и он не узнает ни год ни местность
считает сколько неисправных парашютов
завещано чтоб не кончался шутер
но цифру эту держит словно фигу
в кармане до поры
в финале игр
всех-всех
ничтожных и великих
не останется ничего кроме этой фиги
для стропальщика нет важнее вещи
чем сон его что наяву и вещий
в котором прогнившими стропами крепится небо
к земле
и вздрагивает нелепо
где лопаются титановые узы
где горящим шарам уготованы лузы
влажные
от неизбывной нежности всевышней
и сломанный кий на сукне мёртвых душ
прорастает мерцающей вишней
****************************************
распакованные галеты.
битый час. раскуроченный день.
вечер крошится на нетленку.
скоро, стало быть, быть среде.
но ещё не прошло, не вышло.
солнце - шрамом на небесах.
пацаны доломали вишню,
самый младший из них пузат,
у соседской девчонки леры
вздёрнут носик и грозный вид.
я сегодня охоч до хлеба
и почти не жесток в любви.
воздух в радугу или в клочья.
воля в крапинку. все дела.
почему-то приходит к ночи
мысль, что ты не права была,
и не будешь ты правой. точка.
хоть вздыхай, хоть иди и спи.
а ведь помню тебя я тонкой,
пламенеющей, словно спирт.
***********************************
вита-аква. дышите водою стикса.
не дышите. далее по обстоятельствам.
в голову лезут маятники и титры
из фильмов, которые смотрел невнимательно,
вроде "земляничной поляны" или "малхолланд драйва",
ещё какие-то монахини давятся смехом.
«переживи себя и станешь раем...» -
начальные строчки текста. проехали,
на следующей остановке станем мудрее,
потому что следующей остановки не будет. если
сильно напрягать слух и зрение,
можно оказаться в нескучном месте,
стать мыльным пузырём, выдуваемым ребёнком,
слышишь, мама зовёт его. и я не слышу.
но говорят, что у этой мамы красивые бёдра,
горячие руки и будущее в Париже,
затопленном по всем правилам всемирного потопа.
как ты связываешь прошлое и будущее, чьими руками?
может, ты их просто схлопываешь?
всё равно остаётся кто-то крайний,
который присаживается рядом и поёт тебе, словно старое радио,
щёлкаешь кнопкой, но его не дано записать:
"переживи себя, и станешь раем,
в тебе спасаться станут голоса...".
****************************************************************
дала подвижку тёмная плита.
до фобос-грунта достучался марс.
ломами в перья, косточкой в металл,
снегами в март.
простая сказка на четыре сна,
прощай, послушай, света будет впрок,
февральский воздух можно долго гнать
всем поперёк.
выходит, было, было - не прошло,
лысеют горы, сыплется кора,
на жизни ставя жирный эпилог,
потом - антракт.
а в голове шевелится трава,
бегут стежки, сужается ковёр.
и лора палмер, кажется, жива,
но не живёт.
**************************************
голая суть, голубая каёмочка,
горы и горы зимы.
спит на тарелочке сытая рюмочка,
сыплется жареный жмых.
вас покусали, а нам показалося:
мило, светло, хорошо.
маленький, хватит, не дуйся, не балуйся,
прячься в горластый мешок.
уголь по хате, пшено на завалинке,
тёплая пыль под глаза,
чёрная смерть - не испачкайся, маленький -
будет о чём рассказать
деду, соседу, сестрице затюканной,
всем не вернувшимся им,
что за охрипшими досуха дюнами
каждый подолгу любим.
тонкая тьма, золотое сечение
жизни и семечка дня.
так распускают себя по течению,
так забирают меня.
Февраль-Март 2012