Едем в угодия финнов».
И, покупая в дорогу обновки,
Вид принимала невинный.
Тайно на дне рюкзака оседали
Пенка, палатка и спальник.
А, предвкушая озерные дали,
Сверху разлегся купальник.
Печка и газ, сухофрукты, заварка –
Все пригодится в дороге.
Будет там холодно или же жарко?
Вдруг мы натрем себе ноги?
Спутник мой, длинноволосый бездельник,
Ехал со мной автостопом.
Сосны, бордовые скалы и ельник
Мчались веселым галопом.
Где-то в пути между Коткой-Хаминой
Стало в дороге несладко.
В Миккели путь был достаточно длинный,
Мы разложили палатку.
Ночь провели нераздельно-телесно,
Вовсе забыв о хайвее.
Было не холодно. Что интересно,
Чувства в дороге сильнее.
Съели запасы из супа и каши.
Много объездили стопом.
Дни неуемно транжирились наши
В северной части Европы.
По возвращении снились нам долго
В мире мобильных и веба
Жаркие трассы, объятья под елкой,
Дутое финское небо…
АВТОСТОП
Путь проделали мы длинный,
Радостным галопом.
Рюкзаком согнуло спину,
Сзади – пол-Европы.
Нас хотят поймать с повинной:
На хайвее копы.
…Не приемлет мать-Европа
Ценность автостопа!
Июль 2010, трасса на Миккели (Финляндия)
ШЛИССЕЛЬБУРГСКАЯ КРЕПОСТЬ (ОРЕШЕК)
Шлиссельбург приблизился к парому;
Солнце приоткрыли гряды туч.
Раньше назывался по-другому
Нотебург, Ключгород, город-ключ.
В пыльных крошках сухарей развалин
Камешки отдельные мелки;
По следам исчезнувших проталин
Бродят мать-и-мачехи полки.
Водоросли как рассыпал кто-то:
Палочки сушеные лежат;
Началась на корюшку охота,
Рыбаки-панамки-сумки в ряд.
В крепости разрушенной Орешек
Здесь инакомыслящих, иных
Содержали; здесь надежд не тешат,
Что остался кто-нибудь в живых.
Здесь томился Кюхля неугодный
И народовольцы; да и то, -
Наслаждались воздухом свободным
Только чайки в матовых пальто.
Здесь Иван VI, заложник рока,
Содержался в камере, как зверь;
Из окна глядел он синеоко,
Как войдет кто, прятался за дверь.
И совсем иное толкованье
Было у Земли и Неба тут;
Бытовало век повествованье –
«В Шлиссельбург за гибелью везут…»
…Путь к причалу завертелся змейкой,
Подскочил и скрылся за стеной;
Лишь тогда я посмотрела мельком
В лиц глаза, приехавших со мной…
Странно: шлиссельбургские дороги
Привели нас всех в темницу дня;
Здесь не оставляет мысль о Боге…
Господи, помилуй и меня!
КАЛМЫКИЯ
Степей калмыцких бесконечность
Туманит голову мою;
Бредет верблюд – сама беспечность –
Ему я песенку пою.
Вне частой смены впечатлений
В полупустынной красоте
Придет творец стихотворений
К почти буддийской простоте,
И, набредя на брег озерный,
Солончаковый, не крутой,
На камне грифелем позёрно
Своею выведет рукой:
(Не в силах вымолвить ни слова –
Кругом такая красота!..),
Напишет просто: «Здесь был Вова.
. Яшалта»