Моя мать говорит, что я сумасшедшая. Но я не думаю, что это так. Нет, это вряд ли. Я совсем не считаю себя такой. А еще я хожу на выборы. Если бы я была сумасшедшей, я бы не могла ходить на выборы. У меня дома живет черепаха. Генри. Сначала его звали Гертрудой. Но потом он как-то стал Генри. Вдруг. Кто-то просто сказал, что он Гентри, а не Гертруда. Я плохо разбираюсь в таких вопросах. Поэтому он стал Гентри. Конечно, если бы он был Гертрудой, то было лучше. Ведь Гертрууууда такое красивое имя. Да? Можно долго-долго тянуть букву уууууу. А у Генри нельзя. Но я все равно его люблю очень-очень. Даже без тянучей буквы. Когда я была маленькой, у меня не было домашних животных. Как-то раз, правда, я поймала пчелу и посадила ее в банку. Я назвала ее Жулой. Она пробыла у меня всего немного. Потому что когда проснулась мама и увидела Жулу, она сказала что я дура и убила пчелу. Просто она же могла меня ужалить. Так сказала мама. Вернее хотела сказать. Но она сказала просто дура. Мне было жаль Жулу. Наверное, у нее были папа и мама. Наверное, они по ней потом тосковали. Недавно по телевизору я видела передачу о пчелах. Как у них все устроено в ульях и как они делают мед. Они очень умные. Мама не любит, когда я смотрю телевизор. Она говорит, что он разлагает. Наверное, я скоро тоже разложусь. Мама приходит ко мне каждый вторник и через субботу. Она приносит масло. Много масла. Она работает на молокозаводе. Это где-то у города. Большого. И еще кильки. Но кильку она почти всегда съедает. Она называет ее своей шалостью. Она всегда приходит с маслом и килькой. Садится на кухне и ест ее, запивая разбавленным спиртом. Спирт у меня дома есть всегда. Я работаю уборщицей в местной больничке. И мне заместо денег дают спирт. Не каждый раз. Но дают. Когда она ест кильку, то много говорит о своем муже Павлике. Она жалуется кому-то на него. Иногда мне. Павлик мне не нравится. От него сильно пахнет потом и табаком. Еще он много пьет. Водки. Когда я еще жила с мамой, он меня бил. Несильно. Наверное, он просто злился на что-то. Наверное, на то, что он мне не нравится. Послезавтра у мамы праздник. Ей станет 42. Или 43. Или 39. Она каждый раз говорит разные цифры. Но это неважно. Да? Я хочу сделать ей подарок. Когда я была маленькая. Она всегда дарила мне шоколадку. Аленушку. Такую маленькую. Как и я. Сейчас она уже ничего не дарит. Она приносит только масло. Я подарю ей часы. Такие миленькие. Они на коричневом ремешке. У них такие маленькие стрелочки. Они тикают туда-туда. Я нашла их на втором этаже. У кабинета врача. Мама будет рада. У нее нет часов. Я подарю их днем в субботу. Она завтра.
2.
Утром было холодно. Холодно всегда. Но утром еще холоднее. Я сплю в одежде под старым ватным одеялом. Но мерзну. Кроме лета. Летом тепло. Сейчас лежит снег. Он упал в прошлое утро. Обычно я долго сижу на кровати и смотрю в окно. Там люди. И ветер. Ветер это хорошо. Он дует в лицо. Приятно. Но не когда холодный. Хотя и такой нравится. Только от него пальцы мерзнут. Он продувает сквозь меня. Сегодня еще надо в больничку. Тата - моя сменщица просила ее заменить. Нужно заменить ее на один этаж. Первый. Второй Тата моет сама. У нее праздник. У сына в саду. У нее есть сын. Федор. Федор славный мальчик. Он часто смеется и щипается. Меня он щипает всегда. И Тата его одергивает. Но он все равно смеется и щипает. Я думаю, Федор мог бы быть лучше. Если бы не был таким. Мы решили, что Тата моет второй. А я первый. Так она скорее уйдет. Мне несложно. Я люблю помогать. Тата мне потом тоже помогает. Покупает мне лимон. Если болею. Или дарит селедку. Я не люблю селедку. Но Тата больше ничего не приносит. Хотя селедка тоже хорошо. Лучше чем ничего. Часы я завернула в красный пакет. Мама любит красный. У нее даже есть красный шарф. Но красный пакет это нечаянно. Другого у меня нет.
В больничке я встретила деду Толю. Ему уже очень-очень много лет. Он всегда ходит с тростью и наградами. У него много разных наград. Как-то он рассказывал мне о них. Было интересно. Еще у него длинная белая борода. Совсем как небо зимой. Деда Толя ходит в больничку на уколы. Он и живет тут рядом. У него есть сын. Он мне говорил. Но тот совсем забыл помнить деду. Деда Толя даже забыл его голос. Он-то помнит, конечно. Просто так говорит. Я знаю. Он любит сына. Тот уехал давно и перестал приезжать, когда умерла жена деды. Тот его не винит. Но скучает. Я вижу. По его мокрым глазам. Иногда я прихожу к деду. Он поит меня чаем и яблочным вареньем. Он сам его делает. Оно вкусное. А я бывает хожу деду за продуктами. Когда он совсем не может выходить из дому. Раньше у деда жил попугай. Когда тот умер, деда похоронил его у дома. В саду. Он не захотел больше попугая. И даже черепаху. Сказал – больно. С деда Толей я дошла до развилки. Ему было прямо - до серого дома. Поэтому дальше я пошла одна. Уже темнело. И снег снова пошел. Стало зябко. За мной увязалась тявка. Плохо, что у меня не было хлеба. На вид она жутко голодная. Замерзла. Летом ей часто бросают что-то. В основном вонючее мясо. Мамин дом из трех этажей. Он длинный и коричневый. Мама живет на втором этаже. У ее дома летом много цветов. А сейчас только грязь. Дверь открыл муж Павлик. «Приперлась» - крикнул он. И покосился на мои ноги. Мать была на кухне. Она выкладывала картошку в зеленое блюдо. Наконец явилась! Она велела сидеть тут и смотреть на плиту. На кастрюле. А то вода убежит. Сама пошла к бабе Люде. Через дом. Я сидела на табуретке. Правая задняя ножка была короче. На столе еще стояла стопка. Мужнина подумала я. В кухню вошел Павлик. На нем были майка и черные штаны. Он подошел к столу и выпил три стопки. Посмотрел на меня. Долго смотрел. Мне стало страшно. Я вспомнила, какие больные удары у маминого мужа. И въежилась в себя, и в табуретку.
-Че пришла? Тебя тут ждут что ль? – сказал Павлик.
-Я к маме
-И че?
-К маме я
-И че?
Мне стало еще страшнее. Захотелось на пол. Под стол. Я шептала: «Боженька».
-Приперлась к матери что ль? Щас. Не вешай мне тут, усекла?
-Я.. я не вешаю, – в груди все сильнее билось. Ну где же мамочка?
Он подошел ко мне. Я отвернулась.
-Да ладно.. дело молодое. Я твоей старухе не скажу.
Обычно он сразу ударял меня по голове. И я даже подумала, что все вразумится.
Я улыбнулась. Но тут он схватил меня с табуретки. И прижал к себе. В нос ударил запах пота. Голова закружилась. Стало плохо. Он слюнявил мне шею. Я барахталась.
«Давай!»– он схватил мою руку и сунул к себе в штаны.
Я закричала. Он стукнул меня. Больно. Я замолчала. Он улыбнулся. У него не было трех верхних зубов. Он ослабил хватку. И я дернулась в коридор. Он снова стукнул меня. Я упала на стол. Он схватил меня. Меня охватил ужас. Я взяла бутылку. Ударила в лоб. Он попятился. Я тяжело дышала. Зашла мама. Она увидела нас. Она кинулась к Павлику. И потом ударила меня по щеке. Сказала, что я нарочно так сделала. Что ненавижу ее. Что хотела убить ее счастье. Сказала, что я сумасшедшая.
Пошла вон, дрянь! – кричала на меня мама.
Я испугалась. Хотела сказать, что все не так. Что люблю ее. Но она потащила меня к двери. Я упала. Наверное, запнулась за порог. Она бросила на меня пальто. Из него выпал красный пакет. Я потянулась за ним. Хотела отдать маме. Она пнула меня. Я заплакала. Я плакала, уткнувшись в пол. Он был холодный. Потом я почему-то вскочила. И побежала по лестнице. Вниз. Я не помню, как добежала до дороги. Тут меня ослепил свет – «Боженька» - подумала я. И меня ударила машина.
3.
Я умерла сразу. Еще до приезда скорой. Водителя звали Костик. Он не заметил меня. Не успел затормозить. Мама плакала. Она нашла часы. Она носила их с собой, на руке. Похороны были через неделю. Мама купила мне цветы. Красные. Не знаю, как они назывались. Она стояла передо мной на коленях. На снегу. И плакала. Я хотела ее обнять. Но не могла. Она просила простить. И плакала. Называла меня кровинушкой. Мне было ее жалко. Я люблю маму. Через три месяца. Павлик забил ее. До смерти.