С Генкой я познакомился на Сахалине в Корсакове. Это было на БМРТ «Тигиль». Мы сидели в пропахшей едким табачным дымом каюте, выпивали и говорили «о жизни». Про свои пути-дорожки.
В «тюлькином» флоте работает особый контингент. Это бывшие музыканты, строители, зеки, научные работники, артисты и ещё много всяких бывших. Мне даже как-то бывший член ордена белой магии повстречался. А Генка оказался бывшим… моряком. Да-да, не удивляйтесь – в траловом флоте существует чёткое разделение – рыбак и моряк, потому что рыбаки считают себя (и не без основания) моряками вдвойне.
- Видать судьба сыграла с тобой злую шутку, раз тебе пришлось сорваться с тёплого местечка? – предположил я.
- Ты почти угадал - грустно заметил он. – Но не она, а я сам над собою пошутил.
- Это как?
- А вот послушай…
РАССКАЗ ГЕНКИ
Работал я тогда в Азовском морском пароходстве матросом на сухогрузе.
Идём в балласте где-то в Индийском океане. Приходит из конторы радиограмма: «Следуйте под погрузку в Порт-Судан». Пришли, а местные власти нас отправляют куда-то ещё миль за пятьдесят на север. Пришвартовались. Поставили трап. Огляделись – ужас! Причальная стенка, пара кранов времён первой мировой, какие-то полуразрушенные склады и бескрайняя пустыня кругом. Ну, думаем, попали! А ещё, как на зло, лето в разгаре, жара за полтинник, вода у берега, что кисель – не залезешь, в общем - мрак.
Началась погрузка (если три чайные ложки в сутки можно назвать погрузкой). Неделю стоим, вторая пошла, а ей всё конца края не видно. Скука беспросветная! Да тут ещё помпа (помощник капитана по политической работе) заставляет вахту строго у трапа нести. Монтировку ему в глотку, что б голова не шаталась! От незатейливой брезентовой хибарки, которую соорудили у трапа, проку было маловато. Разве только от солнечного удара спасала. И вот сижу я как-то в этой конуре, весь потом исхожу, изнываю. Меня посолить да поперчить в тот момент и клянусь – что-нибудь мясное получилось бы. Но куда деваться с подводной лодки, как говорится, не я первый, не я последний. Терплю, отбываю барщину и созерцаю величие Нубийской пустыни. Будь она неладна! Вдруг замечаю на горизонте чёрную точку. Точка постепенно приближается и увеличивается. Мне становится интересно. Что же это такое? Наконец «это» подъезжает к трапу. С верблюда спрыгивает замотанный в чёрт знает какие одежды араб. Смотрит на пароход, на меня (я естественно вылез из своей норы), улыбается. И в этот момент на палубе появляется Танюша Вересневская – буфетчица наша. Посмотрела так оценивающе на араба и нырк обратно в надстройку. Эх, как увидел он её и началось… Уж больно ему приглянулась наша Танька. Давай он её тут же сватать. Между прочим, хоть и на ломаном, но на английском. И где стервец выучил? Я, как могу, объясняю ему, что мол мы советские граждане, нам не положено, да и девушка сама не желает. Не понимает. Чурка, он и в Африке чурка! Я ему и так и этак – бесполезно! Стал отгонять от трапа, так абориген откуда-то из своего тряпья саблю достал и давай перед моим шнобелем ею размахивать. Стою, смотрю в его дикие глаза, думаю что делать. И вдруг меня осенило.
- Калым давай - говорю ему.
- Хорошо - говорит. – Согласен. А какой калым?
Я задумался. Нужно было заломить что-нибудь такое, чтобы всякую охоту свататься у него отбило. Мальчик я начитанный, поэтому идея возникла довольно скоро.
- Белый верблюд - говорю.
- Уайт кэмэл? – ошарашено переспросило дитё пустыни и обдало меня таким свирепым взглядом, что бренное тело моё вмиг покрылось гусиной кожей. И это в пятидесятиградусную жару! Но отступать некуда и я утвердительно кивнул.
Он на своём, на арабском зло выругался. Обозвал меня шайтаном, плюнул мне под ноги, влез на своего двугорбого и, как я себе вообразил, не солоно хлебавши, отправился восвояси. Слава Богу, думаю, отвязался! Ведь по их понятиям белый верблюд – чуть ли не самый дорогой выкуп за невесту.
Проходит дней пять. Про женишка я уже и знать давно забыл, лежу после вахты на шконке, ласты парю. Вдруг в каюту вламывается сменивший меня Пашка.
- Иди, - говорит, – Тебя вызывают.
Выхожу на палубу, гляжу и глазам своим не верю. Стоит мой чурка, во всём белом, грудь колесом и самодовольно так улыбается, а за его спиной на уздечке самый натуральный белый верблюд. И тут помполит, как назло, вышел вахту проверить. Цербер партийный!… Команда, узнав в чём дело, ошалела от смеха. А мне почему-то как-то поплохело. И не зря – сразу по приходу в наш порт меня попросили написать по собственному…