ПЕТРОГРАД
Солганского увели. Михаил стоял у окна и смотрел, пока Солганский и двое сопровождающих его чекистов не скрылись за поворотом. Затем взглянул на большие настенные часы. Было без пятнадцати час. Прошло всего двадцать минут, а Демичеву казалось, что минула целая вечность. На столе лежала сигарета, которую Ян достал ещё до того, как всё началось, и так и не успел выкурить.
"Что же я наделал?!" - вдруг подумал Демичев.
Но эта мысль, вспыхнув короткой яркой вспышкой в его мозгу, также быстро погасла. Михаил подошел к столу, налил пол-стакана водки, выпил, закусив куском хлеба.
- Ничего, ничего, - проговорил он, - Всё правильно, всё верно. Он это заслужил.
Вельская Чрезвычайная комиссия располагалась в экспорприированном доме купца Архипова. Дом был очень большой. Также в нём находилось много погребов, из которых теперь были сделаны камеры для заключенных. В одну из таких, маленькую и тесную, и поместили Солганского.
Вечером этого же дня его вызвали на первый допрос и сразу же сильно избили, так как Солганский всё отрицал.
- Завтра мы с тобой поговорим по-другому, - злобно сказал ему следователь.
На следующий день в ЧеКа вызвали Демичева для официального подтверждения его показаний.
Михаил сидел в небольшой прокуренной комнате. Следователь, худощавый человек с узким желчным лицом и острыми скулами задал ему несколько вопросов насчёт Солганского - его имя, фамилию, род занятий, деятельность после 25-го октября 1917-го года.
- Да, он служил в Добровольческой армии, - подтвердил Демичев.
- В какой части?, - сухо спросил следователь.
Демичев напряг память и сказал название части и даже места, где воевал Ян, вспомнив его ночной рассказ.
- Отлично, - сказал следователь, заполняя какую-то бумагу, - Теперь распишитесь здесь.
Он протянул её Демичеву.
Михаил поставил свою подпись.
- Благодарю, - сказал следователь, - Мы Вам очень признательны за проявленную бдительность.
- Я могу идти?, - спросил Михаил.
-Да-да, Вы свободны, - следователь слегка улыбнулся ему и опять углубился в свои бумаги.
Михаил пошел к двери и на пороге вдруг обернулся.
- А... что с ним будет?, - вдруг спросил он, сам не зная, зачем сказал это. Ведь ответ и так был очевиден.
Чекист поднял на него голубоватые водянистые глаза.
- Если докажут его контрреволюционную деятельность - высшая мера. Хотя, участие в Добровольческой армии - уже сама по себе такая деятельность.
Михаил молча смотрел ему в глаза.
- Или Вы с чем-то не согласны?, - поинтересовался следователь.
- Нет, нет, просто спросил, - торопливо ответил Демичев, - До свидания.
И открыв дверь, он вышел из кабинета.
На следующий день Солганскому заявили, что его настоящая личность полностью удостоверена. Он и сам это понимал, отрицать это дальше было бессмысленно.
А ещё через несколько дней его известили о переводе в Петроградскую Чрезвычайную комиссию.
- Ваше дело достаточно серьёзно, - сказал Глав ЧеКа, - Поэтому завтра Вы под конвоем отправитесь в Петроград. Там и решится Ваша судьба.
Зиночка, пришедшая вечером к Демичеву домой, была крайне удивлена его состоянием. Он был сильно пьян. На столе стояла почти пустая бутылка водки.
- Миша, что-то случилось? - робко спросила она, - Мне уйти?
- Нет, нет, Зина, оставайтесь, - прошептал Михаил, обнимая и целуя ее в шею прямо в прихожей.
- Дайте же раздеться, - засмеялась Зиночка.
Такой порыв внезапной страсти был для нее очень странным.
- Один я с ума сойду, - тихо проговорил Демичев.
Зина посмотрела в его глаза и испугалась его пустого и напряженного взгляда.
Петроград встретил Солганского холодной колючей метелью и глухой болью от нахлынувших воспоминаний. Он не ожидал, что вернётся сюда ТАК. Ему показалось, что город стал совсем другим. Да так оно и было. На улицах поражала взгляд разруха, выбитые витрины магазинов, грязь. Даже в Вельске было как-то чище. На одной из улиц Солганский обратил внимание на разграбленный большой книжный магазин. Скорее всего все книги пошли в печки вместо дров. Зима в этом году была очень холодной.
- Давай, давай, иди, чего встал!, - грубо крикнул на Солганского один из конвойных, ткнув его в спину прикладом. И они продолжили свой путь. Довольно долгий.
До Петроградской Чрезвычайной комиссии Солганского вели пешком, и он сильно замерз и устал. Почти через полтора часа они вышли, наконец, к большим металлическим воротам. И они с грохотом захлопнулись за спиной Солганского.
"Ну вот и всё. Это конец", - подумал он.
***
Если в Вельске Солганский сидел в одиночке, то в Петроградской ЧеКа камера, куда его поместили, была общая. Довольно большая. И людей здесь было много. Конвойные быстро впихнули его в открывшийся дверной проём, затем заскрежетали закрываемые запоры. Он сделал несколько шагов вперёд и осмотрелся. По бокам с обеих сторон находились двухярусные деревянные нары, на них сплошь сидели или лежали люди. На полу по углам лежали клочки грязной соломы, на ней тоже сидело несколько человек. Воздух в помещении был душный и спёртый.
К Солганскому подошёл какой-то мужчина средних лет и живо посмотрел на него.
- Новенький, значит, - протянул он
Ян кивнул.
- Свободных нар сейчас нет, - ответил мужчина, - На днях может быть будет размен и места освободятся. А пока иди в угол, там вон солома почище, - И он кивнул ему куда-то в сторону.
- Размен?, - переспросил Солганский.
- Э...да ты совсем зелёный, парень, - усмехнулся мужчина, - Расстрелы здесь так называют. Как зовут-то тебя?
- Ян, - тихо ответил Солганский.
- А я Игнат Степанов, - мужчина протянул ему руку, и Солганский пожал её.
/Продолжение следует/