Мать взяла меня с собой в посёлок Хомутово. Там жила её старшая сестра Лида.
Ехали мы туда на поезде.
Тащил его грязнуля – паровоз.
Он старался изо всех сил, торопливо пыхтел. На поворотах его было видно в окно. Дым стелился вдоль состава, и его характерный, тревожно - манящий, запах ощущался в вагоне.
Иногда паровоз кому-то кричал в свою трубу.
Поезд ехал медленно, и можно было рассматривать проплывающие неторопливо декорации к моим любимым сказкам - так я воспринимал те придорожные пейзажи.
Ёлочки на бугорках, Тропинки. Речки – ручейки… В поезде было многолюдно, казалось, что все они знают про меня.
И мы все вместе... Поезд счастья.
У тётушки было два сына, младший, мой тёзка, и погодок, и старший – Игорь.
Он был старше нас на четыре года. Мне он тогда казался уже почти взрослым.
Тётушкин дом стоял на берегу пруда.
К пруду нам подходить не разрешалось.
А рядом был овраг, заросший земляникой, за которым начинался «дремучий лес», там обязательно были волки.
Ну во всяком случае, я так думал.
Туда ходили за грибами. Собирали их в молодом ельнике.
Мне запомнился запах скользких маслят. Густой, почти душный воздух настоянный на еловом лапнике, смешанный с запахом преющего стланика.
Кукушка, в полной тишине. Она пряталась обязательно в сыром и тёмном дупле. Зелёная-презелёная трава, кузнечики. И маслята, они поднимали своими любопытными мокрыми головками опавшие ёлочные иголки.
Рядом с домом был колодец. В нём всегда вода была ледяной и пахучей. Пахла она свежим утром, и гусиной травой.
Когда в него бросали ведро, оно гоготало, будто на дне его кто-то щекотал.
Ещё был погреб, в котором у тётушки всегда были мочёные антоновские яблоки. Она доставала их из алюминиевого бидона, уж очень были они вкусными и холодными.
А в её белом, застеклённом буфете, который пах лавровым листом, и вечно гремел вилками, было земляничное варенье.
Всяческая живность: куры, гуси, утки, ихние циплята, и забияки петухи с шипящими селезнями. Звали их почему-то всех одним словом – Рю, рю, рю!…
К поросятам , которые где-то там далеко хрюкали и повизгивали, обращались по другому – Зюта – зюта!...
У дядюшки Лёни, мужа моей тётушки, был тогда в распоряжении автомобиль, Этот автомобиль, почему-то, звали тоже в честь домашнего животного Козлом. От него пахло чем-то серьёзным, тем, что трогать нельзя, он поблескивал военной зелёной краской, и запыхавшись с дороги горячо дышал.
Его крючки на капоте и круглые фары вызывали у меня подобие чувства почтения. А гладкий руль с гавкающим сигналом, это было вообще, что-то запредельное.
Как-то вечером, тётушка принесла с подвала светящиеся гнилушки. Чисто волшебство! Мы вдвоём потом долго искали такие, но днём ведь их не найти. А ночью надо спать.
Был там ещё огромный дуб. От куда мы брали яблоки, теперь я не помню, но били по дубу ими, чтоб они были мягче и слаще. Очень нравилось нам это занятие.
Потом мне часто приходилось туда приезжать. Но этот, как мне кажется был первый приезд. И он был особенным.
