Что ему семьдесят лет, что пятьсот.
Тучи затянут белесою гривой
Медное пламя бесстрастных высот.
Мне это время, как камень с обрыва.
Мне этот город, что пуля в висок.
Лампы прожектора, отсвет дня гнева,
Солнцу укрытому тайная весть.
Здесь даже бодрствуя, словно во сне вы,
Здесь всё по счету: вывери, взвесь.
Только и в полдень невидимо небо,
Хоть уверяют, что там оно есть.
Лист пятипалый, карминово-рыжий,
Верткие крылья земного угря.
Здесь постигают науку до ижиц,
Спорят о боге и благе, ярясь,
Но даже в жилах болотная жижа,
А под ногами зло хлюпает грязь.
Долго ли преданным числиться в нетях?
Финиш дороги, которой брели,
Город - исчадие, город - посмертье:
Радости тела - души паралич.
Вечер спокоен и ветер инертен,
Тóчит подножие ночи прилив.
Приговоренному вечно быть рядом,
Малая ложь, будто зáмковый ров.
Здесь восхищенных кишат мириады,
Алчут раздачи бесценных даров.
Выхода нет. И окружьями ада
Лягут асфальтные кольца дорог.
Будь хоть святым, отщепенцем ли, плутом,
Здесь все на пользу - приправою в плов.
Город-обман разожравшимся спрутом
Пьет потихоньку живое тепло.
Здесь добровольно наложены путы,
Повиновенье впечаталось в плоть.
Дрогнешь - закона обрушится осыпь,
Жалость к слабейшему - скверна из скверн...
Утром туман и холодные росы,
Муторно Пушкину, лужами - сквер...
Горечью горло царапает осень.
Здесь всё по-прежнему.
Осень в Москве.
16 сентября 2010 г.