…Они встретились в тихом, запылённом скверике приморского городка Новозаводска.
-Антон, ты меня помнишь?
Молодой мужчина, лет тридцати «с хвостиком», виски которого успела тронуть преждевременная седина, обернулся:
-А… Помню, помню… Такое разве забудешь?!
-Ты не обижаешься?, - как бы виновато проговорил Володя, пытаясь отвести в сторону свой, несколько смущённый взгляд.
-Да, ну… Дело житейское. Все мы не без понятия.
-Понимаешь, ведь мы тоже люди подневольные. Думаешь, мне тогда очень хотелось…
-Ладно, проехали, - примиряюще улыбнулся Антон.
-Ты не торопишься? Может, пойдём, навернём по кружке пива. Я угощаю, - Володя почувствовал, что и в нём самом что-то начало оттаивать.
-Пойдём. А расходы пополам.
Они шли мимо корпусов давно остановленного цементного завода. Выбитые окна зияли безжизненными глазницами.
-Свой завод закрыли, а цемент из Турции завозят. Да и песок строительный – тоже. А вместе с тем песком, случается, что и змеюк живых. Отродясь их в наших краях не было. Теперь появились.
Антон говорил без раздражения. Спокойно. Просто констатировал факт. Однако, Володя знал, как накипело у него на душе.
В тот день у Володи всё шло не так. Накануне он явно выпил лишнего. Отмечал сомнительную годовщину своего развода с женой. Сидел и пил во флигеле, что достался ему по размену. А ведь когда жили вместе, была у них очень даже неплохая квартира. Он и сам же когда-то работал на этом самом цементном заводе. А что сейчас… Работа санитаром психиатрической бригады на городской станции «Скорой Помощи». Да и бригада – слишком громко сказано. Он, да фельдшер Пётр Степанович, который уж второй год, как получает пенсию, но продолжает работать. Приходится работать, пока силы есть – время такое.
На утро Володя встал с сильной головной болью. И сразу же на дежурство. Они, эти злополучные дежурства, теперь едва ли не ежедневные. Нет желающих работать. Да и кто пойдёт за эти жалкие гроши, разве только издевательства ради именуемые зарплатой.
А дальше и пошло-поехало. Этот окаянный вызов. Сказали, одним ехать нельзя. Надо дождаться милиции. Там ужасный человек, который когда-то, лет 15 тому назад состоял на учёте в городском психдиспансере после сотрясения мозга, а теперь исходит злобой едва ли не ко всему человечеству, которого срочно надо изолировать от общества. Правда, почему-то никто не потрудился уточнить, как этот человек, при таких делах ухитрился проработать восемь лет в еженедельнике «Новозаводские ведомости». Впрочем, этого поначалу не знали ни Володя, ни его «босс» Пётр Степанович.
Приехали по указанному адресу. Позвонили в дверь. Открыла интеллигентного вида дама, хотя и одетая в старый, засаленный халат – что-то готовила на кухне. Этот самый «враг всего человечества» сидел за компьютером, и что-то отстукивал клавишами.
-Что ж. Надо, так надо. Поехали, - только и был его ответ. Он знал, что сопротивляться, или – тем более подаваться в бега, бесполезно.
-Я вижу, что здесь лишний, - только и сказал, приехавший с ними милиционер. Сел в свою машину и укатил.
Пока в диспансере оформляли все документы, Володя разговаривал с Антоном. Расспрашивал о его жизни, о том, как он когда-то давно, действительно, состоял на учёте в психдиспансере после достаточно тяжёлого сотрясения мозга – с мотоцикла упал. Из-за того сотрясения не смог кончить институт – головные боли одолевали. Но работал в конце концов там, где мечтал с самого детства – в журналистике. Только, не в такой, которая давно превратилась в синоним продажности и беспринципности, а честной, которую в их городе в не столь давние времена являл собою еженедельник «Новозаводские Ведомости».
-Удивляюсь, - искренне недоумевал Володя, - они ж были когда-то такими принципиальными! Теперь там вообще читать нечего.
-Компанию, что была их прежним издателем, умело подвели под банкротство. Акции её скупили. А потом передали, так сказать, «нужным людям».
-А тебя уволили?
-Сам ушёл. Так же, как и большинство прежних сотрудников.
-А ты женат не был?
-Жил лет шесть с одной женщиной гражданским браком. Да как у неё на новом месте работы дела в гору пошли, так я для неё больше, как сейчас говорят, «не формат».
-А та женщина, что нам дверь открывала – это твоя мать?
-Да.
-А та старушка, что сидела в комнате?
-Это моя бабушка.
-Совсем старая.
-Конечно. Если я уж сам не такой молодой.
-Ну, - протянул Володя, - у тебя ещё всё впереди.
-Надеюсь.
-А сейчас, чем занимаешься?
-Вагоны по ночам разгружаю. Дело денежное, хотя и тяжёлое. Денег хватает и на то, чтоб мои книги издавать без всяких редакторов и самому их выход оплачивать.
-Расходятся?
-Когда как.
-Видно ты этими книгами кому-то сильно дорогу перешёл.
-Скорее, публикациями в Интернете.
-Там было что-то радикальное?
-Радикального там было выше крыши.
-Эх! Черт возьми! Все уши прожужжали! Мол, свобода слова, ля-ля-фа-фа! А как до дела дошло, так сразу – в дурдом человека упрятать! Всё, как в былые времена.
-Ещё хуже.
-Ты прав.
Оформление документов явно затягивалось. Пётр Степанович, выбравшись из кабины, где сидел рядом с шофёром, слушая их разговор, достал из кармана халата колоду карт и предложил «перекинуться в подкидного».
-Ты как?, - обратился Володя к Антону.
-Давайте, - ответил тот.
-Степаныч! Что ж это творится на белом свете?! Нам говорили, типа, едем брать чуть ли не врага всего человечества. А оказался нормальный, общительный парень. И обиды на нас, кстати, похоже, совсем не держит. Понимает, что мы люди подневольные, что нам сказали, то мы и делаем, - эти слова на разные лады повторял Володя в тот день до конца смены. Да и на следующий день – тоже.
Сегодня у Володи был выходной. Один из тех редких выходных, что теперь ему выпадали при хроническом недокомплекте штата «Скорой помощи» вообще и её психиатрической бригады в частности. И вот – надо же! – встретились случайно.
Они сидели за столиком, потягивая из пластиковых бокалов холодное пиво.
-А что с тобой было потом?
-Не построена ещё та больница, где бы я надолго задержался, - задорно улыбаясь, отвечал Антон.
Отхлебнув пива, он продолжил:
-Да и врач видит, что лечить-то меня не от чего. Короче говоря, подержали пару недель, да и выпустили.
-А работаешь сейчас где? Если не секрет, конечно.
-О! Я теперь большой человек, - было видно, что Антон шутит.
-А если серьёзно, то я теперь работаю диктором в издательстве звуковых книг. Совмещаю работу с самообразованием. Начитываю, и сам при том просвещаюсь. Правда, далековато ездить на работу приходится. Это аж в сорока километрах отсюда.
-Зато теперь ночами спишь.
-Нет. Не сплю. Пишу.
Володя хотел, было, сказать что-то в таком духе, мол, будь с этим поосторожней, а то… Да понял, что такому человеку, как Антон, говорить что либо подобное не имеет смысла. Да и не из пугливых он.
На следующий день Володя написал заявление об увольнении с работы.
-За такие копейки, что здесь платят, - говорил он, - я себе лучше найду что-нибудь другое, где и поспокойнее будет, и где совесть будет чиста.
Через год у Петра Степановича скончался его совсем старый отец, живший в одной из станиц в двадцати километрах от Новозаводска. Пётр Степанович перевёз к себе свою старушку-мать. Но и она через полгода умерла.
В станице остался дом. Тогда Петр Степанович и его жена – учительница, пошедшая в прошлом году на пенсию – решили, продав городскую квартиру, переехать туда.
Петр Степанович рассчитался с работы. На следующий год они с женой завели в станице козу, корову и поросят. Чуть позже посадили виноград. Назад в город не тянуло ни малейшим образом.
Больше в Новозаводске не было желающих работать в психиатрической бригаде «Скорой Помощи».