Многим известно, что Леонид Ильич Брежнев был страстным автолюбителем, свидетельством чего является, оставленная им, великолепная коллекция фешенебельных иномарок того времени. Причисляли его и к страстным охотникам, о чём часто упоминается в различных источниках. Иногда Генеральный Секретарь любил в интересной компании крепко выпить, что прямо указывало на его вполне небожественное происхождение. А еще Леонид Ильич был просто весёлым человеком. Один забавный эпизод из его жизни лишь подчеркнёт это. К тому же я искренне считаю, что случай этот вполне заслуживает вашего внимания, уважаемые читатели. Так ли это судите сами…
У второго блока цехов Ильичевского судоремонтного завода под брезентовым тентом сиротливо коротает свой век необычная яхта. О её необычности из ныне работающих на заводе людей мало кто догадывается, потому что старые работники ушли и продолжают уходить, а молодых она интересует, разве что, как источник некоторого дохода – они выковыривают из деревянной обшивки медные гвоздики и сдают, как металлический лом.
Давно яхта стоит. Сколько? Наверное, об этом точно знает только стапель, на котором она установлена. А когда-то, во времена потужного строительства коммунизма её услугами пользовались первые лица, канувшего в Лету, СССР.
К высоким гостям на борту экипаж привык давно. Но тот день оказался особенным. Ожидали самого Хозяина и К. Готовились изнурительно, десятки раз проверяя и перепроверяя исправную работу всех механизмов, не говоря уже об элементарном порядке. Механики тряслись над железом, а палубная команда десятками килограммов уничтожала стиральный порошок и другие чистящие средства, бесконечно перемывая деку, леера, планшеры, переборки. Чистили и драили всё, что глаза видели. Ароматизаторы воздуха втыкали и лепили где только можно.
Закончили подготовку в кромешной темноте, когда с проходной порта сообщили, что кавалькада приближается.
Капитану яхты, вышедшему встретить дорогих гостей хлебом-солью, пришлось оторопело посторониться, когда люди из группы сопровождения, не особо церемонясь, вытащили и пронесли мимо обмякшее тело первого потенциального пассажира, а за ним и второго, и третьего, и четвёртого… “Самого дорогого” гостя на борт подняли последним.
Давно привыкшая к такого рода нюансам команда, только дивилась: “Всякое приходилось видеть, но такое!…” Впрочем, быстро осознав тщетность удовлетворения своего здорового любопытства, морячки бросились помогать размещать по каютам высокопоставленных пьяниц.
Никакущего Генсека на шконку* укладывали особо бережно. Можно даже сказать – нежно. Но думается урони его в тот момент на палубу с высоты двух метров, лидер нашего ЦК и всего советского народа вряд ли испытал бы какие-либо чувства, вызывающие острое подозрение покушения на себя любимого.
Всю ночь за филёнками каютных дверей стоял невыносимо молодецкий храп…
Поначалу до крайности растерявшийся капитан, постепенно пришёл в себя. Дав трезвую оценку сложившейся ситуации , глава судна ( но в данном случае глава ли?) принял несколько, а может даже и на все сто, авантюрное решение – яхта до утра так и осталась стоять на швартовых, то есть не сдвинулась с места ни на йоту.
…На рассвете вахтенный матрос, дежуривший у трапа, нешуточно мандражируя, пронаблюдал неожиданно выплывшего из тумана и приблизившегося “царя”, который, судя по всему, уже тяпнул приличную дозу “здоровья ради”.
- Доброе утро, Леонид Ильич - неуверенно поприветствовал он Хозяина.
- Доброе-доброе, дорогой ты мой - ответил тот и, по-простецки, крепко пожал матросу руку, что молниеносно придало последнему уверенности и где-то, может, здоровой наглости.
- Ну, как вам прогулка? – простодушно полюбопытствовал он.
- Ой, спасибо, дорогой мой! Спасибо! Всё было просто великолепно. Только укачало немного. Совсем чуть-чуть. Но я хочу наградить тебя высшей наградой нашей необъятной державы – поцелуем Генсека! – еле ворочая челюстью, заверил “любимец народа” и полез целоваться.
Густой “аромат” самой высокой награды ещё добрых полдня назойливо преследовал опешившего матроса…
Шконка* - корабельная кровать