Банный лист (Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))

Пожалуй ничего удивительного о стамбульском рынке я вам рассказать не смогу. И не потому, что был там единственный раз и очень давно. Нет. Отдаю это право нашим славным, неутомимым челнокам, которые имеют неисчерпаемый запас диковинной информации об этом знаменитом скопище людей и товара. Они-то вас точно заинтересуют, если, конечно, мастерски наврут с три короба. Я же (простой моряк), на фоне их сказочных баек, боюсь показаться бледной поганкой, поэтому скромно промолчу. Но об одном забавном случае, произошедшем со мной там, умолчать просто не имею права. А было это так…
Когда я остановился у витрины очередного магазинчика, по телу стремительной волной пробежало приятное тепло. Наконец-то! – пронеслось в голове. За идеально-прозрачным стеклом, дразня своими формами, давняя моя мечта поблёскивала свеженьким лаком. Слегка туповатые носки и скошенные каблуки на ковбойских полусапогах, хромированные пряжки, клёпки и шпоры, отражающие щедрые летние солнечные лучи, призывали немедленно переступить порог этого заведения. Тут же, перед ними стоял ценник, который побудил быстренько пересчитать турецкие лиры в американские доллары и достать из кармана наличку. И здесь меня поджидало неописуемое разочарование. Проклятие собственного сочинения обрушилось на мою грешную голову – ну кто меня торопил покупать эти рубашки, шорты, сувениры!… Оставшихся баксов явно не хватало, даже если бы удалось выторговать пятёрку-другую, но по всей вероятности вполне хватило, чтобы привлечь внимание одного человека.
Он вырос передо мной из ниоткуда. Во всяком случае мне так показалось.
- Гаспадын, купи! – плаксивым голосом предложил человек и затряс перед моими удивлёнными глазами полиэтиленовым пакетом, в котором находилось пять флаконов духов, упакованных в коробочки.
Небрежная отмашка была моим ответом. Погружённый в свои невесёлые думы, последний раз взглянув на переливающиеся в лучах солнца ажурные шпоры, я тяжело вздохнул и шагнул в сторону. Обида обволокла мой разум.
До меня не сразу дошло, что кто-то упрямо не желает уступить мне дорогу, намеренно перекрывая путь.
- Гаспадын, савсем мала хачу. Давай сорок долар – кричал турчонок, поочерёдно вытаскивая из пакета коробочки и демонстрируя их.
То, что он объяснялся на русском не удивило. Удивил его возраст. Пацану было лет семь-восемь.
- Извини, дружище, но мне это не нужно - сказал я и попытался пройти мимо. Но не тут-то было! Юный торговец схватил меня за руку, прижался щекой к моему бедру и, как из пулемёта “Максим”, жалобно затараторил:
- Купи-купи-купи… Тридцат пят долар!
Мне ничего не оставалось, как осторожно отстраниться и попытаться объяснить, что эти духи мне действительно никчему. Но создалось впечатление, что от “засвеченных” мною баксов у парнишки чердак съехал и он упорно ничего не хотел понимать.
- Кароший парфюм, гаспадын. Нада пакупат. Тридцат долар, гаспадын! – гнул он своё.
Вдруг ясно осознаю, что этот просто так не отвяжется. Разворачиваюсь на сто восемьдесят, быстро шагаю вперёд, но бесёнок вновь возникает на пути. Это начало злить.
- Беры, гаспадын! Кароший цена – двадцат пят долар!
- Киш, шкет, аллах тебя забери! – прошипел я и топнул ногой. Шкет не прореагировал.
Отчаянье толкнуло меня на провокацию.
- Эй, полиция! Полиция! Скорей сюда!
Турчонок испуганно отскочил в сторону, воровато огляделся, но убедившись в отсутствии призываемой кары, уже мгновенье спустя стоял передо мной, как Берлинская стена с восточной стороны.
Резкий поворот и рывок в какой-то переулок не принесли желаемого результата. Смуглолицый зануда-торгаш по-прежнему подпрыгивал передо мной, размахивая у моего носа извлечённой из пакета  шанелью номер пять и надрывно скулил:
- Пятнадцат долар! Пятнадцат долар!…
Теперь “рвать шифер” начало у меня. Внутренности закипели, однако воспалённое серое вещество удовлетворённо отметило двадцатипятидолларовую скидку от первоначальной цены.
- Гаспадын, купи-купи-купи!…
Умоляющий взор моряка, терпящего сухопутное бедствие, обращённый к степенному, усатому турку в тёмно-красной феске, стоящему в стороне, у дверей своей лавки, заставил последнего развести руками и цокнуть языком, мол, каждый делает свой бизнес по-своему.
Скорее всего этот пожилой турок впервые в жизни увидел убегающего с “поля брани” русского. Да… я бежал! Да ещё как бежал – в полной панике, не оглядываясь и во всю прыть, насколько это позволяло ограниченное рыночное пространство. Должен заметить, что бегаю я довольно прилично. В армии на “трёшке” за десять минут укладывался. Даже имел шанс дослужить свой срок в спортроте. Если бы я тогда мог хотя бы предположить где и при каких обстоятельствах пригодятся мои стайерские навыки!
Как только неожиданный зигзагообразный забег под стамбульским небом закончился, отдышавшись, я повернул голову и самодовольно убедился, что погони за спиной нет. Вздох облегчения нарушил тишину безлюдного закутка.
- Гаспадын, десят долар! Десят долар, гаспадын! – раздался умоляющий вой где-то в районе моего пупка. Матросские ноги подкосились, но ближайшая бетонная стена послужила надёжной опорой. Мои усы недобро зашевелились. Рёв “пошёл вон!!!” только развеселил появившуюся из-за угла группу турков.
- Восэм долар, гаспадын! Восэм!… -  уже чуть не плакал турчонок, побуждая меня к тому же и протягивал мне злосчастный пакет.
И здесь я сломался. Только не подумайте, что меня прельстила цена. “Кароший парфюм” просто не мог заинтересовать, потому как и жирафу известно, что в Одессе, на Малой Арнаутской за те же деньги можно что-нибудь и поприличнее выудить. Просто пора было кончать с этим кошмаром. Для убедительности я решил ещё немного поломаться, теперь уже забавы ради, в то же время надеясь на очередную скидку, которая, впрочем, не заставила долго себя ждать.
Сын турецкого народа стал передо мной на колени, поднял пакет над головой и брызжа слезами простонал:
- Гаспадын, сэм долар!
Думаю, что содержимое пакета и этих денег не стоило, но глядя на коленопреклонённого басурманина я смилостивился и не спеша отсчитал семь зелёных, а получив его, радостно обнаружил, что турчонок также исчез  как и появился – в никуда. Но это уже не трогало. Лёгкость и умиротворение овладели мной. Жизнь показалась ещё прекрасней, чем была. Звуки чарующей симфонии заполнили все до единой клеточки моего тела. Хотелось летать. Уста обронили слова незатейливой песенки и…
- Гаспадын, кароший парфюм! Сорок долар…
Предо мной на дороге стоял улыбающийся турчонок. Не тот. Другой. Ещё младше… Бежать пришлось до ближайшей стоянки такси.