Устал я в тот день по-страшному. Но, и предположить не мог, что Наталье придётся в ближайшие часы пережить такое, по сравнению с чем, моя усталость и мои переживания – ничто. Вот как всё было.
Наталью босс попросил посидеть до утра в нашем подвале. Оно, впрочем, и понятно – возле больной женщины должна сидеть женщина.
Есть у нашего босса, конечно, и фамилия, и имя, и отчество, но так за ним пристало это обращение «босс», - и в глаза, и за глаза – что все, включая меня, уже, боюсь, успели забыть, как зовут его на самом деле. С тех самых пор, когда обитала наша организация в заброшенной клети грузового лифта, превращённой, одно время, в обыкновенный чулан, в многоэтажном здании областной организации Всероссийского Общества Слепых, более известной в просторечии по своей аббревиатуре ВОС, так к нему все наши, да и не только наши, и обращались: «босс» - как-то само собой сложилось. Человек он, в общем-то, добрый, душевный, к людям внимательный. И в наличии деловой хватки ему не откажешь. Хотя, не в этом его истинное призвание… Совсем не в этом…
А куда деваться?! – Когда в армии ещё наш босс служил – а служить боссу довелось на Дальнем Востоке, - «повезло» ему заразиться какой-то достаточно редкой болезнью, что переносят клещи, встречающейся практически только там. Я и прежде слыхал о подобных случаях. Последствием же той болезни явилось, помимо прочего, катастрофическое снижение зрения, из-за которого наш босс ещё в молодости стал инвалидом. Однако, закончил институт. Кроме того, самостоятельно изучил, если не в совершенстве, то, во всяком случае, что-то вроде того, несколько иностранных языков, не считая латыни и международного искусственного языка эсперанто, достаточно популярного среди инвалидов по зрению. Увлёкся шахматами, добившись потрясающих результатов. А немного позднее даже разработал – вот где пригодились его знания, полученные в институте! – несколько специальных, запатентованных им, компьютерных программ, предназначенных для слепых и слабовидящих. О личной жизни босса, каким-то странным образом – уж так всегда получалось – не знал вообще никто вообще ничего.
В последние годы из тех, что предшествовали созданию нашей организации, помимо получения пенсии по инвалидности, босс зарабатывал себе на хлеб, исполняя какие-то обязанности всё в том же Правлении Ростовской областной организации ВОС, в здании которого, как уже было сказано, занимала наша организация в первое время своего существования помещение заброшенной клети грузового лифта, ликвидированного по причине того, что надобность в нём то ли отпала, то ли кто-то из более высокого начальства посчитал, что она отпала.
Тогда в руководстве областного ВОС пошли по пути наименьшего сопротивления. Здание-то хорошее, кирпичное, многоэтажное, находится почти в центре города, да и не просто города, а областного города Ростова-на-Дону. Начали сдавать в аренду и отдельные комнаты, и целые этажи. Да ещё есть знаменитые учебно-производственные предприятия – там, аж несколько корпусов. Правда, они находятся в более отдалённом районе, но всё же… Тоже – в аренду сдали. Они и так, по большей части, в последнее время простаивали – заказов нет, произведённую продукцию сбывать всё труднее и труднее, всем вокруг тяжело. А так, сдавая помещения, и забот особых нет, и руководящим работникам на безбедную жизнь хватает. То-то они и развернулись идейно на 180 градусов!
Босс наш тогда хоть что-то хотел сохранить из того, что прежде с таким трудом было создано. Так и создал он тогда свою - а вернее всё же: нашу – организацию. Создал её формально как частную, коммерческую. Но это было только формально. И создал лишь для того, чтобы получаемую организацией прибыль тратить на развитие спорта среди инвалидов и на осуществление некоторых других проектов, каковыми теперь заниматься стало недосуг тем, кому это по штату положено – благо, у них теперь универсальная отговорка появилась: всё на трудности нынешнего смутного, подлого времени списывать можно, трудности те, хоть и временные, но, как известно, нет в мире ничего более постоянного, чем временное, к тому же – и такую отговорку фактически использовать приходится им не столь уж и часто, потому как, благодаря пресловутым демократии и либерализму, теперь больше никто ни с кого ничего и не спрашивает.
А у босса вскоре неприятности начались по причине того, что кое-кто его чуть ни в миллионеры записать успел, как говорится, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хотя, на самом деле, получал он минимальную зарплату, а доходы от якобы своего, якобы частного предприятия – кстати, занималось оно, в основном, торговлей книгами (после того, как из той клети убраться пришлось, и организацию в срочном порядке перерегистрировать, тех книг, что ещё оставались нераспроданными, несколько грузовиков вывезли) и китайскими говорящими часами, столь необходимыми в жизни и в повседневном быту едва ли не всех слепых и многих слабовидящих, что едва ли не из всех областей и краёв России, включая Крайний Север, к нам беспрерывным потоком всё поступали и поступали в возрастающих количествах заказы на поставку тех часов – тратил исключительно на подготовку и проведение городских и областных соревнований по шашкам и шахматам среди инвалидов по зрению. Чуть позже и другие инвалиды к нам потянулись.
Тогда же, для проведения тех соревнований, арендовал у одного из жилуправлений босс этот подвальчик в одном из жилых многоквартирных домов, где организация наша, в её, так сказать, нынешнем виде, преобразовавшись из частного предприятия в общественную организацию, каковой мы по факту и являемся, да и всегда являлись, здесь теперь и находится. Здесь же, с самого начала, и библиотека наша находилась. Она и сейчас здесь располагается, и те книги к ней добавились, что были сюда перевезены из нашей бывшей «резиденции».
Хотели у нас отобрать и этот подвал, даже судебную тяжбу затеяли. Всё требовали каких-то астрономических выплат (между прочим, требования те были ни на чём не основаны) за тот период времени, когда, хоть мы здесь и находились фактически, но юридически нашей организации в её прежнем виде уже не существовало, а в новом её виде – ещё не существовало. Короче говоря, чиновники – тоже люди, и тоже, как и все, кушать хотят. Однако, в конце концов, плюнули они на нас, поняв, что если нас отсюда выживут, то этот паршивый подвал не возьмёт никто. При чём, не возьмёт не только даже даром, но даже, скорее всего, и в том случае, если ему (тому, кто взял бы) за это бы ещё стали что-то приплачивать. А если же подвал этот злополучный опять будет пустовать, а до нашего появления здесь он пустовал ни один десяток лет, то, при подобном развитии событий, здесь снова поселятся бомжи, как и было до того, как мы здесь появились и, освоив этот подвал, привели его в более или менее приличное состояние, и тогда, в конечном итоге, хуже будет всем. Да и жильцы дома чиновников из жилуправления, мягко говоря, не поблагодарят за перспективы означенного соседства.
Была у босса, да и у всех нас, большая мечта: построить спортивно-реабилитационный центр для местных инвалидов, постепенно трансформировавшаяся в мечту о строительстве и открытии центра не спортивно-реабилитационного, а просто – реабилитационного, который бы занимался всеми видами реабилитации, и спортивной реабилитацией в числе других тоже. Эта мечта у нас и сейчас есть. Но пока – только мечтой и остаётся. Финансы нужны на её осуществление.
Тем не менее, по части реабилитации и сейчас в нашем скромном подвале делается немало. Сам не перестаю удивляться: как только удаётся боссу договариваться с руководителями многоразличных организаций, кооперативов, обществ, товариществ, фирм, предприятий во всех их формах собственности, существующих в наше время, департаментов, ведомств и всего такого прочего, куда он успел пристроить на работу – когда временную, когда постоянную – уже очень многих инвалидов, обратившихся к нам с просьбой о помощи в данном вопросе, среди которых есть очень тяжёлые, даже – по психическим заболеваниям. Теперь вот и службу знакомств у нас создали.
Через эту самую службу мы с Натальей и познакомились. Можно сказать, в порядке, как бы, здоровой самокритики, что я, работая здесь, использовал, в данном случае, своё служебное положение в личных целях.
Наталья, помню, всё поначалу говорила:
-Как Людка узнает, сколько тебе лет – так облезет!
Дело в том, что сейчас мне 37. Познакомились мы с Натальей года полтора назад. Ей тогда было 49, а её дочери Людмиле 26.
Людмила страдала церебральным параличом, и оттого сильно подволакивала левую ногу, и левая рука её, будучи полусогнутой в локте и в кисти, почти не слушалась. Однако успела Людмила побывать замужем, кстати, найдя мужа тоже при помощи нашей службы знакомств, и даже родить ребёнка Николу, которому, к моменту нашего знакомства с Натальей было уже три годика, и которого она, после развода с мужем (чем-то не сошлись!), что называется, спихнула Наталье, а сама подалась в Волгодонск, где жила гражданским браком с каким-то бывшим «чернобыльцем».
Наталья прежде работала крановщицей на одном из ростовских заводов, где получила, за несколько лет до нашего знакомства, очень серьёзную производственную травму, сильно повредив бедро и несколько позвонков, что привело и её к инвалидности.
Со своим бывшим мужем Наталья не жила уже давно. Дочь Людмилу воспитывала одна. Всё жаловалась, что та, ещё учась в школе, совсем от рук отбилась, несмотря на проблемы со здоровьем, к тому же – курить давно начала, и продолжала выкуривать по полторы пачки в день даже во время своей беременности, и даже, уже находясь в родильном доме.
А тут вот какая беда, собственно говоря, случилась. Девушка одна, по имени Ольга – от рождения не ходит – давно уже с нашей организацией знакомство завела. Правда, то знакомство больше заочное, по телефону.
Ольга говорила, что пишет стихи. Всё мечтала их напечатать. Я однажды был у неё дома. Читал её рукописи. Стихи, откровенно говоря, вообще никакие. Но, сами понимаете, язык не повернулся ей об этом сказать.
Тогда Ольга со своими родителями в Западном микрорайоне жила. Недалеко совсем от того места, где теперь мы с Натальей обитаем. Потом между её родителями что-то там такое ужасное случилось. Развелись они. Отец снова женился. Мать – тоже замуж вышла. Должен заметить, что история та была не только пренеприятнейшая, но и крайне тёмная и весьма запутанная. Финалом же явилось то, что оказалась Ольга, прикованная от рождения к инвалидной коляске, вместе со своей матерью, отчимом и семнадцатилетним племянником, успевшим пристраститься к наркотикам, в однокомнатной квартире, находящейся в доме неподалёку от ростовского аэропорта – не лучшая часть города, далеко не лучшая.
Теперь вот очутилась Ольга в онкологической клинике. Что-то с желудком ужасное. Но и это, кажется, позади. Прооперировали. Опухоль удалена. Швы сняты. Вроде, обошлось. Вопрос: на долго ли? Рак – штука коварная. Часто возвращается по прошествии времени.
Сегодня Ольгу выписали. А за ней никто не явился. Она из клиники дозвонилась к нам. Дома же на звонки никто не отвечал. Босс просил меня сходить к ней домой, разузнать, что там, да как? Я сходил. Дверь оказалась запертой. На звонки и стуки в дверь никто не реагировал. От соседей тоже ничего узнать не удалось.
В клинике сказали, что после выписки не намерены держать ни минуты. Нужно было срочно что-то решать. Мы с боссом пошли туда, и сами забрали Ольгу. Думали, хотя бы на ночь взять её к нам с Натальей. Но сама Ольга категорически воспротивилась этому предложению. Да и, признаться откровенно, вряд ли оно было вообще выполнимо. С ночи валил, не ослабевая ни на секунду, густой снег, его не успевали счищать. Люди проваливались в сугробы по колено, а то и глубже едва ли не на каждом шагу. Транспорт практически не ходил. А мы с Натальей жили на противоположном конце Ростова. К слову, босс жил ещё дальше. Подвал же наш находился не так уж далеко. Выход оставался один: на ночь отвезти Ольгу туда, а утром действовать по обстоятельствам. Именно так мы и сделали. Всё же босс позвонил к нам домой, и очень просил Наталью приехать, хотя, конечно же, понимал, насколько это будет для неё тяжело в такую погоду, чтобы посидеть с Ольгой до утра. Он считал, что возле больной женщины должна сидеть женщина. И в этом был, несомненно, прав.
Наталья добиралась почти три часа. Я тоже хотел, было, остаться, но, ведь, и дома кто-то должен был до утра сидеть с Николой. К тому же, Никола вчера сильно простудился.
…А вот этого Наталья себе так и не смогла простить. Проводив нас с боссом, она выставила на стол из сумки продукты, прихваченные из дома, и кое-что из того, что, не смотря на все трудности, успела прикупить по дороге, чтобы покормить Ольгу ужином, да и самой поесть. После того, уложив Ольгу на кушетку, и, убедившись в том, что она заснула, вышла в смежную комнату, и там прилегла на мягкую, обшитую потёртой, обтрепавшейся от времени тканью, скамейку, мгновенно отключившись. А когда проснулась, часы показывали начало пятого утра. «Ну и сплю», - укорила сама себя Наталья, тут же поспешив в смежную комнату, проведать Ольгу.
Позднее Наталья говорила, что и сама не помнит, потеряла она сознание, или нет от увиденного, но что в глазах потемнело, при чём весьма сильно, за это она ручается однозначно.
Мёртвая Ольга с застывшими глазами, казавшимися сделанными из стекла, словно воткнувшимися в какую-то одну единственную невидимую точку на потолке, лежала с перерезанным горлом всё на той же кушетке. На полу, в луже крови лежал нож, которым мы часто пользовались во время обеденных перерывов, и которым, минувшим вечером, Наталья нарезала рулет и колбасу. На груди у Ольги оказалась окровавленная записка, - подчерк был её, - позднее экспертиза это тоже подтвердила – написанная на обрывке салфетки огрызком карандаша, взятым со стола, до которого Ольга смогла дотянуться. Этот огрызок карандаша тоже нашли в кровавой луже. Записка состояла всего из нескольких слов: «Люди! Простите меня, и прощайте! Ольга».
Опомнившись, Наталья вызвала «скорую» и милицию. Потом ей самой пришлось серьёзно лечиться от нервного потрясения.
Приехал босс. Когда милиция сделала своё дело, и тело Ольги увезли в морг, он позвонил мне, и, рассказав о случившемся, просил приехать и помочь с уборкой.
Потом мы узнали, что в ту же самую ночь племянник Ольги тоже оставил сей бренный мир. Только по другой причине. Умер от передозировки наркотиков. А её мать с отчимом, оказалось, просто были в гостях. А про Ольгу в тот день они, по их собственному единодушному признанию, «просто забыли». И так спокойно они оба – и мать, и отчим – об этом говорили, будто и не о человеке вовсе шла речь, а – в лучшем случае! – о какой-то там бижутерии.
Откуда только берутся такие чудовища?! Из каких преисподних?!
Нет, не так нас воспитывали! Не этому нас учили! И предки наши не за то кровь проливали! Совсем не за то!