Хруст во рту был оглушителен и страшен. Тут нечего и думать – это зуб. Шестой справа в верхнем ряду. Это он. Он самый! Боли не было, но хрустнуло на всю голову...
Я вывалил в ладонь всё что откусил и, осторожно елозя языком в том месте, где сломалось, ясно ощутил острый скол, а среди кусков котлеты с хлебом обнаружил эмалированную половинку зуба. Вот она. Кость, лишённая пломбы не выдержала хряща в котлетном фарше и разломилась надвое. Теперь всё. Теперь пломбой делу не поможешь. Теперь только удалять. И я, незамедлительно оповестив своего милейшего работодателя о вынужденном отгуле, преодолев необходимые сомнения, расстояния и все внешние и внутренние бла-бла-бла, оказался перед дверью зубоврачебному кабинета.
Я сидел в просторном тусклом коридоре на кушетке, и дверной проём кабинета позволял мне в достаточной мере разглядывать то самом кресло, в которое мне вот-вот предстояло почти что лечь, распахнуть рот и попытаться расслабиться. Это кресло вот почему привлекло моё внимание. На вид этому креслу было лет сорок, а может и все шестьдесят. Не меньше. Мощный, ограниченной функциональности агрегат, по которому одинаково стенают и краеведческий музей, и пункт приёма металлолома. Это точно…
Да-а, как подумаешь, сколько в этом кресле тысяч людей послушно запрокидывали свои измученные головы, разевали болящие рты и изо всех сил жмурились от боли и яркого электричества, что просто...
- Ну что вы там сидите, как не родной! – раздался из кабинета раздражённый женский голос.
- Я что ли?
- Да-да, входите, уже! Можно уже, можно!
Я сорвался с кушетки и вошёл в кабинет.
- Здравствуйте.
- Здравствуй-здравствуй. Проходи, садись уже, располагайся.
Эта женщина... вот так да!.. Мама-дорогая!.. Потому-то видать я её и не приметил сразу, что она полкабинета собой занимает... Женщина-гора!.. Да она сама собой и есть – кабинет!..
Я прошёл, сел-лёг в кресло и женщина-гора ко мне тут же придвинулась. На чём она сидела не возможно было увидеть. Очевидно на чём-то с колёсиками. На чём-то очень прочном с колёсиками. На чём-то таком, на чём её, очевидно и прикатывают сюда прямо из дома. Некая специальная конструкция для людей с ограниченной моторикой. А может она и вовсе не покидает пределы больницы, потому что с такой... с таким... ох, нет, блин!.. это ж надо было так попасть!..
- Так, - сказала она, натягивая с валуна-подбородка на блестящую переносицу марлевую повязку. – Как зовут?
- Денис, - ответил я и скосил глаза на её малюсенький бейджик. На бейджике значилось: Шняк Валентина Александровна (врач-стоматолог). Шняк? Шняк. Что бы это значило? Гибель кариесу и нерадивым пациентам? Да это никакая не фамилия! Шняк! Это должность, блин!.. Это, блин, какая-то… кликуха!..
- Ну что ж, Денис, - вздохнула Валентина Александровна, авторитетно хмуря густо крашеную бровь, - давай показывай, что там у тебя приключилось.
- У меня там обломок зуба, - предупредил я, и широко разинул рот.
По глазам мне ударил яркий белый свет из прямоугольной лампы, и под веками сделалось горячо и красно.
Валентина Александровна стала легонько вертеть мне голову за нижнюю челюсть и выискивать нужный ракурс для выгодного обзора.
- Ага, - услышал я. – Ну тут понятно – удалять. Светуль, шестой справа будем удалять. Приготовься.
- Хорошо, - отозвалась где-то за макушкой незамеченная мной при входе Светуля.
- А вот слева... – продолжала осмотр Шняк. - Слева ещё надо будет посмотреть, что там да как...
Свет погас.
Я открыл глаза и закрыл рот.
- Так Денис, - сказала Шняк, уже что-то царапая на клочке писчей бумаги. – Сейчас дуй в третий кабинет, отдашь там вот эту бумажечку, там тебе сделают снимочки интересующих меня зубиков. Так? Так. Возьмёшь эти снимочки и моментально ко мне. Усёк?
- Да, - сказал я, принимая бумажку, выкарабкиваясь из раритетного кресла и украдкой поглядывая на Светулю.
Хм. Светуля! Она, кстати, тоже на меня мельком глянула, когда я выходил из кабинета, - отвлеклась-таки, полюбопытствовала... Ну что же – да, - миленькое создание, эта Светуля. В белом халатике и белой же шапочке. Курносенькая. Серёжка в виде крохотной слезинки. Сидит, чего-то пишет... работает. Наверняка к своим неполным тридцати всё ещё живёт с родителями и напрочь невинна. Невинна как... возле кабинета для фотоснимков была очередь. Я спросил кто последний и стал шестым. А минут через пять за мной уже выстроилось десять. Набежали! Дети, старики, тощие мужчины, увесистые дамы... Набежали, встали-сели кто где, кто как, и стали вздыхать и поглядывать. То друг на дружку поглядывать, то на потолок, потом – на лампы, на дверную ручку кабинета...
Я тоже добросовестно всех обсмотрел, потом услышал в свой черёд команду «следующий!», вошёл, уселся сходу в кресло и позволил то ли уборщице, то ли всё же медсестре пульнуть рентгеновским лучом в свои больные зубы – раз, два, три, четыре...
В общем, заполучил я снимки и вернулся к женщине-горе.
- Ну что, - сказала Шняк, быстро тасуя большими пальцами крохотные снимки, и зыркая сквозь них в оконный проём. - Сначала будем сверлить, потом удалять нервы, потом пломбировать, а уже под занавес я тогда и обломок твой вытяну. Годится?
- Ага, в самый раз, - сказал я, вновь усаживаясь в кресло. - Вот только на какую копейку я интересно влетаю, с таким-то перечнем работ? Это ж не одна тыща выйдет, так ведь?
- Хм, - довольно усмехнулась Шняк. – Да, тыща выйдет не одна, это ты верно предчувствуешь. Но ты можешь часть оплатить сегодня, а остаток завтра донести. Всё равно я тебе сегодня только временные пломбы поставлю, так что...
- Так что я от вас никуда не денусь.
- Вот именно, - кивнула Шняк, натягивая на нос защитную повязку, - вот именно. Зубки-то у тебя, мой милый, совсем никудышные, сам должен понимать. А мы тебе их подремонтируем… починим...
Я откинул голову, закрыл глаза и распахнул рот как можно шире.
- Ого! – услышал я одобрительный возглас. - Вот это молодчина! Вот так его и зафиксируй! Так и держи его, держи! Я уже начинаю...
И она начала.
Чувствительность я утратил только с третьего укола.
«Это всё множественное употребление алкоголя даёт о себе знать», - только и успел подумать я, как тут же напрочь лишился левой половины своего интеллигентного личика. Возникло половинчатое и неприятное окаменение.
- Сплюнь! – командует Шняк.
Я переваливаюсь на левый локоть, нависаю над плевательницей и не могу сделать элементарное «тьфу». Нет, это просто смешно! Рот перекошен, язык где-то есть, но он там где-то сам по себе и я его тоже не чувствую. А слюна тянется и тянется из-под языка кристально-чистой нитью, и от неё никак невозможно избавиться.
- Сплюнь, как следует, сплюнь!
А сплюнуть я не могу! Ни как следует, ни как-то иначе. Я просто дожидаюсь пока слюна сама стечёт в плевательницу, утираюсь салфеткой и опять возвращаю свой распахнутый хлебальник в огромные руки стоматологического эскулапа.
А руки у Шняк действительно огромны!.. Пальцы! О, Господи, все её пальцы кроме тех, что зовутся большими, окольцованы перстнями самых изощрённых ювелирных способов отлива и чеканки! По два! По три перстня на одном пальце! С камнями и без! А маникюр! О, Господи, Боже! Вот такенный маникюрище! И всё это мне лезет в рот!.. В рот.. В рот!..
- Сплюнь, как следует! Ещё сплюнь!
Сплюнь, блин! Да я готов был не то что сплюнуть, я готов был уже как следует блевануть! От всех этих толстенных в золоте перстов и их проворства! Да блевануть! Да ещё бы так блевануть, чтоб двери все с петель и окна настежь! Я бы так смог, уверен, да только не чем это было сделать...
Потом дело дошло до удаления нервов.
О, это проще простого! Чепуха и вздор! Шыряй себе в канальца ершистой проволочкой, накручивай на неё там «червячков» и выуживай их на свет Божий, и все дела...
Работа у Шняк спорилась. Нет, в самом деле – любо дорого посмотреть! Движения точные, слаженные, привычные. Так уверенно и расслабленно работают только те, у кого есть реальный стаж и действенный навык в раз и навсегда выбранной профессии.
Её работа спорилась, это – да, но вот в чём был для меня лично, так сказать, не совсем (или – совсем не) удобный момент. А именно. Шняк так увлеклась процессом, что уже практически на мне возлежала. Ну, то есть – натурально: кругляк локтя впечатался в моё нутро по самый позвоночник, бюст – громадным правым полушарьем давит чуть повыше диафрагмы... А вес не шуточный, надо сказать!.. И у локтя и у грудины, - прямо-таки - о-го-го себе, какие килограммы!.. Нет, доведись вот так же явно, навалиться на меня какой-нибудь там охрененной «мисс июль» из арсенала «юных дебютанток» деда Хефнера, то пусть себе лежит и томно дышит – держите меня семеро, конечно, но я б не возражал!.. А тут... Меня подмяло под себя громадное пресс-папье и с тяжёлым сапом усердно тянет из зубных отверстий нервы!..
Ох, мать честная, как же тяжело...
Ну да что. Работа чередом – ещё один «червяк» наружу. Шняк, удовлетворённо цокнула языком, и завела разговор о том, что ей по сердцу, - о том, что ближе, что волнует, греет...
- Нет, на будущую зиму я буду делать только огурцы и помидоры. С вареньем больше связываться не стану. Хватит. То переварю его, то... Сплюнь! (это она мне). То сахар не доложу…
Я нависаю над плевательницей – слюна течёт. Шняк продолжает:
- Варенье в этот раз пускай сноха сама делает. А я лучше огурцами займусь, они у меня, знаешь...
- А вы лечо, или какие-нибудь салаты делаете? – спрашивает Светуля в угоду продолжения интереснейшей беседы.
- Лечо? Лечо нет, - отвечает Шняк, уже с особенным нажимом шуруя в зубе, и приводя всю мою голову в пустопорожнюю болтанку. – Лечо это не моё, нет. Я перец не очень-то люблю, поэтому... Сплюнь! Да что ж такое-то, а! Хоть слюнявчик ему подвязывай!
- Ага, и от подгузника я бы тоже не отказался, - коряво выговариваю я.
- Подгузник? А что так больно, что ли?
- Нет, нудно.
- Ну, милый… Нудно – не противно!.. Света готовь раствор живенько, а то молодому человеку нужду справить пора...
Ну вот, что она за человек за такой, а? Прямо хоть сквозь пол проваливайся. Ни тебе такта, ни тебе субординации… а эта так и лыбится там под маской… Светуля… да вижу, вижу – сейчас прямо треснет от смеха. Ладно, с шутками-прибаутками оно даже как-то и лучше…
На следующий день Шняк быстро расковыряла мне временные пломбы в пятом-шестом-седьмом слева, проворно вмазала на их место «долговечные». Потом с малыми усилиями, но густыми реками крови она вытянула-таки гнилой обломок шестого справа, и радушно пожелав мне быть её молитвами всегда здоровым, заполучила остаток причитающихся ей денег и выставила меня за дверь. В общем, отличная она тётка, эта Шняк – она мне сразу понравилась. Вот только в молитвы стоматологов о здоровье пациентов как-то не особенно верится…
И как там выражаются красиво те, кто по-настоящему умеют это делать? Облетел ещё один календарь? Так кажется, да? О, да. Облетел ещё один календарь, и… меня вновь посетила зубная фея.
Да-да, средь бела – на хрен! – выходного дня!.. Неожиданно!.. Коварно!.. Она впорхнула в кухню через вентиляционное дупло и вновь застигла меня с битком набитым ртом в расплох!..
Я ел себе спокойно консервный польский суп, как вдруг раздался этот жуткий «хрясть!» – и пятый слева в верхнем ряду постигла та же участь, что некогда шестой с другого бока – надвое!..
И разглядывая ещё одну эмалированную половинку зуба, я подумал: «Ну да, вот так носатая с косой от нас и отламывает в свою пользу – то там, то тут – по малым долям, по чуть-чуть...»
Суп я отставил, половинку зуба метко запулил в кадку с фикусом – прах к праху, ничего тут не поделаешь и немедля занялся поисками визитки старой доброй тёти Шняк. Надо было уточнить график её работы. Как там они пишут? Чётные числа с 14.00 до 19.00, нечётные с 9.00 до 14.00?.. О, это будет славная встреча – пациент и верный своему делу эскулап от стоматологии!.. После всего того, что между нами было, м-мм!.. Это будет песня!.. В самом деле!.. Песня!.. «А-а, проходи-проходи, голубчик, проходи!.. Ну как ты? Как поживал? Чего поделывал? – Да вот, блин, опять зуб. – Зуб?! Отлично! Проходи скорей, не стесняйся, садись...»
Визитку Шняк и крохотные рентгены своих зубов я нашёл в истрёпанном портмоне, которым давным-давно не пользовался, но и не избавлялся по причине устойчивой сентиментальности.
Я внимательно разглядел все снимки, и как всегда подивился мудрому устройству человеческого организма. Своего организма! Ничего лишнего. Всё в нем, так как надо и так, как должно быть. Просто зубы, а какая удивительная взаимосвязь периферии с центром!..
Я отложил снимки и уставился на визитку. «Шняк Марина Владимировна. Врач-стоматолог». Я как представил её огромные пальцы у себя во рту; твердыню локтя; монолит грудей, что тут же решил идти к другому стоматологу. В другую больницу. Куда угодно, лишь бы не эти пальцы с перстнями и кольцами!..