СОЛГАНСКИЙ
Глеб стоял, держа в руках старую фотокарточку и как-то заворожённо смотрел на эти, выцветшие от времени, написанные на обороте имя и фамилию - Лу-Лу Солганская. Отчего-то ему стало не по себе. Но разум тут же придумал всему рациональное объяснение. "Просто раньше я уже видел эту фамилию в нашем домашнем альбоме на этом старом фото, она отложилась в подсознании и вот, поэтому я её и вспомнил", - подумал Глеб, - Вспомнил, когда увидел на мемориальной плите у часовни в этой далекой захолустной Киреевке. Но вот как объяснить, что у Лизы я абсолютно случайно взял книжку, где была фотография именно этой часовни? Совпадение?"
Пока пришлось остановиться на этом. Хотя, такое объяснение Глеба не особо устраивало. Он во всём любил логику и здравый смысл.
Глеб унёс альбом к себе в комнату и, сев за стол, просмотрел его полностью, особенно внимательно разглядывая старые фото. Но других фотографий молодой женщины, которая называла себя Лу-Лу Солганской, он не нашёл.
Глеб обратил внимание на ещё одну карточку - тоже старую, но более позднего периода. Внизу, в нижнем правом уголке был указан год - 1933. На него смотрела семейная пара - мужчина лет сорока стоял, оперевшись рукой на кресло, в котором сидела молодая темноволосая девушка в летнем белом платье. На коленях она держала ребенка, совсем маленького, на вид ему был годик-полтора. Глеб вспомнил, что отец рассказывал ему об этом фото. "Если я ничего не путаю, этот маленький ребенок - мой дедушка, владимир Демичев" - подумал он. Да, он как раз 32-го года рождения, значит здесь ему год или около того."
"Но кто же такая Лу-Лу Солганская?" - продолжал размышлять Глеб, - "Судя по всему - или жена или сестра того репрессированного."
- Мам, не знаешь, кто это? - спросил Глеб, заходя в комнату матери и протягивая ей загадочное фото - Я тут наш альбом решил посмотреть.
Мать лежала на диване. Она слегка приподнялась, разглядывая фотографию. Взяла её в руки, перевернула, прочитала надпись.
- Лу-Лу Солганская. Нет, Глебушка, не знаю. Возможно, какая-нибудь родственница со стороны твоего отца. Красивая фамилия, может быть польская.
И женщина красивая. А имя наверное - или Лена или Людмила. Отец знал, возможно, кто она. Но его уже не спросишь, - мать тяжело вздохнула.
- Жаль, мам. А это фото - здесь мой дед со своими родителями?, - он протянул ей фотографию семейной пары.
- Да, это твой дедушка Владимир Демичев. Какой ребенок забавный, правда? - мать улыбнулась, - А это его родители - Михаил Демичев и... по-моему Ольгой его жену звали, если я ничего не путаю. Помню, Олег мне рассказывал.
- Глеб, дай мне пожалуйста чашку со стола, вставать не хочется, - попросила мать, - И таблетки, вон ту беленькую пачку, видишь?
Он протянул ей лекарство и чашку с водой.
- И сходи пожалуйста, купи хлеб и батон, - у нас всё кончилось, а я сегодня не хочу выходить, что-то голова немного кружится.
- Конечно, без проблем.
Глеб положил фото таинственной женщины обратно в альбом и пошел в коридор одеваться.
Вечером он позвонил Лизе на домашний. Девушка была дома и сняла трубку.
- Да, - бодрым голосом произнесла она.
У Глеба защемило сердце, когда он услышал её голос.
Но он постарался быстро взять себя в руки.
- Привет, Лиз. Не очень занята?
- Привет. Я к экзамену вообще-то готовлюсь.
- Я недолго. У меня к тебе просьба небольшая. Сможешь мне помочь?
- А что за просьба?
- Я знаю, что ты вроде занималась историей революции и гражданской войны в России.
- И сейчас занимаюсь, - спокойно ответила Лиза.
- И говорила, что у тебя есть доступ в архивы.
- Допустим, есть.
- Лиз, ты меня бы очень выручила, если бы посмотрела инфу об одном человеке. Это возможно сделать?
- Хмм, - протянула Лиза, - А что за человек? И почему у тебя вдруг такой интерес к истории проснулся? Раньше тебе вроде совсем не интересно всё это было.
- Лиз, долго рассказывать. Просто он имеет отношение к истории нашей семьи.
- Понятно, - Лиза хихикнула, - значит, родовые корни стали интересовать.
- Так посмотришь или нет?, - спросил Глеб, - Для меня это очень важно.
Что-то в интонации его голоса подействовало на Лизу, она сразу посерьёзнела.
- Ладно. Но не раньше следующей недели. Сегодня суббота. В выходные архив закрыт, значит понедельник, вторник, среда. Вот эти дни, - Лиза всегда была пунктуальна, и Глеб знал, что в этом сможет на неё положиться, - А что за человек-то тебя интересует?
- Записываешь?
- Угу, вот, ручку взяла.
- Солганский Я.С.
- Записала, - откликнулась Лиза, - Годы его жизни знаешь?
- Нет. Только фамилию и инициалы. И что он был расстрелян в период с 18 по 22 год в посёлке Киреевка. Его фамилия есть там на мемориальной доске.
- Ки-ре-ев-ка, - Лиза записала название поселка, - Что ж, хорошо, что фамилия там указана, значит есть большая вероятность того, что сведения об этом Солганском находятся в архиве.
- Спасибо большое, Лиза!
- Пока ещё не за что. Ну, значит на следующей неделе, когда что-то узнаю про него - отзвонюсь тебе.
- Отлично.
- До связи.
И Лиза положила трубку.
***
Иногда Михаил Демичев думал - что же всё-таки объединяет его с Яном Солганским? Ведь они были совсем разными. А ведь тогда, в начальных классах гимназии, да и позже, после её окончания, они дружили. Даже сейчас он считал себя его другом, хотя теперь они жили в разных городах и виделись редко. Только когда Ян приезжал в родной город, или когда Михаил выбирался в Петербург и заходил к нему.
Отец Солганского - поляк, женился в своё время на молоденькой русской красавице и остался в России. Родился сын, которого назвали Яном. Отец Солганского, сам военный, прочил также воинскую карьеру и единственному сыну. После гимназии Солганский поступил в Военную Академию. И отучившись там совсем немного, бросил. Чем вызвал ужасный гнев отца. Но душа Яна Солганского не лежала к военной дисциплине, муштре, строгому выполнению приказов. И вскоре он поступил на факультет журналистики. Михаил Демичев тем временем осваивал специальность адвоката.
Так их пути разошлись. Став журналистом, Согланский устроился работать в одно издательство в Санкт-Петербурге. Немного улучшив свое материальное положение, он даже открыл собственный небольшой книжный магазин. Кроме статей и заметок Солганский писал стихи, и как многие поэты или люди, считающие себя таковыми, был довольно эмоциональным, несобранным и влюбчивым человеком. Трезвый рассудительный Демичев в этом отношении был его полной противоположностью. Но противоположности, как известно, притягиваются. И может быть поэтому, уже давно закончив гимназию, они до сих пор общались. Хотя иногда Михаил Демичев ловил себя на мысли, что завидует Солганскому. Ещё в гимназии для достижения хороших результатов в учёбе ему приходилось усердно зубрить, благо он отличался спокойным характером и усидчивостью. Солганскому же многие вещи давались легко, без усилий. Но ему часто не хватало внутренней дисциплины.
И даже внешне Демичев проигрывал Солганскому. Михаил был обычной, заурядной внешности - среднего роста, небольшие темные глаза, темные волосы, острые скулы.
А Солганский был красив - высокий, светлые волосы, худощавое лицо, живой взгляд карих глаз, открытая улыбка. Он нравился женщинам. И это тоже вызывало лёгкую зависть у Демичева. "Хотя, чему тут завидовать?", - рассудительно думал он, - "Непутёвой жизни рифмоплета?" Правда, последнее время дела у Солганского шли довольно хорошо, со своего магазина он получал неплохой доход, этого хватало и на жизнь в Петербурге и на съем квартиры. Также он писал небольшие фельетоны и статьи, которые иногда печатали в местных журналах. Это тоже давало пусть небольшой, но всё же заработок.
В этот день, 28-го декабря, Солганский появился в доме Демичева неожиданно, как снег на голову. Хотя, это было вполне в его манере.
А Михаил всё последнее время, несмотря на своё хладнокровие и рассудочность, постоянно думал про Лу-Лу. Он вспоминал их последний вечер в ресторане, когда был её День рождения. "Ничего...уже скоро, совсем скоро", - думал он, - Ждать ответа осталось недолго." И в эти моменты щемящая нежная тоска по Лу-Лу наполняла его сердце.
В этот вечер он как раз собирался в "Серебряный дождь", уже почти оделся, когда кухарка Антонина вдруг крикнула ему с первого этажа своим грубоватым голосом:
- Михаил Алексеевич, к Вам господин Солганский!
- Когда же ты приехал, Ян?, - Михаил обнял друга, который ждал его внизу в гостиной.
- Да совсем недавно, Миша. Как приехал - сразу к тебе, - Солганский улыбнулся ему своей широкой улыбкой, - К матери только заглянул, вещи оставил, а потом к тебе.
- А надолго приехал?
- Хочу Новый год здесь встретить, да и с матерью побыть немного. В общем, дней на пять.
- Ну, давай выпьем за встречу, - Михаил подошёл к бару, - Что будешь?
- Водки у тебя, я знаю, никогда нет, - Солганский засмеялся, - Ты эстет, Миша.
- А ты единственный поэт, который предпочитает водку вину и шампанскому, - парировал Демичев, - Что ж, давай коньяк тогда.
Он достал бутылку и две рюмки.
- Давай, от коньяка не откажусь. Кстати, о поэзии. Это тебе, - Солганский достал какую-то небольшую книжечку и положил перед Михаилом на стол.
- Твои стихи? Ну, спасибо, Ян.
- Да, издался всё-таки, - Солганский улыбнулся, - До Блока мне, конечно, далеко... но некоторым вроде нравится то, что я пишу.
Михаил взял книгу в руки, полистал для приличия и отложил в сторону. К стихам он был равнодушен, - Ну, за встречу!, -
Он поднял свою рюмку.
Солганский уселся в гостиной, вытянув длинные ноги и весело смеясь, что-то рассказывал. О своей жизни в Петербурге, и наверняка это было что-то интересное, рассказчик он был хороший. Но Михаил потерял нить разговора, он думал о Лу-Лу и о том, что уже давно должен быть в кабаре. У Лу-Лу сегодня планировалось большое сольное выступление, а он и так уже немного опоздал.
- Прости, Ян, - Демичев перебил Солганского на полуслове, - Но я должен идти.
- Я тебя задерживаю...виноват, - Солганский встал, - Что-то по службе?
- Нет, должен увидеться со своей невестой.
- Миша, а ты раньше не говорил, что у тебя есть невеста, - Солганский присвистнул, - Ну, молодец. Может и меня с ней познакомишь?
Михаил задумался. Но и отказывать другу было как-то неудобно.
- Ладно, пойдем, - сказал он.
- У тебя-то самого как с личным? - спросил он Солганского, когда они уже шли по улице по направлению к "Серебряному дождю".
- А... никак!, - и Солганский неопределенно махнул рукой.
***
Народу в "Серебряном дожде" было больше чем обычно. Во-первых, воскресенье. Во-вторых, молодая, но уже известная в городе певица Лу-Лу Платонова выступала в этот вечер с расширенным репертуаром. Михаил и Солганский с трудом отыскали свободный столик.
Лу-Лу в этот вечер пела великолепно. Голос её то переливался легко и нежно, то звучал трагически и безысходно. Лу-Лу была в бархатном вишневого цвета платье с открытой спиной, в таких же узких и длинных вишнёвых перчатках. На красивой белой шее блестело маленькое колье из розового жемчуга.
- Красавица, - сказал Солганский, внимательно глядя на сцену, - Просто огненная девушка!
- Да, - коротко ответил Михаил, отчего-то почувствовавший на него раздражение.
Лу-Лу исполнила шесть романсов и под громкие аплодисменты ушла со сцены. А через пару минут она, разгоряченная после выступления, подошла к их столику.
- Миша, вижу, что Вы не один, - улыбаясь произнесла она.
Михаил встал, целуя её маленькую нежную руку.
- Здравствуйте, милая Лу-Лу. Пели просто великолепно.
Спасибо Вам. А это мой друг, Ян Солганский, - он кивнул в сторону Яна, - Сегодня он приехал из Петербурга.
Солганский встал, в свою очередь целуя ей руку.
- Здравствуйте, Ян, - проговорила Лу-Лу, - Петербург - прекрасный город. Была там, правда, только один раз и уже давно.
Она села за их столик и внимательно и с интересом посмотрела на Солганского. Их взгляды пересеклись. Демичев заметил, что во взгляде Лу-Лу вспыхнули какие-то огоньки.
- Самый обычный город, - улыбнулся Солганский, - у Вас еще будет множество шансов там побывать.
- Надеюсь, - легко вздохнула Лу-Лу.
- А чем Вы занимаетесь, Ян?, - спросила она.
- Работаю в издательстве, журналист. Статьи, заметки, фельетоны. Еще пишу стихи немного.
- Стихи? Это интересно. Стихи я люблю.
- А кто пишет тексты для Ваших романсов?, - поинтересовался в свою очередь Ян, - Некоторые мне очень понравились.
Демичев кашлянул, чувствуя себя несколько лишним в этом разговоре.
- Есть несколько поэтов. Один пишет специально для меня. А один романс я пою на собственные стихи, - Лу-Лу кокетливо улыбнулась. Правда сегодня я его не исполняла. Припев там такой:
Не вымолить любовь. Прости, прощай!
Уходишь от меня по бездорожью.
Прощённым, говорят, дорога в рай...
Но заслужить прощение так сложно.
- Чудесно!, - воскликнул Солганский, - у Вас талант.
Михаил молча следил за их беседой и что-то в их разговоре ему всё больше и больше не нравилось.
- Ладно, пожалуй, мне пора, - сказал он, кашлянув.
Лу-Лу впервые внимательно посмотрела ему в глаза.
- Уже уходите, Миша?
Уходить Демичеву, конечно, не хотелось. Но и разговор Лу-Лу с Солганским, то, как она смотрела на него, немного смущаясь, а на ее щеках при этом появлялся легкий румянец - всё это ему не нравилось.
- А я бы ещё остался, - честно сказал Солганский.
Он весело посмотрел на Лу-Лу.
- А знаете, в средние века Вас бы точно на костре сожгли. Таких красивых и умных женщин тогда не очень жаловали.
- Своеобразный комплимент, - сухо проговорил Демичев.
Лу-Лу засмеялась своим серебристым смехом.
- Боюсь, для костра я не слишком умна, - отпарировала она, - А знаете, у меня идея. Приходите к нам с Марусей Рождество встречать. Мы с ней будем вам обоим очень рады. И поговорим обо всём, а то на работе всегда времени не хватает.
Демичев и Солганский конечно же согласились. Лу-Лу одарила их обоих улыбкой и упорхнула за кулисы.
/Продолжение следует/