Егор, ты звонил, узнавал, почём там сперму принимают?
Вернувшись вечером домой, прежде чем войти в свою комнату, я внимательно осмотрел под дверью. Поставленный мною контрольный маячок красноречиво валялся на полу.
- Во, хохлы! – тихо, но выразительно прошипел сибирский эстонец, а теперь – лже голландец.
Мы вошли в комнату. Всё оставалось на своих местах. Вещи не тронуты. Документы и корреспонденция были при нас.
- Мы ничего не рассказали соседям о себе. А им любопытно! Если ещё и без дела торчать весь день дома, то заглянуть в доступную комнату соседа – святое дело. Придётся быть немного подружелюбней с ними, что-то сочинить и поведать о себе. Иначе, неудовлетворённое любопытство может перерасти в неприязнь к нам, - рассуждал я в полголоса.
- Тебе виднее. Ты своих соотечественников лучше знаешь. Ты у нас продвинутый сказочник, вот и рассказывай, ублажай их. Не занят среди них - лишь один, тот разговорчивый, любопытный тип. Придётся тебе пристроить его на работу, иначе, он достанет нас, - заявил Егор.
- Может, ещё и о документах для него похлопотать? Мы дали им ценную путёвку в трудовую жизнь, пусть звонят по объявлениям и предлагают свои донорские услуги. Там не требуется знания языка и разрешения на работу, зарплата сдельная, - отвечал я.
- Однако такое украинское соседство напрягает! Надо подыскивать другое жилище, - бурчал Егор.
- Хотелось бы найти что-то поспокойней… Но сейчас мы будем заняты на работе, и на этот адрес должны письма прийти. Придётся как-то приспосабливаться. Тебе, Егорушка, надо освоить украинский язык и подружиться с соседями.
- Мне легче в доноры пойти, чем общаться с ними. Ведь они только вопросы задают! Ни чувства меры, ни такта. Лезут в душу, как в чужую незапертую комнату, - завёлся голландский Егор. – Меня уже начинает беспокоить, что такие типы станут спермо донорами. Английские исследователи, применяя их продукцию, могут создать клона, от которого ужаснётся всё человечество! Уж лучше будет для всех, если наши соседи выберут профессию испытателя препаратов.
- Егор, ты преувеличиваешь негативные качества моих соотечественников. Ты их ещё и в первородном грехе обвини. Кстати, им это может понравиться. Так как они всерьёз не исключают, что Адам и Ева были украинцами. Но, если тебе представится случай оказаться в окружении поляков, то ты быстро заметишь, что украинцы для тебя более понятней и ближе. Можешь возразить мне, но если вычислить среднестатистических американца и украинца, и сравнить их, то американский образчик окажется фиолетового цвета, неграмотным, самовлюблённым, прожорливым типом. А украинец – ещё вполне образованным парнем.
На следующее утро мы вышли из дома в начале девятого, не дождавшись почтальона. Остановка, нужного нам автобуса, находилась недалеко. Ехали минут тридцать. И пассажиры, и виды кварталов, через которые мы проехали, вызывали у меня глубокую тоску.
Чтобы скрасить наш путь на работу, мы, как дети, забрались на верхнюю палубу автобуса, и, молча, обозревали мрачные, однообразные улицы, вылепленные из тёмного кирпича. Дома, оккупированные пришельцами из Индии, нелепо пестрели коммерческими вывесками, зазывающими потребителей экзотических восточных тканей, одёжки, специй и сладостей. На фоне серых улиц, с особой красочностью и дисгармонией выделялись цветные афиши кинотеатров, промышляющих прокатом индийского кино.
Район East Ham оказался более обжитым, коммерческим и довольно оживлённым. Выходя из автобуса, на остановке я отметил объявление, приглашающее всех в местный храм Кришны.
Нужный адрес мы нашли легко, но дверь была закрыта, и на звонок никто не отвечал. К девяти пришёл мужик среднего возраста и открыл офис, мы подошли к нему.
- Доброе утро. Нас направили к вам, - представились мы.
- Привет, парни! – обрадовался он. – Пожалуйста, проходите.
Мы вошли в помещение. Всё пространство было заставлено стеллажами, высотою до потолка. Кучи бумажных папок, различной пухлости, горами лежали на полу во всех углах. Архив пребывал в запущенном состоянии.
Мы познакомились. Мужик оказался инвалидом. Одна рука у него была неисправимо травмирована. Он бегло объяснил нам суть нашей задачи. Следовало все папки разместить на полках стеллажей, в строгой хронологической последовательности. Всё это он пожелал сделать в течение недели. Пояснив нам, в каком порядке он хочет видеть все папки на стеллажах, наш временный начальник включил радио и оставил нас осваиваться.
Нас никто не торопил и не доставал указаниями. Лишь несколько вежливых вопросов о наших впечатлениях относительно Лондона. Между собой мы разговаривали по-русски, но тихонько. С первых же часов работы у нас сложились с ним комфортные трудовые отношения. Он был занят чем-то своим, а мы - сортировкой пыльных папок.
Звонки на мой телефон зачастили. Я с благодарностью отметил его спокойное отношение к моим коротким телефонным разговорам.
Кроме звонков из Саутхэмптона, появились женщины бразильского происхождения. Из разговоров с ними, я понял, что Мария Алмеида это довольно распространённое имя в Бразилии. Одна пожилая женщина, отозвавшаяся на моё объявление, проявила живой интерес к моим поискам бразильской Марии. Надеялась услышать от меня подробную романтическую историю. Я обещал поговорить с ней по душам, если она перезвонит мне вечером.
Среди сваленных в кучу папок, встречались рассыпавшиеся. Я призывал на помощь нашего бригадира, и мы, вникая, в записи показаний свидетелей и копии документов, восстанавливали содержание повреждённых файлов. Этот поисковый творческий процесс заметно сблизил нас.
Освоившись, я переговорил с начальником о возможном сокращённом рабочем дне в пятницу. Тот не возражал, лишь выразил надежду на своевременное завершение работ. Это было нам вполне под силу.
Один из звонков к нему, был из нашего агентства. Я это понял из его кратких положительных ответов. Наша работодатель убедилась, нашли ли мы друг друга, и довольны ли нами? О нас он сдержанно, но уверенно доложил: “парни нормальные, работа идёт хорошо, и он всем доволен”.
Во время часового перерыва на обед, мы зашли в ближайший паб, и заказали себе традиционные порции Fish&Chips c пивом.
Рабочий день закончили около пяти вечера. Особой физической усталости эта работа не вызвала, но день потрачен. Пока добрались до дома, уже никуда не хотелось. Новой почты не было.
Дома пришлось какое-то время повозиться на кухне. Выйдя, из кухни на задний дворик, я не нашёл там ничего интересного, хотя, в хорошую погоду, там можно будет комфортно отдыхать. Территория дворика обнесена глухим каменным, но не очень высоким забором. По бокам, за забором - дворы соседних домов, а прямо – неопределённая пустота. Я встал на брошенный во дворе стул и заглянул за забор. В сумерках вечера я разглядел большую территорию старого кладбища, возможно, уже не принимающего новосёлов. Хороший простор для отступления, подумал я, и установил стульчик под забором, для возможного прыжка через ограду.
Общения с соседями избежать не удалось. В разговорах на кухне, о жизни, нас тщательно расспросили о нашей работе. Я неловко уклонялся от вопросов о формальностях, связанных с нашим трудоустройством. Мы лишь честно ответили о самой работе. Но мне показалось, что нам не поверили. Во всяком случае, они удивились, услышав о работе в неком архиве, где требовалось складывать бумаги на полки.
Я осторожно выяснил, будет ли завтра днём кто-нибудь дома? Один, особо разговорчивый, тернопольский товарищ, признался, что пребывает в неопределённом состоянии поиска работы. Его я и попросил, оставить в целости всю завтрашнюю почтовую доставку. В ответ, он безразлично пожал плечами. Я понял его небрежный жест, как согласие. Егор, молча наблюдавший за нашим разговором, состроил мне гримасу полного недоверия всему, что обещал сосед.
Перед сном захотелось прогуляться, я вышел на улицу. За углом, на соседней улице работал невзрачный паб. Наверное, эту пивную посещают в основном жильцы ближайших кварталов. Пить пиво в роли новичка-чужака в окружении нескольких местных старожил, мне не захотелось. Я праздно пошёл далее. На другой проезжей улице я заметил неоновую вывеску Интернет-кафе, и направился туда.
Небольшое помещение было оформлено в стиле Hi Tech. Ни единого посетителя. За главного восседала молодая, чёрная девица и трепалась с кем-то по телефону.
- Почём Интернет сегодня? – спросил я её.
- Два паунда за час, - ответила она, едва оторвавшись от телефонной трубки.
Я положил перед ней фунтовую монету, Она, не прерывая разговора, указала мне пальцем с длинным крючкообразным ногтем на один из компьютеров. Я присел за компьютер и решил проверить почту на хот.мэйл. Просидел в ожидании минут пять, но сайт так и не открылся. Дежурная продолжала болтать и заливаться низким, хрипловатым смехом.
Вернулся к её столу. Она, словно не видя меня, продолжала говорить и посмеиваться специфическим утробным голосом. Я начал заводиться.
- Интернет не работает, - недовольно заявил я о себе.
- Что ты от меня хочешь? – раздражённо отозвалась она, прикрыв трубку ладонью.
- Хочу свой фунт обратно.
- Но ты пользовался Интернетом! – возмутилась та.
- Я лишь пытался. Интернета здесь нет.
- Что?! – скривилась она в брезгливой гримасе, и взглянула повнимательней на возникшее перед ней недоразумение. Хотела что-то сказать, вероятно, о моей внешности и акценте, но передумала. Достала из кассы фунтовую монету, шумно двинула-шаркнула ею по столу в мою сторону,
- *Fuck off! *Отвали! - прошипела она змеиным шёпотом.
Я опешил. Первым моим желанием было ответить ей взаимной грубостью. От души хотелось обозвать её обезьяной. Но благоразумно воздержался от искреннего проявления расизма. - *Stupid monkey, - лишь подумал я. *Глупая обезьяна. Молча, взял свой фунт, и ушёл прочь.
Мне определённо, и всё больше не нравился этот тусклый, пустой район Восточного Лондона.
На следующее утро мы дисциплинировано прибыли к девяти утра в архив. Рассчитав, объём работы и отведённое нам время, мы, не торопясь, сортировали папки.
Обедать пошли в другой паб на соседней улице. И заказали себе те же Fish&Chips и пиво. После обеда, наш начальник проявил желание поговорить с нами. Он был явно доволен нашей тихой и слаженной работой. Как мне показалось, ему стало любопытно, что нас привело на эту временную работёнку?
- Вы где обедаете, парни? – спросил он, открывая двери архива.
- В пабе за углом, - коротко ответил я.
- А чем там могут накормить? – удивился он.
- Картошка с рыбой.
- Вы что! Это же совсем невкусно, - снова удивился он.
- С пивом, иногда можно.
- Пожалуй, иногда это можно скушать. – Согласился он. - Сколько агентство обещало вам заплатить за эту работу? – сменил он тему.
- По шесть фунтов за час, - ответил я.
- Для Лондона это маловато, - удивился он. - Надолго в Лондон?
- Посмотрим. Пока ожидаем завершения некоторых бюрократических дел, решили пожить здесь, посмотреть. Вынуждены подрабатывать.
- Понятно, - удовлетворённо закончил он короткий разговор.
Мне показалось, что для наших кратковременных отношений, он остался доволен, узнав, чем мы питаемся и зачем прибыли сюда из Амстердама.
Надо отметить привитую англичанам сдержанность и уважение к чужой частной жизни.
Двое парней, прибывших из Амстердама в Лондон, легко вызывают предположение, об их намерениях продать здесь зелье и наладить сбыт на будущее. Однако, промышляющие таковым, вряд ли пойдут подрабатывать в архиве, за шесть фунтов в час.
Он явно признал нас, как хороших парней. Насколько я разглядел его реакцию на мои объяснения, наши славянские акценты не вызвали у него подозрений. Он выглядел вполне спокойным и довольным сотрудничеством с нами.
Возвращаясь с работы домой, мы развлекались предсказаниями; о судьбе сегодняшней почты из банка, и посещалась ли наша комната любопытными соседями?
Под дверью, почтовой доставки не оказалось. Дверь нашей комнаты открывали, но всё оставалось на своих местах. Я прошёл в соседнюю гостиную комнату, и там нашёл два сегодняшних письма из банка на наши голландские имена. Они лежали среди прочей старой почтовой доставки. Конверты не были повреждены, хотя, наличие карточек в конвертах легко прощупывалось. Я оценил чью-то сдержанность и вернулся в нашу комнату.
- Вот видишь, Егорушка, оказалось, что ты напрасно порочил образ рядового украинца, - вручил я ему конверт.
- Представляю, какая это была борьба с искушением вскрыть и добраться до карточки.
- Думаю, они уже догадались, что мы ожидаем эти письма, - предположил я.
- Конечно, допёрли! Завтра принесут ещё два письма из банка, с PIN кодами. И они заметят, что мы и их оприходуем. И украинцу понятно, что мы под этими именами функционируем. Поэтому они и заглядывают в нашу комнату, - ворчал Егор.
- Я уже говорил, им любопытно узнать о нас как можно больше. А ты не общаешься с ними. Ты, Егор, даже не желаешь их украинский язык осваивать. Предупреждаю тебя, неудовлетворённое любопытство соседей может перерасти в неприязнь к нам.
- Та иди ты… Сам с ними общайся! Я тебе тоже уже говорил, надо линять отсюда. Снять жильё, где нет и близко никого из Украины.
- Боюсь, что в Лондоне такого жилья не найти, - продолжал я хохмить.
- Тогда уж лучше в Саутхэмптон. Спокойно и бесплатно, - вполне серьёзно предложил Егор.
- Согласен. Будем посмотреть. Пока есть терпимая работа, посидим в Лондоне, - ответил я.
На следующий день всё повторилось. Работа-возня в архиве, возвращение домой, исправное получение почты из банка, приготовление ужина на общей кухне, неуклюжие разговоры с соседями.
Поздно вечером, когда Егор уже спал, зазвонил мой телефон. Определился номер Елены-потерпевшей.
- Да, Лена, - тихо ответил я.
- Ждёшь звонка от Лены?! – грубо отозвался мужской голос.
- Просто мне звонят с её номера, - пояснил я, сонно соображая, кто это может быть.
- Для начала, это не её номер. И телефон, и этот номер, и многое другое было куплено мною. И не для того, чтобы она поддерживала связь с некими Сергеями, - недовольно просвещали меня.
- Понятно, - ответил я, подумывая, отключиться от сердитого собеседника.
- Что тебе понятно? Ты, вообще, кто такой? Не сосед ли её по новому адресу? Кажется, я догадываюсь. Это такой мелкий, невзрачный типок… Который, возможно, и вызвал полицию, - идентифицировал он меня.
Я понял, что это звонит свирепый кавалер Елены. Похоже, его выпустили. По голосу было слышно, что он крепко выпивший, и злой на всех, чьи номера обнаружил в памяти телефона своей подруги.
- Ну, чо молчишь? Отвечай, кто ты? Я всех вас выловлю и кровь пущу! Я люблю блуд, - заговорил он по-английски. (blood – кровь).
- Блад, - поправил я, лишь бы что-то сказать.
- Чево? Я с тобой разговариваю. Говори нормальным языком, - раздражённо зарычал он.
- О чём говорить?
- Говори, кто ты, и какое имеешь отношение к Елене? Ты хоть представляешь, сколько я потратил на неё денег, чтобы вытащить её сюда?
- Нет, не представляю.
- Так вот послушай, что я тебе скажу…- завёлся он, и начал сбивчиво излагать историю их воссоединения и совместной жизни в Саутхэмптоне.
Я понял, что парню необходимо слить накопившееся. Не отключаясь, отложил телефон, в сторонку, перевернулся на другой бок и провалился в сон.
Доработав до пятницы, мы, как договорились, после обеда не работали. Поездом вернулись в Саутхэмптон, и прямо с вокзала отправились в отдел социального обеспечения. Контора работала исправно, в списках беженцев мы пока значились, и нам выдали по конверту с наличными и ваучерами.
В Лондон на выходные дни решили не возвращаться. Остались по месту прописки.
В доме я встретил новую соседку – женщина из Литвы. Она недавно поселилась в пустующей комнатке на первом этаже, но фактически больше проживала у своего жениха-аборигена. Собиралась вскоре переехать к нему основательно. В связи с готовящимся переездом, она предложила мне купить у неё телевизор за два фунта. Я взглянул на него. Это оказался старый Panasonic без дистанционного управления, но с хорошим звуком. Монстр был заботливо перенесен мною в мою комнату. С появлением телевизионных новостей от ВВС, моя комната стала ещё комфортней и содержательней.
При встрече с грузинскими соседями, наш разговор ограничился лишь обсуждением новости о недавней депортации пана Волкова. Вскоре, появились Вася и Толя.
- Привет, Серёга! Ты где пропадал? – оживились они, обнаружив меня дома.
- В Лондоне. Что здесь нового, - попробовал я перевести разговор.
- Здесь начали активно изгонять нелегалов, - ответил Толя. - Везде развесили объявления, предлагают нелегальным пришельцам добровольно сдаваться. Обещают бесплатную и быструю авиа доставку до Варшавы. Некоторые поляки отлетают этими спецрейсами домой. Все агентства проверяют. В одном, с которым, мы благополучно сотрудничали, нас попросили пока исчезнуть. Мы так и не поняли – почему. Может, пройдёмся туда? Нам надо там забрать свои платёжки для возврата налогов, а заодно, ты бы спросил, почему они отказались от нас, и чего нам ожидать в будущем?
Я согласился, и мы направились в центр города. Дорогой продолжали обмениваться новостями. Толю интересовало, как функционирует голландский паспорт. Я скупо рапортовал о положительном восприятии документа бюрократами и возможных проколах на всяких мелочах.
- А что нового слышно из Украины. Чем всё закончилось? - спросил Вася.
- А ничего там не изменилось! Похоже, шумное движение «Украина без Кучмы» выдохлось, некоторых демонстрантов-энтузиастов арестовали. Кучма притих, но остался президентом. Дело об убийстве журналиста положили под сукно.
- Сергей, ты всегда говоришь об Украине, так, словно ты не гражданин этой страны и не желаешь положительных перемен. У вас там все на юго-востоке так относятся к национальному языку и прочим украинским ценностям? – вдруг, горячо отчитал меня Василь.
- Ну, нет! Там люди так же, как и у вас на Галичине, желают изменить страну к лучшему. Боюсь, у тебя ошибочное представление о населении юго-восточных областей. Согласен, это определённо две Украины с разными историческими сознаниями, религиями, языками, героями и традициями. Но у всех нас, те же потребности и желание жить по-человечески.
Я не говорю по украински, но понимаю этот язык. Надеюсь, что понимаю и суть самого украинского народа. Однако, мне многое не нравится в этой многострадальной стране, и сам я едва ли приемлем там, и, увы, не могу ничего изменить. Я лишь говорю о происходящем в Украине, как оно есть. Если это - социально-экономический Черныбыль, где целенаправленно уничтожается терплячее население…
- Но ты, Сергей, садистски смакуешь негативные факты. Это звучит непатриотично и обидно для украинца. Если ты русский, и считаешь Украину безнадёжно конченной страной, предпочитаешь русский язык и культуру, то почему бы тебе не жить в России?
- Это зависит не только от моего желания. Германия и Израиль, да и все европейские страны, принимают своих. Россия же, с её территориальными и прочими ресурсами, пока… Современная Россия – это жидо-масон Ельцин с его шакальей сворой березовских, гусинских, гомельских и бердичевских в правительстве. Они набросились на страну и рвут на куски. Возможно, после Ельцина что-то изменится к лучшему, но с трудом верится.
("Березовский – апофеоз мерзости на государственном уровне: этому представителю небольшой клики, оказавшейся у власти, мало просто воровать – ему надо, чтобы все видели, что он ворует совершенно безнаказанно."
Александр Лебедь.)
- Вот это агентство, - перебил меня Толя. – Спросишь, почему они отказались от нас? – переключили меня на иную тему.
В конторе посетителей не было. Несколько человек сидели за столами, уткнувшись в мониторы. Ребята направились к одному из мужчин.
- Привет, парни! Как поживаете? – отреагировал тот стандартными фразами и натасканной улыбкой.
- Привет, - ответили мы. Вася и Толя показали ему на меня, и я приступил к изложению накопившихся вопросов.
- Ребята хотели бы получить свои формы Р-45, - заявил я.
- Конечно. Одну минутку, - встал он из-за стола, снял папку со стеллажа и стал отыскивать нужные бумаги. Выбрав необходимое, он вручил ребятам справки-отчёты о полученных ими зарплатах и удержанных налогах за период их работы на агентство.
- ОК? – спросил он.
- Да, - ответили ребята.
- Спроси его про нас? – напомнили мне о цели визита.
- Парни хотят знать, почему их уволили, и возможно ли ваше сотрудничество в будущем? – тупо передал я.
- Мы были вынуждены расторгнуть отношения. И не только с ними. Нас вполне устраивали эти парни, но миграционная служба проверяла, и указала нам на документы, которые они признали поддельными. Потребовали расторгнуть трудовые отношения с этими работниками. Мы были вынуждены подчиниться.
Я коротко передал ребятам услышанное.
- Я вам что-то покажу, - вытянул он из ящика стола папку. - Работники миграционной службы подсказали нам кое-что. Это любопытно! – достал он из папки копии беженских удостоверений личности. Нашёл Толино и Васино удостоверения и призвал нас взглянуть.
- Ничего не замечаете странного? Обратите внимание на номера ваших удостоверений, - весело подсказывал он. Они одинаковые! Такого не может быть.
Факт очевиден. Но упрёка в его интонации я не слышал. Парень был искренне удивлён такому простому открытию и тем, насколько он сам был невнимателен, не разглядев такового. Он отобрал ещё несколько копий, и снова просил нас взглянуть на них.
- Смотрите, они уверены, что эти документы тоже поддельные. Как вы думаете, почему они так решили? – спросил он, и, не дожидаясь ответа, стал объяснять.
- Посмотрите, как здесь написаны цифры: 1 и 7. – Он указал карандашом на носик единицы и поперечину посередине семёрки. Они утверждают, что эти поддельные документы заполнялись самими работниками, но не английскими чиновниками. Действительно, мы так не пишем.
Он начертил на листе бумаги единицу в виде простой палочки, и семёрку, как кочергу.
- Вот, как мы это пишем, - показал он.
Мысленно я признал, что, и сам не придавал значения таким каллиграфическим мелочам, и поблагодарил парня за разъяснения. Возникла неловкая пауза. Парень, довольно улыбаясь, поглядывал на нас, и ожидал вопроса, или какой-то реакции.
- Понятно. Спасибо вам за подробное объяснение. Это действительно было интересно узнать, - ответил я, и взглянул на ребят. Мои соседи не нуждались в переводе. Они нетерпеливо топтались, я понял, что им хочется поскорей покинуть агентство.
- Тогда, до свидания, - попрощался я с общительным клерком, и мы вышли на улицу.
Парни выглядели сконфуженно. Из их разговоров, я понял, что, услышав всё это, они отказались от своих намерений проситься обратно на работу. Признали, что с ними ещё по-доброму расстались.
Субботу и воскресенье я пробыл в Саутхэмптоне. От соседей и других людей узнал, что Лена таки отозвала своё заявление из полиции, и её дружка вскоре выпустили. Адвокат посоветовал ей попросить убежище, ссылаясь на факты нападений и угроз её жизни. Она так и сделала. Однако, приняв, её заявку о предоставлении убежища, ей обеспечили таковое в специально отведённом для этого месте. Лену заботливо препроводили в лагерь для беженцев закрытого типа.
Париться там можно месяцами и годами, пока не примут решение о предоставлении или отказе тебе убежища. Если у просителя нет терпения ждать, всегда можно отозвать свою просьбу, и тебя быстро депортируют на родину.
В воскресенье вечером я вернулся в Лондон. А в понедельник мы продолжили работу в архиве. Оба испытывали обострение чувства рабочего понедельника. Fucking Monday morning feeling.
Очередной взнос платы за неуютную комнату, в которую суются любопытные соседи, усугублял наше хмурое настроение. Работы в архиве оставалось совсем немного, и мы молчаливо набросились на остатки, чтобы поскорее покончить с этой тоской.
После обеда мне позвонила наша обаятельная работодатель, и бодренько сообщила о своём желании продолжить сотрудничество. Договорились, что по окончанию этой работы, мы зайдём к ней в агентство, получим оплату и обсудим её новое предложение.
Работу в архиве сделали, и с облегчением покинули это место. Архивариус, довольный нашим вкладом в его запущенное хозяйство, расстался с нами тепло. Он выразил надежду на возможное сотрудничество в будущем. Услыхав такое, мы поспешили на свой автобус.
Дама в агентстве встретила нас по-приятельски. Поблагодарила за работу, вручила конверты с платёжками и обещала сегодня же перевести зарплату на наши счета.
- Парни, у меня есть для вас новая, возможно, постоянная работа. Если вам не понравится, найдём что-нибудь другое, - начала она.
- Какая работа?
- Это предприятие, торгующее аудио и видео продукцией. Они расширяются, им сейчас нужны дополнительные работники. Я думаю, вам это подойдёт.
- Где это находится, и в чём суть работы? – спросил я без особого энтузиазма, думая о своём.
Чтобы продолжать функционировать в Лондоне, надо хотя бы улучшить жилищные условия. А это – время для поисков и дополнительные расходы на жильё.
Полученные за неделю работы в архиве по 250 фунтов – это ничто в условиях Лондона.
- Это неподалёку от станции Leyton. С работой вас ознакомят на месте. Оплата, для начала, - шесть фунтов за час. Насколько я знаю, там часто предлагают поработать сверхурочно. За эти часы оплата по девять фунтов в час. Что скажите? – ожидала она нашей реакции и согласия.
Я безынициативно помалкивал, предоставив решать Егору.
- Нам бы посмотреть это место и подумать, - ответил ей Егор.
- Хорошо, парни. Вот вам адрес и координаты. Подумайте и ответьте мне о своём решении в течение завтрашнего дня. Послезавтра им уже нужны работники.
- Завтра мы вам позвоним, - обещали мы, уходя.
- Жду вашего ответа. Увидимся!
Выходя из конторы, мы увидели в приёмной чёрного парня, сосредоточенно заполнявшего анкету соискателя работы.
Прямо оттуда, мы поездом метро проехали до станции Leyton. Склад отыскали где-то в промышленных кварталах, между станциями Leyton и Leytonstone. По всем признакам, ничего шумного и грязного на этом складе не происходило. Мы склонялись к тому, что можно попробовать и посмотреть. Добираться сюда от нашего дома, рациональней было автобусом. Мы позвонили в агентство, и дали своё согласие. Нам предложили выйти на работу уже завтра. Мы обещали начать послезавтра.
Рабочее время начиналось с восьми утра, и это досаждало нам.
На входе в склад заседал дежурный мужик. Мы доложили, кто нас сюда направил. Он вежливо просил подождать минутку. К нам вышел некий бригадир и пригласил следовать за ним.
Цех наполовину был заставлен стеллажами.
- Вам объяснят, где, что и как находить, - указал он нам на стеллажи.
Другая половина пространства была загромождена поддонами и коробками с продукцией.
- Сейчас начнёте работать здесь, - кивнул он в сторону упаковок. – Идём обратно, - скомандовал он.
Вернувшись к проходной, он указал на дежурного.
- Приходя к восьми, отмечайтесь здесь. Потом, назовёте ему свои имена, он вас запишет. Теперь, раздевалка.
Мы зашли в комнату с рядами шкафчиков, большим столом и стульями. Несколько мужиков посиживали, сонно попивая кофе перед началом работы. Машинально обменялись приветствиями. Я загрустил.
- Если вам нужны шкафчики, переодеться или оставить какие-то вещи, выбирайте свободные. Пока всё. Возникнут вопросы, спрашивайте любого. И не забывайте отмечаться на входе перед началом и после окончания работы, - закончил он и поторопился обратно в цех.
Мы сняли с себя куртки и повесили их в шкафчиках. Молча, обменявшись вопросительными взглядами, вытащили из карманов бумажники и телефоны, рассовали по карманам штанов, и вышли.
На вахте мужик подал нам лист бумаги.
- Напишите свои полные имена и название агентства.
Мы сделали это/ и вернулись в цех. Там начали шевелиться по-утреннему хмурые дядьки.
Среди доставленных упаковок с продукцией, мужик поприветствовал нас и указал на три полных поддона с видеокассетами.
- Здесь несколько разных видов. Отбирайте по пятьдесят штук каждого наименования и возком отвозите к стеллажам, туда, где видеокассеты. После вам покажут, куда что ставить.
Мы, молча, занялись этим.
Среди стеллажей, к нам обратился другой мужик.
- Привет, парни. Пока есть время, давайте я вам покажу кое-что.
Из его беглого разъяснения, мы поняли, что с утра мы будем, как правило, заняты распаковкой и сортировкой полученной продукции. Затем, начнут поступать заказы. И надо будет, согласно списку, отыскивать необходимую продукцию и доставлять отобранное в сектор упаковки и отправки.
Стеллажи с продукцией были строго систематизированы. Отдельные секторы с видеокассетами, ДВД, СД и аудиокассетами, обозначены буквами. В каждом секторе – пронумерованные стеллажи. В общем, всё было логично организовано и вполне доступно освоению.
До обеда мы тихо раскладывали кассеты по стеллажам, запоминая, где что находится. На все наши вопросы, нам охотно отвечали и подсказывали.
Мне дважды звонили. Сначала наша симпатичная босс поинтересовалась, на месте ли мы, и всё ли в порядке. Я коротко рапортовал. Она осталась довольна. Позже объявились незнакомые русские, которые назвались моряками, остановившимися в порту Саутхэмптона. Предлагали встретиться где-нибудь в городе, и купить у них сигареты. Я взглянул на горы видеокассет, вздохнул, и коротко ответил им, что буду в Саутхэмптоне не раньше пятницы вечером. Мне показалось, я разочаровал их.
Проходящий мимо работник, по-приятельски предупредил меня, что здесь не поощряются телефонные разговоры в рабочее время. Я поблагодарил его, согласно кивнув головой в ответ. И загрустил.
Я снова отдавал кому-то себя и своё время, пребывая в закрытом, контролируемом пространстве, хотя и тёплом, чистом.
После обеденного перерыва, нас призвали к иной работе.
Нам вручали распечатанные списки наименований с именем и адресом заказчика. От нас требовалось; отыскать на стеллажах всё указанное в списке, сложить это в коробку, и оставить вместе со списком в отделе доставки, отметив это своим именем. Там это упаковывали, предварительно проверив соответствие списка и содержание коробки.
Во второй половине дня заказов становилось всё больше. Все были заняты комплектацией, упаковкой и отгрузкой заказов. Готовые к отправке коробки разных размеров, загружали в грузовые курьерские микроавтобусы.
Занимаясь этим, я невольно узнавал о новинках кино и музыкальной индустрии. Это несколько скрашивало мой безрадостный труд. По спросу можно было судить, что смотрит и слушает массовый потребитель в Лондоне. В основном потреблялся популярный ширпотреб. Человечество стабильно деградировало.
Хоть на полках, в секторе аудио СД и кассет можно было найти и достойные внимания музыкальные образцы. Но таковые редко заказывали.
Рабочий день закончился в пять. Оставалось немало невыполненных заказов. Большинство работников направились в раздевалку. Бригадир объявил нам об окончании работы. И уточнил, будем ли мы завтра к восьми? Мы обещали быть.
Бригадир и ещё несколько человек, продолжали возиться с оставшимися заказами. На мой взгляд, чтобы закончить, им потребуется часа два-три. Мы поспешили одеться, отметиться на выходе и уйти домой.
Если бы мне предложили поработать сверхурочно, я бы, не задумываясь, отказался.
Шагая к автобусной остановке, мы вяло обменивались впечатлениями. Только достойная оплата нашего времени и энергии могло бы скрасить это однообразное, суетливое перекладывания кассет и дисков из одной коробки в другую. Но таковое нам не светило. Предполагаемые, от силы, фунтов 250 за сорок-пятьдесят часов работы в изоляции, будут безрадостно расходоваться на оплату очень скромного жилища, транспортных услуг и продуктов питания. Стоило ли ради этого насиловать себя подъёмами в семь утра, тащиться сюда на автобусе, и освобождаться лишь вечером, опустошённым и отупевшим. Это просто вялотекущее самоубийство.
Хотя, немало нелегальных обитателей Лондона были бы рады такой самоотдаче на благо британской социально-экономической системы. Но и этот факт не стимулировал меня.
- Егор, ты звонил, узнавал, почём там сперму принимают?
- Нет ещё. А ты? Я надеялся, что ты этим вопросом уже занялся.
- Сравни, Егор, здесь мы должны видеокассеты и ДВД таскать по восемь часов. А там, лишь минут десять посмотреть кино, и пожертвовать системе маленькую частичку себя. И ты свободен! А заплатят, возможно, как здесь за восемь часов нудного самоубийства.