— И почему вы хотите назвать его «Карфагеном»? — спросил Лиен главного конструктора Пратта.
— Потому он что должен быть разрушен.
Лиен понимающе хмыкнул. Такова планета Генобра — ее облака легко разъедают все материалы, кроме особого сплава — генобрита. Да и тот не выдерживает, просто медленнее растворяется. Построить беспилотный корабль с корпусом из генобрита несложно — даже удобно, потому что сплав легкий, алюминий-магний-титановый с добавками, — но сквозь такой корпус толком ничего не разглядишь. Ничего действительно интересного. Так что соорудили «Карфаген» — вот этот вот летающий блин. Даже умудрились встроить радар — за антенны сам по себе корпус. Генобритовые борта вдоль края «тарелки» нарочно сделаны тонкими — впрочем, до поверхности Генобры дотянут и перегрузки выдержат. Должны выдержать. А когда край совсем истончится под действием едкого тумана, покрышку корабля отстрелят, и у загруженной внутрь аппаратуры будет время снять и передать на орбиту данные. Температуру померить, снимки сделать, экспресс-анализы провести. Хорошо бы спектры снять, но вряд ли спектроскопы успеют, пока не растворятся. Если удастся хотя бы получить снимки и температуры, это уже позволит увереннее предполагать, что же там, на дне генобрианской атмосферы. А то до сих пор гипотез куча, а фактов нет.
— Все погрузили? — спросил Лиен у Пратта.
Вместо ответа тот глубоко вздохнул и взялся терзать и без того красный кончик острого носа — манера такая, когда нервничает.
— Значит, не все, — понял Лиен.
— Ткач настаивает, чтобы поставили еще один блок связи. На случай, если первый откажет сразу.
— Тогда и второй сразу откажет.
— Нет, у второго другая конструкция. Хоть один, но выдержит. Либо тот, либо тот…
— Тогда нужно поставить, если есть место.
— Нет места. Разве что убрать что-нибудь. Спектрограф Бимана — все равно он и секунды в тумане не выдержит.
— Биман будет в ярости. Давайте испытаем блок связи и спектрограф в лаборатории, посмотрим, выдержат они в тумане или нет.
— Это еще один день.
— А мы не будем спешить. Сколько лет возились, пока Зи генобрит придумала, еще день потерпим.
— Хорошо.
Потерпели день, потом еще один день. Потом взялись все проверять заново. Раз десять назначали старт, но всегда находились мелкие неполадки или же появлялись интересные идеи, как можно «Карфаген» усовершенствовать.
— Жалко кораблик, — вздыхал главный инженер проекта «Генобра» Чейнз. — Единственная в мире летающая тарелка. Да и вообще…
— «Карфаген» должен быть разрушен, — твердил в ответ Лиен. Пратт поддакивал.
Наконец, идеи и неполадки закончились, и был твердо назначен старт.
В просторном зале управления свободных кресел не было. Вся орбитальная станция «Ирдана» собралась, даже медики и монтажники. Можно было все организовать дистанционно, чтобы каждый в своем привычном помещении сидел, но захотели собраться вместе. И не Лиену называть это странным, потому что и сам пришел в зал, как все. Устроился в уголке наблюдать за предстартовой суетой — его работа руководить и организовывать, а сейчас главное специалистам не мешать, и так нервничают. Толстяк Ткач, запыхавшись, мечется между двух пультов — каждый за отдельную систему связи с «Карфагеном» отвечает. Так и не собрались на один пульт обе вывести, а теперь поздно уже. Пратт бледный, сидит прямо, терзает нос так, что того и гляди оторвет. Чейнз подчеркнуто весел и безмятежен, улыбка на круглом лице кажется естественной, но все равно уголки рта подрагивают. Биману вообще не хватило кресла, прохаживается по залу, то кисло кривит губы (его спектрографу так и не нашлось места на «Карфагене»), то азартно щурится, то нервно облизывается.
С общей нервозностью диссонирует расслабленная фигурка миниатюрной брюнетки — это химик-материаловед Зи. От нее сейчас даже меньше пользы, чем от медиков — те пригодятся, если кого от нервов «Кондратий» хватит. А Зи просто стоит перед общим экраном, на котором включен внешний обзор, смотрит широко раскрытыми глазами на Генобру. Что там интресного — белесый шар без подробностей. Пора бы насмотреться за все эти годы. Но Зи таким способом думает. А генобрит, без которого не было бы и «Карфагена», придумала именно она, так что пусть любуется Геноброй, полезное занятие.
Лиен тоже на общий экран поглядывал, но интересовался не планетой, а маленьким треугольником с утолщениями по углам и овалом внутри — это буксировщик с принайтованным «Карфагеном».
Суета в зале усилилась вдвое, потом вдруг все затихли — началось. Лиен увидел на экране, как вспыхнули утолщения в углах треугольника, как он быстро удалился вместе с овалом, исчез за Геноброй. Потом на общий экран вывели картинку со спутника наблюдения, и можно было видеть, как буксировщик сбросил тягу и от этого ускорился. Когда отстыковался «Карфаген» — со стороны орбитальных техников донесся хоровой вздох облегчения, надо будет разобраться, чего они боялись и почему до сих пор не сказали. Вот искорка «Карфагена» вспыхнула ярче — вошел в атмосферу. Вот исчезла — это уже в облака нырнул. Теперь гораздо интереснее слушать реплики специалистов, чем смотреть на экран. Возле каждого пульта разговоры ведутся приглушенные, к тому же много неизвестных простому администратору слов — «абелляция», «тангаж», «дисгармоники». Но громкие ответы на вопросы Чейнза вполне понятны:
— Высота?!
— Сто сорок!
— Корпус?!
— Держится!
— Радар?!
— Ничего не видно. Но в порядке.
— Связь?!
— А что ей сделается, она ж на нейтрино.
На высоте семьдесят километров «Карфаген» попал в мощную турбулентность, едва не кувыркнулся. Потом еще раз, на сорока километрах — и каждый раз весь зал затаивал дыхание. Хорошо, что предусмотрели болтанку, запрограммировали автоматику «Карфагена». А чего не предусмотрели? Скоро выяснится.
— Высота?!
— Одиннадцать!
— Корпус?!
— Пошло разъедание, но пока в пределах. Даже с запасом.
— Радар?!
— Ничего. Странно, уже должно быть что-то.
— Судя по скорости разъедания, начались самые плотные слои облаков. Для радара непрозрачны.
Зи, которая успела незаметно подойти к Лиену, тихо предположила:
— А может, там и нет ничего? Только туман до самого центра Генобры?
А вот такой гипотезы не было. Все предполагают твердь либо жидкость под облаками, даже точно указывают глубину атмосферы. Впрочем, скоро выяснится.
— А температура за бортом низковата, триста десять всего.
— Откуда вы знаете?
— Рассчитываем по температуре внутри «Карфагена». Зная толщину корпуса, теплоотдачу оборудования…
— А учли, что корпус тоньше стал?
— Конечно!
— Тогда странно.
На пятикилометровой высоте оператор радара выкрикнул:
— Вижу поверхность!
— Выведите на общий экран, — распорядился Чейнз.
На общем экране зазмеились графики, потянулись прямые, выстроились столбцы и строки букв и цифр. Лиен ничего не понимал, но среди ученых прошла волна оживления:
— Совершенно ровная!
— Как бильярдный шар…
— Может — жидкость?
— Может быть. Нет, не может — вот этот пик видите?!
— Ровная поверхность… сразу половину гипотез можно отбросить.
— Больше!
— Что там корпус?!
— Держится. Отлично держится, с запасом. Почти и не разъедает…
— Да?! Тогда придется садиться. Если зависнем, то может топлива не хватить, пока весь корпус разъест.
Все посмотрели на Чейнза, Чейнз — на Лиена. Тот пожал плечами:
— Раз так, значит попробуем… пригенобриться. А разобьемся… Все равно «Карфаген» должен быть разрушен.
— Планировали зависнуть, — поежился Чейнз. — Не люблю, когда планы нарушаются, да еще так… Садимся! И выведите на общий данные с гравитометра.
Пока «Карфаген» снижался, половина собравшихся внимательно смотрели на экран, вторая половина, — те, кто не понимал, что там на экране, — на первую. Кто-то тихо нервничал:
— Ведь не планировали садиться! Корпус не развалится?!
— Почему не планировали? — отвечал кто-то более спокойный. — Планировали. Даже программы составили.
— А… зачем планировали?
— На всякий случай.
Лиен уже разобрался, какое число на экране означает высоту. Тысяча метров, пятьсот, сто, пятьдесят, двадцать… ноль. Все облегченно выдохнули, взялись перебрасываться веселыми репликами. И тут же снова подобрались — сейчас должно начаться самое интересное.
— Корпус? — спросил Пратт.
— Держится… слишком хорошо держится. Его вообще не разъедает.
— Что?! Как?!
— Этого мы не предвидели… да это вообще невозможно!
— А температура вообще двести восемьдесят два!
— Ну… это хотя бы возможно теоретически.
— Да нет — кельвинов!
— Что?!
— Так почему же не разрушается?!
— Хм, обычно радуются, если корабль не разрушается. А у нас наоборот…
К общему экрану вышел старший конструктор Чандра, повернулся к остальным:
— Я же говорил, что надо было погрузить на «Карфаген» робота-фрезеровщика! Чтобы он подрезал корпус, если тот будет слишком медленно растворяться!
— Робот там бы не протолкнулся, — раздраженно развел руками Пратт.
— Он меньше кошки!
— А вы видели, сколько всего напихано в «Карфаген»?! Там, чтобы протолкнуться, нужно быть меньше мышки!
— А генобрит обычная фреза не берет, — добавила Зи. — Я проверяла.
Со стороны монтажников посыпались подтверждения: да, не берет, и необычная не берет, и абразив, и алмаз, и лазер, даже электросварка пасует. Слишком вязкий, твердый и тугоплавкий материал. Только атомно-силовая сварка берет, но ее агрегат громоздкий и тяжелый.
— Давайте рассуждать не о том, что надо было делать, а о том, что надо делать, — вмешался Лиен. — Может быть, взлететь в облака, чтобы корпус разъело, а потом спуститься и отстрелить покрышку?
Взялись за расчеты, обнаружили, что на весь маневр не хватит топлива. На вертикальный взлет слишком много потратится — у «блина» не та аэродинамика. При спуске выгодная, потому что корабль хорошо тормозится об атмосферу, но при взлете невыгодная по той же причине. Не собирались подниматься.
— Может быть, взлететь, дождаться пока разъест, потом падать, а покрышку отстрелить… на какой там высоте разъедать перестало?
— Пять тысяч где-то.
— Вот, отстрелим на пяти километрах, без крышки «Карфаген» легче станет…
— Без покрышки только у днища останется какая-то аэродинамика.
— Не обязательно, у нас же вертикальный спуск.
— Малейший ветерок — и кувыркнется… так, давай посчитаем. Сколько сейчас покрышка весит?
В зале поднялся галдеж. Половина ученых была за взлет в облака, половина против — у одних приборы успеют хоть что-то снять, даже если «Карфаген» разобьется, у других не успеют. Ругали конструкторов, что механизм отстрела слабоват, те оправдывались, что слишком мощный заряд повредил бы оборудование. Каждый, кроме Лиена, Зи и Ткача, переспрашивал оператора, не разъедает ли корпус, хотя данные уже были выведены на общий экран. Не разъедало.
— Э!.. Что, уже взлетаем?! — неожиданно воскликнул ученый-атмосферщик Глухов.
— Да нет! — донеслось от пилотского пульта. — То есть…
— А это что?!
На гравитометре было шестикратное ускорение.
— Но мы не запускали двигатели!
Тем не менее, «Карфаген» взлетал. Если верить радару, курсопрокладчику и гравитометру.
Собравшиеся испуганно молчали, глазели на экран. А корабль уверенно рвался вверх, только подрагивал в зонах турбулентности. Сто километров, двести… уже должен вынырнуть из облаков.
— Выведите картинку со спутника наблюдения, — с подчеркнутым спокойствием попросил Лиен.
— Ссейчасс.
И все четко увидели, как искорка «Карфагена» выныривает из тумана. А там и из атмосферы.
— На той же орбите, с которой нырнул, — бормотал кто-то из операторов.
— Еще скажи — с точностью до метра! — взбеленился Чейнз.
— До километра.
— Что-о?!
— Нас вышвырнули, — упавшим голосом констатировал Пратт.
Тут же поднялся галдеж, быстро переросший в крик. Лиен слышал только ближайшую перепалку:
— Да какие еще генобрианцы?! При чем тут генобрианцы?!
— А что же это еще, по-твоему?!
— Откуда я знаю!.. Естественный процесс какой-нибудь!
— Бред!!!
— А генобрианцы — не бред?!
— Да?! И почему же?!
— Да потому что… потому что байки надо меньше слушать! Не бывает чужих… Жизнь на Генобре это… неестественно!
— А генобрианский туман, по-твоему, естественно?!
— По крайней мере — привычно…
Лиен в дискуссию не вмешивался, слишком был ошарашен. Впрочем, как и большинство остальных — кричали лишь некоторые, самые горячие. Да и те быстро успокоились, замолчали. Только Биман рассуждал:
— Генобрианские облака могут оказаться… для защиты. Чтобы никто не совался на поверхность Генобры. Ведь они действительно неестественны. Я имею ввиду, что не могли возникнуть естественным путем.
— Не слишком ли громоздко?
— Но вы же не будете спорить, что надежно?
— А между прочим, топлива хватает на еще один раз, — вальяжно заметил Чейнз. —Зацепить «Карфаген» буксировщиком, сбросить на Генобру, а потом отстрелить покрышку на пяти километрах, как предлагали… это даже и на посадку топлива хватит! Впритык, но достаточно. И аппаратура в порядке, кроме термографа… не рассчитан был на такие перегрузки. Но остальное — в порядке.
— А стоит ли соваться? — осторожно вставил кто-то. Только один человек.
Лиен пытался взвесить «за» и «против», но мешали эмоции. Годы потрачены на Генобру, пока Зи генобрит не придумала. И если сейчас отступить, то… когда же наступать? Получится, что зря Зи старалась.
Все смотрели на Лиена, ждали, что он решит.
— Корпус разъест достаточно? — спросил он.
— В аккурат. Сейчас в аккурат половину от нужного съело.
А все по-прежнему смотрят и ждут. Не оказаться бы потом виноватым… лучше схитрить:
— Давайте проголосуем.
Результат предсказать несложно — всем нужны данные с Генобры. Ради славы, ради денег, ради науки, просто из любопытства. И желательно прямо сейчас.
Да, только Пратт высказался против, и то неуверенно:
— Может быть, не стоит… все-таки… неизвестное явление.
— «Карфаген» должен быть разрушен! — решил Лиен.
Снова закипела работа. Доклады операторов звучали тише, но напряженней.
— Не совершаем ли мы ошибки, — беспокоился Пратт. — Может быть, стоило… лучше подготовиться?
— К чему? — устало спросил Лиен.
— Не знаю. Хотя бы корпус осмотреть.
— И что бы это дало?
— Не знаю. Но мы не можем сказать наверняка, что это ничего бы не дало. Да и вообще… слишком мы… скоропалительно действуем. Может быть, удалось бы заправить «Карфаген», поменять термограф…
— Проще новый корабль построить, — раздраженно перебил кто-то из монтажников.
— Может быть, действительно лучше новый?
Пожалуй, прав был Пратт — зачем спешить, если есть время подумать? Однако попробуй останови стихию человеческого энтузиазма — на Генобре происходит нечто воистину интересное, есть шанс узнать, что. Как тут удержишься?
— Они способны зашвырнуть корабль на орбиту сразу после посадки, — продолжал Пратт, — и, вероятно, это они создали едкие облака. Вас не пугает их мощь? Меня пугает.
— При такой мощи им и бояться нечего. Нет смысла причинять кому-то вред, — неожиданно вставила Зи. Она смотрела на экран КПК — можно смело биться об заклад, что там у нее вид на Генобру со станции.
— Однако нам есть чего бояться рядом с такой мощью, — занудствовал Пратт. — Не надо спешить, мне кажется. Может быть, стоило подождать пока они… успокоятся, после того, как мы первый раз…
— А может, не стоит ждать, может, они так закроются теперь, что вообще нас не подпустят, — весело заметил Чейнз. — Мы ничего не знаем, поэтому, по сути дела, все равно, как будем действовать.
— Если ничего неизвестно, нужно проявить максимум осторожности, — гнул Пратт. — Они же могут не просто вышвырнуть «Карфаген», они могут нас атаковать…
— Сквозь туман?! — разозлился Глухов.
— А что? Это же их туман. Раз смогли зашвырнуть на орбиту «Карфаген», то смогут и в нас бросить какой-нибудь камень.
— Ну и что? — насмешливо качнул головой Чейнз. — У нас противометеоритная защита.
— А вдруг они еще как-то атакуют?
— Да мы вообще в другом месте «Карфаген» посадим, не в том, откуда вышвырнули! — почти кричал Глухов.
— Если их средства коммуникаций хотя бы такие же, как у нас, то про нашу первую попытку уже знает вся Генобра.
Пратт крутил свой несчастный нос, как ключ от старинного замка, потому выглядел нелепо, а голос его звучал гнусаво. Тем не менее, многие призадумались — может, и вправду не стоит рисковать? Однако вот она Генобра, вот он «Карфаген», вот годы неудач перед глазами как одна минута, вот Чейнз руки почесывает… Отказаться невозможно. Да и поздно — «Карфаген» уже не вернешь, слишком он глубоко в тумане. Топлива не хватит на взлет.
— Кто волков боится, тот не пьет шампанского, — непонятно выразился Ткач.
— Уже пять тысяч, — доложил оператор.
— Отстреливаем, — тихо распорядился Чейнз.
Все приникли к пультам. Оператор радостно объявил:
— Есть отстрел, чистый!
Две секунды молчания, и зазвучали возгласы:
— Ух ты…
— Ничего себе!
— Вот это да!
— Что это такое?!
А на общем экране все также змеились графики и выстраивались цифры — данные с радара. Лиен уже хотел встать и подойти к ближайшему пульту, как вдруг большой экран погас. Опять секундная пауза, потом Биман воскликнул:
— Что случилось?! Разъело?! Да как…
— Ой… — испуганно пискнула Зи. Повернулась к Лиену — в глазах ужас, — и показала экран КПК. Там действительно была Генобра. Но не сплошным размытым пятном — в самом центре что-то появилось, круглое и с четкими границами, не то выпуклость, не то ямка… В самом центре — значит, строго напротив станции!
— Эвакуация! — приказал Лиен.
Лиен высунулся в блистер спасательного бота и смотрел через бинокль на станцию. Крохотная точка, но все равно видно, как там что-то вспыхивает и дымится. А на полумесяце Генобры четко выделяется пористый с виду волдырь. Накатывал ужас и даже какой-то благоговейный трепет. Было жалко станцию. Но в основном Лиена распирала радость, что жив остался и других спас. Вовремя сообразил объявить эвакуацию, можно собой гордиться. Станция потеряна, но сами виноваты. Рискнули и проиграли.
А едва запахло керосином, коллектив цивилизованных людей превратился в стаю перепуганных приматов. Не все, Лиен, например, сразу решил покинуть станцию последним. Встал рядом с узким местом на пути к спасательным ботам, если возникал затор в человеческом потоке — проталкивал или выдергивал за шивороты. От тихой и хрупкой медички Ирэнэ получил ногой в челюсть, еще от кого-то — локтем в живот.
Последним покинуть станцию не вышло — когда уже задраивались, явилась Зи, она жесткий диск из главного компьютера станции доставала, потому и задержалась. Не стоило ей так рисковать ради полученных с Генобры данных, но нельзя не признать, что от Зи больше всего толку в проекте «Генобра».
Лиен спустился в салон. Зи шмыгает носом, Ткач подключил спасенный ею жесткий диск к своему КПК и, хмурясь, смотрит на экран. Есть еще монтажник, он сейчас в рубке, на рулях. Четверо на десять мест, это значит, что в другие боты больше десяти человек набивалось.
— Связи так и нету? — спросил Лиен Ткача.
— Не, эфир помехами забит под завязку.
— Плохо. Как же мы остальных найдем…
— Пока никак.
— Еще и помехи. Чем же нас так… приложило?
— Жесткое излучение.
— Какое конкретно?
— А фиг его… Но ионизирующие — дозиметры засекли. Нас тоже слегка задело, но нестрашно, костный мозг пересаживать не придется. Микрофлора, конечно, хрюкает от восторга, однако успеем вылечиться, пока иммунитет обвалится.
— А что на диске? Есть данные с Генобры?
— Прямо сейчас смотрю. Почти ничего непонятно, но послушайте, какой состав атмосферы: азот, неон, аммиак, метан и никакой кислоты. Как будто не Генобра, а совсем другой мир. А вот, смотрите, это обычная камера сняла, которой собирались потом со вспышкой…
И Лиен увидел на экране генобрианский пейзаж: совершенно гладкая поверхность, покрытая сложными светящимися узорами, и низкое голубовато-зеленое небо. А ведь предполагали, что под облаками вечная тьма, но нет — сама Генобра светится. У Лиена аж во рту пересохло.
— А вот это в инфракрасном, — продолжал Ткач, тыкая в клавиши. — С увеличением.
Лиен снова увидел гладкую поверхность с узорами, но они были другого цвета и размыты. Кроме того — не то существо, не то механизм. Скорее существо, какая-то помесь стрекозы и медузы. Оно ползло, удалялось. Камера поворачивалась, стали видны еще медузострекозы, много, и все ползли прочь. Те, что ближе к «Карфагену», передвигались явно медленнее, спотыкались.
— Генобрианцы, — выдохнула Зи.
— Кто же еще? — усмехнулся Ткач. — Вот и не верь после этого байкам.
— Н-да… самая бредовая гипотеза оказалась верной, — покачал головой Лиен. — Чужие, причем агрессивные.
Ткач не согласился:
— Может, и не агрессивные. Может, они защищались просто. Может, «Карфаген» миллионы их перебил, мы же не знаем. Разбираться надо…
Зи вспылила:
— Неужели вы до сих пор не поняли?! Нас здесь не ждут!