Иван-да-Марья (Сказки / детские сказки)

У одного царя была дочка. Красавица – ни в одном царстве-государстве краше ее не было. Фигурка точеная, брови, как нарисованные, глаза синие, как васильки, губки алые, зубки белые. Песню заведет – замирает все вокруг, заслушивается ею; выйдет на улицу – все любуются; а уж как речи ученые заведет – восторгаются даже профессора. Звали ее в народе Марьей, а родители Машенькой. За кого ж такую красавицу замуж отдавать? Приезжали сваты из соседнего государства, привозили портрет своего царевича Филиппа, а следом и сам царевич приехал. Царевич – гордость и радость своих родителей: умный, красивый, добрый, заботливый. Чем не пара для Марьи? Да только Марья посмотрела на портрет, да и отказалась общаться с царевичем наотрез. Не по нраву он ей, хоть что хочешь с ней делай, а не хочет его видеть – криком кричит. Уж увещевал ее батюшка:
– Да чем же он плох? Все науки постиг. Звезды изучает, языки знает, историю любого государства рассказывает без запинки… Да мало ли что еще? Я сам столько не знаю, сколько знает он. Сама говорила, что твой муж должен быть умнее тебя. Или он глупее показался?
– Не глупее. А только разговаривать я с ним не хочу.
Увещевала мать:
– Доченька, да ты сама посмотри, как пригож принц. Волос шелковый, голос бархатный, лицо белое, брови черные, очи карие-разудалые. Аль не любо на такого красавца глядеть?
– Хоть он и красавец, а видеть его больше не хочу.
Уговаривал непокорную племянницу дядюшка:
– Ить силен же, настоящий молодец. Сейчас такого второго больше не найти. Подковы руками гнет, мечом машет, даже деревья пригибаются. А тот меч еле три человека поднимают. На коне скачет так, что любо-дорого смотреть. А и конь же у него богатырский. Загляденье-то. Али хочешь, чтобы муж твой от ветра шатался, а, замахнувшись булавой на врага, сам падал, что богатырь тебе такой не по нраву?
– Хоть и богатырь, а слышать о нем больше не хочу.
Причитала нянюшка:
– Зоренька ты моя, цветик лазоревый, неужто ведьма какая твой разум замутила, что ты такому жениху отказываешь? Ить царевич, а простой какой. Мне, старухе, руки целует за то, что тебя, любушку, вырастила такой красавицей. Прокопьич давеча дрова во дворе рубил, а Филипп-царевич вышел на крыльцо, увидел его старческие потуги, посмеялся, отобрал топор, все утро махал, а две поленницы дров склал нам во дворике. Федоровна казан из кухни несла, он увидал, да и хвать его, сам отнес на задний двор, помои слил, а казан вымыл. Да так кажин день. То он в поле, то он в кухне, то во дворце. А по вечерам книжки ученые читает. И никогда молчаком мимо не пройдет, кажному доброе слово скажет. Как же язык у тебя поворачивается доброту такую прогонять? Аль изувер какой нужен, чтоб народ гнобил да тебя коробил?
– Хоть и добрый, а и знать о нем ничего не хочу.
Нашептывала подруженька:
– Марусенька-душенька, да куда ж смотрят твои глазыньки, кого слышат твои ушеньки? Царевич без шутки жить не может, все-то у него с улыбкой да со смешком. Иной раз плакать хочется, а увидишь его лицо веселое, услышишь шутку задорную, так-то со смеху и покатишься и кручину всю и забудешь. Аль не хочется тебе в веселье жизнь прожить? Нешто нравится слезы лить?
– Хоть и шут он, каких свет не видывал, а мне про то ведать не надобно.
Последним пришел министр, произнес убедительное слово:
– Царевна, знаю я все доводы, какими вас убеждали. Пустословье одно, и я с вами согласен: то не качества для хорошего мужа. Но я вам скажу одну важную вещь, и вы над ней подумайте всерьез. У батюшки вашего сыновей нет. Помрут они с матушкой, вы на царство станете. Как править будете? Все соседние государства на вас войной пойдут. Чем воевать станете? Казна ить пуста. Не сегодня-завтра золотой червонец последний разменяем. Не будет у вас ни платьев новых, ни украшений, не сможете вы ни пир задать, ни на балу потанцевать. Филипп-царевич – один сын-то у родителей. Богатства ему принадлежат несметные. Да и Царь Кащей своего крестника одарит всем на зависть. А прогневаете вы его, что делать будем? Он же все царство в порошок сотрет, на вас озлясь. Вместо сундуков со златом и каменьями драгоценными чуму и голод нам подарит. Одумайтесь, Ваше Высочество, и приветьте завтра сватов, как подобает покорной дочери и счастливой невесте.
Промолчала Марья. Вышел министр из ее покоев и побежал доложить царю и царице, что на завтра можно назначать торжественный прием, который завершится балом по случаю помолвки Филиппа-царевича и Марьи-царевны. Ох и счастливые же летали и кухарки, и уборщицы, и мастера, и подмастерья, все царство веселилось, даже не дожидаясь торжественного бала. Поздно вечером приехала золотая карета, запряженная чистопороднейшими рысаками с золотыми гривам, а подкованы те рысаки алмазными гвоздями. Хомуты на них из чистого серебра с хрустальными колокольчиками. А открыли карету, еще больше завздыхали. Заставлена она малахитовыми сундуками, а наполнены те сундуки алмазами с перепелиное яйцо, изумрудами  с голубиное яйцо, а рубинами – и все куриное будет. А промеж них насыпано яшмы, хризопразу, сердолику и других каменьев вообще без счету. А открыли последний сундук и достали оттуда платье для невесты. Уж прекрасней платья и на свете не существовало. Ткань сплетена из тончайшей золотой паутины, расшито все жемчугом, а воздушное будто облако, а легкое, как дыхание. Да золотой венец весь в чистейших жемчугах к нему, да туфельки из червонного золота на алмазных каблуках. А напоследок вылетела белая голубка, распушила свой хвост и запела песню, восхвалявшую царевну. А, закончив песню, сказала:
– Царь Кащей шлет своей будущей крестнице первый и самый скромный дар в благодарность за радость, доставленную ею его любимому крестнику, и передает, что завтра лично прибудет на бал и поздравит юную чету.
Договорила и вспыхнула красивым фейерверком. Тут вся челядь сознание потеряла, а царь и царица за сердце схватились. Если это первый скромный дар, то что же последует дальше?
Только Марья-царевна для виду похвалила подарки да и ушла поскорее в свою горницу.
А не люб ей был Филипп-царевич по той простой причине, что приглянулся ей еще с малолетства Иван, кухаркин сын. За него-то она и хотела выйти замуж. Он-то и был для нее самым пригожим, самым сильным и самым лучшим. Иван, кухаркин сын, тоже полюбил царевну, да разве мог он помыслить, что она обратит на него свои ясные очи? Потому молчал о своей любви и никогда словом не обмолвился. А когда услышал о подарке Кащея да намечающемся бале, то и вовсе пригорюнился.
Поздно вечером вышла Марья-царевна из своих покоев и пробралась к кухаркиной избушке. Стукнула тихонько в окошко.
– Кто там бродит? – отозвался сразу Иван, и открыл ставни.
– Выйди, поговорить надо, – тихо ответила Марья, и Иван пулей вылетел на улицу.
– Отчего не спится вам, Ваше Высочество, такой тихой ночью? Свадьбы не можете дождаться иль ответный сюрприз хотите царю Кащею преподнести, и помощь моя вам понадобилась?
– Есть истина в твоих словах, Иван. Нужна мне твоя помощь.
– Попросите помощи у жениха вашего. Он для вас, что угодно сделает.
– В том-то и беда, что не нужен мне другой жених, кроме тебя, Иван. Люблю я тебя, Иван с самого детства.
Обомлел Иван, кухаркин сын. Где ж это видано, чтобы царевны в любви кухаркиным сыновьям признавались?
– Шутите вы надо мной, Ваше Высочество.
– Не за тебя, так ни за кого не пойду. Бежать я решилась, Иван. Коли любишь меня, со мной побежишь.
– Куда ж убежать от Кащея-то можно? У него ж сила волшебная, кони быстрые. Где хорониться будем? Кто осмелится помогать нам прятаться?
– За тридевять земель в тридесятом государстве есть у меня тетка троюродная, Баба Яга. Она добрая, она поможет нам и от Кащея схоронит. Главное, до нее добраться.
– Как до нее добраться? Как с колдовством Кащея мы сможем совладать?
– Научила меня тетка еще в детстве кое-каким премудростям. Про то даже матушка с батюшкой не знают. Побежишь со мной?
Подумал немного Иван и решился:
– А коли и догонит нас Кащей, так двум смертям не бывать, а одной не миновать. Отрубит мне голову, так она без тебя мне все равно не нужна.
Взяли они двух коней с конюшни, сорвала царевна два листочка с ближайшего дерева, положила себе в карман, и поскакали они.
Приехал Кащей рано утром, как обещал, а уж весь дворец на ногах, царевну ищут. Филипп-царевич, узнав о ее бегстве с Иваном, кухаркиным сыном, не перенес такой новости и свалился замертво. Узнал Кащей о кончине любимого крестника, уж и осерчал не на шутку. Все царство испепелил, никого не пожалел, пепел по ветру развеял, а за беглецами погоню послал.
Скачут беглецы и лес уже видят впереди, где живет Баба Яга, а только чувствуют, что не успеют они туда, потому как погоня вот-вот их настигнет. Остановила Марья-царевна своего коня, остановился и Иван возле нее. Достала она листочек из кармана, очертила круг вокруг себя и Ивана, и превратились они в цветок – одна половина лепесточков желтая, другая белая, а кони по полянке ходят травку щиплют. Прибежала погоня, потопталась на месте и уехала обратно к Кащею. Скрылись они из глаз, Марья и шепчет Ивану:
– Доставай листок, который я тебе дала, очерти обратный круг, и станем снова сами собой.
Искал Иван листок, искал, и понял, что потерял его. Залилась Марья горькими слезами, а тут и Кащей подоспел. В цветке сразу узнал он и царевну, и кухаркиного сына. Хотел стоптать негодный цветок копытами своего коня, а потом передумал и сказал:
– Не хотела ты, Марья, жить в любви и почете, злато и каменья ногами топтать, так пускай же теперь тебя крестьянские лапти топчут. Быть тебе до скончания века мелким цветком, неприятным глазу, непригодным в хозяйстве. Совершила ты преступление, а из-за тебя и я не сдержался, зло сотворил. Останетесь вы навек в памяти людей неразлучны, и никто не найдет для вас доброго слова. Человеческий язык ты забудешь, а своему тебя цветы не захотят учить.
Развернулся и уехал. А на поле остался цветок, который все стали называть, сами не зная почему, Иван-да-Марья.