Руки пурпурным следом, от цепко держащих вязок и тело знакомой болью напомнили о кошмаре. Вновь ты сражался,«воин», с виденьями своих «сказок», да только «бои» не любят бездушные санитары.
В «сказках» сменялись лица, как звенья в порочном круге. Галдели в мозгу болящем не добрыми голосами. В немощной твоей плоти душа забивалась в угол, и тело в припадке билось с неистовостью цунами.
Словно маяк средь шторма, вновь вывел тебя из буйства знакомый мамулин голос, ласкающий и зовущий. Мама - родная гавань, убежище от безумства. -«Не верю я брату, мама, что нет тебя средь живущих!
Мама, мой мир закован в периметр больничных комнат. Я будто бы странник, мама, в пугающем зазеркалье. А все, чем я жил раньше, как фантик болезнью скомкан. Ремиссия - как спасенье из рук моих ускользает.
Мама, ты, что ж не ходишь? Не носишь конфет и яблок? Лишь голос твой все витает в застенках моей палаты. Мне бы домой на сутки, но док говорит, что слаб я. Мам, я дойду, я знаю, я буду держаться за брата.»
Дверь, простонав протяжно, впустила тебя в квартиру. Пахнуло в лицо из комнат зловещею тишиною. С траурной лентой фото, сказало, что стал ты сирым. -«Не верю я мама, слышишь...зачем же ты так со мною...»
Вмиг онемели звуки, лишь ор в голове злых мыслей: -«Кому ты теперь-то нужен, болезнею одержимый?! Психушка, пилюлей ворох - жизнь, что давно без смысла...
Так вырвись несчастный узник, с острога, ты яви мнимой!!!»
С воем неслась неотложка, кромсая тумана ризу. У кучки зевак случайных, морозом -испуг по коже. Ты мук разорвал узы, на волю шагнув с карниза. И вымолвил тихо кто-то: -«Сгубила клятая шиза».Старушка, крестясь молила:-« Прости его, СвЯтый Боже.»