В этот день Ирина вернулась домой, пребывая в состоянии, описать которое, пожалуй, практически невозможно. Отчаянием это не назовёшь. Всё гораздо проще. А говоря точнее, то было состояние внутренней пустоты. Мыслей не было никаких. Чувств тоже.
Муж ещё не вернулся с работы. Ирина механически делала какие-то домашние дела. Но внутри неё была абсолютнейшая пустота.
День уже близился к концу. Синий бархат вечереющих небес распростёрся над зелёным шёлком шелестящей листвы. Закат, растекаясь по земле, покрывал льющемся пламенем кроны деревьев, обитавших в их старом саду, и это кажущееся пламя застывало, остывало, замирало. Земля забывалась в жарком, огненном бреду, который не обещал ничему и никому долгожданного успокоения. «Ночь будет душной», - подумалось Ирине, и это была едва ли не первая её внятная мысль за весь сегодняшний день. Ветер, накатываясь горячими волнами, лишь усиливал обжигающе изнуряющую духоту.
Муж вернулся за полночь. Было похоже, у него что-то не ладится на работе. Ирина всё ещё не ложилась спать.
Сегодня всё решилось окончательно. Первоначальный диагноз, поставленный врачами их дочери Катюше, подтверждён: аутизм. Но ведь надо же как-то жить! Надо! Не смотря ни на что!
Это понимала Ирина. Хотя, и плохо представляла, как оно всё возможно. Понимал, наверное, и её муж, прошедший в кухню, и сейчас устало жевавший обед, подогретый Ириной на газовой плите.
Говорили мало. Преимущественно самыми общими словами, после коих в воздухе надолго повисала гнетущая тишина.
* * *
…А вот и первая осень одиночества. Первая осень без мужа. Он ушёл минувшей зимой. Что тут скажешь? Да и можно ли что-нибудь сказать? Да и нужно ли?
Впрочем, почему же одиночество? Нет никакого одиночества. Ведь у Ирины есть дочь – Катюша. Она если и не понимает, то всё чувствует. И ещё большой вопрос, что важнее: правильно понимать, или правильно чувствовать? А в том, что Катюша чувствует происходящее, в том числе – и происходящее с ней, с Ириной, в этом сама Ирина не сомневается.
Но тянется рука к кисти. Кисть тянется к холсту. Видятся вон в тех пирамидальных тополях - башни старинного замка. Собственный покосившийся забор предстаёт древней островерхой крепостью. Так рождается на холсте средневековый пейзаж.
Интересно, купит ли его кто? И если купят, то – за сколько? Теперь Ирине приходится всё чаще задаваться и такими вопросами. Заказы от различных организаций на изготовление разнообразных стендов и плакатов тоже в последнее время приходится брать всё чаще и чаще. Стабильную работу не найдёшь. С кем дочку оставишь?
…Вечером в почтовом ящике Ирина обнаружила извещение о денежном переводе. Сразу поняла – алименты пришли от бывшего мужа.
* * *
…А осень шагает по земле, шагает над землёй. Земляные бугорки неведомого происхождения, коих так много на этих окраинных улочках, и во дворах, во дворе Ирины тоже… Теперь и они служат источником вдохновения. Не в них ли скрыты входы и выходы в иные миры, куда уходили когда-то наши далёкие предки, способные – как повествуют ведические предания – совершать путешествия в другие галактики, делая это за тысячные доли секунды. А вон та лиственная яма… Не в ней ли - заколдованный родник, недоступный никому, кроме особо посвящённых в древние священные тайны?
И опять тянется рука к кисти. Кисть снова льнёт к холсту. И оживают мечты и думы художницы Ирины. И дочь её, которая с годами всё старше и старше, не понимает, но чувствует. Чувствует происходящее вокруг. Чувствует творимое Ириной.
А жизнь идёт. А листва опадает. И поднимается горьковатый дым от сжигаемой листвы к сумеречному небу, на котором поблёскивают первые вечерние звёзды.