Не богохульствуй, сын мой! Господь не покинет тебя и оценит твоё чувство юмора и реализма. Каждому воздастся!
Видимо, решив, что меня не следует оставлять одного в камере, они вскоре привели мне нового соседа. Это был типичный местный парень среднего возраста, вовсе не похожий на уголовника. К тому же он оказался приветливым и общительным товарищем, что не свойственно для аборигенов.
- Привет! Я Майк, - подал он мне руку, бросив на кровать огромный мешок с личными вещами.
- Сергей, - ответил я, рассматривая его и гадая, за что он мог сюда попасть.
Кроме махинаций с кредитными карточками, ничего другое ему не подходило.
- Я знаю, ты русский. Это отец Джон организовал моё переселение к тебе. Я его активный прихожанин, и тоже не курю, - объяснил Майк.
- Понятно.
Мысленно я поблагодарил отца Джона. Он делал всё правильно.
- Здесь стоит неприятный запах, - принюхался Майк.
- Пахнет Хари Кришной, - пояснил я.
- Ты кришнаит? – спросил Майк.
- Нет, это предыдущий сосед здесь курил и дымил.
- Если курил, значит и он не кришнаит. - Ты не против, если мы сделаем уборку? – предложил Майк.
- Нет, не против, - ответил я, наблюдая за новым соседом, пытаясь таки определить, каким образом он конфликтует с британским уголовным правом?
Когда мы подметали, мыли, протирали предоставленную нам жилплощадь, нас посетил отец Джон.
- Привет, парни! Я вижу, вы нашли общий язык. Во всяком случае, теперь вы оба некурящих, и ваше пожелание исполнено, - оценил отче увиденное.
- Спасибо отец Джон за содействие! – поблагодарили мы его.
Оставшись вдвоём в прибранной и проветренной камере, я, наконец, задал свой вопрос Майку.
- Майк, ты не похож на уголовника. Если не секрет, как ты здесь оказался?
- Вовсе не секрет, - ответил Майк. Я злоупотребил чужой собственностью. Работал управляющим в частном магазине - продажа мобильных телефонов и услуг связи. Ну, и предоставлял некоторые услуги мобильной связи своим приятелям, мимо кассы. Когда это проявилось в отношениях между оператором мобильной связи и собственниками магазина, мне задали неудобные вопросы и предъявили счета. Я не согласился с предъявленной мне суммой.
Работодатель заявил в полицию. Там выяснилось, что у меня уже были судимости за подобные грехи. Короче, мне предстоит пробыть здесь четыре месяца, - закончил свою историю Майк.
- Не так уж долго.
- Срок небольшой, но общая ситуация довольно паршивая, - уточнил Майк. На приличную работу в Англии мне теперь не устроиться, сбережений – никаких, на кредиты от банков тоже едва ли следует рассчитывать с такой биографией, отношения с подругой, похоже, испортились. Выйдя отсюда, мне предстоит решить массу сложных вопросов, - коротко описал Майк своё положение в королевстве.
- Которая из перечисленных проблем, беспокоит тебя более всего? Отсутствие жилья, неплатежеспособность, работа, отношения с подругой? – уточнил я.
Майк положительно удивился проявленному интересу к его проблемам.
- Определённо, сейчас я только и думаю о том, как всё объяснить и поправить в отношениях со своей подругой. Мы были близки к созданию семьи. Теперь же, она считает, что я всё испортил. Особенно, она упрекает меня в том, что я скрывал от неё свои прошлые судимости. Но я же хотел, как лучше, - жаловался Майк.
- То есть, теперь, узнав о тебе больше, она решила, что ты ей – не пара?
- Да, именно так можно рассматривать её реакцию, - оживился Майк. - Но я пытаюсь объяснить ей, прошу не рвать отношения, дождаться меня. Это сложно сделать, когда тебя изолировали.
- Майк, у нас есть русские утешительные поговорки; что не случается, всё – к лучшему. Или, нет, худа без добра.
- Объясни.
- Оказавшись в тупике, ты увидел её реакцию на тебя, такого, каков ты есть, и её отношение к тебе, в затруднительном положении. Ещё одна поговорка; друг познаётся в беде. Ты понимаешь, о чём я?
- Я тебя понял. Ты всё, верно отметил, Сергей. Мне и самому неприятно признавать факт её резкого охлаждения ко мне. Я вижу, что она стала избегать меня, - грустно констатировал Майк.
- Связь с ней потеряна? – поинтересовался я, и хотел добавить; и хрен с ней! Но воздержался.
- Нет. Она пока отвечает на мои письма и звонки. Но, похоже, она хочет прекратить всякие отношения со мной.
- А ты хочешь сохранить это?
- Да, очень хочу. Мне было бы значительно легче, если бы у нас сохранились прежние, близкие отношения, и я знал, что она ожидает моего возвращения.
- Хочешь услышать моё мнение?
- Да, пожалуйста!
- На мой взгляд, случившееся с тобой – невеликая беда. И особо страшного ты ничего не совершил. Но твоя подруга раздула из этого некое преступление и обман века! Надругательство над её личной жизнью! Из того, что я услышал, я понял, что она решила, - ты не достоин её. Мне, конечно, легче советовать такое, но тебе не следует унижаться и просить её о чём-либо. Считай, что случившееся – это проверка ваших отношений на прочность. Кстати, не только она узнала о тебе больше, но и ты узнал её лучше. Если ты видишь, что она желает порвать с тобой, тогда, просто удали её из памяти, и не унижайся. Возможно, это благо для тебя, что она отвяла на этом этапе.
- Ты все, верно понял, Сергей. Мне здорово повезло с тобой. Однако мне трудно удалить её из своей памяти. Я постоянно думаю об этом, - признал Майк.
- Смотри на вещи реально; она не хочет тебя. Зачем тебе такая компания?
- Сергей, я хотел бы, чтобы ты ещё посмотрел её последнее письмо ко мне.
Он достал конверт, адресованный ему уже в крыло – С. Это была небольшая записка от руки. Суть сказанного Майку сводилась к тому, что она горько ошиблась и разочаровалась в нём, что он коварно злоупотребил её доверчивостью, скрывая от неё – близкого человека, своё сомнительное прошлое. И она теперь не может избавиться от чувства подозрения и неприязни к нему – человеку, способному злоупотребить чьим-то доверием в своих корыстных целях…
Судя по почерку, словарному запасу и построению предложений, подруга была достаточно взрослой, образованной и амбициозной особой, едва ли склонной к пониманию и сочувствию. Типичная английская стерва, каких и в Украине, в условиях рыночных отношений, становится всё больше.
Майк ожидал моего заключения. Мне было жаль его. Он отчаянно запал на самовлюблённую сучку.
- Майк, всё оказывается гораздо хуже, чем я представлял себе до того, как прочёл её письмо. На хрен тебе вся эта Санта-Барбара?!
- Её звать… - хотел поправить меня Майк.
- Санта-Барбара - это такой бесконечный американский телесериал, в котором происходят постоянные глупые разборки между мужчинами и женщинами. С этой мадам тебя ничего хорошего не ожидает. Она обращается к тебе, как конченому типу! Здесь и намёка нет даже на приятельские отношения. Никаких положительных чувств она не испытывает к тебе. По-моему, она хочет просто избавиться от тебя. А ты обманываешь себя какими-то иллюзиями. Максимум, что может быть положительного в твоих отношениях с ней - это некий союз на почве секса. В остальном – это чужой тебе человек. Если за время твоего пребывания здесь, ей повстречается правильный парниша с постоянной работой и без вредных привычек, она сразу прекратит всякую связь с тобой. Займётся организацией своей личной жизни. Извини за прямоту, но я едва ли ошибаюсь, в данном случае. Ты же хотел услышать моё мнение.
Майк внимательно слушал меня и грустно кивал головой.
- Сергей, разумом я признаю всё, сказанное тобой. Но душой мне больно принять факт, что она отвернулась от меня. Выходит, у меня не осталось ни кого близкого.
- Майк, ещё не вечер. У тебя есть четыре месяца на спокойное осмысление своего положения. Постарайся успокоиться и восстановить связь с реальностью. Избавься от ложных иллюзий.
- Хорошо бы всё это время провести в твоей компании, Сергей. Ты определённо помогаешь мне!
- Спасибо, Майк. Я снова начинаю верить в свои способности.
- Кстати, а ты здесь за что? – отвлёкся Майк от больной личной темы и поинтересовался моей биографией.
- За террористический акт, - ответил я. – Подстерёг у посольства Украины в Лондоне, одного украинского государственного деятеля-упыря и пришиб его булыжником.
Майк изумился услышанному, и собрался задавать свои вопросы.
- Я пошутил. Пока я всего лишь попользовался поддельным паспортом, - пояснил я.
- Ты и не похож на убийцу, - уверенно заявил Майк. - Теперь тебя вернут в Россию?
- Вернут в Украину, - поправил я. – Так я совсем не похож на убийцу-санитара-чистильщика? – удивился я его уверенности.
- Сергей, не шути так, - отмахнулся Майк, - мы же – христиане! - Мне тоже, похоже, больше нечего делать в Англии. Думаю, пока я здесь, мне следует восстановить связь с приятелями, которые живут в Испании. Когда-то я помогал им при переезде туда. Они приобрели в Испании недвижимость и теперь большую часть года живут там. Это некая английская коммуна; целый район, построенный английскими инвесторами, и распродано через сеть английских агентств недвижимости. У некоторых и бизнес там уже какой-то организовался. Они предлагали мне оставаться там, но тогда у меня были интересы в Англии, - откровенно сливал сосед свои мысли вслух.
Я слушал его, а про себя думал; я снова погружаюсь и растворяюсь в чужих проблемах. Это какая-то мания! Индус мистер Рай предупреждал меня!
Ведь, совсем недавно, пребывая в одиночной камере, я почти восстановил комфортное душевное равновесие. Достиг состояния монаха, добровольно уединившегося в монастырской кельи, чтобы освободиться от суетных мыслей и эмоций. Самого Бога я ещё не слышал, но уже хорошенько ушёл в себя и, по крайней мере, был готов слушать качественный джаз.
Но британское радио ФМ не жаловало джаз, а жизнь постоянно сводила меня с людьми, готовыми поделиться со мной, как с человеком, способным слушать и понимать.
- Мне, повезло, что я оказался именно с тобой, Сергей. Слава богу, и спасибо отцу Джону за помощь. Я в этом очень нуждался! - продолжал говорить Майк, призывая меня к дружеской беседе. – Сегодня я, наконец, смогу воспользоваться связью с внешним миром, Я вижу, что тебе можно доверять, Сергей…
- Сергей, ты где? – призвал моё внимание Майк, не услышав моего ответа на признание в доверии.
- Да, я слушаю тебя, - рассеянно отозвался я.
- Сейчас я покажу тебе, что у нас есть! – вытащил он из пластикового вещевого мешка переносной музыкальный центр средних размеров. Там было радио и СД проигрыватель. Вместо того чтобы включить его в сеть и достать компакт диски, Майк стал ногтем выкручивать винты на задней панели. Я лишь наблюдал, гадая, что он там спрятал. На наркомана он не похож, письма от своей подруги он хранил открыто…
Приподняв заднюю панель, он стал что-то выковыривать пластиковой вилкой из пространства в области динамиков. У него не получалось.
- Сергей, помоги мне, - указал он на вилку, а сам приподнял панель, насколько позволяли провода.
- Что я должен вытащить оттуда? – уточнил я задачу.
- Там втиснут мобильный телефон. Тебе следует добраться до него и расшевелить, а затем, мы вытряхнем его наружу.
Во, человек знал куда собирается, и что следует брать с собой, - подумал я, и принялся выуживать вилкой мобильник.
Вскоре, аппарат вывалился наружу.
- Well done, Sergei! – похвалил меня Майк и быстренько засунул телефон под матрас.
- Теперь, возле другого динамика нащупай и вытащи зарядное устройство, - снова приподнял он панель.
С этим я легко справился. Всё добытое, было упрятано с глаз долой, и Майк восстановил проигрыватель в прежнее состояние.
- Сегодня мы сможем воспользоваться телефоном. Но попозже, когда выключенный свет в камере будет вполне естественным, - объяснил Майк.
“Мы идем к цели, обучаясь действовать творчески и обучая других. Мы верим в человека», - лишь подумал я.
В ожидании благоприятной ситуации для пользования мобильной связью, мы проговорили с Майком всё время, предоставленное для общения с соседями по крылу. Я совсем забыл, что собирался встретиться с литовскими парнями.
Майк имел при себе две SIM карты. Одна - оператора Orange, которую, он заблаговременно пополнил, другая – запасная, оператора Vodafon, с почти пустым балансом. Договорились, что я буду пользоваться номером от Водафона.
После десяти вечера мы выключили свет в камере и заняли свои спальные места. Майк достал телефон и вскоре заговорил с кем-то. С первых сказанных им фраз, я определил по его извиняющейся интонации, что он позвонил своей подружке. Было очевидно, что она не очень обрадовалась его звонку. Постоянно слышалось его просящее «Please, listen to me!”*
*Пожалуйста, послушай меня!
Я задумался, кому я хотел бы позвонить? Но удалось восстановить в памяти лишь два номера; соседа Толи и Натальи. Да и не знал, что сказать им. Предполагал, что мне придётся отвечать на многочисленные вопросы.
Наконец, Майк закончил переговоры с подругой. Как я понял, его не услышали, и связь с внешним миром не сделала его счастливей. Он, молча, удалил СИМ карту из телефона, вставил другую, и передал аппарат мне. Я проверил баланс на этом номере (078841588120). Там оказалось около двух фунтов. Этого было достаточно. Набрал номер Анатолия.
- Ало, - осторожно отозвался Толя на неопознанный номер.
- Это я,- сосед Сергей, - ответил я.
- Серёга? – удивился он. – Ты где? – приступил он к расспросу.
- Всё там же. Только перевели в другое место, - коротко ответил я.
- Долго ещё? И что после этого?
- Срок мне определили. Осталось около двух месяцев. Но, скорее всего, по окончанию срока, или досрочно, меня депортируют, - неохотно отвечал я.
Возникла пауза.
- Что, у вас? – спросил я.
- Пока спокойно. В день вашего ареста наш дом посещали двое полицейских, осматривали твою комнату, что-то искали.
- Надеюсь, никто не пострадал? Толя, у меня на этом номере ограниченный баланс, я должен заканчивать. Если сможешь, пополни для меня этот номер на фунтов пять. Позвонить на этот номер, если кому-то понадобится, можно приблизительно в такое же время, как сейчас. Пока, - закончил я разговор.
Нетрудно было услышать настороженность, с которой Толя разговаривал. Связь со мной теперь рассматривалась, как реальная опасность. Почти все мои знакомые земляки, которым можно было позвонить, пребывали в неопределённом положении, и мой звонок из тюрьмы напрягал их. Я не стал звонить Натальи. Перебрав в памяти имена и телефоны, я понял, что без записной книжки мне не обойтись. А также, признал, что уже едва ли нуждаюсь в общении с ними. Я был далёк от их хлопот, а они не желали подвергать себя риску. Контакт со мной мог оказаться коварным капканом, расставленным миграционными церберами.
На следующее утро дежурный надзиратель вручил мне анкету. Изучив её, я понял, что миграционное ведомство предлагает мне честно указать свои паспортные данные. Это требовалось для оформления временного документа, удостоверяющего мою личность. Это означало, что начата процедура подготовки моей депортации.
Вопросы в анкете снова напомнили мне о потребности в моей записной книжке и прочих документах, которые были изъяты при задержании. Я тут же подал дежурному письменную просьбу выдать мне это из моих вещей.
Среди дня, когда нас выпустили из камер для общения, я отправился на встречу к литовским парням. В этот раз мне повезло, их камера была открыта, а сами они сиротливо стояли у двери, покуривая. Приближаясь к ним, я понял, что они не узнают меня.
- Привет, узники! – приветствовал я.
- Привет, - удивлённо ответили они, и вскоре вспомнили недавнего визитёра.
- Сергей, - подал я руку одному из них. – Отец Джон сообщил мне о вас, - пояснил я своё появление.
- Роландас, - представился первый, внешне постарше.
- Ромас, - подал мне руку второй, рассматривающий меня с нескрываемым любопытством.
- Мы отца Джона не знаем, лишь видели его разок. Но это он познакомил нас с отцом Сергием, - объяснили Роландас.
- Как я понял, вы не осуждены, и вам здесь помогает некий отец Сергий, - подвёл я итог.
- Точно, - подтвердили они. – Он православный священник и говорит по-русски. Давай, где-нибудь присядем и поговорим, - предложил Роландас. Он зашёл в камеру и быстро вернулся с пачкой бумаг. Я понял, что это официальная почта по их делу. Мы присели на скамье в сторонке от массового движения, где тише. Парни закурили и, перебивая один другого, заговорили о том, что их сейчас волновало.
- Если коротко о нашем деле, то история такова;
Мы купили во Франции подержанный катер и на нём, через Ла-Манш перебрались в Англию. Пришвартовались и зарегистрировались в яхт порту New Haven, хотели побыть какое-то время в Англии. А несколько дней спустя, нас посетили типы из миграционной службы. Они задавали нам какие-то вопросы, но мы лишь поняли, что у них возникли к нам какие-то претензии или подозрения. Далее, они призвали на помощь полицию. Посовещавшись, те доставили нас в ближайший полицейский участок, и пригласили переводчика.
Оказалось, что миграционная служба недавно задержала неподалёку троих нелегалов, и на основании их показаний о том, как те попали в страну, нас заподозрили в том, что именно мы и доставили их на остров. Якобы, все трое дали описание катера и двоих парней, которые привезли их из Франции в Англию, за определённую плату. Полиция считает, что достаточно совпадений по времени и описанию внешности чтобы подозревать нас в соучастии с этими нелегалами.
- Если вы отказываетесь, то почему они не проведут ваше опознание? Пусть задержанные нелегалы опознают вас, - заинтересовался я.
- Адвокат говорит, что к моменту нашего задержания, тех нелегалов уже не было в стране. Их депортировали. Остались лишь их объяснения, которые и послужили основанием, чтобы придраться к нам, - ответил Роландас.
- То бишь, насколько я понимаю, у них нет прямых доказательств, что вы доставляли нелегалов, но есть косвенные, допускающие, что это могли быть вы.
- Точно! – дружно согласились парни.
- Кстати, а что теперь с вашим катером? – поинтересовался я.
Находясь в тюрьме, было приятно поговорить о катере, на котором можно было бы…
- Катер под арестом. Стоит в ожидании нашего суда.
- Вы же понимаете, что если им удастся сложить все эти сомнительные объяснения неких нелегалов, которых уже невозможно привлечь к делу, как свидетелей, слепить на основании косвенных доказательств дело и добиться хоть какого-то обвинительного приговора суда, то ваш катер конфискуют?
- Так они к этому всё и подгоняют! Никто на нас прямо пока не указал. У них лишь совпадения с чьими-то показаниями… - возмущённо согласились узники.
- Их задача ясна: как-нибудь обвинить двух глухонемых, непрошенных визитеров из Литвы, конфисковать катер, а самих вас депортировать, без права посещать остров на ближайшие лет пять. Предполагаю, что и местному адвокату, представляющему ваши интересы, выгодней в этом деле сотрудничать с полицией и судом, чем заботиться о вас – бесплатных клиентах. Он, по договорённости с ними, закроет глаза на все процессуальные нарушения, а они - ему, в будущем, пойдут на какие-то уступки, в других, более важных для него делах. Типичный профессиональный подход по отношению к уязвимым подозреваемым, иностранцам и прочим козлам отпущения, - понесло меня.
Парни лишь грустно кивали головами, соглашаясь со мной.
- Что вы теряете, если вас признают виновными? -поинтересовался я.
- Этот катер мы купили за двадцать тысяч евро. Ну, ещё и какой-то тюремный срок могут припаять, - совсем грустно ответили парни.
- Из того, что я услышал от вас и прочитал в отписках вашего адвоката, думается мне, что слепят-таки они против вас неказистое дело по обвинению в контрабанде нелегалов. А суд, учитывая, что вы беззащитные, транзитные иностранцы, примет эту «липу» к рассмотрению, и вынесет некий компромиссный приговор. Минимальный, символический срок заключения, конфискация катера, как средства совершения преступления, и депортация вас из страны. Поиметь, и с острова долой!
- Сергей, мы приблизительно так себе и представляем нашу ситуацию. Звучит невесело, но всё же, лучше знать своё реальное положение. Нам бы только поскорей отсюда вырваться. Отец Сергий нам тоже очень помогает, чем может, но что касается нашего дела, он не такой реалист, как ты. Он всё старается утешить нас…
Объявили об окончании времени, отпущенного для общения.
- Ладно, парни, ещё повидаемся, - обещал я, и поспешил к своей камере.
Дежурный, перед тем как запереть нашу камеру, вспомнив о чём-то, обратился ко мне.
- Мистер Иванов, с твоим заказом выдать тебе что-то из личных вещей… - замялся он, подбирая нужное слово.
- Что? Это невозможно?
- Дело в том, что согласно описи, всё указанное тобой в запросе, должно быть здесь. Но, одного пакета с твоими вещами не могут найти…
- Потеряли при переезде из тюрьмы Highdawn? – предположил я.
- Потерять не могли. Скорее всего, просто, по ошибке оставили один пакет с вещами в предыдущей тюрьме. Это легко решается. Они, наверняка, уже связались с той тюрьмой. Те проверят, отыщут и доставят недостающее сюда. Но придётся подождать пару дней. Извини, - закончил надзиратель объяснение, и торопливо захлопнул дверь камеры.
- Проблемы? – поинтересовался Майк.
- Уроды! Не хватало мне ещё, чтобы они растеряли изъятые у меня документы, - ответил я, думая о своём.
Я вспомнил, что в один полиэтиленовый пакет они сложили; записную книжку, все мои документы, (кроме голландского паспорта), банковские карточки, словари, письма и какие-то бумаги. Особенно меня напрягла перспектива утери банковских карточек, одна из которых была дебитной, что позволяло любому легко рассчитываться ею без ПИН кода. На той карточке на счету было тысячи три фунтов, да ещё и какую-то сумму банк позволял мне снимать сверх того, что есть на счету …
Майк что-то говорил мне о своей подруге, но я едва слышал его. Я запрыгнул на своё спальное место и погрузился в размышления о том, насколько вероятна потеря одного мешка с вещами арестанта, если они всё передают и принимают при переезде, сверяя опись-перечень личных вещей. Этот список вещей находится в моём личном деле, которое следует за мной, пока меня не освободят и не выдадут мне на руки всё, согласно описи. Их система выглядела, как вполне отлаженная машина. Хотя… Мне вспомнились некоторые служащие, которых я наблюдал здесь… Двое-трое идиотов, забавлявшихся с моей теннисной ракеткой и мячами. От таких субъектов Её Величества можно всякого ожидать!
Я соображал, как можно отсюда связаться с банком, чтобы известить их о потере карточки и блокировать её? Позвонить я мог с их тюремного телефона, карточка у меня была. Или с мобильного, если Толя пополнил баланс. Но у меня не было банковского телефонного номера, куда следует звонить в случае утери карточки. Об этом можно попросить отца Джона. Он легко доставит мне все экстренные телефоны Барклиз банка…
Майк понял, что сегодня я чем-то озадачен и не готов к психоанализу его сложных отношений с подругой. Он тактично умолк. А с наступлением темноты, спросил моего позволения выключить свет в камере. Я не возражал. Вскоре он вышел на связь с ней. Я лишь слышал, как он кого-то о чём-то просил; Please, listen to me… Please, trust me… I beg you…
Мне было жаль Майка. Хотелось прервать его тихий, отчаянный скулёж под одеялом, и посоветовать ему, просто послать эту суку и выбросить её из замороченной головы!
Меня бы сейчас положительно отвлекла мобильная связь с Ольгой в России. Было бы здорово обменяться сообщениями. Но её номер хранился в моём мобильном и записной книжке, доступа к ним я не имел.
На следующий день во время прогулки на свежем воздухе я нарезал круги в компании литовцев. Они напомнили мне об отделе образования. Оказалось, они посещают класс английского языка и гончарного творчества. Основной мотивацией посещения школы была плата десяти фунтов в неделю, в которых они остро нуждались для покупки табака. Как я выяснил, уроки английского языка им ничего не дали, а работа с глиной им нравилась. Я обещал вскоре присоединиться к ним и тоже проводить какое-то время с ними в школе.
Во время этой прогулки я увидел итальянца Тони. Наблюдая за ним со стороны, нетрудно было определить, что парень не совсем нормальный. В его поведении легко просматривались признаки заторможенного идиота. Видимо, теперь он пребывал в состоянии депрессии. Возможно, за эти дни его основательно обломали. Он отчаянно искал себе компанию, просил у всех курящих дать ему докурить сигаретку, но его игнорировали. Никто не хотел… играть с ним в бумажные шахматы. Когда ему удавалось подобрать живой окурок и покурить, он оживлялся и тут же начинал хамить. Что-то кому-то покрикивать, неуклюже пытаясь привлечь к себе внимание. Заключённые игнорировали его и брезгливо сторонились. Мне стало жалко обезумевшего итальяшку, совсем заблудившегося на чужом острове. Но мне не хотелось, чтобы он увидел меня и пристал. Мне было о чём поговорить с русскоязычными литовцами.
Сразу после прогулки, я повторил свою заявку на посещение школы, заказав информационные технологии и английский язык.
На следующий день надзиратель доставил мне в камеру потерянный полиэтиленовый пакет с моими вещами. Он предложил мне взять лишь то, в чём я сейчас нуждался, а остальное сдать обратно на хранение.
Я стал изучать содержимое пакета. Все банковские карточки оказались в сохранности. Даже банковская карточка и чековая книжка, выданные мне на голландский паспорт, оказались на месте. Но, я был неприятно удивлён, обнаружив, что там нет моей записной книжки со всеми адресами, телефонами и паспортными данными. Разложив всё и восстановив в памяти, что у меня было изъято при аресте, я установил ещё и отсутствие моих американских документов. Удостоверения личности и водительской лицензии штата Флорида здесь не было!
Поразмыслив, я понял, что они прихватили всё это в комплекте с моим голландским паспортом.
Конфисковать записную книжку и действительные американские документы, как инструменты совершения преступления, они едва ли могли. Просто по своему усмотрению тихо забрали это, чтобы на будущее ограничить мои возможности? Уроды!
Ответить на мои вопросы здесь никто не мог. Я решил обратиться в адвокатскую контору, которая представляла мои интересы по этому делу.
Утешив себя тем, что банковские карточки в сохранности, я вернул всё надзирателю. Тот, сверив, все предметы по списку, обещал вернуть этот пакет к остальным моим личным вещам на хранение.
Я отметил, что система тихо и подло делает своё дело, подрезая мне крылья. Признал, что они таки способны превратить меня в полного идиота, и, таковым, депортировать в Украину.
Я живо представил себя вернувшимся домой с полуоткрытым ртом, безумными глазами, плохо контролирующим естественные потребности и невнятно говорящим, путаясь в двух языках…От такой картины, утрата записной книжки и документов показалась мне сущим пустяком.
Я вспомнил дико улыбающегося итальянца Тони, вернувшегося из тюремного лазарета. И чёрного санитара в белом халате, всегда готовым накинуть на пациента смирительную рубашку и накачать успокоительными. От их «лечения», Тони, возможно, останется таким на всю оставшуюся жизнь.
Иностранец в тюрьме – это идеальный объект для экспериментов! Хотя, возможно, он из Италии уже таким прибыл.
Анкету я заполнил не полностью. Номера и серии своего паспорта я указать не смог. Но я дал ответы на многие прочие вопросы.
По содержанию вопросов было очевидно, что это передадут в украинское консульство, с просьбой выписать мне документ, временно заменяющий паспорт.
Я был уверен, что украинским бюрократам будет вполне достаточно предоставленных мною данных для установления моей личности, как гражданина Украины.
Передавая заполненную анкету надзирателю, я поинтересовался, как долго мне следует ожидать ответа?
Тот заявил, что в определённые дни и время наше крыло посещают работники миграционного ведомства, которые и отвечают на подобные вопросы иностранных заключённых.
Наконец, мой сосед Майк понял, что тема о его холодной подруге едва воспринимается мной. Он стал строить планы на будущее за пределами острова. Трезво оценивая свои невеликие возможности на родине, он сосредоточился на Испании. Там успешно проживали кое-какие соотечественники, которые ещё помнили его и могли помочь на первое время. А главное, в этой тёплой стране он не числился как гражданин, у которого три судимости.
Из рассуждений Майка, я понял, что в его активе имеется лишь старенький автомобиль, на котором Майк и собирался перебраться со своими пожитками в Испанию. Он подсчитывал, сколько денег ему потребуется для такого шага? Учитывал он лишь самые необходимые расходы; на бензин и питание. Да и та, полученная сумма всерьёз озадачивала его. Я понял, что Майк отправился в тюрьму совершенно опустошённый, да ещё и с репутацией мошенника с тремя судимостями! На банковские кредиты едва ли он мог рассчитывать. Среди его английских друзей и приятелей потенциальных кредиторов-спонсоров, видимо, тоже не было. Единственный человек, с кем он ещё недавно планировал создать семью, не разглядела в нём хорошего человека, предательски отвернулась от него и не желала даже разговаривать с ним. Хороший человек – не профессия, как говорят в Одессе. А напрасно! Человек он был вовсе не конченный. Не дурак, не алкоголик, не наркоман, некурящий, по-своему верующий в Бога, приветливый и общительный. Вполне положительный парень с тремя судимостями, без профессии, без собственности, без сбережений, без вредных привычек…
- Сергей, а ты не хотел бы поехать со мной в Испанию? – обратился ко мне Майк.
- Хотел бы, Майк, - ответил я, не отрываясь от чтения книги.
- Мы могли бы скооперироваться. С моей стороны; автомобиль и доставка на конкретное место, где нам предоставят ночлег на первое время, и, возможно, помогут найти работу. А с твоей стороны – деньги. Думаю, триста фунтов нам бы хватило. Ну, максимум – пятьсот, - рассуждал Майк.
От меня ожидали ответа. Я молчал, продолжая читать книгу.
- Сергей! Что ты думаешь о нашей совместной поездке в Испанию?
- Что я думаю? – отложил я книгу. – У нашей кооперации немало препятствий, которые трудно преодолеть, - начал я.
Майк с надеждой ожидал продолжения моего ответа.
- Майк, ты освобождаешься в марте 2002 года. А я – в начале ноября 2001 года. А возможно, меня и раньше вышлют отсюда. Если бы я, освободившись, пусть на четыре месяца раньше тебя, мог оставаться в Англии, тогда мы могли бы встретиться и вернуться к твоему плану. Но проблема в том, что когда тебя освободят, меня, вероятно, уже не будет в Англии. И въезд сюда для меня будет закрыт. К сожалению, у нас с тобой не складывается во времени и пространстве. И мы не в силах изменить эти обстоятельства.
- Пожалуй, ты прав, Сергей, - признал Майк. – Но на всякий случай, я оставлю тебе свой телефон. Может нам удастся связаться на свободе, и тогда… Кто знает…
Майк написал на клочке бумаги телефонный номер и вручил мне.
- Пожалуйста, сохрани мой номер, - вполне серьёзно советовал мне Майк.
- Обязательно сохраню. И обещаю отправить тебе сообщение. Это можно сделать даже из Украины, - честно обещал я.
Это был номер мобильного телефона. Скорее всего, когда Майк освободится, этот номер уже будет утрачен. На этом всё и закончится.
- Спасибо, Сергей. Я думаю, что у нас должно получиться что-то положительное.
- Я тебе тоже оставлю свои координаты для связи, - ответил я взаимностью, тронутый его наивным оптимизмом.
Я выписал ему свой электронный адрес и украинские почтовые координаты.
Однажды, надзиратель открыл нашу камеру, чтобы выпустить нас пообщаться с другими себе подобными. Но он не ушёл, оставив камеру открытой, а заглянул и сообщил;
- Мистер Иванов, к тебе гость! – пробубнил он, и скрылся за дверью.
Майк вопросительно взглянул на меня. Я лишь пожал плечами. После того, как меня сводили к индусу-психиатру, надзиратели присматривали за мной. Постоянно, по-приятельски спрашивали, как я поживаю? Майк это замечал, но вопросов не задавал.
Я вышел из камеры. У двери стоял странный пожилой мужик, небольшого роста, с большой, чёрной с проседь бородой, в очках с толстыми линзами. На его животе лежал пластиковый бэйджик с фото, именем и тюремной эмблемой. Это говорило о том, что он служащий этого или какого-то иного государственного, или общественного заведения.
Он внимательно и приветливо взглянул на меня. Я соображал, кто это может быть?
- Сергей? – обратился он ко мне.
- Так точно! – ответил я.
- Я тоже Сергей, - отозвался он.
- Понял! Отец Сергий?
- Верно. Отец Джон сообщил мне о тебе. Как ты здесь? – приступил он к знакомству.
- Ничего. Живой. С божьей помощью, - отвечал я, соображая, насколько можно доверять незнакомому, хотя, и приветливому, отцу Сергею?
- Могу ли я чем-то помочь тебе? – прервал он возникшую паузу.
- Помочь мне? – призадумался я.
- Литовские ребята просили меня выручать их с куревом, хотя, таковое запрещено правилами. Да позвонить их семьям. Может и ты, хочешь, чтобы я позвонил кому-то из близких, что-то передал? Ты семейный? – продолжал он отеческим тоном.
- Холост, - коротко ответил я.
- Может родителям что-то сообщить?
- Я в письме уже всё сообщил матери. Разве что, сообщить ей, чтобы не писала на тот адрес, известить о моём перемещении в другое место, и что я буду дома, вероятно, в ноябре…
- Хорошо. Я думаю, лучше позвонить ей. Так ей будет спокойней, - поддержал отец Сергий. – Дашь мне её телефон, и я сегодня же свяжусь с ней.
- Вы работаете здесь, как и отец Джон? – поинтересовался я его статусом.
- Нет, здесь я на общественных условиях. Так как русские православные здесь не часто и лишь единично бывают, то регулярной службы здесь нет. Но меня приглашают, когда надо кого-то проведать.
- У вас есть приход в этой местности?
- Когда-то было нечто подобное. Но теперь и тех людей нет. Иногда меня приглашают преподавать в колледж, в Брайтоне. Я живу здесь в Льюисе. А работаю в основном Лондоне на БиБиСи, русская служба.
- Сева Новгородцев ещё работает там?
- Да, он по-прежнему там работает. Только мы с ним в разных отделах. Я - в религиозной программе, а он – в музыкальной. Сева Новгородцев – это его рабочий псевдоним. Давай-ка, лучше о тебе поговорим, - сменил он тему.
- А что вас интересует?
- Скажи-ка мне, как твоё настроение? А то администрация тюрьмы считает тебя проблематичным…
- Проблематичным?! – удивился я. Потому, что я русский?
- Нет. У них, самоубийства среди заключённых – это серьёзная проблема, поэтому, они реагируют на любые признаки иногда с излишней подозрительностью. Я то, вижу, что ты в порядке…
- Вот и передайте им! Напомните им, что я подал заявку на посещение школы и заполнил анкету для оформления временного документа для выезда. Не знаю, чем я похож на потенциального самоубийцу?
- Сергей, ты верующий человек?
- Я верю, что существуют некие высшие силы и всё, каким-то образом, взаимно связанно. Во всяком случае, я не религиозный фанатик, поклоняющийся сочинённым кем-то догмам…
- То есть, ты не считаешь себя православным христианином?
- Я воспитывался в условиях официального атеистического материализма и домашнего примера моей бабушки, которая искренне, слепо веровала в Христа. Мне же, больше по душе язычество, которое было жестоко искоренено христианскими активистами. По сути своей, я не коллективный тип, мне комфортней быть одному, самим собой и со своим уставом. Когда я чувствую потребность, я молюсь сам, как могу. Но в данных условиях, можете воспринимать меня, как своего собрата – русского православного, попавшего в плен к англосаксам протестантам. Честно говоря, я рассматриваю христианство, как некий вредный вирус, запущенный иудеями и насильно навязанный человечеству, с целью облегчения управления людьми и поддержания института рабства. Обратите внимание, как живёт народ в православных странах. Их гнобят и свои и пришлые, а они молятся и терпят, подставляя щёки! Там крепко прижился этот вирус-вера, суть которого в пропаганде покорности, смирении и холуйского терпения. Всякая власть – от бога? А у власти, и в России и Украине – сплошь ворьё, и если присмотреться, большей частью – иудеи. Хороша вера!
- Тяжёлый случай, - вздохнул батюшка. Но я тебя понимаю, сын мой. Кстати, те двое литовских ребят – католики, но они очень рады твоему появлению. Парни восприняли тебя, как некую поддержку и облегчение.
- Нас объединяет лишь русский язык, как средство межнационального общения и статус иностранных заключённых, - уточнил я.
- Надеюсь, ты не исключаешь добрые человеческие отношения, взаимопонимание и взаимопомощь? Ребята очень тепло о тебе отзывались.
- Спасибо. Не все так воспринимают меня. Её Величество не отметила моих положительных качеств. Решила, что моё место здесь.
- Хорошо, Сергей. Я вижу, ты в порядке, если способен шутить. Дай мне телефон твоей матушки, я сегодня же позвоню ей и успокою её. Может надо что-то конкретно сообщить ей? Не нуждаешься ли ты в сигаретах или ещё в чём-то? Может тебя что-то беспокоит; алкогольная, наркотическая зависимость, какие-либо искушения
- Спасибо, ничего пока не надо. Если возможно, оставьте свой телефон, на всякий случай. Я бы чувствовал себя уверенней, имея связь с кем-то на свободе. А то все земляки как-то вдруг сникли.
Мы обменялись телефонами.
- Ты выглядишь довольно уверенно. Я спокоен за тебя, сын мой. Но вдруг, захочешь поговорить со мной, звони в любое время. Если меня не будет дома, оставляй сообщение на автоответчик.
- Спасибо, Отец Сергий. Пожалуйста, сообщите радиослушателям Русской службы Би Би Си, что сейчас в НМР Льюис пребывает в заключении живая твердыня канонического православия, - попросил я его на прощанье.
- Не богохульствуй, сын мой! Господь не покинет тебя и оценит твоё чувство юмора и реализма. Каждому воздастся!
- *I hope so, - ответил я тихо.
*Надеюсь, что так.