из утлых «полторашек»,
как из-под скальпеля на
битую эмаль
я выпал в улицу –
прохлопал дознаватель
мой квёлый шаг
в декабрьскую
хмарь.
Претят глазам фасады
схожих зданий,
где тут и там
угодливо храним –
короткий вздох
от долгих расставаний,
сквозняк весны, да известь
вешних зим.
Опять о том,
что не дано предвидеть,
не распознать в приметах,
ни на слух –
хлопочет где-то там, как
говорят, в глубинах –
нагой и жадный до речений
дух.
И в окнах тех домов,
что не имеют планов,
ни права быть сверх срока
на земле,
маячит кто-то
то босой,
то в драных тапках,
роняя в спешке
тени
на паркет.
И все они
под лампами накала
слагают быль
и невидаль о том,
кто ближний им
среди подобных
в стае,
что есть такое
промеж всеми
жизнь.
Но прока нет,
и толка никакого
в ходьбе по улицам
и жалобах на крест –
не выдаст глотка
ни на йоту стона…
Где ж вырваться ему ещё?
Бог весть.