- Крупная, зараза, - сказал Вова разгибаясь, - центнера полтора - два, и медвежонок при ней, сеголеток, а может, и пара.
Мы стояли с ним на отвале узкой двадцатиметровой траншеи, вытянувшейся поперек пологого склона. На рыхлом песке, с обломками серого базальта, хорошо были видны отпечатки следов с длинными когтями.
- Ночью, видать прошла…
- Сагдуллаев! - Вова повернулся к работяге, голова которого едва торчала над землей на другом конце траншеи, - ты когда на канаву пришел?
Сагдуллаев, немолодой жилистый казах, выкинул на отвал несколько лопат породы, с неторопливым достоинством прислонил черенок к стенке траншеи, затем, чуть подпрыгнув, уперся руками в ее края, как в брусья, легким движением выбросил свое тело из канавы и, вытирая ладони о подол выгоревшей пропотевшей рубашки, пошел к нам. Пока он шел, Вова быстро потоптался на отвале, заметая медвежьи следы.
- Часов в пять – начальник, - ответил Сагдуллаев, - или в полшестого. - Через пару часов жара начнется, в шалаше подремлю часика три – четыре и снова копать. А лучше копать ночью, светло а комаров меньше. В лагерь таскаться каждый вечер, за пять километров - резона нет. У нас, с Пашкой тут и мешки спальные, и полога от комаров, и продукты, и посуда, и даже «Спидола» казенная. Дождей нет и тепло. Вот мы и решили здесь ночевать; в лагерь будем только на баню приходить да за продуктами. Вчера шалаш вон там, - Сагдуллаев кивнул в сторону тенистого распадка, - сделали, продукты притащили и спальники. Я ж на той неделе, начальник, тебе об этом говорил, ты вроде не возражал.
- Да уж, не возражал, - задумчиво сказал Вова, - на той неделе я и впрямь не возражал, добавил он, многозначительно глядя в отвал со смазанными его сапогами медвежьими следами. Затем, оглядевшись, спросил обеспокоено, - а Пашка - то где? Опять сачкует?
- Да нет, он пошел березы посмотреть, под черенки для лопат, их же еще сушить
пару недель надо.
- Ясно, - задумчиво сказал Вова, - ну а вообще, как оно? У вас все в порядке?
- Да вроде все, начальник, только вот, - Сагдуллаев замялся..
- Что «вот»? - Насторожился Вова
- Да мы вчера здесь, в копуше с водой пакет полиэтиленовый с куском сливочного масла оставили, а седни нет его. Утром собрались чай пить, а масла - хрен ночевал. Вроде и красть то некому. Может, мыши? Или бурундуки? Так они в ледяную воду не полезли бы.
- Масло, говоришь? - Помрачнел Вова. Затем вдруг, беззаботно улыбнувшись, хлопнул Сагдуллаева по плечу, - да это, Рашид, не бурундуки, это сойки местные - кукши называются, они масло страсть как любят.
- Ты че, начальник? – Удивился Сагдуллаев, - какие, на хер, такие « кукши»? Там кусок почти два килограмма, и от ледяной воды твердый, как камень.
- Серый ты, Сагдуллаев, - сказал беззлобно Вова, - одно слово - степной человек. Тут знаешь какие сойки? Во!!! - Он развел руки пошире, тем самым жестом, каким обычно рыбаки показывают размер своего улова, - они за масло, особенно сливочное, вааще удавятся.
Я скривил рот, что бы не рассмеяться. Вова врал самозабвенно и очень уверенно.
- Ну ладно, иди, копай, а мы пока траншею посмотрим, вон в средней части минерализация пошла. Если кристаллы крупные появятся, ты поаккуратней кайлом махай, мы здесь не только ради плана по кубам ковыряемся.
- Кукши, так кукши, - недовольно пожал плечами Сагдуллаев и, спрыгнув в канаву, пошел по ней к своей лопате.
- Ну и что мы имеем «с гуся»? - Сказал задумчиво Вова, не глядя на меня. - Сезон, только начался, к концу июня надо хотя бы пятьсот кубов канав сделать и метров двести бурения. В отряде три ИТР, два буровика и шестнадцать горняков; оттайки мерзлоты почти нет, проходка идет в час по чайной ложке, и еще медведица с медвежатами в гости приперлась. Если работяги узнают - на работу никого не выгонишь, да еще увольняться начнут. А ствол дать человеку с двумя-тремя судимостями я не имею права, да и стволов у нас - твой казенный карабин, 1938 года выпуска, да твоя личная двустволка. А моя малокалиберка, да мой «тэтэшник» не в счет – это так, перед студентками выеживаться, а не медведей стрелять. И охранником к каждой паре горняков не пойдешь, у нас своя работа.
Вова присел на поваленный ствол лиственницы, снял закатанный болотник, вытряхнул из него попавший песок и хвойные иголки и, аккуратно перемотав портянку, снова натянул сапог. Затем ловким щелчком выбил из пачки «Беломора» папиросу, постучал мундштуком о ноготь большого пальца и, закурив, пустил колечко дыма.
- И не сказать им, нельзя, а то получится, как в ужастике « Челюсти»
- Да погоди, ты, не паникуй, - перебил его я, - мы здесь три недели, не было же ее, Как пришла, так и уйдет. Шугануть можем, пристрелить, в конце концов.
- - Тоже мне «Тартарен из Тараскона»,- съехидничал Вова, - это тебе не олень путоранский, который с первой пули ложится. В ней центнера полтора, а может и все два, следы видел какие? Ты ее еще найди и подкарауль. А если раненая уйдет? Она знаешь тогда скольким нашим кишки на лапы намотает? Да и дети у нее, она до последнего за них будет. А потом, мне в «лом» маму с детьми мочить.
- - Может, все-таки, уйдет, - неуверенно сказал я, - собрать народ, пошуметь денек, костры пожечь?
- - Бред, участок двадцать квадратов, и почти во всех его концах работать надо, а народу всего двадцать человек. Ладно, пойдем, пройдемся по участку, посмотрим, на другие канавы зайдем. Начнем с ручья - пить все ходят и медведи тоже, - и, помолчав, добавил, - самое хреновое, что она масло сожрала, если к человеческим продуктам привыкнет - не прогонишь.
- Вова встал и, коснувшись едва заметным жестом, тыльной стороной ладони поясницы пошел вниз по пологому склону. Жест был не случаен, выходя на участок он всегда засовывал сзади за брючный ремень старенький «ТТ», который ему полагался официально, как начальнику отряда.
- -Карабин твой где? - Вдруг спросил он, когда мы отошли примерно с километр.
- - Где, где - в Караганде, - огрызнулся я, - будто не знаешь, я же магнитную съемку вдоль четвертой магистрали делаю, у меня ни одной железяки не должно быть, даже нож не беру, а вместо ремня веревка, и замочек из штормовки выпорот. Сейчас с тобой обход закончу и туда попрусь. У меня и магнитометр там, на профиле остался, в дождевик завернут. Ты же людей не даешь.
- - Завтра возьмешь пацана этого, Рома кажется, пусть отсчеты записывает и твой карабин на себе таскает, а то останемся без «лучшего геофизика экспедиции». И еще вот что, - магнитометр на участке не оставляй, уноси в лагерь, ежели эта дура до него доберется, без прибора останешься, а новый мне для тебя взять негде.
- Дальше шли молча. Через пару километров растительность стала гуще и склон более крутым. Начался спуск к ручью. Заросли становились все непроходимей. Посреди небольшой прогалины Вова притормозил и тихонько присвистнул, - на серовато-белом ягеле виднелись огромные вмятины от лап. Две цепочки следов поменьше угадывались справа и слева. Ягель, подсохший в верхней части, был как наст, поэтому след, по размерам, получался гораздо больше, чем реальный размер лапы – что-то типа следов слона. Стало как-то неуютно, и я пожалел, что не взял карабин. Постояли, прислушиваясь - шумел листвой ветер, чирикали птицы. Больше ничего. Пройдя еще метров пятьсот, свалились в русло.
- Вода в ручье была только в отдельных местах, в виде небольших лужиц. Сквозь густые кроны едва пробивался дневной свет. Ступая как можно тише, мы полезли вниз по ручью. Примерно через пол километра Вова встал, как вкопанный и наклонился что-то разглядывая. Стараясь не шуметь, я подошел - в приручьевой грязи виднелись два, залитых водой, огромных глубоких следа, в которых медленно оседала глинистая муть.
- -Минут пять назад, не больше, - прошептал Вова. - Она где-то здесь.
- Он достал из-за ремня «тэтэшник» и, передернув затвор, переложил его в карман брюк.
-
- Мы замерли, пытаясь уловить какие-нибудь посторонние звуки. В глубоком распадке, шум листвы и пение птиц едва доносились, лишь под камнями чуть слышно журчала вода, да невыносимо зудели комары..
- Прошло несколько минут – ничего. Я покосился на Вову, лицо его было настороженным, и в нем появилась какая-то непривычная жесткость.
- От неподвижности у меня затекла левая, когда-то сломанная в маршруте нога, и я, чуть переступив, хрустнул веткой. Вова, едва заметно вздрогнул, его правая рука дернулась к карману с пистолетом.
- - Тьфу на тебя, Аркадьич, - вдруг громко сказал он, - хрустишь тут… Ерундой мы занимаемся. Она наверняка где то здесь, только хрен услышишь, они это умеют. Мочить нам ее сейчас не из чего – этой «пукалкой» не возьмешь, поэтому ее гнать надо,.. желательно по ручью до реки, а там глядишь, по ущелью сама в верховья уйдет. Свистеть умеешь? – Я кивнул.
- - Попробуй.
- Я, вспомнив, что мы вытворяли студентами, на знаменитых хоккейных матчах «ЦСКА»-«Химик», заложил четыре пальца в рот и выдал. Вова заткнул уши.
- - Охренел, что ли? Оглушил! Зачем тебе ствол? От твоего свиста все и так разбегуться..
Значит так, пойдешь по левому борту, будешь свистеть, ломать кусты и орать, я пойду по правому.
-Че орать то? – Неуверенно спросил я .
-Да чего хочешь. Хочешь матом ругайся, хочешь стихи свои декламируй, хочешь своего любимого Городницкого пой – главное ори погромче. То, что она в распадке – это сто пудов, и с двумя медвежатами из чащи вряд ли сейчас полезет - наверняка нас с тобой чует и не очень уютно себя чувствует. За подмогой бежать некогда, но у нас есть шанс - шугануть ее как следует..
- -Вова, - спокойно и отчетливо сказал я, стараясь изобразить побольше уверенности в голосе, - ты чего несешь то? Совсем «ку-ку»?. Там дура в два центнера и два подшнурка, размером с хорошую собаку, а у нас с тобой только хлопушка, из которой разве что застрелиться можно, что бы не мучиться, когда они нас кушать начнут.
- - Сдрейфил? – презрительно сузил глаза Вова, - тогда какой ты, на хер, «поручик»? - Вспомнил Вова кличку, данную мне ребятами после первого же полевого сезона. Он вытащил из кармана «тэтэшник», аккуратно поставил его на предохранитель, и затолкал мне в карман
- - На! Может полегчает..
- - Вова,..
- - Отставить! - В голосе его появился металл, не пойдешь, дубину выломаю и погоню. И тебя и дуру эту в два центнера..
- - Ладно, на, забери свою «пукалку», - я сунул ему ствол обратно, - тока так, ежели она тебе кишки на лапы намотает, я твоей Юльке, алименты платить не буду, а ежели мне - ты моей Люсе будешь, потому как не я эту херню придумал!.
- - Все, погнали, - Вова вскинул « ТТ» и шарахнул два раза в воздух - звук был хлестким, но не громким и эхо сразу же увязло в густых кронах деревьев над нашими головами. «Вот уж точно - хлопушка» - Подумал я и, грянув «Атланты держат небо на каменных руках», бодро зашагал вдоль склона ручья, стуча подобранной палкой по стволам деревьев и стараясь посильнее хрустеть ветками, валявшимися под ногами.
- Вова, какое то время продирался по правому склону молча, треща кустами и периодически мелькая среди деревьев примерно метрах в ста правее меня. Потом выстрелил в воздух еще раз.
- - Патроны береги, мудила из Нижнего Тагила, - проорал я ему, - а то застрелиться будет нечем, когда тобой закусывать начнут. Вова в ответ заорал – «Врагу не сдается наш гооо-рдый Варяг!!!» - И затрещал кустами быстрее. Километра через три мы начали выдыхаться. Сделали перекур. Потом спустились и пошли прямо по руслу, продолжая греметь, стучать и пытаясь найти новые следы.
- К реке выползли еле живые, потные, охрипшие, с опухшими от комариных укусов мордами, к тому же у меня на штормовке начисто отсутствовал правый карман, вместе с которым не стало и пачки «Беломора». Я на ходу содрал с себя одежду и рухнул в поток воды. У Вовы хватило сил обойти всю косу, намытую в устье ручья, в тщетной попытке обнаружить на песке, или на мелкой гальке следы уходящей медведицы. Коса была девственно чистой, и только в одном месте он наткнулся на свежий след оленя.
- Я вылез из воды и молча начал одеваться. Вова подошел, сел на гальку, закурил.
- - Аркадьич, ..
- Я молчал.
- - Ну, ты же должен понимать,…
- Я оделся, сполоснул ноги, намотал, успевшие слегка подсохнуть на солнце, портянки, натянул болотники и, ни слова не говоря, полез в лоб по крутому склону. Вова полез за мной.
- - Аркадьич,..
- Пройдя метров двести по редколесью, молча полез на новый уступ.
- - Че ты в лоб поперся? – разозлился Вова, - тут тропа в двухстах метрах, по распадку идет.
- - У меня из-за тебя, придурка, рабочий день вылетел!!! Придется сейчас переться пять километров до четвертой магистрали и, не жравши, работать допоздна!! Ты сам кричал, что там надо срочно шурфы задавать, а без данных магнитной съемки, ты опять все мимо рудной зоны посадишь!
- Я вылез на второй уступ и остановился отдышаться.
- - Папиросу дай, дятел, мои вместе с карманом …
- Вова шагнул ко мне с протянутой пачкой и вдруг замер, глядя куда то за мою спину, глаза его становились все шире и шире…Я резко повернулся…
- Освещенная, полуденным солнцем, река была как на ладони. До приустьевой косы, где мы только что сидели, метров триста, не больше, и по ней, как в замедленном кино, не спеша, очень осторожно, косолапя и переваливаясь, двигалась огромная медведица. Даже с такого расстояния было видно, что размеров она просто страшных. Пройдя метров тридцать, осторожно повела носом, принюхалась, затем повернула голову к кустам в устье ручья. Тот час же оттуда выкатились колобками два крупных медвежонка и затрусили за матерью. Дойдя до реки, она, не останавливаясь, вошла в воду и стала переходить на тот берег. Медвежата поплыли за ней. И, от того, что она именно шла по грудь в воде, на всех лапах, а не плыла, мне стало не по себе, ибо я там только что купался и хорошо представлял себе глубину реки.
- - Вова, мы с тобой - два идиота, - с трудом раздвигая, ставшие вдруг резиновыми губы, очень тихо сказал я, - по ручью она все время сзади нас шла..…
-
- Выйдя на берег, медведица отряхнулась «по собачьи», рассеивая вокруг себя, видимые даже на таком расстоянии фонтаны брызг, и они мелким дождем зарябили по поверхности воды, потом повернулась к реке и стала ждать медвежат, затеявших на мелководье игру. Через несколько минут ей это надоело, она в три прыжка догнала одного из них и дала ему шлепок, от которого он полетел по поверхности, как пущенный «блинчиком» плоский камень. Затем, не оглядываясь, направилась сначала вдоль пологого берега, а потом в сторону леса. Медвежата, выскочив из воды, отряхнулись, полностью копируя движения матери, и потрусили за ней. Еще несколько минут она мелькала среди редких деревьев, уходя все дальше вверх по реке и все глубже в лес.
- Мы молчали. Только что мы видели то, что невозможно увидеть ни в одном зоопарке мира и поэтому молчали.
- Набежали тучи, комарье зазвенело громче и злее.
- - Пошли, «зверобой», - тихо сказал я.
- Километра два шли молча. Потом, словно опомнившись, Вова сказал.
- - Вобщем так, панику сеять не будем. Ты иди, доделывай свою магнитку, завтра с утра графики построишь и зададим шурфы. А я пройдусь по канавам, погляжу как дела у любителей копать белыми ночами. И заодно прикину, кто шалаши настроил, что бы каждый день вечером в лагерь не таскаться, опять же небольшую лекцию надо им прочитать, напомнить «Правила техники безопасности на геологоразведочных работах в сложных горно-таежных условиях Крайнего Севера.»
- Потом помолчал, сорвал травинку, задумчиво пожевал ее, и, выплюнув, добавил.
- - Не факт, Аркадьич, ой, не факт,.. как бы не вернулась.
- Мы разошлись.
- Инцедент, в принципе, прошел почти незаметно. Вова, разрешил горнякам, работающим на самом дальнем конце участка, ночевать в шалашах, но предупредил, чтобы по одному не ходили. С буровиками провел разъяснительную беседу, объяснив, что большой ящик, где они хранили запас продуктов, надо убирать, на время их отсутствия, хотя бы в трактор ДТ-75, который перетаскивал их крохотную буровую, смонтированную на металлических санях из специальных буровых штанг и приводимую в движение двумя моторами от бензопил «Дружба».
- Правда, первые два вечера работяги, чифиря у костра, погундосили по поводу медвежьих следов - кто-то из них все же наткнулся, но потом успокоились. Да я стал делать магнитную съемку не в одиночку, а с рабочим, записывающим за мной отсчеты и таскающим карабин.
- Июнь закончился благополучно. Мы сделали необходимую часть плана, закрыли наряды и отчитались по рации о выполненных работах, заслужив: »Ну, вы, блин, даете!» - от начальника партии. Началась июльская жара, мерзлота, во вскрытых канавах, стала таять быстрее, горнякам стало легче копать, пошел рост выполненных объемов. В трех траншеях полезли крупные кристаллы пъезокварца. Вова не успевал бегать документировать законченные выработки.
- Вода в реке спала и сети перестали забиваться тиной. Рыбы хватало. В придачу, однажды утром, выйдя по малой нужде, я увидел спокойно бредущего на той стороне реки оленя. Грохот карабинного выстрела перепугал и перебудил весь лагерь, а Вова выскочил из своей палатки в одних трусах, но уже с эмалированным ведром и большим охотничьим ножом.
- На мой удивленный взгляд спокойно хохотнул.
- -Так карабин только у тебя, а какой мудак будет лупить в лагере в полпятого утра, если не по оленю? Вот я и приготовил ведерко - сердце, печенку, почки и язык положить..
- Маховик полевого сезона раскручивался своим обычным стандартным образом. Сапоги перестали набивать ноги, а привыкшее тело больше не чесалось по ночам от комариных укусов. При подъеме в гору, даже с тяжелым рюкзаком, пот уже не заливал лицо, а ладони и пальцы, вначале саднившие от мелких заноз, порезов, царапин, огрубели и покрылись такими мозолями, что, прикуривая у костра, можно было спокойно хватать тлеющий уголек голыми руками. Жизнь в отряде катилась по привычно знакомой колее, не выходя за рамки. Все ЧП и проблемы были знакомыми и легко решаемыми – будь-то браговарение в отряде, за которое виновник сразу же и без жалости увольнялся, чья то пораненная, от неумения владеть топором нога, или очередной «путешественник», решивший в выходные прогуляться по тайге и потом часов восемнадцать ищущий дорогу назад.
- В субботу после обеда народ начал подтягиваться в баню. К вечеру пришли ребята, жившие в шалашах на самых дальних канавах. Все яростно парились, ныряли в реку, долго мылись, соскребая недельную грязь. Потом стали пить чай, ужинать и устраиваться спать. К ночи погода стала портиться, и закапал дождь.
- Воскресное утро было серое и пасмурное. Одетый в дождевик и раскатанные болотники, я подкачивал резиновую лодку - собирался проверить сети. Увидел как из своей палатки вышли два буровика, помахали мне рукой и пошли на участок. Буровики -элита, они дают основной план в денежном выражении, вкалывают почти без выходных, больше всех зарабатывают и отдельно питаются, заказывая по рации женам, живущим в Поселке, всевозможные разносолы.
- Я уже успел проверить сети, почистить и посолить пойманную рыбу, поговорить по рации с Поселком и другими отрядами, когда услышал, как на участке затарахтела буровая. «Чего то долго не заводились, - подумал я, - надо бы свечи новые для движка заказать»
- День прошел как обычно. Народ, измученный тяжелой неделей, в основном дрых. Иногда моросил дождь. Вечером мы сидели у Вовы в палатке, хлебали чай, намазывая свежеиспеченный, в специально оборудованной двухсотлитровой железной бочке, хлеб маслом, и кладя поверх здоровенные куски малосольного сига. Без стука, что обычно не принято, вошли буровики. Лица у них были злые. Вова сначала поднялся было, налить им чаю, потом сел.
- - Ну, что там у вас? - Спросил я догадываясь
- - Она вернулась, - ответил мрачно коренастый помбур, - продуктовый ящик вдребезги, нам даже пожрать ниче не осталось. Все упороли - сахар, сгущенку, сухари, галеты, масло и такое и такое, крупы, макароны, колбасу, пакетики с супами. А тушенку просто поплющили и все вылизали. Бурили так – от злости.
- - Я же просил убирать продукты!! -повысил голос Вова, - хотя бы в трактор.
- - Трактор ушел на другой конец участка, площадку под новый буровой профиль расчистить, - огрызнулся помбур - А потом, че ей трактор? Там, судя по следам такая дура - стекла выдавит, да двери посрывает.
- - На буровой ничего не повредила? - Спросил я, - вы утром долго не заводилсь.
- - Сливные шланги зачем то порвала, но у нас запасные были.
- Я налил им чаю и сделал по два огромных бутерброда. Ребята молча поели и пошли спать.
- - Ну че, - сказал вздохнув Вова, - объявляем «газават», пока она никого не задрала. Так просто теперь не уйдет.
- Утром мы подняли людей, объяснили ситуацию. По побледневшим лицам некоторых, было видно, что не все «не робкого десятка». Впрочем, осуждать их было нельзя - шариться безоружным по участку, где ходит здоровенная медведица с двумя медвежатами, занятие не из приятных. Вова объявил еще один выходной, тем более все равно моросил дождик.
- Я взял карабин и две обоймы. Вова повесил на шею мою двустволку, загнал в один ствол пулю, а в другой крупную картечь, опоясался патронташем, привычным движением сунул под куртку, за ремень «ТТ». Потом спросил
- - Может Ваську возьмем?.
- Василий был кадровый экспедиционный тракторист, бульдозерист и механик водитель. Самое главное его достоинство - он был родом с Ангары, имел три «ходки» на зону и мало кого и чего боялся. На предложение пойти с нами, усмехнувшись пожал плечами и сказав только:» Ну-у.» - закинул за спину Вовину мелкашку.
- - «Трое вышли из леса» - вспомнил Вова старый фильм про партизан, и мы пошли на участок. Прошли все канавы, шурфы, траншеи - шалаши целы, продукты, которые работяги притащили на канавы - не тронуты и кроме буровой, находящейся на самом южном фланге участка - нигде никаких следов. Мы прочесывали участок до самого вечера, шумели, стреляли, кипятили чай и грели консервы. Опять прочесывали - нигде ничего. Ни одного следа…
- В палатке Вова в сердцах швырнул на нары двустволку и стал прямо из носика пить холодный чай. Потом вытер губы и сказал.
- - Если эта сука еще появится, сделаю навес на дереве, возле буровой и буду сидеть трое суток, пока не убью.
- Я молча встал, разжег примус, налил свежей воды, поставил чайник, нарезал хлеба и копченой оленины.
- По краю брезентовой крыши осторожно постучали:
- - Владимир Игорич, выдь-ка.
- Мы с Вовой вылезли наружу. Возле палатки стояли восемь рабочих.
- - Что случилось? - раздраженно спросил Вова.
- - Дело такое, начальник, - откашлявшись, начал высокий седой горняк, считавшийся у них кем-то вроде бригадира, - ну, «ее» вроде как нет, мы копать пойдем, в ночь. Все же на сдельной оплате. Сколько можно без дела сидеть? И так все бока отлежали. Да и тебе план выполнять надо.
- - А остальные? – спросил я
- - У остальных очко слабое, - сказал один из горняков, - говорят пока она здесь, - из лагеря ни ногой, а трое вообще увольняться собрались.
Услышав это, Вова тихо выругался и сплюнул.
- Ладно, только копать по четверо на траншею, в двадцатиметровке всем места хватит. И по одному не ходить, даже поссать. И костры,.. костры побольше сделайте, только тайгу не запалите, а то тогда вместо медведицы у нас «зверюга» похуже будет.
Ребята ушли. Взяв полотенце, я искупался в реке и пошел спать. Когда залезал в спальник, по брезенту меленько заморосил дождик. «Хорошо, что у работяг там шалаши есть» - подумал я и провалился в сон.
Первый выстрел не слышал, но именно из-за него, по-видимому, и проснулся. Второй выстрел, прокатившись эхом по речному ущелью, как пружиной выбросил меня из постели. Лупили из шестнадцатого калибра и явно в лагере.
- Господи, Вова!!! - Левой рукой я лихорадочно дергал за цевье карабин, висевший на гвозде, вбитом в стояк палатки, а правой нащупывал обойму, засунутую на ночь под спальный мешок. Пока метался, двустволка грохнула еще, на этот раз дуплетом. Наконец то, нашарив обойму и рванув карабин так, что гвоздь вылетел из стояка, я босиком выпрыгнул наружу. Вова, в наброшенной на голое тело телогрейке, одном сапоге на правую ногу и тапочке на левую, стоял возле десятиместной палатки, оборудованной под продуктовый склад и лихорадочно перезаряжал ружье, глядя в сторону леса. Я повернул голову и успел увидеть мелькавшую среди деревьев медвежью шкуру.
Из палаток , вооружившись кто топором, кто кайлом, а кто просто палкой, которую подобрал тут же выкатывался народ.
Подбежав, все понял без слов. Задняя, обращенная к лесу стенка палатки, была
разодрана в клочья - сквозь гигантскую дыру виднелись вспоротые мешки муки и сахара и рассыпанные по полу, сделанному из жердей, банки сгущенки.
- Вот сука!!! - Чуть не плача, орал Вова, - хорошо ночью проснулся, пить захотел .. Слышу, кто то на складе трещит, вышел, а они уже все внутри!!!
- Зацепил?!
- Да я в воздух,.. она ж в палатке была, - а в угон бить, тем более из гладкостовольного - сам знаешь.
- Одевайся, - там ребята на канавах, пойдем выручать.
Пойти «выручать» не успели. Пока собирались, на ближайшей опушке из кустов появились трое, причем двое - Сагдуллаев и Пашка - буквально тащили третьего. У меня внутри похолодело, и я рванул навстречу, а Вова в палатку, за аптечкой.
- Что с ним?! Где!?
- - Да ни хрена страшного, - успокоил меня Пашка, - с перепугу в шурф свалился, ногу разбил сильно.
- - А где остальные?
- - Сейчас придут. Они по оврагу должны выйти.
- - Что у вас там случилось?
- - Когда вертолет?!!! Вертолет когда, начальник?!!! - вдруг истерично запричитал сидящий на траве «раненный», которому Вова, закатав штанину, промывал спиртом и бинтовал разбитое в кровь колено, - мне в Поселок надо в больницу!!! У меня нога!! Видишь нога?!! А если заражение?!!
- - Успокойся, Аникиенко!!!, - Рявкнул на него Вова, вставая, - ты же не первый сезон работаешь!!! Чего заныл?!!
- - Ты не видел!! Ты не видел ее!!! Она шалаш, насквозь прошла, как будто его нету, а он из жердей в руку толщиной, гвоздями, семидесяткой сколочен!!! – У Аникиенко явно начиналась истерика. - Лапа, как лопата совковая!!! Она ее на стол, который возле шалаша, положила,.. только положила и все, и края кверху!!! А там доски - сороковка!!! Сам колотил!!! Мне а Поселок надо, у меня нога!!!
Я огляделся - вокруг собрались все, кто был в лагере. Лица были серьезные, у некоторых напуганные.
- Заткнись! - Бросил Вова, потом повернулся ко мне, - пошли ребят встречать.
- Уже не надо, вон идут, - подал голос, спокойно сидевший на пеньке, Василий.
От леса почти бежали, периодически оглядываясь назад пятеро горняков. У всех в руках были или топоры, или лопаты. Лица осунувшиеся, бледные и перепуганные. Обступив нас, загалдели наперебой.
- Тихо! - Рявкнул Вова.
Все замолчали.
- Сагдуллаев, рассказывай.
Сагдуллаев начал бормотать, что то нечленораздельное: « Да мы чифирнуть,.. да я в канаве,.. да она больше шалаша,.. «. Губы у него тряслись.
- Пашка! – оборвал Сагдуллаева Вова.
Пашка - черноволосый, мускулистый парень, только что после армии, жадно докурил вторую беломорину, снял с головы грязный накомарник, вытер им потное лицо и заговорил сбивчиво:
- Ну, покопали часа четыре, я посмотрел - уже полтретьего ночи, говорю мужикам, мол пожрать и чифирнуть надо, к тому ж заморосило. Пошел, костер побольше сделал, котелок закипятил, пару суповых пакетиков кинул и банку тушенки туда. Потом котелок снял и рядом поставил.. И запах такой вкусный.. А ребята копали пока. Вдруг слышу, топает кто-то, думал ребята, повернулся, – и точно идет Аникиенко, а за ним, метрах в десяти она переваливается. А этот дятел , - он кивнул в сторону Аникиенко, - шаги сзади чувствует и говорит не оглядываясь :» Рашид, а у тебя запасная ложка для меня есть?» А Рашид на нас из канавы смотрит и лицо у него белое, белое.. И все молчат. Потом Аникиенко мою перепуганную морду увидел, развернулся, глянул, а до нее шагов десять, и как рванет в сторону, а там шурф старый - два метра глубиной, вот он туда и загремел. Ну, тут началось..
Пашка перевел дух, прикурил третью папиросу.
- Вообщем, ребята из канавы выскочили, первым делом этого из шурфа - он визжал как поросенок резанный, потом лопатами греметь, а ей все по барабану - шалаш снесла, даже не заметила. На столе «Спидола» орет - ноль внимания, и стол и приемник вдребезги. В угли наступила - только лапой потрясла, котелок с супом подшнурки махом оприходовали, вроде и не остыл как следует. Ну, мы этого подхватили, он сначала вообще как парализованный был, только визжал все время, и кустами, в сторону лагеря выбираться начали. А четвертого на соседнюю просеку послали - народ предупредить, что бы все бросали и уходили оврагом.
- Он прибежать не успел, как она за ним приперлась, - вставил седой «бригадир», копавший на соседней просеке.. И тоже все вдребезги…
- Ясно, - перебил Вова, и добавил, кивнув в сторону развороченного склада, - пока вы огородами два часа до лагеря ползли, она и здесь побывала.. Все, закончили панику, всем отдыхать.
И, повернувшись, пошел к своей палатке. Я пошел за ним, слыша как сзади запричитал «раненный»
- А –аа! Эти начальнички, им насрать на нас! Сами стволами и ящиками с тушенкой обложились, оленей набили и сидят. А простых работяг пусть медведи жрут!! Да?
- Заткнись! – Спокойно одернул его Василий, - иди в речке охолонись, штаны поди полные…
Я оглянулся - перевозбужденный народ начал дружно усаживаться вокруг кострища, расположенного в центре лагеря и пристраивать к огню котелки и кружки-чифирить.
- - Ну что, давай боезапас прикинем, - сказал я, усаживаясь на нары в Вовиной палатке, - у меня три обоймы карабинных и штук пять пуль для двустволки осталось.
- - Аркадьич, - металлическим голосом сказал Вова, - У нас будет по одному, в лучшем случае по два выстрела, - дальше она или ляжет, или уйдет,… или…- он замолчал.
- - Что или?
- За палаткой продолжали доноситься причитания Аникиенко.
- - Никаких других «или» не будет, - сказал Вова вставая, пойдем, заткнем его, а то он сейчас бунт на корабле поднимет.
- Мы вылезли из палатки, и пошли к сидевшим в кружок вокруг костра. При нашем приближении все замолчали. Молчали и мы. По кругу передавали большую кружку с чифирем, из которой все по очереди прихлебывали. Когда очередь дошла до «бригадира», он сделал большой глоток, затем повернулся к нам и сказал злым голосом.
- - Короче, начальнички, или сами мочите, а если ссыте - вызывайте егерей, или охотников, или тунгусов, или ментов, или кого хотите, – пока она здесь, на работу мы хер пойдем.
- - А Вас никто и не пошлет, - вдруг перейдя на «Вы», отрезал Вова, и, повернувшись, зашагал обратно.
-
- - Связь, Вова, - я, глянув на часы, включил рацию. Прохождение было плохое, и в наушниках шел сплошной треск. Вова долго крутил тумблер настройки, потом щелкнул микрофоном.
- -«Сани», я «Сани-4», как слышите? Прием.
- - Слышу Вас, «Сани –4», - тут же откликнулся экспедиционный радист, - Доброе утро, что есть у Вас? Прием.
- Вова замялся, - Саш, соедини меня с «папой»
- Наступила пауза, нарушаемая только треском и писком эфира.
- - У Вас все в порядке, «Сани-4»? Люди все здоровы?
- - Да вроде все.
- - Тогда в чем дело? Согласно инструкции, по всем вопросам к начальнику партии. Позывной-«Сани-3». Прием.
- - Саш!.- Взмолился Вова.
- - Ну хорошо, «Сани-4»- попробую.
- Минут пять был слышен только треск и писк. Вдруг все затихло, и в наушниках раздался раздраженный голос начальника экспедиции так явственно, будто он стоял за палаткой.
- - Слушаю Вас. Прием.
- - Иван Сергеич, - зачастил Вова, - пришла медведица с двумя медвежатами, залезла в продуктовый склад, теперь не прогнать, вторые сутки ни копать, ни бурить не можем. Кругами вокруг лагеря ходит.
- - Люди целы?
- - Целы, Иван Сергеич.
- Наступила еще более длительная пауза. Потом «папа» неожиданно спросил.
- - Ольнев далеко?
- - Рядом, Иван Сергеич.
- - Дай-ка ему микрофон, - Вова передал микрофон мне.
- - Доброе утро Иван Сергеич.
- - Олег Аркадьевич, начальник спецчасти только что сообщил мне, что Вы перед вылетом в отряд получили у него « мосинский» карабин калибра 7,62 и пятнадцать штук винтовочных патронов к нему. Это так или нет?
- - Так точно Иван Сергеич.
- - Ты мужик или нет?
- -Я все понял, - отчеканил я.
- - Рад, что в экспедиции работают такие понятливые геофизики, - сказал «папа» и отключился.
-
- - Ну что? - Вова выключил рацию, - индульгенция получена? «Папу» наверняка слышали не только мы одни, так что «к бою».
- Он достал детальную карту участка, разложил на столе, долго рассматривал, шевеля губами.
- - Вова.
- - Чего тебе?
- - Ты сейчас на Жукова тянешь, перед Берлинской операцией.
- - Да, иди ты, - рассмеялся он. Потом посеръезнел.
- - У тебя предложения есть?
- - Есть, - я сел к столу, сложил карту и бросил ее на нары.
- - Ну?
- - Баранки гну, когда согну-дам одну! Первым делом я беру карабин и иду забирать с четвертой магистрали магнитометр, если он цел. А ты берешь Ваську, вы идете к трактору и гоните его в лагерь. Никаких «насестов» делать не надо, мы - не куры. Потом ты сядешь за рычаги, и поедем к буровой - ее караулить. Там она наелась больше всего и рано или поздно придет туда. Берем только ружье и карабин. «ТТ» отдай буровикам - они ребята ушлые, а мелкашку - Ваське, пусть в лагере сидят, ибо незнамо че этой твари в башку стукнет. Народ пусть не шарится по лесу, а палит костры, пусть еще бензопилу заведут, дрова попилят.. Приемники погромче включат - в такую толпу она вряд ли полезет. Ну че, идет?.
Вова подумал.
- А «ДТ-75» она не испугается? Хотя буровой же не боялась, а та тоже солярой и бензином воняет. Ладно, годится! – За магнитометром один пойдешь? Может дать кого? Или поедем вместе, а на обратном пути заедем?
- - Нет, это крюк, а у нас время поджимает, ее быстрее валить надо, от нее все бегают, она научилась жрать халявные продукты и не боятся людей, а это опасно. И давать мне никого не надо. Один я отвечаю только за себя.
- - Хорошо, только тогда возьми ружье - два гарантированных выстрела, к тому же ты говорил - у тебя карабин не всегда второй патрон досылает. Пока будешь ходить, пружину подтяну и смажу как следует. И у «дэтэшки» я все окна двери солидолом промажу, что бы тихо все открывалось, - Вова замолчал. Потом продолжил, - и знаешь еще чего? Возьмем старый ящик, накидаем туда тухлых щучих голов с помойки, можно еще и кусок оленины, килограмм пять не пожалеть, кинуть.
- - Ага, ты ей еще дорожку из сгущенки налей погуще, да прямо под гусеницы, что б патроны не тратить, а взять, да задавить, или мясо полей, заместо соуса, и хлебушка отрежь, пусть перед кончиной покушает как следует. У тебя вроде еще и спиртик был?.- съязвил я.
- А что – со сгущенкой это идея, - Вова полез во въючник и достал четыре банки, - свою жертвую…
Когда я через два часа притащил магнитометр, все было уже готово. Вова даже собрал приличный «тормозок», что бы «ты Аркдьич с голоду не помер, выполняя ответственный «намек» начальника экспедиции». И, впридачу, нарыл у запасливых буровиков, старый обшарпанный термос – ибо «чай на боевом посту не вскипятишь».
- Ну, «поехали», - Вова отпустил сцепление и «дэтешка», сначала дергаясь, поползла в сторону леса. – Отвык, бляха муха, - ругнулся он.
-Ниче, по дороге привыкнешь, «Гагарин», хренов, - подковырнул я.
Постепенно наползли тучи, и начал накрапывать дождь.
Возле буровой, Вова лихо развернулся на одной гусенице и поставил трактор так, что бы обломки продуктового ящика, разбитого медведицей, и разбросанные давленые банки были примерно метрах в тридцати перед, и чуть левее трактора. Потом вылез и стал отвязывать прикрепленный сзади, на металлических «рогах», ящик с пованивающими щучьими головами и большим куском оленины. «Не пожалел, все-таки» - подумал я.
Дождь ливанул сильнее. Вова достал из рюкзака четыре банки сгущенки и бросил мне:
- Открой.
Пока я охотничьим ножом вспарывал банки, он, приоткрыв окна, сел сначала на левое сиденье, высунул ружье, и поводил стволами, прикидывая сектор обстрела, потом на правое.
Дождь усилился. Мы забегали быстрее. Под конец Вова и впрямь вылил сгущенку перед ящиком, и, забросив пустые банки внутрь его, запрыгнул в трактор. Я залез следом и с трудом переполз через Вову на водительское место. Промокли мы изрядно. Он снял плащ и повесил его на кронштейн, державший зеркало заднего вида.
- Ну, все, вроде ниче не забыли. Плащ не мешает? - Да нет обзор нормальный..
Вова помолчал, потом внимательно оглядев кабину усмехнулся:
- Ну и засада у нас, ни в одном кино такого не видел и ни в одной книжке не читал. Хреново, что слева двери нет, только окно и то открывается наружу, а не опускается вниз.
- Модификация такая, северный вариант, бак для солярки слева, а не сзади, поэтому и двери нет, - предположил я.
- Ты карабин проверь, я там пружину подтянул и смазал все.
Я пять раз передернул затвор, все патроны, легко зашли в патронник, потом также легко выскочили, упав к моим ногам. Я загнал вторую обойму и повторил операцию. Карабин работал как часы.
- Да ты, блин, Левша,- я наклонился подбирая патроны, - . помнишь в начале сезона оленя упустил? Первый раз промазал, потом затвор передернул, жму на курок, а там хрен, патрона нет, пружина слабая и не досылает как надо
- - Потому что техника в руках дикаря - это металлолом, - съязвил Вова.
-Ладно, - остряк самоучка, эта пружина с тридцать восьмого года, знаешь сока патронов дослала- огрызнулся я. - Мы помолчали. Потом Вова постучал пальцем по сильно запотевшему от сырости и нашего дыхания стеклу:
- У меня к тебе просьба, сквозь стекло долбить тока в исключительной ситуации, я его потом хрен достану. А без стекла бедного Ваську комары сожрут и дождик замочит.
Опять посидели молча. Я налил себе из термоса чай. Похлебал не спеша Потом заерзал.
- Ты че, Аркадьич? Уж не геморрой ли насидел, рано еще…
- Да нет, пописать забыл, - замялся я, - выпусти.
- - Ну, блин, это у тебя с перепугу, - то понос, то золотуха. Дождик там, вон окно открой, со своей стороны вылези на бак и ссы, сколько хочешь… Я вздохнул и, открыв окно, полез на бак.
Дождь почти кончился, лишь сильный ветер яростно гнул кроны лиственниц и берез…
- Анекдот, что ли расскажи.
- - Господи, да за столько сезонов, уже все рассказано, - я протер рукой запотевшее стекло, - ВСЕ ВОВА, ОТБОЙ- ЭТО ОНА!.
-
- По дороге, ведущей с соседней просеки, тяжело подбрасывая зад бежала медведица. Таких я никогда не видел - ни в тайге, ни в зоопарке, ни в кино, ни на картинках. Медвежата семенили рядом. Увидев трактор, она на мгновение остановилась, чуть привстав на задних лапах, подняла морду, и повела носом. Медвежата замерли. Пауза длилась всего несколько секунд.
- Все, что происходило дальше, я вспоминал потом с трудом, как какой-то нереальный сон.
- Вова успел развернуть лежавшую на коленях двустволку и мазануть рукавом по запотевшему стеклу, что бы улучшить видимость.. Я стал ватными руками поднимать карабин и, зацепившись концом ствола за низ приборной доски трактора, замер. Медведица опустилась на четыре лапы и затрусила к трактору. Медвежата, оценив это как команду, вырвались вперед, обгоняя мать. Метрах в тридцати они разделились.
- Один, увидев ящик, рванул к нему и почти сразу уткнулся носом в белеющие на зеленой траве пятна сгущенки. Второй, в несколько секунд проскочив разделяющее нас расстояние, наметом влетел на левую гусеницу, потом на капот и, с полутора метров, сквозь запотевшее и забрызганное дождем стекло, уставился на нас. Сразу пропало дыхание и стало слышно, как в кабине одиноко зудит заблудившийся комар. Медведица дотрусила до трактора и, опершись правой лапой сначала на гусеницу, а потом на капот, начала постепенно выпрямляться во весь свой гигантский рост. Мне показалось, что процесс этот длится бесконечно, и я на мгновение прикрыл глаза.
- Когда я их открыл, медведицы не было, а медвежонок все еще сидел на капоте и пялился на нас. Боясь шевельнуться, изо всех сил покосился вправо. Подобного лица я у Вовы никогда не видел, ни до, ни после. Он сжимал ружье, прижав его стволами к стеклу, с такой силой, что у него побелели костяшки. Указательный и средний палец лежали на спусковых крючках. «Все, - почему-то подумал я, - лобовое придется заказывать»
- Наши неподвижные фигуры и висящий посередке плащ, по-видимому, ввели малого в заблуждение, он, неожиданно развернувшись, сиганул с капота вниз и, в несколько прыжков, оказался возле ящика с приманкой. Медведицы по-прежнему нигде не было..
- Я, наконец-то, выдернул мушку карабина из-под приборной доски и лихорадочно закрутил головой, как пилот боевого истребителя, который только что заходил в хвост самолету противника и внезапно потерял его из вида.
- -Где она?!!
- - А ты куда ссал? – Шепнул Вова, - вот там ее и ищи, она с твоей стороны, под баком. Запах мочи почуяла.
- Он перехватил двустволку левой рукой, а правой начал тихо открывать дверь и опускать ногу на подножку трактора Я схватил его за ворот и рывком усадил на место. Затем, не выпуская, приблизил вплотную свое лицо к его носу и зашипел, брызгая слюной
- -Ты, что?!! Ох..ел? Ты ее видел? Даже если ты влепишь ей оба заряда с трех метров , она все равно успеет тебя размазать!!!
- Вова выдохнул и обмяк. Я на мгновение бросил взгляд в сторону ящика, - один малый долизывал сгущенку, второй залез передними лапами внутрь и там усердно ковырялся. Затем, наконец то, отпустив Вовин воротник, развернул карабин в сторону левого окна и
- очень тихо попросил:
- - Открывай.
Он, привстал на сиденьи, навалившись на меня протянул левую руку и, беззвучно повернув защелку, толкнул стекло кончиками пальцев. Окно, на густо смазанных солидолом петлях, открылось совершенно бесшумно. В кабину сразу же ворвался свежий воздух, шум ветра и шелест листьев.
Я приподнялся и осторожно выглянул наружу, В полутора метрах, огромным рыже-бурым горбом с побежалостью седых волос торчала медвежья спина. Голова была скрыта под баком. Чувствуя, как внезапно засосало под ложечкой, очень медленно опустился обратно, и вдруг с ужасом понял, что она слишком близко, а мы, с дуру, оказались заперты в тесном тракторе, и что при таких размерах, она, даже смертельно раненная, всегда успеет сунуть в кабину свою страшную лапу.
- Стреляй, – беззвучно шевельнул губами Вова. Я отрицательно повел глазами и еле слышно выдохнул
- Только в голову, иначе…. - потом также беззвучно добавил.
- За ноги придержи.
- Кого? – его брови от удивления выгнулись дугой.
Я, не мигая, посмотрел на Вову. До него, наконец то, дошло и он согласно прикрыл глаза.
Набрав в легкие побольше воздуха, рывком выбросил верхнюю часть тела из окна, выставив вперед ствол. Перегнувшись через бак и вытянув до отказа шею и руки, почти приставил карабин к затылку медведицы и нажал курок. Многократное эхо выстрела сорвало с деревьев стаю ворон, уже давно собравшихся на запах приманки и они, галдя, закружились над трактором.
Медведица мгновенно и без звука ткнулась мордой в мох и у нее вывалился язык.
Чувствуя, что мои икры выскальзыват из Вовиных рук, дослал второй патрон, вплотную прижал карабин к ее затылку и снова нажал спуск. Вторую пулю она приняла даже не дернувшись.
- Готово! Тащи!- Заорал я, чувствуя, что сейчас свалюсь на нее сверху.
Вова перехватил меня за ремень брюк и втянул в трактор.
Бросив взгляд в сторону ящика, увидел замерших, от непонимания происходящего, медвежат. Машинально поймал в прицельную рамку ближайшего, равнодушно подумав:» Тридцать метров,… насквозь пройдет» Тот выпрямился на задних лапах и почти человеческим жестом поднял правую переднюю, словно защищаясь. Я задрал ствол в небо...
От выстрела медвежата крутанулись на месте и рванули, не оглядываясь, по дороге, по которой пришли с матерью всего несколько минут назад.
Мы сидели молча. По моему лицу, шее, спине тек противный пот. Вова осуждающе вздохнул, потом прикурил папиросу и сунул мне в рот.
- Ладно, расслабься, .. с пацанами потом разберемся, пойду посмотрю, что мы там набедокурили.
Спрыгнув с подножки, он прошелся и несколько раз присел, разминая затекшие за время двухчасового сидения, конечности. Обошел вокруг ящика, посмотрел следы, потом повернулся и зашагал обратно. Не доходя метров десять, вдруг насторожено остановился и, глядя под бак, потянулся рукой к прикладу ружья.
- Аркадьич!
Я высунулся, посмотрел вниз. Медведица лежала в той же позе, но бока ее ритмично поднимались и опускались. ОНА ДЫШАЛА!!! ПОЛУЧИВ ДВЕ ДЕВЯТИГРАММОВЫХ ПУЛИ В ГОЛОВУ, ОНА ПРОДОЛЖАЛА ДЫШАТЬ, А ЗНАЧИТ, СЕРДЦЕ ЕЕ ПРОДОЛЖАЛО БИТЬСЯ.
Вова снял ружье.
- Оставь, - вяло сказал я, - это сейчас кончится.
Вылез из трактора, походил вокруг. Ощущение удовлетворения, от того что все обошлось, и мы справились, стало сменяться ощущением непонятной тревоги. Выкурил еще одну папиросу. Обошел трактор. Она дышала. Чувствуя поднимающееся откуда то изнутри омерзение к тому что сделал, медленно снял с плеча карабин, передернул затвор и, приставив ствол к левой лопатке - тому месту, где должно находится ее, все еще бъющееся, сердце - выстрелил. Дыхание прекратилось…
Я забросил на плечо карабин прикладом вверх и пристально посмотрел на Вову, он опустил глаза, потом отвернулся и полез в карман за «Беломором»
- Ну, вы прям как над телом погибшего фронтового товарища, - раздался вдруг сзади бодрый голос Василия, тракториста «дэтэшки»
Мы оба повернулись. Лицо у Васьки было вспотевшее и красное. «Молодец, - подумал я, - выстрелы услышал - бегом рванул»
- Вы почему не в лагере? – Вдруг перейдя на официальный тон, раздраженно наехал на него Вова. – Вам что было приказано?
Василий, словно не слыша обращенных к нему слов, спокойно подошел к туше, потрогал ее сапогом, потом, положив на землю мелкашку, наклонился, руками приоткрыл пасть медведицы, посмотрел клыки.
-Старая, - сказал он и добавил, - да, пожалуй таких размеров я даже на Ангаре не видел. Затем повернулся к Вове.
- Не парься, Игорич, вы салажата в этом деле, а я первого медведя убил, когда мне еще шестнадцати не было, Аркадьич в это время пешком под стол ходил, а ты под табуретку. Ну не мог я вас оставить. Час промаялся, потом следом пошел. В лагере все тихо, только Аникиенко теперь с фингалом под глазом ходит, что б панику не наводил и народ увольняться не блатовал.
-Это ты зря, - вмешался я, - «собака лает – ветер носит», а драка в отряде - последнее дело.
- Какая там, на хер, драка, - усмехнулся Василий, - так …Я выразительно посмотрел на его здоровенные кулаки.
- Ладно, кончай базар, - перебил нас Вова, - подшнурков «добирать» надо.
- Может не,.. - заикнулся я.
- Надо, Аркадьич, самому жалко, но надо, - Василий говорил, взвешенно и спокойно, - сам знаешь, ниже по реке в семи километрах база, где на всю зиму остается один сторож. В берлогу они не залягут - матери нет, научить некому. К ноябрю, это будет пара, приличного размера шатунов. И когда пропитание в тайге для них кончится, придут туда; первым делом, сожрут собак, а уж без собак, им его скараулить - плевое дело.
- Залезай, - Вова открыл дверь «дэтешки», - там места как раз на троих.
- Да? А и я не знал, - усмехнулся Василий и полез следом за мной.
Они появились с той же стороны, куда убежали за полчаса до этого, осторожно, почти крадясь, периодически привставая на задние лапы и вытягивая шеи, словно пытаясь разглядеть, вдруг неизвестно куда исчезнувшую, мать. Когда осталось метров пятьдесят, я, взяв за цевье карабин, вытащил из него обойму и положил в карман, затем одним движением выдернул затвор и положив его туда же, демонстративно отвернулся и уставился в боковое окно. Василий хмыкнул. Вова покосился на меня и, недовольно пробурчав себе под нос - «интеллигент херов», выстрелил картечью.
Один медвежонок остался лежать бурым холмиком на дороге, а второй перепугано ломанулся влево, в кусты. Он метался по зарослям наугад и мы слышали, такой жалостный тоненький скулеж, что я закусил губу, Василий нахмурился, а Вова громко выматерился и полез из трактора, со словами « Щас прочешем кусты»….
Он остался на открытом месте, а нас с Васькой послал в обход, «выгонять» и «пугать». Мы минут пять потрещали по зарослям, и вдруг, почти мне под ноги, выскочил малой и замер. Я воровато огляделся - не видят ли ребята и, подняв суковатую палку, швырнул в него.
- Пшел на х….! Медвежонок юркнул в кусты.
- Что у тебя там? - подозрительно крикнул Вова..
- Да, зайца поднял, - не моргнув глазом, соврал я…
- Ладно, давай в лагерь, - устало махнул Вова рукой, - считай вторые сутки не спим, не жрем нормально.
Видно было, что, не смотря на свою с упертость и двужильность - он едва стоит на ногах.
Васька, сев за рычаги, подогнал «дэтэшку» к стоявшим в сторонке небольшим тракторным саням, на которых с вертолетной площадки возил горючее для буровой, прицепил их, развернулся и подъехал к туше. Подложив толстые лиственичные слеги, матерясь, пыжась и тужась, втроем с трудом перекантовли тушу на сани. Затем подъехали и забрали малого.
- Садись, Аркадьич.
- Нет, я пройдусь, а то что-то мутит меня от этой охоты, - отказался я, - на, карабин, в кабину кинь, на хрена он мне теперь.
Опять пошел дождь. Я сунул Вове карабин и, взяв у него дождевик, накинул его как бурку, застегнув на верхнюю пуговицу.
Дорога была сильно разбита, и трактор еле полз. Я шел следом, стараясь ступать по обочине. Перед моими глазами на санях тряслась мертвая медведица, даже после смерти своей, одной лапой обнимавшая убитого ребенка. Не застывшая еще кровь, собиралась на поверхности саней небольшой лужицей, размывалась дождем и уходила в щель между досками, смешиваясь с грязью. И от того, что она больше не казалась огромной, страшной и опасной, мне становилось все хуже и хуже, хотя умом понимал, что у нас не было другого выхода и хорошо, что все обошлось без последствий.
Дождь припустил сильнее и, в какой-то момент, его капли, стекаюшие по моему лицу, показались мне на вкус солеными. Потом дорога стала лучше и «дэтэшка» ушла вперед.
Когда я пришел в лагерь, дождь кончился и выглянуло заходящее солнце. Вова с Васькой успели снять шкуру с малого, и растянуть ее на большом самодельном щите из горбыля, по которому Вова периодически пристреливал свою мелкашку, и занимались свежеванием и разделкой туши медведицы. Вокруг толпился народ, виновато пытаясь «помочь» и «подсобить».
Вова уже успел вкратце рассказать «как было», поэтому на меня смотрели с уважением.
- Иди, Аркадьич, - сказал Пашка, - чаю попей и бифштекс натуральный съешь, там на кухне, мы уже свежанинки из малого нажарили, а то сутки, считай не жрамши ходишь.
Толком не « жрамши» я ходил даже больше, поэтому зашел на котлопункт, налил себе чаю и, взяв с протвиня небольшой кусок жаренного мяса, попытался его съесть, заедая хлебом. Допил чай... Потом пошел к реке нахлебался воды, зачерпывая ее ладонями и, отойдя в кусты, что бы никто не видел, сунул два пальца в рот. Меня вырвало.
Вернувшись, услышал вдруг занудливый голос Аникиенко, хлебавшего чифир возле кострища.
- Эти начальники совсем оху..ли, медведиц кормящих и медвежат молочных убивают.
Скоро в тайге вообще ни х..я не останется.
- Что?!!!! Что ты сказал?!!! Сука!! Козел е..анный!! – Заорал вдруг я, и сжав кулаки пошел на него. Лицо его испуганно побелело и он попятился
Подскочивший Василий схватил меня за руку.
- Остынь, Аркадьич! Не царское это дело, он свое получил, а будет физдипеть,еще получит, - и, повернувшись к Аникиенко, рявкнул, - тебе второй глаз «закрыть» ,что ли?!!!
Аникиенко испуганно замолчал и, схватив кружку с остывшим чифирем, исчез в своей палатке…
- Шкуру забирать будешь? - Спросил подошедший Вова, кисти его были в крови, - Ты стрелял, значит она твоя.
- Засунь ее себе в,.. - буркнул я. – Все спать пошел!
Отойдя метров десять, повернулся к Вове и добавил, постепенно успокаиваясь..
- Ты вот что, сделай несколько срезов с мяса и посмотри в бинокуляр, что у тебя в палатке стоит, на предмет личинок трихинниллеза, а то опять в Институт Тропической Медицины загремим, как в 1979 году.
Вова засмеялся.
- Да я уже все посмотрел, Аркадьич. Если ты помнишь, я тогда один из немногих оказался, кто не заболел. Все чисто. Да и не дам я вам сырокопченое жрать, как тогда. Нормально варить и все..
Дальше сезон продолжался без особых приключений. Горняки, уматываясь до бесчувствия на шурфах и канавах, в охотку трескали мясо. Тем более, что в стране начался бардак и снабжение в тот год было не очень. Примерно через неделю в траншеях полезли огромные кристаллы пъезокварца, и к нам на участок зачастило экспедиционное начальство, Кормили мы всех гостей исключительно медвежатиной, а спирт они привозили свой.
Под конец к нам заявился аж главный геолог Объединения, специально прилетевший из Москвы. Походил по участку, по канавам. Посмотрел кристаллы, упаковнные в ящики, сложенные на вертолетной площадке, для отправки в Поселок, в обаготительный цех.
Вечером, выпив спиртику, настоенному на бруснике, и закусив медвежатинкой, сказал вальяжно.
- Ну что, молодцы хлопцы, готовьте дырки в лацканах под ордена, месторождение будет приличное.
«Спасенный» мной медвежонок еще долго шкодничал и хулиганил на участке, воруя по мелочи продукты из шалашей и пугая наиболее боязливых. Потом к нему привыкли и, даже пытались приручать, потихоньку подкармливая. За что Вова, совершенно справедливо, всех гонял и грозил увольнением, объясняя, что «зверь, он и есть зверь, что ему в голову шарахнет - неизвестно, и что ему, уже прилично подросшему, кишки на лапы намотать любому из нас- «пять секунд делов»
Где то, в конце августа, когда ночи уже стали темными и все работали только днем, ночью по участку прошел большой медведь, оставив когтистые следы на дороге, и, как водится, возле буровой. Ничего не тронул, даже продуктов в шалашах, может просто до них не дошел. Но на буровой он, зачем то, выдрал кожух вентилятора и «разобрал» на мелкие части Вовину электробритву. Вова ленился бриться станком, а на буровой был генератор 220 вольт.
Медведь прошел по участку всего один раз, но после этого малой куда то исчез. Толи он пуганул его, то ли увел с собой - неизвестно.
Обещанных орденов мы с Вовой так и не дождались - в стране начался бардак, экспедиция стала сворачивать объемы и потихоньку разваливаться и окончательный подсчет запасов на участке так и не сделали.
Потом я уволился, насовсем уехал с Севера и полностью сменил профессию….
Пятого апреля две тысячи шестого года, на Митинском кладбище, я подошел к заваленному цветами гробу, в гробу лежал Вова. Я наклонился, поцеловал его в ледяной лоб и заплакал…
