И в послемраке плакал, погасая,
Любовный шёпот перешёл на бас,
Низотами желанье потрясая.
Со страстью и жестокостью ремня
Она украла яблоко гнилое,
Изгибом бёдр наивного пленя,
И тело выставляя ветряное.
Он брал её на левом берегу
Реки, что начиналась с водопада,
Он вёл её сквозь сонную пургу
На самую вершину хит-парада.
Он погрузился в бездну и возник,
Он вызнал изнутри её извивы,
И повторился, мал, но стал велик,
Напыщеннее даже львиной гривы.
Они ушли, захлопывая дверь
В чертоги сбрендившего Заратустры,
Который обвинил в обмане дщерь,
Зажёг неровный свет от старой люстры.
Ещё не вечер, и свеча горит,
А догорая кожу пальцев плавит,
Он весь в отца, безумно даровит,
Он не умеет лгать, жалеть и плавать.
Он первенец, слуга отца отцов,
Чей облик прячут тучи грозовые,
Он лучшим был из пробных образцов,
А виноваты яйца роковые.