Ла Рошель и форт Байар давно растворили свои очертания в лёгкой утренней дымке, кисеёй распластавшейся за кормой теплохода, но дикие сизари и не думали покидать судно. Они сидели где только можно – на леерах полубака, планшерах фальшбортов, трюмных крышках, в проходах. И это не удивляло – россыпи ячменя после погрузки лежали везде. Кто же добровольно откажется от такой кормушки, тем более что матросы с молчаливого согласия капитана, великодушно решили уборкой пока не заниматься, дабы не тревожить, хотя и диких, но всё же благородных птиц.
Экран радара уже слабо «отбивал» берег, вокруг, во всём своём великолепии, раскинулся грозный Бискайский залив, а голуби по-прежнему были заняты поглощением зерна. Увлечённо созерцая необычную картину я и не заметил как память перенесла меня в один далёкий сентябрьский день.
…Как обычно, после разрешения на сбор остатков винограда горожане слетелись в пригородный совхоз, как мухи в известном направлении. Собирали столько, сколько могли унести на себе и даже больше. Неожиданно, неизвестно откуда налетевший, небывалый ливень не смог заставить их бросить такую дармовщину. Оставить до завтра? А вдруг завтра уже ничего не останется! Нет уж – дудки!…
Утром следующего дня мы зашли в Ла-Манш. Ближе к самому узкому там месту – проливу Па-Де-Кале, дикари, словно опомнившись, потихоньку начали покидать борт, улетая в южном направлении – к французскому берегу. Причём делали они это недружно: то одна группка взлетит, то ещё парочка, а то и вовсе один.
…Убежища под виноградными кустами назвать убежищами можно было чисто символически, но люди, в первоначальном порыве, стоически переносили потоки извергающихся небес, внимательно, при этом, наблюдая за соседями, если таковые имелись в поле зрения. Когда некоторые из них поняли, что дождь затяжной, и что это, так сказать, «чревато», они неохотно начали покидать свои «схороны» и торопливо ретироваться. Ряды халявщиков стремительно редели, пока на винограднике не остались, скорее всего, либо непробиваемые оптимисты, либо патологические неудачники…
Выйдя из пролива в Северное море, мы очень удивились, обнаружив на борту двух, в полном смысле этого слова, голубков. Влюблённая парочка осталась и, как показали дальнейшие дни перехода, улетать не собиралась. Пришлось боцману позаботиться о питье, иначе без воды птицы были бы обречены на скорую погибель. Консервную банку поставили на крышку носового трюма, и некоторым «знатокам», которые считали эту затею бессмысленной, вскоре пришлось умолкнуть – птицы пили часто и охотно. Не оставили пернатых «попутчиков» и без кормёжки – слава Богу, зерна на борту была прорва.
Думалось, что где-нибудь в проливе Зунд голуби всё-таки одумаются и перелетят на землю. Может – датскую, а может – шведскую. Некоторые моряки даже пари заключили по этому поводу. Но ни благословенная земля взлелеявшая шоу-монстра «АББА», ни каменистые берега страны принца Гамлета не привлекли внимание наших «пассажиров», и, благополучно форсируя балтийские широты, они вместе с нами прибыли в северную столицу России – Санкт-Петербург.
Прошло несколько дней после выгрузки, нас вывели из порта, а голуби всё ещё находились на борту.
Мы стояли у причальной стенки набережной Лейтенанта Шмидта. Ежедневно я выходил на палубу и наблюдал за птицами. Внешне они ничем не отличались от наших дикарей. Лишь только непривычные нашему глазу ороговевшие наросты над клювами выдавали в них чужаков, а так – сизари, как сизари. Подобно доморощенным, импортный самец старательно исполнял ритуальные танцы вокруг своей подруги, а та, в свою очередь, также привычно на них реагировала. В принципе ничего такого особенного. Но мне было не совсем понятно, что же двигало этими птицами, когда они бросили родной элеватор, и пустились в дальнее, и далеко небезопасное, путешествие. Какие чувства испытывают сейчас, в тысячах миль от дома? Что собираются делать дальше? А может дух авантюризма присущ не только нам – людям? Тогда кто они: оптимисты или неудачники? А после того, как было получено новое рейсовое задание в голову пришла и вовсе шальная мысль: а может птицы способны читать будущее? Ведь мы собирались обратно в Ла-Рошель!…
Я обсасывал эту головокружительную версию, как вдруг влюблённый тандем взвился ввысь и, покружив некоторое время над судном, решительно устремился в сторону крыш Васильевского острова. Оторопь всецело овладела мною.
- А как же Родина? – первое что пришло на ум вырвалось у меня.
Проходивший мимо боцман, удивлённо попытался перехватить мой взгляд, а когда понял, что ничего не понял, ехидно заметил:
- Родина там, где больше платят!…
Голуби на борт не вернулись…