.  
Мать быстро вернулась из магазина и не заходя к себе, постучала в квартиру соседей. Дверь открыл Григорий.      А, соседка? Проходи, проходи, пригласил он Надежду. Нет, Гриш, чуть позже. Мы вместе с Саней придём, а пока держи торт. И поставьте чаёк. Да и мне с дороги нужно привести себя в порядок. Она сунула удивлённому Грише торт, а сама побежала к себе.
Мать Саньки, на удивление всем, действительно расцвела, помолодела и похорошела. Теперь она регулярно стала посещать парикмахерскую, делать себе макияж с маникюром и педикюром. Преобразилась она и внутренне, словно провела черту между прошлым и настоящим. Не хотела она больше вспоминать о том, что было! А если кто-то пытался разговорить её об этом, резко обрывала, говоря, что «там» - был совершенно другой человек. И правильно делала.
Что бы ни было вчера, что бы не произошло в дне прошедшем, жить-то нужно днём настоящим. И нечего вспоминать о том, что когда-то, где-то происходило. Что было – то быльём проросло.      
И вот, она с Саней, прихватив с собой огромную коробку, постучала в квартиру напротив. Проходи, проходи, суетилась
Лида. Чаёк, как ты и заказывала, давно вас дожидается. Все сели за стол, в том числе и Лёнька. Санька переглянувшись  с матерью, встал, и притащил в зал, огромную коробку, с которой они и пришли сюда. Дядь Гриш, помоги распаковать, попросил Саня. Когда картонка была снята, взору предстала кресло-каталка, так необходимая для Лёньки.
Санька, когда выписывали Лёньку, невольно услышал разговор между тётей Лидой и врачом. Тот говорил, что Лёньке ещё долго придётся быть в гипсе, и для того, что бы он не был прикован к постели и костылям, ему просто необходима каталка. На ней он сам, понемногу, сможет передвигаться, и не только дома, но и на улице, не травмируя при этом больную ногу, лишними, ненужными движениями.
Но стоит она, правда, не дёшево. Я понимаю, ответила Лёнькина мама, но у нас таких денег отродясь небывало, да и взять их сейчас не где. С тем они и покинули стены больницы. Но Санька этот разговор запомнил.
И когда сама Судьба сделала им с матерью подарок, он не забыл о друге. И при первой же возможности, мать Саньки, привезла кресло-каталку  из Турции. У нас, в России, такие кресла стоили баснословные деньги. А в той же Турции они были гораздо дешевле.  
Лида, увидев такой подарок, конечно, заплакала. Ой! Надь! Нам же ни вжисть не расплатиться с вами. А кто тебе сказал, что нужно расплачиваться? Это наш с Санькой подарок. И, пожалуйста, забудь про деньги. Как же так? Только и ответила та. А вот так. Забудь и всё.
Санька взял за руку друга и усадил в кресло. Ой, как здорово, только и сказал Лёнька и «своим ходом» съездил на кухню, в свою комнату и возвратился назад. Сань, ты это - проговорил смущённо Лёнька, ну, одним словом - спасибо. Да брось ты, спокойно ответил Санька, ты лучше подруливай к столу, я тебе кусок торта отрезал и он показал на огромный кусище, положенный на тарелку специально для друга.
Когда с тортом было покончено, Санька, хитро прищурившись, обратился к Лёньке. Послушай-ка дружок, а завтра, между прочим - воскресенье. Ну и что, недоумённо проговорил тот. Как что? А рыбалка? Теперь ты, с моей помощью конечно, вполне можешь добраться до реки и наловить рыбы для завтрашней ухи, а тётя Лида нам её сварит. Как вы смотрите на это, а, тётя Лида? Ну, если вы принесёте нам рыбки, то уху обещаю вам царскую. Значит, Лёнька, завтра мы с тобой идём на рыбалку. На счёт червей не беспокойся – я всё приготовил. Тебе только осталось проснуться и пойти со мной. Ура! Прокричал Лёнька! Наконец-то! Всё! Рано утром я жду тебя! Договорились, ответил улыбающийся Санька.

На речке они пробыли до обеда и хотя рыбалка была так себе, но на ушицу они всё же рыбы натаскали. Вечером вся компания опять была в сборе и сидя за столом, все нюхали божественный запах, разливаемой Лёнькиной матерью, ухи. Лид, толкнул жену в бок дядя Гриша, может «того», и он растянул два крайних пальца на руке. Я тебе сейчас такого «того» дам, что башка отвалится! Ты что? Совсем одурел или память отшибло? И вправду, Лид, испуганно заёрзал тот, чего-то меня не туда понесло. Да ладно вам шушукаться, смеясь, проговорила Санькина мать. Гриш, если хочешь, то наливай себе под ушицу. Честное слово, мне как-то теперь по барабану, и она навалилась на уху, во всю хваля рыбаков.
Лид, попросил жену дядя Гриша, ну-ка сделай телик погромче. Кажется, это наш городской прокурор что-то интересное рассказывает. И все сидящие за столом, повернулись к экрану.  ... по этому, пока мы не вправе называть имёна наших добровольных помощников. Продолжал, видимо давно начавшуюся речь прокурор. Но благодаря вот таким, я не побоюсь высокого слова – патриотам, мы сделаем нашу страну чище и ещё краше! И главное!
На днях, была поймана на месте преступления банда квартирных воров, которая два с половиной года, буквально терроризировала город и область. На счету этой банды десятки обворованных квартир. Но что самое важное – во главе этой банды, состоявшей из пяти человек, стоял матёрый рецидивист и убийца, находящийся в розыске ещё с советских времён! На совести этого душегуба несколько десятков жизней. И при чём – жизней не чьих-нибудь, а его же подельников, которых он убирал после серии преступлений, что бы замести следы не оставляя свидетелей. Вот изверг, проговорил Лёнька! И всё же, я не соврал пацану - подарил ему жизнь, подумал в этот момент Санька.
Сейчас расследование завершено и дело передано в суд, продолжал прокурор. Конечно, не все преступления этого изувера раскрыты, но и того, что мы уже знаем, вполне достаточно, что бы отправить этого негодяя за решетку до конца своих дней. Сейчас мы покажем вам фотографии этой банды и если кто-то, что-то знает о этих, гм... запнулся прокурор, людях, еле выдавил он, мы просим всех, обратиться к нам. Тем самым, вы очень поможете правосудию. У Лёньки ложка выпала из рук и открылся рот, когда фото бандитов появилось на экране. Так, это, мам, пап, Саня, так это же они! Произнёс он, раскрыв глаза так, что Санька подумал, кабы они у Лёньки не выпали из глазниц. Кто – они. Переспросила его мать. Мам, это они меня... и он тут же замолчал. Так это, это – и Лёнька пальцем тыкал в экран, удивлённо глядя на Саньку. Значит, есть Бог на свете, произнёс Саня, как ни в чём ни бывало, продолжая хлебать замечательную уху. Ну, надо же! Зло проговорил дядя Гриша. Нужно обязательно сходить в прокуратуру и сообщить им о нашем случае. Сходите, дядя Гриша, сходите. А у вас свидетели есть? А как же тот сторож, ну, который свистел в свисток? Продолжал горячиться тот. А вы уверены, что он пойдёт в свидетели? Опять проговорил Саня. Да нет, смутился отец Лёньки. Я считаю, дядя Гриша, эти сволочи своё получили и теперь будут долго помнить и квартиры и нашего Лёньку.
А кстати,  сколько сейчас время, спросил Санька. Ого!
Лёнь, нам пора, проговорил он, вставая из-за стола, ребята наверное уже собрались. Вы куда, мальчики? Спросила Санькина мама. Мам, мы же тренируемся. Ты что, забыла? Конечно, конечно, согласилась та. Тем более, сегодня у нас
важный день, добавил Лёнька. Это какой же? Спросила теперь уже Лёнькина мать. Сегодня у нас с ребятами «разбор полётов», подведение итогов и планирование дальнейших действий, ответил Санька за друга. Ого! Проговорил дядя Гриша, бывший военный. Да у вас, смотрю, всё строго по военному! Наверно и свой штаб имеется? А как же, пап.
Всё на профессиональной основе, как в армии. Это правильно подвёл итог бывший офицер – для успешной реализации планов,
просто необходима их стратегическая и тактическая разработка! Именно этим мы, дядя Гриша, сегодня и займёмся, добавил двусмысленно Санька, выкатывая коляску с другом в коридор.    
Да. У наших ребят сегодня особенный день и Санька не кривил душой, когда за столом сказал о планировании действий. Собравшись все вместе, они будут решать с чего им начинать. Будут до хрипоты спорить, доказывать правоту и неправоту того или иного намерения. Но в конце-концов всё же придут к общему согласию. И ещё яростнее будут «тягать железяки» и наносить удары по мешку с песком, мысленно представляя, что это и есть их враг. Который мешает всем нормально жить, спать, дышать и работать. От которого необходимо избавиться и избавиться как можно скорей. Хотя все они понимали, что дело это сложное и опасное, но отступать ни кто из них не собирался. Все знали, что пойдут в этом деле до конца.