Волшебный город (Сказки)

     Утреннее, еще немного ленивое солнце тронуло светом город, просторно раскинувшийся на пяти холмах, между которыми текла речка, застревая и бурля на порогах, омывая многочисленные острова, столбы старых мостов и остатки крепостных стен.
     Дрогнули, проснувшись, куранты на Ратуше, в Парке роз в Малой Стра́не деловито засуетились в ожидании первых зевак воробьи, между Градчанами и Вышеградом началась извечная перекличка торговцев и стал отчетливей перезвон посуды в маленьких ресторанчиках, потчующих первых посетителей кофе.
     На Карловом мосту пропели первые окарины, отгоняя злых духов от нового дня, и поцеловались первые влюбленные в надежде на исполнение заветного желания.
     На Златой Уличке с карликовыми, как бы облитыми глазурью пряничными домиками, встроенными в арки бывшей крепостной стены, приоткрылись обитые старым железом створки ворот сувенирных лавок и выставок. Бывшие когда-то жилыми домами, еще хранящие тревожный дух Кафки, обычно они притягивают народ с раннего утра. К вечеру галереи и бутики закрываются, поток путешествующих становится все реже, пока совсем не иссякает.
     Словом, все, как всегда. Нормальное утро нормального города.
      
     Секрет был в том (ты ведь его не выдашь?), что город живет устоявшейся двойной жизнью.
      
     Утро, день - веселые, шумные, с разлитой в воздухе атмосферой отпускной беззаботности и ничегонеделания, запахами шпикачек и свиных окороков, бесстыдно вращающихся на шампуре прямо в центре площадей. Праздные и бесцеремонные толпы гостей города бродят по главным улочкам и считающими себя тихими переулкам, заполняют площадь перед Староместской Ратушей в ожидании почасового апостольского бенефиса. Очередная свадебная церемония с рекламно-обещанной, но превращенной в фарс, сказкой катится по булыжным мостовым на ярких каретах, лошади натыкаются на людей, люди на конские яблоки, шлейфы белых одеяний. Между всеми ними мечутся в ажиотаже организаторы свадеб с камерами, снимая каждое сделанное движение новобрачных на память возможным потомкам. Местные зазывалы-фанаты церковной музыки упорно суют в руки каждого проходящего напечатанные на простой бумаге афиши вечерних концертов с обещанием исполнения самого высокого качества, причем, в каждом костеле. Черный Театр завлекает таинственностью теней. Витрины магазинов притягивают взгляды и выворачивают карманы. Вывешенные на продажу куклы болтаются на ветру, дергая за ниточки марионеток - туристов. В арке Восточных ворот топчется на ходулях рыжий клоун, делая длинную "ласточку", нагибаясь и здороваясь за руку с проходящими на пешеходный мост, где под музыку речного ресторанчика и гудки пароходиков уже вовсю клубится бездельный народ, уличные художники, музыканты и лоточники.
      
     Город дневной был шутом, растяпой, балаганистом, плутом и вымогателем.
     Казалось, что все пространство города находится под крышей заезжего шапито.
      
     А вот ночной...
     Ночью выход старухи-смерти под звон колокола на Ратуше жуток и правдоподобен. Фигурки, воплощающие человеческие пороки, разыгрывают свое представление всерьез и почти без свидетелей, воздавая каждому за совершенные грехи. Скелет дергает за веревку колокола, ангел поднимает и опускает карающий меч. В окошках часов под крик петуха сменяют друг друга лики апостолов. Что бы сказал ослеплённый сразу после окончания работы над часами магистр Гануш, если бы мог видеть этот бенефис смерти?
     Группа клоунов в витрине сувенирной лавки ссорятся из-за места на сцене. А когда им еще ссориться? Днем нужно изображать на измазанном ярким гримом лице бурную радость, увидев за стеклом очередного зеваку, или делать умильную рожу, прижимая к разверзнутой груди большое красное сердце, позируя перед камерой.
     Двое из них, рыжий и белый, уже вывернулись наизнанку, привлекая внимание девушек-недотрог в скромных берестяных платьицах и дожимая их на свиданку. Девушки никак не дожимаются, а клоунам все неймется...
     Толстый, лысоватый капитан из театра марионеток с грудью, обтянутой безразмерным тельником, потихоньку сползает с гвоздика, поправляя зацепившийся полосатый шарф и припадая на одну ногу. Пытаясь незаметно избавиться от докучливых собутыльников и зажав в потной ладошке несколько последних крон, он спешит в соседнюю корчму за чекушкой сливовицы.
     - Пуффф... Успел до закрытия...
      
     Похожий на требушет громадный метроном мерно отбивает ритм уходящей ночи.
    
     Собор Святого Вита в Замке скрипнул древними стенами, лукаво подмигнув этому непоседе и забияке Танцующему дому, и затих.
      
     Тсссс... Но об этом никто не должен знать. Только мы с тобой...