А рядом не снесли простой лачуги.
На эту кривобокую подругу
Не стали тратить времени зазря.
Решили: пусть стоит, развалится сама.
Дворец-аристократ на это согласился.
И голубой дымок над крышей заклубился.
А землю подбелила художница-зима.
Банкеты, гости, шум, кортеж покруче вьюги,
Всё вихрем пронеслось, осталась тишина.
От скуки не спасёшься остатками вина…
И загрустил дворец – сосед кривой лачуги.
Но как заговорить с убогой, нищей дамой?
И стоит ли – ведь он аристократ?
Всё поняла лачуга: «Как поживаешь брат?»
Взяла и подмигнула дворцу оконной рамой.
И с той поры два здания, такие всё же разные,
Забыли одиночество, всё стало нипочём.
Дворец сиял своим блестящим кирпичом,
Он больше не грустил ни в будни и ни в праздники.
Но как-то по весне, когда снега подтаяли,
Явились два бульдозера, ковшами скрежеща,
Вся съёжилась лачуга, пред ними трепеща,
На даму кривобокую ковши они направили.
Дворец кричал им стёклами, махал флажком на башне,
Но скрежет громогласный все просьбы заглушал.
Да и дворец просить уже устал.
И в бой вступил неравный, рукопашный.
Кирпич за кирпичом швырял в гостей непрошеных.
И пал к ногам подруги, как рыцарь, как герой.
Лачуга благодарная корявою горой
Прижалась к другу верному… Всё пылью запорошено.
На месте давней драмы теперь пустырь один,
Да груда кирпичей, красивых и не очень.
И тишина кругом – и днём и поздней ночью…
Простор и тишина… Пустырь здесь господин.