«Чтобы тебя холера, Любка! - злобно думала о себе светлая, чуть курносая девушка, смотрясь в зеркало. - Чего понесло тебя в этот лес? Черт дёрнул, или что? Лица его так и не увидела... »
Эта одиннадцатиклассница явно была чем-то озабочена. Этим зимним утром она даже не успела позавтракать: во-первых, проснулась Люба Андрейчикова слишком поздно для того, чтобы есть вкусную, приготовленную ее матерью овсянку, так как было уже половина девятого (надо же еще до школы дойти); а во-вторых, ее голова была занята совсем другим.
Какое место в вашей жизни занимают сны? А вот для Любы сон - это святое. Никому она их не доверяет, эти священные, девичьи сны, никому о них не рассказывает. Только Лёшке, своему соседу, редко-редко рассказывает девушка, что видит она по ночам, что снится ей, так как знает: Черноус (такая была кличка у парня) никому не скажет, даже если ему звёздочки на груди выпекать будут.
На книжной полках деревенской девушки было много книг, но все они имели далеко не разнообразный характер: или роман о любви, или сонник. Иного не было, я вам говорю серьезно.
В дверь громко постучали. Девушка знала, что это Лёшка, но ничего не сказала. Постучали сильнее, потом еще раз, однако Любка и не думала никак отзываться. Только когда наконец скрипучая дверь открылась и на пороге появился Черноус, она раздраженно спросила:
- Неужели не знаешь, что не люблю, когда в дверь барабанят? Трудно запомнить за семнадцать лет, или что?
Чернявый, высокий, с удивительной и просто, кажется, невозможной худощавостью, парень, на лице которого над самыми устами росли не менее чернявые, чем волосы, усики; парень, на которого с недвусмысленным интересом заглядывались многие (почти все) местные молодые девушки; парень, сейчас улыбнувшись, без какой-либо обиды, ответил:
- Будто знаю я, что ты здесь делаешь. Может, ты еще раздетая совсем, а я буду соваться сюда ...
- Можно подумать, девушек не видел никогда раздетых. Видел же? - С напором крикнула она. Парень (не то стыдливо, не то просто хотел сохранить секрет) опустил глаза и пробормотал что-то, похожее на «если и видел, то тебе какое дело». - Эх ты, я тебя как облупленного знаю ...
- Ты скорее бы, может, собиралась, - перевел разговор на другой лад Леша, глядя на Андрейчикову более чем по-дружески сияющими глазами.
- Ничего, школа подождет, - беззаботно махнула рукой Любка. Она уже накидывала на себя пальто. - Знаешь, Черноусик, мне сегодня такое приснилось!..
- Ай, да что там тебе приснилось... фигня, как всегда, какая-то...
- Нет, - не дала договорить ему Андрэйчыкава, - правда это все. Пойдем, я тебе по дороге расскажу, - легонько толкнула она парня в сторону дверей.
Они шли по заснеженной дороге, и девушка говорила своему соседу:
- Сегодня была последняя ночь, когда я могла погадать. Перед сном, как надо по всем правилам, я расчесалась и положила расчёску под подушку. И, значит, снится мне сон: бегу я по лесу (а кругом тьма невыносимая), и за мной бежит мужчина какой-то. И голосом таким приятным кричит мне: «Подожди, дай я тебя причешу...» А я, дурища, вместо того, чтобы остановиться и посмотреть на него, еще быстрее бегу, вот... Так лица его и не увидела. Понимаешь? - спросила Любка.
- Ну, - как-то нерешительно сказал Леша.
- Что, «ну»? Это судьба моя бежала за мной, вот что! Не понимаешь? - удивлённо подняла она брови вверх. А он молча шёл рядом, кажется, даже и не слушая эту белокурую девушку. Но это только казалось. На самом деле он с необычайной скупостью ловил каждое ее слово. - Мужчина моей мечты, всей моей жизни бежал за мной, а я не увидела его. Как ты думаешь, кто это мог быть?
- Кто? - переспросил Черноус. - Я! - по театральному промолвил он. И они оба засмеялись, но каждый по-своему, точнее, каждый по своей причине. - Откуда же я могу знать, кто это. Может, Джордж Клуни. А может, Костя Хабенский. Откуда же я знаю?
- Ты все смеешься, а меня все это волнует, - с укором сказала Любка, когда они заходили в школу. - Что у нас сейчас? Математика?
- Физика, царица наук, - совсем как профессор ответил Леша. - На третьем этаже.
- Еще хуже, чем математика, - вздохнула девушка.
На уроке физики, на который Андрейчикова и ее сосед Лёшка Ватутин, конечно, опоздали на десять минут, Любе думалось только об этом удивительном сне. Что там теплопередача, о которой так настойчиво рассказывает учитель. Так, мелочь. А вот сон - это важно.
«Кто же это может быть? - бежали мысли в ее голове. - Неужели же действительно Джордж Клуни? Не-ет, он же на русском языке не разговаривает. И странный он какой-то. А что, если Сашка Еремёнок из параллельного? Хотя... вряд ли, ведь он же на Светке Малаховой зациклен, не мой это кадр. А вот Герман Иванов может быть. Давно заметила: ко мне он неравнодушен. Но... Не-ет, мелковат он для меня. Может, это Андрей Никитич, который сейчас что-то о конвекции говорит? Конвекция... Какое удивительное слово! Эх, конвекция!.. Здесь моя судьба решается, а ты, конвекция, не в свое дело лезешь. Нет, физик противный очень. Эти неподстриженные патлы висят как колючки на собаке... тьфу, противно»
Ночью, почти под самое утро, Любка проснулась. Снова сон! Но на этот раз он закончился иначе: она видела лицо молодого человека, что гнался за ней как угорелый. Это был Черноус, ее друг, ее сосед ...
- Предсказуемо! - скажете вы. - Очень предсказуемо. Такое бывает, что ж тут такого необычного?
А ничего! Ничего такого, что могло бы дать оправдание этой девушке. Он был всегда рядом, а она... Она... А она? Эх, что она?.. Кто она? Пуп земли? Центр мира? Нет, только песчинка в пустыне, просто песчинка, несколько тысяч молекул силициум-о-два - и больше ничего.
Андрейчикова лежала в теплой постели и думала: неужели Черноусик - ее судьба? Может такое быть? Почему она об этом не хотела задумываться? «Одноклассники НЕ женятся»! Еще как женятся! Кто это сказал? Ой, не помнила она, кто это сказал. Она помнила только, как он всегда на нее смотрел: так чисто, будто чего-то ожидая. И как он всегда был с нею. И много чего еще помнила, но было это сейчас так важно?
Она и Лёшка... Вместе? А что, он же парень неплохой, вроде бы, и сам по себе привлекательный. А что...
Вдруг кто-то сильно стал стучать в оконное стекло.
- Андреевна, открывай, - звал Любкину мать Алису какой-то мужчина. - Помоги, слышишь?
Любка услышала, как мама открыла дверь мужчине, а тот, очень волнуясь, рассказывал, что Лёшку Ватутина побили, до полусмерти побили, и чтобы она, Алиса Андреевна, фельдшер, пошла быстрее и помогла парню выжить, поскольку «скорой» не дождётся, наверное...
Все это мгновенно долетело до Любки, но смысла она будто не понимала. Только подумалось: «Боже, дай мне шанс! Один-единственный! Пусть выживет!»
Однако о шансе больше не могло быть и речи. Все, поздно, раньше надо было думать, а сейчас...
Похоронили Лёшку через три дня. Тяжело было смотреть на это... на это... ну... не на зрелище, а... на эту муку... Да-да, на муку родителей, на сочувствие близких и родных, на все это тяжело было смотреть, ведь молодость погибла, не вернешь её больше!
А Люба жила. Пока жила. И потом жила. Она не помнила, как провела эту неделю, неделю после смерти своего (и все же не ее личного) Черноуса... Но жила.
Смерть! Как страшно звучит это слово. Звучит страшно для живых, не для тех, кто умер, а для живых. Это слово-ужас, слово-кошмар, слово, которое несет в себе беспокойство.
И Люба не имела покоя. Поэтому она пошла к реке, лед на которой чуть оттаял (было потепление), с намерением, с дурным намерением, со злым умыслом: утопиться.
Но и здесь ей ничего не удалось. Из ледяной воды ее вытащил молодой человек, еще почти никому здесь неизвестный. Парень, который всего лишь недавно переехал сюда из Могилёвской области; парень, который случайно здесь оказался; парень, который потом через много лет стал ее мужем; парень, который вернул ее к жизни; парень...
Не хочу, чтобы Вы подумали, будто я стараюсь Вас научить жизни. Но я хочу сказать: цените каждое мгновение Вашей жизни, цените людей, что вокруг Вас, ведь каждый момент может стать последним. Сегодня Вы его (или ее) еще видите перед собой, а завтра... Кто же может знать, что будет завтра?.. Так?..
К.Иванина, 2009 год.
