Конечно, подумалось ему, и с самого начала в его семейной жизни далеко не всё было безоблачно, хотя заметил он это не сразу.
Борис женился по любви, и поначалу ему казалось, что он попал в сказку: красивая, умная, любящая жена, умеет вкусно готовить, чистоплотна, содержит дом в идеальном порядке. И только потом стал замечать, что Даша может из-за ерунды вспылить, устроить скандал. Он старался избегать острых углов, иногда даже соглашался с тем, с чем не следовало бы, но ничего не помогало. Видимо, что-то в нём раздражало жену, и Борису никак не удавалось понять - что именно.
Года через три совместной жизни, после празднования дня рождения Бориса, когда гости разошлись, посуда была перемыта, а годовалая Инночка давно спала, он предложил Даше выпить ещё по рюмочке ликёра, вдвоём. А потом достал свадебные фотографии и стал пересматривать их.
- Слушай, почему у тебя тут такое растерянное лицо? - спросил он, повернув к ней одну из карточек из Дворца Бракосочетаний. - Мы ведь вот-вот распишемся.
- Сказать правду? - с пьяной решимостью вскинула голову обычно непьющая Даша.
- Ну конечно!
- Я думала, не сбежать ли от тебя, пока не поздно! - выпалила Даша.
- И... почему всё-таки не сбежала? - после паузы спросил обалдевший от такого признания Борис.
- Подумала, что ты - хороший, добрый, семейный... Ладно, хватит прошлое ворошить, я спать хочу.
Борис достал из бара "гостевые" сигареты и вышел на лестничную площадку, хотя вообще-то он бросил курить перед тем, как женился. В голове был сумбур, мысли путались.
- Она никогда меня не любила! - как током пронзила его догадка. - Все разговоры о любви - притворство! Просто ей уже двадцать седьмой год шёл, и тут я подвернулся...
За этими воспоминаниями Борис не заметил, как вышел из городка и оказался на дороге, ведущей в Чивитавеккию, портовый город, расположенный в 35 километрах от Ладисполи. Удивлённо оглядевшись, он повернулся и пошёл назад.
- Но сегодняшний конфликт - вообще на пустом месте! - подумал он.
Конечно, все эмигранты нервничали, зная, что по непонятным причинам консулат иногда даёт отказы на въезд в Америку. Но в этот день с утра ничто не предвещало ссору. Борис сходил на базар за продуктами, Даша готовила обед на просторной кухне квартиры, которую Цыбины делили с семьёй Симкиных, приехавших из Вены тем же поездом. Всё было спокойно до тех пор, пока не появился сияющий Саша Симкин с сообщением, что его двоюродный брат из Бостона прислал ему гарант - документ о том, что по приезде в Америку Симкины могут поселиться у него и при необходимости он обязуется их материально поддерживать. Ходили слухи, что наличие гаранта резко повышает шансы получения разрешения на въезд в США.
- Поздравляю, - улыбнулся Борис и пожал Саше руку. И тут же увидел, как за спиной Симкинa Даша, скорчив мерзкую физиономию, передразнивает его жест и грозит ему кулаком.
Поговорив две минуты с Сашей, Борис вошёл в комнату, и тут же Даша, влетев за ним, закрыла дверь и зашипела, как рассерженная змея:
- Ты что, совсем придурок?! Поздравляет, радуется! Ты бы лучше о своей семье думал! Сам-то гарант добыть не можешь! Не мужик, а какое-то недоразумение!
- Откуда я возьму гарант? Ты прекрасно знаешь, что у меня нет родственников-граждан США.
- Да у тебя вообще ничего, даже мозгов нет, идиот несчастный! - шипела Даша, набирая обороты…
Борис не помнил,как он выскочил на улицу. И сейчас, вспоминая эту безобразную сцену, он так ушёл в себя, что чуть не налетел на какую-то женщину. Пробормотав итальянское извинение "скузи", он услышал в ответ:
- Ой, Борис! Куда ты так бежишь?
Перед ним стояла Таня, москвичка, появившаяся в Ладисполи неделю назад. Этой партии эмигрантов не повезло, их поселили в Риме, и им было нелегко найти жильё в Ладисполи. Саша Симкин, знавший Таню ещё в Москве, познакомил её с Борисом в тот момент, когда ей наконец удалось найти комнату для себя и дочки, с которой она отправилась в эмиграцию, с трудом уговорив бывшего мужа подписать документ об отсутствии материальных претензий.
- Да я, собственно, просто гуляю. Люблю, знаешь, быстро ходить. А ты, Таня, прекрасно выглядишь!
Это была правда. Таню было не сравнить с той усталой, замотанной женщиной, которую он видел неделю назад. Проблема с жильём отпала, и под влиянием чудесного итальянского климата и ласкового весеннего солнышка Таня, казалось, помолодела лет на пять.
- Спасибо, - улыбнулась Таня.
- Как ты устроилась, всё в порядке?
- Да, всё нормально. Вот, с базара иду.
Тут только Борис заметил, что у Тани обе руки заняты тяжёлыми сумками.
- Давай я тебя провожу, продукты помогу донести.
Они прошли мимо небольшой площади с фонтаном, возле которого, как всегда, толпилось несколько десятков эмигрантов, в основном - из СССР, поменьше - из Ирана. Люди обменивались новостями, искали и предлагали жильё, узнавали, кому консулат отказал, а кто на днях улетает в США, Канаду или Австралию.
- Говорят, раньше у фонтана и вещи продавали? - спросила Таня.
- Да, и сюда даже из Рима приезжали итальянцы-перекупщики, а потом полиция всех разогнала, - ответил Борис. - А жалко, итальянцы приличные цены давали. Tеперь надо ехать в Рим, на Американо. Нашим перекупщикам продавать нельзя, они очень сильно занижают цены, все как один - у них тут мафия.
- Мне надо бы кое-что продать, после уплаты за квартиру с деньгами не густо, - вздохнула Таня. - Но я боюсь, соседка говорила, на Американо прихватили её знакомых, содрали штраф раза в три больше, чем то, что они наторговали.
- Я в воскресенье поеду на Американо. Поехали вместе? Там ведь главное, знать, где вставать. Лучше всего - рядом с бухарскими. Они ребята ушлые, сразу замечают полицию, оповещают своих. И не раскладывать много вещей, чтобы, если что, сложить и уйти. Ну что, поедем?
- Спасибо, Борис, с удовольствием. Вот мы и дошли, спасибо за помощь.
- Да не за что. А в воскресенье я подойду в 6 утра, ты смотри в окно, увидишь меня - выходи, чтобы мне не будить твою дочку и соседей стуком.
В воскресной утренней электричке никто не стоял, но свободных мест почти не было. Итальянцев было немного, в основном слышалась русская речь, иногда добавлялся явно восточный говор бухарцев и иранцев.
Борис и Таня сидели у окна, лицом друг к другу, болтали о всякой всячине, Борис рассказывал анекдоты, забавные случаи. Невольно он залюбовался своей собеседницей. Очень светлая, чуть порозовевшая кожа лица составляла приятный контраст тёмным волосам, а большие, выразительные глаза прямо вспыхивали, когда она смеялась удачной шутке. Час езды пролетел быстро, и оба удивились, увидев за окнами римский вокзал.
Нестройной колонной эмигранты потянулись к рынку Порто Портезе, прозванному Американо. Борис указал Тане, где встать и сам устроился рядом.
- Видишь, мы в середине ряда, с какой стороны полиция ни пойдёт - до нас доберутся не сразу, успеем слинять. К тому же, эти ребята - бухарские, и их земляки - за углом. Если что - они своим сообщат, и мы будем в курсе, - Борис вдруг задумчиво покaчал головой.
- О чём ты? - спросила Таня.
- Армию вспомнил. Там тоже - кто из России, Украины, Белоруссии - сами по себе, а вот ребята из Средней Азии держались все вместе. Для них земляк - это святое. И здесь та же история.
Народ прибывал, распаковывался, становилось шумнее.
- А это - Пепе, итальянец-перекупщик, - указал Борис на невысокого худощавого мужчину лет пятидесяти, который медленно продвигался вдоль ряда, беседуя с продавцами. - Раньше он в Ладисполи приезжал,а теперь здесь у наших покупает. Цены даёт неплохие, но ему не всякий товар нужен.
- Матрошки, хохльома, финифт? - с сильным акцентом спросил Пепе, поравнявшись с Таней. Она отрицательно покачала головой.
- А это? - ткнул он пальцем на серьги с журавликами в её ушах.
- Эти не продаются, - ответила Таня.
- Продай, я хорошая цена даю, - продолжал наседать Пепе.
- Отстань, Пепе, - вступился Борис. - Лучше купи у меня бинокль. Или у неё - простыни.
Итальянец, поняв, что необычные финифтевые серьги ему не купить, разочарованно махнул рукой и пошёл дальше.
Появилась первая волна покупателей - и огромное пространство рынка прямо взорвалось громкими криками. Все продавцы - и итальянцы, и эмигранты - по приближении покупателей начинали кричать во весь голос.
- Да что они, с ума посходили?! - воскликнула не не шутку перепугавшаяся Таня.
- У итальянцев принято хвалить свой товар. Кричать не обязательно, но если идёт покупатель - суй товар ему под нос и говори.
- А что говорить?
- Да что угодно. Хотя бы цену. Смотри, - Борис вытянул руку с биноклем. - Чинкванта милле лире! – громко выкрикнул он.
Проходивший итальянец оглянулся и подошёл. На глазах у изумлённой Тани, поторговавшись минуты три, он купил бинокль, правда, не за пятьдесят тысяч, как запрашивал Борис, но за сорок.
- Вот тебе ещё один урок: проси больше, они всегда торгуются, - сказал довольный Борис, когда покупатель отошёл.
- У меня так никогда не получится, - вздохнула Таня.
- Получится, главное - начать!
Борис оказался прав. Вскоре Таня бойко предлагала свой товар, и у неё покупали. К часу дня сумки у обоих сильно опустели.
- Неплохо поторговали. Если ты не против - на сегодня хватит, - сказал Борис.
- Конечно, хватит. Я и не думала, что так много продам, - согласилась Таня.
Отойдя в сторону, они купили в ларьке по бутылке минеральной воды и, найдя скамейку, присели перекусить. У Бориса были бутерброды с колбасой, а у Тани - нажаренные с вечера оладьи.
- Пройдёмся немного по Риму, - предложил Борис, когда все припасы совместными усилиями были уничтожены. - Или ты тут уже всё обошла, пока жила в гостинице?
- Да что ты! - махнула рукой Таня. - Я Рима и не видела. Каждый день на электричку - и в Ладисполи, жильё искать. Колизей только успела посмотреть вначале.
Они посмотрели Пантеон, величественный памятник Виктору-Эммануилу… Борис хотел погулять ещё по парку Виллы Боргезе, но после долгого стояния на рынке - оба быстро устали и решили ехать в Ладисполи.
- Зайдём на Круглый рынок, это недалеко от вокзала, - предложил Борис. - Там бывают индюшачьи крылья, они мясистее и вкуснее куриных.
Крыльев видно не было, но Борис, поднаторевший в итальянском, спросил в мясном ряду "Польо ди таккино?", и соседний продавец вытащил буквально гору больших крыльев. Таня набрала три килограмма, а Борис - пять.
- Всего по пятьсот лир за килограмм! Дешевле, чем куриные в Ладисполи! - восхищалась Таня в электричке. - Как здорово, что ты всё тут знаешь!
- А через три недели надо будет поехать в Ватикан, в последний день каждого месяца посещение музеев там - бесплатное! - продолжал сверкать эрудицией Борис.
Он помог Тане донести тяжёлую сумку и, распрощавшись, шёл домой, думая, как приятно прошёл день и как легко ему было с этим человеком. И с удивлением понял, что он подумал не "с этой женщиной", а "с этим человеком".
- А вот сейчас мне предстоит встреча с другим человеком, с Дашей, и, возможно, это будет не так легко, - подумал он.
Однако, вопреки его предчувствиям, Даша была в хорошем настроении, и очень обрадовалась, что он принёс индюшачьи крылья. Вытащив самую большую пару крыльев, отрубленную вместе с грудкой, она растянула её и, обращаясь к десятилетней Инночке, воскликнула:
- По-моему, это – не индейка, а орёл! И сколько тут белого мяса!
- Папочка у нас - молодец, - воскликнула та, с разбегу бросившись Борису на шею и целуя его в небритую щёку.
- Да, сегодня он молодец, - улыбаясь, согласилась Даша.
Борису стало неудобно за свои мысли.
- Наверное, я нeсправедлив к Даше, - подумал он. - Она злится и нервничает из-за стресса. Вот доберёмся до Америки - всё будет нормально. Надо, кстати, на следующей неделе позвонить ведущей, узнать, как наши дела.
Борис собирался позвонить во вторник, но в этот день Цыбиных попросили посидеть с детьми соседи по дому, которым надо было ехать в Рим на медосмотр. А в среду улетали в Aвстралию хорошие знакомые Бориса, так что он позвонил ведущей только в четверг.
- Хорошо, что вы сегодня позвонили, - сказала она своим мелодичным голоском с акцентом. - Вчера вам пришло разрешение. В понедельник приезжайте для оформления документов. А самолёт ваш - через неделю, в ночь с четверга на пятницу.
Эта неделя пролетела очень быстро. Надо было найти кому пересдать свою комнату - она была оплачена до конца месяца. Также надо было реализовать остаток товаров, взятых на продажу, продать велосипед и цепь с замком к нему, обменять лиры на доллары... Моргнуть не успел - последний вечер в Италии, друзья поднимают тосты за встречи в Америке. А когда все разошлись – спать было некогда. Борис повесил на спину, как рюкзак, длинный баул с постельными принадлежностями, взял в каждую руку по чемодану. Даша несла третий, самый лёгкий, чемодан, Инночка - дорожную сумку. Они пришли на место за двадцать минут до назначенного времени, но там уже стояли две семьи, постепенно подтянулись и остальные. Набралось человек около двадцати. Большой автобус опоздал минут на пять, все долго грузились, затаскивая чемоданы и баулы и помогая бабушкам и дедушкам подняться по высоким ступенькам. Разгружались в аэропорту тоже не быстро, тем не менее пришлось довольно долго ждать посадки на самолёт. Когда взлетали, было уже светло. Усевшись в кресло, Борис почувствовал, как он устал от суматохи последних дней и от бессонной ночи, и подумал, что теперь-то он моментально уснёт.
Однако сон не шёл, Борис вспоминал, как, тоже ранним утром, после бессонной ночи, они улетали из СССР. Вспомнилось, как Австрия поразила их изобилием продуктов и товаров. А приехав в Италию в феврале, они были изумлены тёплой погодой. В Aвстрии по российским меркам тоже было не слишком холодно, но там нужно было демисезонное пальто, а в Ладисполи можно с утра было ходить в пиджаке или лёгкой курточке, а в середине дня - в одной рубашке. И ласковое Тирренское море, в котором в марте уже вовсю купались...
Потом Борису вспомнился день, когда он ездил на Американо и привёз крылья с Круглого рынка.
- С Таней даже не попрощался, - подумал он, и тут, наконец, его сморил сон.
В аэропорту Кеннеди к Борису подошёл невысокий, крепкий брюнет - таможенник.
- Водка? Коньяк? - поинтересовался он.
Борис отрицательно покачал головой. Спиртного у него не было. Но друзья, улетавшие неделю назад, оставили десяток баночек очень вкусных консервов - паштета из гусиной печени. Вчера обнаружилось, что пять баночек ещё не съедены, и Даша настояла взять их с собой, хотя известно было, что из еды разрешены для ввоза в США только рыбные консервы.
- А какие у вас с собой продукты, - как будто подслушав его мысли, спросил по-английски таможенник.
- Четыре банки рыбных консервов, - спокойно ответил Борис.
- Папа, а как по-английски паштет? - вдруг спросила Инна.
- Заткнись, - ласковым голосом, широко улыбаясь, ответил Борис.
- О чём она говорит, - прожигая Бориса взглядом, спросил таможенник.
- О консервированных сардинах, - как можно безразличнее ответил Борис.
Таможенник продолжал смотреть Борису в глаза немигающим взглядом.
- Сейчас, наверное, прикажет открыть чемоданы и начнёт всё перетряхивать, - подумал Борис. Но таможенник, кивнув, отошёл.
- Ты что, с ума сошла?! - набросилась на дочку Даша. - Хочешь, чтобы нам устроили обыск, да ещё и паштет отобрали?
- Ну-ка, тихо! - шикнул Борис. - Он ведь и оглянуться может, - добавил он, видя округлившиеся глаза Даши.
Этот аргумент подействовал. Даша, открывшая рот для очередной тирады, уже в адрес мужа, закрыла его, не сказав ни слова.
Когда Даша отвернулась, заговорив с женщиной, с которой познакомилась во время полёта, Инна прижалась к отцу.
- Не лезь поперёд батьки в пекло, - ласково шепнул он. Инна кивнула с благодарно-извиняющимся видом.
Пройдя на выход, Цыбины попали в объятия старого знакомого Бориса, Миши Белкина, который отвёз их к себе домой.
- Поживёте у нас, осмотритесь и снимете себе квартиру, - говорил он, ведя машину. - Смотрите, слева вода блестит, - перебил он себя. - Это - Атлантический Океан. А хайвэй, то-есть скоростное шоссе, по которому мы едем, называется Белт Парквэй. С него въезжаем в район, где мы живём уже шесть лет, он носит название Бенсонхёрст. Раньше был чисто итальянский, а за последнее время часть его прилично обрусела.
Миша, его жена Лена и их двое детей жили на втором этаже четырёхэтажного дома. Их квартира состояла из большой гостиной, просторной кухни, трёх спален и двух сoвмещённых санузлов.
- В связи с вашим приездом, Саша переехал в комнату к Максиму, и вот здесь вы поживёте, - сказала Лена, приглашая гостей в просторную комнату. Этот диван - раскладной, а для Инночки мы поставили раскладушку.
Несколько дней ушли на хождение по офисам. Поскольку хозяева работали - Цыбины ходили сами, пешком, чтобы не тратить деньги на общественный транспорт. А в выходные Миша повёз их в Манхэттен посмотреть на небоскрёбы, и на Брайтон-Бич, объяснив, что прозвище этого района - "Маленькая Одесса". И в самом деле, и на дощатом "бордвоке", тянущемся вдоль океанского пляжа, и на Брайтон-Бич авеню и прилегающих улицах звучала русская речь с типично одесскими оборотами.
- А что вас больше всего поразило в Нью-Йорке? - сппросила Лена вечером в воскресенье.
- Небоскрёбы! - выпалила Инночка.
- Русские вывески на Брайтоне, - ответила Даша.
- А ты, Боря, что молчишь? - удивился Миша.
- Не могу ответить однозначно, - вздохнул Борис. - Конечно, и небоскрёбы, осбенно когда смотришь на них с близкого расстояния, и "Маленькая Одесса" - явления удивительные. Но, честно говоря, меня больше всего за эти девять дней неприятно поразило то, что я с трудом понимаю людей на улицах. Ведь я в Союзе окончил и простые курсы английского языка, и повышенной сложности, и когда в Италии кто-то заговаривал по-английски - проблем не было. А здесь...
- Это потому, что в Европе говорят на британском варианте английского, который ты изучал в Союзе, - объяснил Миша. - Американский от него отличается, особенно в произношении. Хотя есть и чисто американские обороты, ты их не знаешь. Ничего, скоро и обороты узнаешь, и к произношению привыкнешь. Мы, кстати, недавно смотрели английский фильм, так воспринимать было труднее, чем американский, хотя ведь тоже и в школе, и в институте нас учили британскому английскому.
Вскоре Цыбиным удалось снять квартиру, состоящую из гостиной, спальни и совмещённого санузла на четвёртом, последнем этаже в доме недалеко от Белкиных. Въезжая, надо было не только заплатить за первый месяц вперёд, но и дать задаток в размере месячного платежа. Оставшихся денег только-только хватило на покупку необходимой хозяйственной утвари и кроватей.
- А за остальной мебелью - добро пожаловать в магазин Гарбидж , - улыбаясь, сказал Миша. - Мы все с этого начинали.
И Цыбины стали по вечерам ходить по улицам, выбирая места, где жили люди побогаче, и смотреть, что из выставленных на выброс предметов может им подойти. За три недели им удалось обзавестись кухонным столом с тремя ломаными стульями, которые Борис с лёгкостью починил, а также немного потёртым плюшевым креслом и ковром с небольшим пятном. А потом им повезло: ниже этажом выехала пуэрториканская семья, оставив часть мебели, которую они предложили новым эмигрантам из России. Так у Цыбиных появился прекрасный диван, бoльшой стол со стульями в гостиной, зеркальный шкаф и, к восторгу всей семьи, а особенно Инночки - цветной телевизор.
Всё, казалось бы, шло совсем не плохо, но Борис с горечью замечал, что его надеждам на хорошую или хотя бы сносную семейную жизнь в Нью-Йорке не суждено сбыться. Даша по-прежнему устраивала ссоры каждый день. Теперь она злилась, что Борис не может обеспечить ей и дочери такой же уровень жизни, как у Мишиной семьи. Никакие доводы о том, что Миша с Леной начинали тоже с нуля, на неё не действовали, она просто их не слушала. Борис старался не отвечать, но чувствовал, что у него нервы уже на пределе. Он начал искать работу по специальности, но ничего не получалось. То ли резюме было не так составлено, то ли английского не хватало, но на интервью его не вызывали. Продолжая рассылать резюме по всем адресам, почёрпнутым из воскресных газет Нью-Йорка и Нью-Джерси, он решил устроиться на какую-то простую работу.
Тем временем Борис заметил, что он стал гораздо лучше воспринимать на слух речь американцев, и одновременно осознал, что его запаса английских слов явно недостаточно. Он прекратил читать по-русски, даже газету "Новое Русское Слово", на которую с жадностью накинулся, приехав в Америку, и стал вместо неё читать американские газеты. Кроме этого, он записался в местное отделение Бруклинской Публичной библиотеки, стал брать там книги американских писателей и читать их, как только выпадала свободная минута: дома, на скамейке в парке, в общественном транспорте.
Как-то вечером, когда он читал книгу Сидни Шелдона "Если завтра настанет", в дверь позвонили. Борис открыл и увидел высокого блондина.
- Здравствуйте, меня зовут Володя, - представился тот. - Миша Белкин сказал, что вы ищете работу?
Борис кивнул.
- Тогда приходите завтра после десяти утра на бензозаправку "Sunoco" на углу Бэй Парквэй и Кингс Хайвэй. Я там работаю завтра последний день, договорился с хозяином, что приведу замену. Хозяин - из Одессы, зовут Майк.
Борис поблагодарил и назавтра в десять часов пришёл на бензозаправку, которая оказалась в получасе ходьбы от его дома.
Подходя, он увидел Володю в синем засаленном комбинезоне с надписью "Sunoco" на груди, заправлявшего бензином бежевый "кадиллак" с пожилой дамой за рулём. Тот, увидев его, приветственно кивнул и указал на левую часть небольшого здания заправки, где через стеклянную стену видна была стойка и человек за ней. Правая чаcть представляла собой ремонтную мастерскую.
- Доброе утро. Вы - Майк? - войдя через стеклянную дверь, спросил Борис у крупного брюнета за стойкой.
- Доброе, - кивнул тот. - А вы - тот самый Боря, о котором мне говорил Володя? - спросил он, окидывая Бориса цепким взглядом. - У вас в Союзе была машина? - задал он второй вопрос, дождавшись кивка в ответ на первый.
- Нет, - ответил Борис, подумав, что сейчас ему откажут.
- Ну, не страшно, я вам объясню, вы всё поймёте, только слушайте внимательно и запоминайте. Поверх одежды надеваете комбинезон, в заднем кармане всегда надо держать тряпку для проверки уровней масла, трансмиссионной и других жидкостей. Как это делается, я вам покажу, а пока подойдите сюда.
Борис зашёл за стойку. Майк сдвинул ногой коврик, и Борис увидел небольшой кружок с узкой прорезью.
- Здесь под полом - сейф. Поскольку большинство платит наличными, вам в начале смены надо иметь долларов двадцать мелкими купюрами и доллар-два мелочью, чтобы давать сдачу. Как только набирается долларов 50-60, берёте из этой стопки конверт, надписываете сумму и ваше имя, заклеиваете и опускаете в сейф. Конечно, иногда, особенно в выходные, машины идут одна за другой, и у вас накопится солидная сумма. Не забывайте, как только есть время, пересчитать, заклеить в конверт и - в сейф. Работать будете 12-чсовыми сменами, дневная - с восьми утра до восьми вечера, ночная - наоборот. В конце смены я снимаю показания, вынимаю из сейфа ваши деньги и пересчитываю. Разница между этой суммой и деньгами за проданный бензин - ваши чаевые, я их вам отдаю. А платить я вам буду четыре доллара в час.
Майк показал Борису, как заправлять машины бензином, проверять уровни жидкостей и давление в шинах, познакомил с механиком - здоровенным улыбчивым пуэрториканцем Бенни.
- Когда будете работать в ночную смену, - сказал он напоследок, - старайтесь иметь при себе денег по минимуму. Накопилось 20-30 долларов - в сейф. И, когда заходите внутрь, чтобы опустить деньги - закрывайте дверь на задвижку. Вообще, ночью внутрь никого не впускайте. А при любых вопросах и ЧП - звоните мне, номер записан рядом с телефоном, - он указал на таксофон, висевший в углу, рядом со стойкой.
Дома Борис рассказал, что он завтра выходит на работу на бензозаправку.
- Папочка! Поздравляю с первой работой на американском континенте! - воскликнула Инна.
- Те, кто не может работать головой - работают руками, - сказала Даша, окинув мужа насмешливым взглядом.
- Мама! Зачем ты так? - возмущённо воскликнула Инна.
- Разве я неправа? Дядя Миша, например, на своей машине ездит, а твой папа только чужие машины заправлять может!
- Дядя Миша приехал давно!
- Да твой папа и через десять лет далеко от этой заправки не уйдёт, - презрительно процедила Даша и вышла из комнаты.
Работая на заправке, Борис старался разговаривать с клиентами, чтобы улучшить свой английский. Многие, узнав, что он из СССР, начинали расспрашивать про страну, про Горбачёва, про брежневское время, и Борис с удовольствием пускался в дискуссии. Месяца через два он почувствовал, что разговаривает гораздо свободнее, чем в начале, но по-прежнему читал только по-английски.
В конце октября Миша Белкин пригласил Цыбиных на свой день рождения. Было весело, но Борису пришлось уйти раньше, поскольку в восемь часов вечера начиналась его смена на бензозаправке. Он еле успел вовремя, и тут же включился в работу, так как машины подъезжали одна за другой,он с трудом успевал. После десяти стало полегче, а в первом часу он раскрыл воскресную газету и стал отмечать подходящие ему объявления о работе, выходя заправлять редкие машины.
Около двух часов подъехал шикарный белый "Линкольн" и сидевший в нём мужчина лет пятидесяти с благородной сединой потребовал заполнить бак самым лучшим бензином. Получилось на двадцать три доллара, мужчина дал двадцать пять, оставив сдачу Борису.
- Надо будет опустить деньги в сейф, - подумал Борис и увидел белобрысого крепыша лет тридцати в кожаной куртке, направлявшегося к нему.
- Эй, парень, у меня из машины масло вытекло, - указывая на боковую улицу, сказал он. - Продай мне две кварты.
Зайдя в помещение, Борис достал две банки масла и поставил их на стойку. Повернулся к покупателю - и застыл: у того в руке был короткоствольный револьвер, направленный Борису в грудь. Сразу бросило в жар, по лбу пополз пот.
- Все деньги в левом кармане комбинезона, - медленно, стараясь отчётливо выговаривать английские слова, произнёс Борис.
- Нет, красавчик, не нужны мне твои паршивые бабки, - с гаденькой улыбкой ответил тип с револьвером. - Я хочу заняться сексом с тобой. Снимай-ка свой комбинезон!
- Нет! - ответил Борис и почувствовал, как холодный ствол ткнулся ему под подбородок.
- Сейчас выстрелит, - как-то отстранённо подумал Борис. Откуда-то всплыл старый анекдот из чёрного юмора: из-под трамвая выкатывается голова, губы шепчут: "Ничего себе за хлебом сходил!"
- Ладно, - через несколько секунд, показавшихся Борису очень долгими, сказал насильник. - Давай с тобой бороться. Если я поборю тебя - ты сделаешь, что я хочу. Если ты - я уйду. Всё будет по-честному.
Говоря, он снял куртку, под которой оказалась наплечная кобура, вложил в неё револьвер и повернулся к Борису. Он был немного ниже Бориса, но шире в плечах и, видимо, не сомневался в исходе борьбы.
- Нет, так нечестно, - запротестовал Борис, - ты вооружён, а я - нет.
- О'кэй, - согласился крепыш, снял кобуру, отнёс её на дальний конец стойки, рядом с таксофоном, и пошёл назад, на открытое пространство перед дверью.
Борис тем временем отступил за стойку, и, когда белобрысый поравнялся с ним - молниеносным движением выхватил из-под прилавка лежавшую там бейсбольную биту и ударил негодяя по голове. Он снова взмахнул битой, но насильник с воплем пулей вылетел за дверь.
Борис подбежал к двери и закрыл её на задвижку. Его начало трясти крупной дрожью, мысли путались.
- Надо бы позвонить в полицию, - думал он. - А как её вызвать? Не ноль-два, во всяком случае.
Он подошёл к таксофону, и тут взгляд его упал на записанный рядом номер телефона хозяина.
- Он ведь сказал, при любых ЧП звонить.
Борис вытащил из кармана квотер, опустил в щель и набрал номер.
- Хеллоу, - раздался сонный голос Майка после четвёртого гудка.
- Майк, это Борис. Тут какой-то педик с револьвером...
- Он вам угрожает? - встревоженно спросил Майк. От его сонливости не осталось и следа.
- Уже нет. Я его на улицу выгнал и дверь запер, а револьвер - здесь.
- Полицию вызывали?
- Да я не знаю как.
- Ладно, я вызову полицию и сам приеду, - сказал Майк и повесил трубку.
Тем временем оправившийся преступник стучал в дверь.
- Эй, парень, ты что, я ведь пошутил! - кричал он. - Отдай моё оружие, и я уйду. Хочешь, куплю у тебя револьвер, а патроны вынь и оставь у себя!
Борис молча показал средний палец и отвернулся.
Через пару минут раздались звуки сирен и к заправке подлетели две полицейские машины с включенными мигалками. Из одной выскочили двое здоровенных полицейских и схватили крепыша за локти. Из другой вышла женщина-полицейская лет сорока.
Борис открыл задвижкку. Полицейские втолкнули белобрысого, женщина вошла следом.
- Ваше имя? - обратилась она к Борису.
- Борис Цыбин.
- Поступил звонок от хозяина заправки о том, что вам угрожали огнестрельным оружием. Это правда?
- Да. Оружие вон там, - указал Борис.
- Кто угрожал?
- Этот человек, - ответил Борис, указывая на неудачливого насильника.
На заведённых назад руках преступника защёлкнулись наручники...
Борис ушёл позже, чем обычно, так как Майк и сменивший Бориса Саша долго расспрашивали его о ночном происшествии. Когда он пришёл домой - там никого не было, Инна ушла в школу, а Даша - на курсы английского языка. Борис, как обычно, принял душ и лёг в постель, но вскоре понял, что заснуть ему не удастся.
- Поеду в Манхэттен, давно собирался купить видеомагнитофон, - подумал он.
Как всегда, Борис взял с собой книгу, но, сидя в сабвэе, не мог понять, о чём читает. В Манхэттене он не пошёл в магазин электроники, поняв, что лучше погулять и успокоиться. Он отправился в Сентрал-Парк и часа через два почувствовал, что напряжение, не отпускавшее его все эти часы, наконец начинает спадать. По пути в Бруклин, усевшись в сабвэе, он раскрыл книгу и с удовольствием погрузился в остросюжетный детектив.
- Ой, Борис, здравствуй! - вдруг услышал он знакомый женский голос.
Подняв глаза, он с удивлением увидел свою знакомую по Ладисполи, москвичку Таню.
- Здравствуй, Таня! - радостно улыбнулся Борис. - Рад тебя видеть! Ты давно приехала в Нью-Йорк?
- Около двух месяцев назад.
- И как тебе Америка?
- В общем, конечно, нравится, хотя в самом начале у меня были большие неприятности. Я ехала в сабвэе, и вдруг молодой негр выхватил у меня сумку и выскочил из вагона. Я моргнуть не успела, как дверь закрылась и поезд поехал. А в сумке - все документы, и мои, и дочки. Столько набегалась, и завтра, наверное, уже выдадут дубликаты. А как дела у тебя?
- Нормально, - ответил Борис, и вдруг вспомнил ствол револьвера, упёршийся в его подбородок, и его бросило в холодный пот.
- Что с тобой? Тебе плохо? - встревожилась Таня. - Ты так побледнел!
- Да нет, - глубоко вздохнув, ответил Борис. - Просто у меня этой ночью тоже были неприятности.
- А что случилось?
В глазах Тани было такое искреннее участие, что Борис, неожиданно для себя, рассказал о своём ночном приключении.
- Какой ты мoлодец, Борис! - воскликнула Таня, когда он закончил. - Если бы на меня навели револьвер - я бы со страха умерла! А ты смог сохранить самообладание и дать отпор этому подонку! Да ты просто герой!
- Да какой я герой? Просто повезло, что этот мерзавец отошёл, и я успел достать биту.
- Ой, я на следующей остановке выхожу. А тебе ещё далеко?
- На две остановки дальше. Но, если не возражаешь, я тебя провожу.
- Да я только рада буду!
Таня тоже жила на четвёртом, последнем этаже в угловом доме на пересечении довольно шумных улиц. Зато в её квартире были две спальни.
- Проходи в гостиную, садись, - сказала Таня. – Я сегодня попросила соседку забрать мою дочку из школы.
Она вышла и через пару минут вернулась с девочкой лет семи, похожей на мать.
- Знакомьтесь, это Борис, а это Юля.
- А я вас в Ладисполи видела, - сказала Юля. - У вас дочка, старше меня.
- Всё верно, - улыбнулся Борис. - Моей дочке десять лет.
Таня предложила пообедать, но Борис согласился только на чай.
- Где ты был? - спросила Даша, когда Борис пришёл домой.
- В Манхэттен ездил, - ответил Борис.
- Что это вдруг?
И Борис, уже в который раз, начал расказывать о том, что с ним произошло. Однако на этот раз реакция слушaтеля была необычной. Когда он сказал, что в ответ на угрозу оружием ответил "Нет!" - Даша вдруг захихикала.
- Ты что? - спросил опешивший Борис.
- А ты бы согласился! Может, он бы тебе ещё деньжат подкинул! Ладно, ладно, я просто пошутила, - добавила она, увидев окаменевшее лицо Бориса. - Ну, а что дальше было?
Борису стало нехорошо. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел из квартиры.
- Малознакомые, по сути, люди - Майк, Саша, Таня - сочувствовали, а жена, которая вроде бы является самым близким человеком - смеётся, издевается! - думал он. И Борису вдруг стало ясно, что Даша стала совершенно чужим, равнодушным к нему человеком, и что жить с этой женщиной он больше не сможет.
Борис прошёлся по шумной 86-й стрит, бесцельно заходя в магазинчики. Вспомнив, что сегодня почти ничего не ел, пошёл в недорогой китайский ресторан и пообедал кисло-сладким супом и курицей с овощами в чесночном соусе. А потом ноги сами привели его к дому, где жила Таня. Поднявшись на четвёртый этаж, он нажал кнопку звонка.
Через минуту Таня открыла дверь. Юля стояла рядом.
- Заходи, Борис, - сказала Таня. - Иди, Юленька, поиграй, - добавила она, увидев нахмуренное лицо Бориса.
- Что случилось? - спросила она, когда Юля отошла.
- Я от жены ушёл. Можно я у тебя переночую? - спросил Борис.
- Надо же! А я-то думала, у тебя всё хорошо с семьёй. Но утром ты ещё об этом не думал. Что-то сегодня случилось?
- Началось давно, ещё в Союзе были проблемы, и в Италии тоже. А сегодня - последняя капля, - и Борис рассказал, как всё было.
Таня посадила его пить чай в кухне и быстро уложила дочку. Побыла некоторое время в спальне и вышла к Борису.
- Я тебе постелила в спальне, а сама лягу на диване в гостиной. В ванной я повесила для тебя зелёное полотенце.
- Да я лучше лягу на диване, а ты - как обычно, - смутился Борис.
- Нет, Юля может ночью встать в туалет, я не хочу, чтобы онa тебя увиделa. Только укладывайся поаккуратнее, у меня рядом с кроватью стоит полка с хрусталём. Багаж недавно прибыл, руки не доходят перемыть и расставить все эти вазы, бокалы и рюмки. Поставила на полку к себе в спальню, чтобы Юля не разбилa.
Борис пошёл в ванную и с удовольствием встал под горячий душ, сменив его холодным и снова горячим. Вытерся, прошёл в спальню и лёг в постель.
Но ему не спалось. Борис слышал, как Таня прошла в ванную, потом заскрипел диван в гостиной. Внезапно перед ним возникла рука с револьвером. Чёрный зрачок дула смотрел прямо ему в лицо. Борис присел и резким ударом снизу вверх попытался выбить оружие, но его рука ударилась о что-то твёрдое и раздался звон.
Ещё не очнувшись от кошмара, Борис сел на кровати, не понимая, где он. Дверь скрипнула, и в комнату вошла Таня в длинной ночной рубашке.
- Что случилось? - испуганно спросила она.
Борис помотал головой, прогоняя наваждение.
- Привиделся этот сукин сын с револьвером. Я рукой махнул и, кажется, разбил что-то, - смущённо признался он. - Извини, пожалуйста.
- Да ты руку до крови разодрал о полку! - ахнула Таня. - Сейчас я принесу пластырь и одеколон.
Она быстро и ловко обработала и заклеила ранку.
- Бедненький, досталось тебе сегодня, - вздохнула она, погладила Бориса по щеке и вышла.
Борис лёг, но ему не спалось. он чувствовал на щекe ласковое прикосновение Таниной руки и думал о том, что трудности и неприятности не озлобили эту женщину, в ней осталось столько нежности, сочувствия, женственности...
Под утро он ненадолго задремал, проснувшись в шестом часу. Полежал немного и, услышав, что Таня уже ходит, решил тоже вставать. Когда он вышел из ванной, Таня варила кофе.
- Ну, как спалось? - спросила она. - Больше кошмары не снились?
- Не снились. Знаешь, сегодня я выходной, даже не знаю, что делать. От жены я решил уйти, не хочу там больше оставаться.
- А хочешь поехать со мной в Манхэттен? Мне сказали, что сегодня, наверное, будут готовы дубликаты украденных документов, а русский перeводчик будет только во второй половине дня. Ты же по-английски хорошо говоришь?
- Прилично.
- Сможешь мне помочь?
- Конечно!
- Тогда приходи к половине десятого, я отведу Юлю в школу, договорюсь с соседкой, чтобы она её забрала, и поедем.
Борис позавтракал с Таней и пошёл домой.Войдя в квартиру, взял из кладовки чемодан и понёс его в спальню.
- Где ты ночевал? - возмущённо спросила его Даша, сидевшая с косметичкой перед зеркалом.
- Это неважно. Моё терпение кончилось, я ухожу, - ответил Борис, открыл шкаф и стал складывать в чемодан свои вещи.
- Ты что, с ума сошёл? Это что, из-за того, что я вчера пошутила?
Борис, не отвечая, складывал рубашки, брюки, бельё. В спальню заглянула Инна.
- Папа, что ты делаешь? - спросила она, глядя на чемодан.
- Понимаешь, доченька, я ухожу от твоей мамы. Но с тобой мы всё равно будем видеться и, надеюсь, у нас сохранятся прекрасные отношения. А с ней я больше жить не могу.
Инночка, всхлипнув, бросилась Борису на шею. Он почувствовал, что его рубашка на груди промокла.
- Ничего, доченька, - шептал он ей на ухо, - всё будет хорошо. Я ведь ухожу от мамы, а не от тебя.
- Уходишь - так уходи, не мучай ребёнка, - процедила Даша, глядя на Бориса ненавидящим взглядом.
Борис с трудом оторвал от себя руки дочери.
- Пока, лапулька моя, - сказал он, поцеловал её, подхватил чемодан и ушёл.
Борис занёс чемодан к Белкиным, договорился, что немного поживёт у них и пошёл к Тане. Они поехали в Манхэттен, в офисе их довольно быстро приняли, и через час сияющая Таня и довольный Борис вышли на Бродвей. В сумочке у Тани лежали новенькие дубликаты документов.
- Это дело надо отметить, - сказал Борис. - На хороший ресторан с выпивкой я, пожалуй, не потяну, но в китайский зайдём пообедать. А аппетит нагуляем в Сентрал-Парке.
Они прогулялись по Сентрал-Парку, посмотрели выступление уличного фокусника, а потом на боковой улице нашли недорогой китайский ресторан.
- За успешное решение всех проблем! - произнёс Борис, поднимая чашечку с зелёным чаем.
Они чокнулись.
- А знаешь, мне вспомнилось, как мы гуляли по Риму, - сказал Борис.
- И мне тоже. А потом мне Саша Симкин сказал, что ты уже улетел в Америку. А я, по твоему совету, в последний день месяца поехала в Ватикан и поучила огромное удовольствие от картин.
Пообедав, Борис и Таня прошлись ещё по Манхэттену и поехали в Бруклин.
- Следующие три дня я работаю в день, до восьми вечера. Давай, встретимся в понедельник, - предложил Борис.
После этого Борис и Таня встречались очень часто. По выходным они брали Инну и Юлю и ездили в ботанический сад, в зоопарк, гуляли в парках, запускали змея. Вскоре Борис и Таня почувствовали взаимное притяжениe и огромное удовольствие от общения. В начале апреля Борис переехал к Тане.
Борис перевёл свою почту на новый адрес, и через месяц ему пришло приглашение на интервью на временную работу по его специальности. Он тщательно побрился, надел лучший костюм и поехал в Манхэттен. С ним побеседовала менеджер - молодая американка, затем он написал тест. Ответа пока не дали. Миша Белкин сказал, что иногда отвечают через один-два месяца.
Два дня спустя, во время пересменки, Майк объявил Борису и Саше, что они работают последнюю неделю.
- Но почему? Разве мы плохо работаем? - спросил опешивший от такой новости Борис.
- Дело не в этом, Боренька. Просто вы - люди с высшим образованием, скоро найдёте работу по специальности и уйдёте. А ко мне пришли два пакистанца, они будут работать постоянно. Так что - не обижайтесь, каждый делает, как ему удобнее.
Дома Борис сообщил эту новость Тане.
- Ну и ладно, - весело ответила она. - Ты заслуживаешь лучшего. И что-нибудь получше обязательно найдётся.
Борис был обрадован такой реакцией, хотя, конечно, он понимал, что неизвестно, когда он найдёт другую работу и в ближайшее время им, вероятно, придётся нелегко.
В пятницу Борис отработал последнюю смену и получил расчёт. В субботу привёл Инночку и они вчетвером пошли погулять на океанскую набережную. Девочки шли впереди и оживлённо болтали, а Борис поглядывал на Таню и всё в ней ему нравилось: и лицо, обрамлённое тёмными волосами, и лёгкая походка, и искорки, вспыхивавшие в её зеленоватых глазах, когда она улыбалась.
Недалеко от набережной их остановила молодая женщина.
- Извините, - спросила она по-русски, - не подскажете, как пройти на угол Бэй 23-й стрит и Бенсон авеню?
Борис подробно объяснил, указав направление.
- Вот спасибо! - обрадовалась женщина. - А я решила у вас спросить, потому что вижу, вы такие счастливые, довольные - значит, давно уже здесь и хорошо устроены. Так ведь?
К её изумлению, Борис и Таня переглянулись и вдруг, как по команде, весело расхохотались.
Декабрь 2011 - январь 2012
