Когда я была маленькой, то очень боялась этого старого трехэтажного особняка. С огромной трещиной посередине, с выбитыми кое-где стёклами, но всё ещё величественный дом утонул в запущенном саду. Когда садилось солнце, казалось, что в слепых окнах горит свет. Это не добавляло мне мужества в том, чтобы даже просто подойти к нему. Когда-то дом принадлежал священнику, а кто-то говорит - купцу, Никулину, в честь которого названа деревня. В советское время особняк превратился в больницу-интернат, тубдиспансер. Но в конце 80-х, начале 90-х её закрыли.
Во времена моего детства больница, так называлось здание в народе, представляла собой трехэтажный дом, при этом у него было два крыла, из-за чего третий этаж был небольшим. К правому крылу, где в советские годы под штукатуркой томились фрески, потом явившие себя на свет, была пристроена двухэтажная деревянная веранда. К левому крылу также была сделана деревянная пристройка, где располагались туалеты. У дома было почему-то зеленое деревянное крыльцо, с резной крышей.
Мой дедушка часто, выходив на улицу, смотрел на этот дом, с которым так тесно была связана его судьба. А я с ужасом смотрела на горящие окна при закате, и мне снились жуткие сны. Окна тогда были почти целыми, а на первом этаже заколоченными, как и многие двери.
Бабушка и дедушка нам, конечно, запрещали ходить в больницу, так как существовала вероятность получить кирпичом по голове или просто найти себе приключений в старом доме. Но, естественно, мои братья этим пренебрегали. Для меня этот дом был самым большим страхом на свете. Приезжая в гости в деревню, летними вечерами я, мама и мои тети гуляли по дороге, рядом с запущенным парком. Деревья густо росли, закрывая дом, но в то время еще не так сильно, как сейчас. В саду росла сирень, а также гвоздика. Наверное, я навсегда запомню эти цветы, в полутьме у дороги. Больница, конечно же, была отключена от электролиний, но столбы с фонарями оставались. Иногда что-то в линиях перемыкало, и фонари горели. Все это не добавляло мне особой любви к дому ужасов. К тому же моя тетя пугала россказнями о привидении Фаине, что была убита в стенах больницы. В детстве её саму пугали призраком санитарки Фаины. Там было несколько смертей и убийств, ведь от туберкулеза лечились, главным образом, бывшие заключенные.
Как только темнота опускалась на деревню, я предпочитала не смотреть в сторону больницы. Я часто просила моих братьев взять меня с собой в этот дом. Но они отнекивались (кому же нужна мелкая девчонка, шугающаяся всего на свете), и предлагали мне сходить в больницу ночью. Срабатывало на 100%. Естественно, я не соглашалась!.. А еще тогда все это как-то охранялось, и говорили, что в траве стояли капканы. Наверное, это было вранье.
Не знаю был ли это самый первый раз, когда я попала внутрь, но наверное один из первых. На первом этаже было ужасно темно. Больше всего я боялась столкнуться с летучей мышью, которые обитали там. Но на этом этаже мы не задерживались. Мы играли то ли в прятки, то ли в войнушку. Я особо и не участвовала, но оставаться одна не собиралась. Меня поразил вид со второго этажа на Волго-Балт. Солнце, сверкающая вода, ветер.
Внутри оказалось совсем не так, как мне представлялось в самых страшных снах и фантазиях. Комнаты соединялись дверями, и можно было переходить из одной в другую, не выходя в коридор. К тому же во многие комнаты нельзя было войти из коридора, так как они были заколочены. Повсюду валялись медицинские инструменты, брошюры и книжки-раскладушки.
В бывшей 7 палате, в которую вели две двери, высоко, на потолке, немного осыпавшиеся фрески. Этому я также не придала особого значения. На веранде мне понравилось гораздо больше. Оттуда вниз вела лестница. Была лестница и на третий этаж, проходящая как-то странно. Я даже не поняла, была ли я на третьем этаже или это был чердак. В любом случае, там были какие-то упавшие бревна и всякий лом. Была я там один лишь раз. Больше всего я была на втором этаже. На первом из-за тьмы предпочитала не задерживаться, к тому же лестница на второй была сразу же у входа.
Довелось побывать там и ночью. Когда в суровые 90-е годы нам были нужны доски, а купить их не представлялось возможным. Пол больницы все еще оставался крепким. Но взламывать его днем было невозможно. Конечно, потом дом раздирали, не стесняясь, местные алкоголики.
Той ночью была вместе со взрослыми, и страха не было никакого. Однако, никогда не забуду комнаты первого этажа, освещенной скудным светом фонариков, обломка желтой ёлочной игрушки и географической карты.
Шли дожди, снег и годы, а дом стоял. Однажды, один старик из Гориц, белорус по национальности, каким-то образом узнал о нем и даже стал за ним ухаживать. Мы замечали иногда чистенькие комнатки, но увы - дом разрушался, он был никому не нужен. Хоттабыч (за белую бороду старика так прозвали в деревне) даже садил огород внизу на берегу и хранил овощи в подвале одноэтажного здания, которое было кухней больницы, а еще раньше – людской. Хоттабыч не прогадал – ведь земля там была плодородная, раньше там был огород больницы. Вообще во времена её расцвета в Никулино было целое народное хозяйство, вроде колхоза. Сзади дома располагался сад, где росли яблони и малина. Потом они высохли и так и стояли высохшие, но распускавшие весною листья.
Несчастный дом терзали искатели кладов. Предположив, что в старом доме обязательно должно быть золото, стали искать подвал. Но подвала не обнаружили. Его не было, как это ни странно для такого дома. Рыли экскаваторами, и ямы позади дома остались. Потом они заросли кустами малины.
Шли годы. Не стало Хоттабыча. Деревня окончательно превратилась в дачное поселение. Сейчас крыша старой усадьбы на левом крыле провалилась, окна перестали быть похожими на самих себя, и превратились в какие-то бесформенные дыры. Я все также хожу гулять мимо него, но близко уже не подхожу – дело в том, что, новоявленные дачники, застраивая наш берег своими домами, навезли в деревню вместе с песком змей. И однажды, ожидая своего друга рядом с больницей, я увидела маленькую медянку, которая тут же уползла с дороги в траву.
Все также по весне цветут в старом саду сирень и яблони, а прошлым летом я видела и цветущие гвоздики моего детства. Старая больница доживает свой век, безмолвно взирая на тех, кто проезжает мимо нее, тех, кого здесь никогда доселе не было, и чья жизнь никогда не была связана с этой местностью. Я приезжаю все реже и реже. Но до сих пор раны старого дома воспринимаются мною, как собственные. И что бы я ни увидела в этой жизни, какие бы прекрасные места не посетила, ни одно из них не станет дороже того вида из окна второго этажа на сверкающую реку моего детства, где вдалеке плывут корабли.
|
Публикации на сайте о событиях на Украине и их обсуждения приобретают всё менее литературный характер. Мы разделяем беспокойство наших авторов. В редколлегии тоже есть противоположные мнения относительно происходящего. Но это не повод нам всем здесь рассориться и расплеваться. С сегодняшнего дня (11-03-2022) на сайте вводится "военная цензура": будут удаляться все новые публикации (и анонсы старых) о происходящем конфликте и комментарии о нём. И ещё. Если ПК не видит наш сайт - смените в настройках сети DNS на 8.8.8.8
 "партитура"  "Крысолов"
Новые избранные авторы
Новые избранные произведения
Реклама
Новые рецензированные произведения
Именинники
Содержание
Поэзия
Проза
Песни
Другое
Сейчас на сайте
Всего: 501
Авторов: 0 Гостей: 501
Поиск по порталу
|