Племянничек
- Батюшки-светы! - тётка удивлённо всплеснула руками, когда, открыв на наш звонок дверь, увидела нас на лестничной площадке. - Это на каком же самолёте ты летел? Ещё и телеграмма не дошла, а он уже здесь!
- На ракете! - улыбнулся я, целуя её в щёку. - Вот, познакомьтесь: это Настя, моя невеста!
Обалдевшая тётка посмотрела на меня долгим взглядом, как будто спрашивая, в своём ли я уме? Потом перевела взгляд на мою избранницу и отступила вглубь прихожей:
- Проходите...
Я взял за руку вмиг оробевшую Настю и вошёл в квартиру.
"Не трусь!" - подбодрил я её и легонько сжал чуть дрожавшую ладонь.
- Ну-ну, дайте же на вас посмотреть…
Тётка щёлкнула выключателем и воззрилась на покрасневшую и потупившуюся Настю.
"По улицам слона водили…" - услышал я её смущённую мысль.
"А ты как думала? - ответил я ей тем же Макаром. - Через это всё равно когда-нибудь надо пройти, так лучше уж сразу и вот так, откровенно, чем тайком и за спиной. М?"
"Тебе виднее…" - неопределённо отозвалась Настя, и я услышал довольную тёткину мысль:
"А ничего дивчина! Поглядим, какой на деле окажется!"
"Теперь дело за тобой, - улыбнулся я ободряюще. - Не ударь в грязь лицом!"
"А что я должна делать?" - ещё больше смутилась Настя.
"Быть собой! - увернулся я. - А вообще - ситуация подскажет".
- Чего это вы переглядываетесь? - прервала тётка затянувшуюся паузу. - Небось, думаешь, что это она меня, как вещь, разглядывает? - спросила она довольно дружелюбно. - Просто мне не всё рано, кого мой племяш выбрал себе в спутники жизни. Как я понимаю, Вовка тебя на смотрины привёз?
Настя залилась краской пуще прежнего и ничего не ответила.
- Ладно-ладно! - рассмеялась тётка и ласково обняла её за плечи. Потом помогла раздеться и повела в комнату. - Вы тут пока посидите, а я сейчас. Честно сказать, не ждала я вас так рано.
Она вышла на кухню, а я ей вдогонку крикнул:
- А где же всё семейство?
- Ну как "где"? - отозвалась тётка, гремя посудой. - Батька - на буровой. Уже вторые сутки не вылазит: авария у них там. Подняли прямо среди ночи. Санька - с друзьями где-то шаблается, а Лёля - в школе. Не волнуйся - скоро все будут в сборе! - Потом, немного помолчав, спросила сквозь шум сковороды: - Так на чём же вы ехали?
- На самолёте! - соврал я. - На ковре!
- Не поняла, - тётка выглянула из-за косяка двери.
- На самолёте, говорю!
- Да вы обалдели! - всплеснула она руками. - Это ж деньги! И немалые!
- Ну так что ж? - скроил я важную физиономию. - Разве мы не можем себе этого позволить?
Тётка окинула меня насмешливым взглядом и покачала головой:
- Петух гамбургский! Распустил перья перед девушкой, деньгами сорит! А потом - лапу сосать?
- Не извольте беспокоиться! - откозырял я и плюхнулся на диван рядом с притихшей Настей. - Заработаем! Мы ведь за этим и приехали!
- Н-да... - Выражение глаз тётки изменилось, появилась в них то ли тревога, то ли досада, я не разобрал. Она повернулась уходить и нарочито бодрым голосом скомандовала: - Настенька! Ну-ка, помоги мне на кухне!
Та подскочила, как ужаленная, а я легонько шлёпнул её по заднице:
- Дерзай!
- Ну тебя! - сверкнула она глазами, оправляя платье и шмыгнула на зов тётки.
Уж не знаю, о чём они там "гутарили", как любит выражаться та же тётка, но вернулись они в комнату довольные друг другом и каждая со своим подносом.
Тётка была в своём репертуаре: шебутная, весёлая, невооружённым глазо было видно, что делает она это искусственно, но, странное дело, напряжения не чувствовалось. Наверное, потому, что желание любой ценой создать у нас хорошее настроение принималось нами с готовностью.
- Ну, чем, как говорится, богаты! - Она поставила на стол свой поднос и принялась над ним колдовать. - Вот конфеты, вот сыр, сметана, сейчас блинчики подоспеют! Небось, проголодались с дороги-то?
- Не успели, - улыбнулся я, наблюдая за Настей.
Взгляд тётки остановился на мне и она удивлённо спросила:
- А вы что, так налегке и приехали?
- Что значит "налегке"? - прикинулся я, а внутри отхлопал себя по ушам: "Балбес ты, Шарик! О вещах-то и не подумал! Путешественник!"
Я театрально шлёпнул себя по лбу, мельком взглянув на Настю, и воскликнул:
- Ё-моё! А сумки-то! Так за дверью и стоят!
- Да вы обалдели! - побледнела тётка. - Не дай Бог, спёрли!
"Артист!" - услышал я вдогонку мысленную усмешку Насти.
Я кинулся к двери, опережая тётку и на ходу "сочиняя" пару гигантских баулов, набитых всяким тряпьём и продуктами питания. Когда я вывалился на лестничную площадку, сумки послушно стояли возле двери, дожидаясь, когда же о них "вспомнят" нерадивые хозяева?
Одного я не учёл: рядом с возникшими ниоткуда сумками, выпучив глаза, стоял какой-то мужик с мусорным ведром. Наверное, сосед сверху.
Я весело подмигнул ему, схватил "заблудшее" имущество за не совсем удачно придуманные мною тонюсенькие ручки, которые с радостью вампира не замедлили впиться в мои ладони, и, кряхтя от натуги, заволок их в прихожую, захлопнув дверь перед носом всё так же обалдело стоявшего соседа.
- Сказала бы я тебе, кто ты, - покачала головой тётка. - Да уж ладно, не украли, и на том спасибо.
- Ну-к, Наталь Терентьевна, - я наклонился к сумке и вжикнул молнией, раскрывая её бездонное чрево. - Примерьте! - Я вытащил из её недр дорогущую песцовую шубу, приятно защекотавшую мне лицо своей белой с нежным голубым отливом шерстью. Я почти утонул в ней, подняв её над головой, чтоб подарок было лучше видно.
Тётка оторопела.
- Вов-ка... - понизив голос, простонала она. - Да ты обалдел! Такие подарки дарить! Ты что, убил кого-нибудь?! Или банк ограбил?!
- И как это вы догадались? - хохотнул я, довольный произведённым эффектом, и переглянулся с Настей.
"А мне завидно!" - услышал я её мысль. Глаза её тоже разгорелись при виде шикарного подарка. Видать, шуба мне и впрямь удалась.
"Уж кому-кому, а тебе-то грех завидовать! - отшутился я. - Будет на то твоя воля, я тебе таких сотню настругаю! Носить-не переносить!"
"Ловлю на слове!" - сверкнула Настя глазами. А вслух подбодрила тётку:
- Ну, что же вы?
- У меня уже и руки затекли! - поддакнул я. - Ну-ка! - Я набросил шубу тётке на плечи. - Не понравится, или мала будет - выбросим!
- Я те выброшу! - тётка просунула руки в рукава, запахнула шубу и повернулась перед зеркалом туда-сюда. - Ну, племянничек! - зачарованно пропела она. - Дай же я поцалую тебя!
- Не по адресу! - со смехом уклонился я. - Это Настин подарок! - И, зметив Настины удивлённые глаза, добавил: - Это она выбирала!
"Ну тебя и понесло!" - услышал я Настино полузадушенное, потому что тётка в этот момент уже повисла ней в приступе благодарности.
В этот момент мой нос учуял запах горелого.
- По-моему, горим?.. – напомнил я тётке о позабытой на радостях кухне.
- Мама! – вскричала та, хватаясь за голову. – Блины-то!
И прямо в шубе она кинулась спасать то, что осталось от пострадавшего изделия.
- Ах, что тебя!.. – услышали мы её расстроенный возглас. Настя поспешила ей на выручку. – Вовка! – Голос тётки потешно взвизгнул. – Это всё ты! Совсем сбалберили меня своими подарками! – И она весело заскребла по дну сковородки, пытаясь отделить её от блина.
Услышав новое для себя словечко, я переспросил:
- Чего мы сделали?
- Погоди… Всё равно ничего не слышу… - Новая порция теста растеклась по сковороде, громко шипя.
Мгновение спустя, тётка вновь стояла перед зеркалом.
- Нет, ну когда такое было? – восклицала она в упоении, поворачиваясь то одним, то другим боком. – Васильевна точно от зависти помрёт! – заключила она, вероятно, имея в виду свою подругу, и, бережно сняв шубу, пристроила её на почётном месте в своём нехитром гардеробе. – Посмотрим, что ещё Толь Ванч скажет! – А это она уже о дядьке. – Так! – внезапно "протрезвела" она. – Это всё, конечно, хорошо, но чай-то наш, по-моему, совсем остыл? Айда к столу, гости мои дорогие!
******
- Ну так как же насчёт "интересной" работы? - напомнил я, заскучав от переливания из пустого в порожнее во время трапезы. Все эти подробности о последних событиях её мирка, которыми потчевала нас неугомонная тётка, успели мне изрядно поднадоесть. Настя, я это чувствовал, тоже утомилась поддерживать вежливую беседу о неизвестных ей людях, но держалась стоически и виду не подавала. Я откинулся на спинку дивана и одним ухом тоскливо прислушивался к телевизору, который взахлёб бубнил что-то о предстоящей Олимпиаде в Москве.
- Куда ты так торопишься? - Тётка подлила мне ещё чаю, но, увидев мой протестующий жест, сказала: - Отдохните с дороги. Работа - не волк...
- Нам солнца не надо, нам партия светит! - продекламировал я в расчёте на чувство юмора. - Нам хлеба не надо - работу давай!
Но в этот раз чувство юмора у тётки почему-то дало сбой. Она как-то посерьёзнела и посоветовала:
- Ты только при батьке-то так не говори.
- Эт' почему же? Партейный, что ли? - Признаться, я был не в курсе.
- Да нет... - уклончиво ответила она. - Сочувствующий...
- Это дядь Толик-то сочувствующий"? - поразился я, припоминая его, мягко говоря, нелестные отзывы о власть предержащих.
- Представь себе... - скорбно поджала губы тётка и стала собирать посуду со стола. Настя подхватилась ей помогать.
"Ну чего ты привязался к человеку?" - поймал я её взгляд. - Не видишь, что здесь болевая точка?"
"Вижу".
Я уже и сам понял, что вторгся куда-то, куда посторонних не пускают, и пора сворачивать со скользкой колеи, а потому аккуратно напомнил:
- Так в чём же заключается работа?
Тётка сразу просветлела лицом:
- А сам-то как думаешь?
Но я только пожал плечами:
- Сытый желудок не способствует остроте мышления.
- Его кормить вредно, - поддакнула Настя с улыбкой.
- Это заметно, - тоже улыбнулась тётка. - Учтём. Пока всю работу не сделаешь, кормить не будем. Верно, Настёна?
Та, озорно играя глазами, кивнула и понесла на кухню поднос с посудой.
- Поставь там! Я сама! - крикнула ей вдогонку тётка и села за стол напротив меня: - Так вот, дорогой ты мой племянничек, если уж тебе не терпится узнать причину, по которой я тебя сюда вызвала, слушай.
Дело в том, что я недавно перешла работать в новый садик и уже успела себя там кое в чём показать. Считай, все воспитатели по любому пустяку теперь бегут ко мне: "Терентьевна, а как это? Терентьевна, а как то?" Короче говоря, Наталья Терентьевна в новом коллективе уже авторитет. А это - ой, как непросто в моём возрасте! По сути, всё заново приходилось начинать.
Они меня нахваливают, а я им: "Это ещё что! Вы моего племянника не видели!" В общем, ты не зазнавайся, но я тебя там представила в самом лучшем свете: ты и художник, и музыкант, и...
- Музыкант? - удивлённо переспросил я. - Вы ничего не путаете?
- Ну, я имела в виду твоё увлечение записями. Но ты не волнуйся, с этого боку ты им не интересен. А вот как художник... Садик новый, неоформленный. Работы тебе там - непочатый край!.. Недавно зава подкатывается ко мне: "Наталья Терентьевна, я будто бы слышала, что племянник у вас - художник?" "Да, - говорю, - вы не ошиблись". "А не могли бы вы его попросить, чтоб он помог нам кое в чём?" Сам понимаешь, что отказать я не могла. Только вот... - Она чуть замялась. - О деньгах я с ней речи не вела... И она ни словом не обмолвилась... - В голосе её появились заискивающие нотки. - На карту ставится мой авторитет... И что ты об этом думаешь?
- Нет проблем! - браво отвечал я с широкой самодовольной улыбкой. - Когда можно начинать?
- Торопыга! - покачала она головой, но было заметно, что камень с её души упал. - Ты ведь даже ещё не знаешь, что нужно делать!
- Узнаю! - беззаботно махнул я.
Она посмотрела на меня долгим взглядом и тихо сказала:
- Какой-то ты...
- Какой?
- Да... Сам на себя не похож... Как пьяный. Море по колено.
- Это, наверное, я на него так повлияла, - вытирая руки фартуком, Настя вошла в комнату и села рядом со мной. - Вы не думайте ничего такого, он хороший! - И она взъерошила мне волосы на загривке.
- Да уж кому, как не мне, знать его! - улыбнулась тётка. - Вырос на моих глазах. Это сейчас мы поразлетелись по разным городам. А раньше-то все вместе жили. Он ещё ко мне в группу ходил...
Она было хотела удариться в воспоминания, но в этот момент в замок входной двери кто-то вставил ключ и стал его проворачивать.
- Сан-Саныч, наверное! - подмигнула мне тётка, имея в виду своего сына и моего брата Саньку, и пошла встречать.
Однако, когда дверь широко и по-хозяйски распахнулась, весь её проём заполнила крупная фигура "дядь Толика".
- О! - удивилась тётка. - Батька явился!
- А что? - огрызнулся тот. - Не ждала, что ли?
- Да уж все жданки поела! Как дела-то?
- А! - хмуро отмахнулся дядька. - Никак. Устал, как собака.
Громко сопя, он что-то искал у себя под ногами.
- Да где тапки?! - взорвался он наконец.
Тётка рассмеялась:
- Ты голову-то подними, да глянь, кто у нас!
Он с досадой распрямился, а я взял Настю за руку и вылез из-за стола:
- Это я ваши тапки оккупировал.
- О! - вяло удивился он. - Гость! - Он подал мне широкую, как лопата, руку и основательно сжал мою. - Да ты не один! - Он оценивающе скользнул взглядом по Настиной фигуре и сделал вывод: - Женился, что ли?
- Батька! - одёрнула его тётка. - Ты как бульдозер! Кого хочешь, в краску вгонишь! Ни здрасьте, ни до свидания...
- Познакомьтесь, - сказал я, не обращая внимания на их перепалку. - Настя. Невеста моя.
- Ишь ты! - усмехнулся дядька. - Жених!
Я в ответ только скромно улыбнулся и тихонько пожал руку Насте:
"Не дрейфь! Он всегда такой - "бульдозер".
"Да уж..". - ответ Насти не оставлял сомнений в том, что чувствовала она себя под взглядом дядьки далеко не комфортно.
- Ладно, молодёжь, - устало осклабился Толь Ванч. - Вы меня извиняйте: с ног валюсь. Мне бы чуток жевнуть, да до кровати доползти.
- Дядь Толь... - рискнул я проявить инициативу. - А как насчёт... - И я выразительно провёл указательным пальцем по горлу.
В его глазах блеснули искорки интереса:
- Это как понимать? Ты же у нас вроде как трезвенник? Или всё уже в прошлом?
- Да нет, - смутился я. - Но за встречу-то чуть-чуть не помешает...
Он перевёл взгляд на супругу:
- Как, мать? Чего молчишь?
- Да я чё?.. - растерялась тётка, не ожидавшая от меня такого вольномыслия. - Дело ваше...
- "Ваше!", "Ваше!" - огрызнулся тот. - Давай, ставь на стол! В кои веки племяш угощает! Я щас!
И он живо нырнул в ванную смывать рабочую грязь. Предвкушение выпивки придало ему сил.
Тётка только головой покачала:
- Ишь, запрыгал!..
******
Пока Толь Ванч не уговорил две посудины сотворённого мною "напитка", он и не подумал "ползти" в сторону кровати.
- Ох и хорош! - добродушно покрякивал он, опрокидывая в себя рюмки, казавшиеся в его лапище напёрстками. - Сам гонишь? Али как?
- Куды мне, грешному! - переглянулся я с Настей, которая поначалу тоже, как и тётка, была немало удивлена, когда я взялся активно "помогать" Толь Ванчу опустошать стеклотару, но потом, видя, что я ни в одном глазу, заподозрила неладное.
- А ну-ка... - она взяла у меня из руки рюмку и, осторожно понюхав, пригубила.
"Ах ты жулик!" - озорно сверкнула она вмиг подобревшими глазами и вернула мне сосуд. - А я уж было подумала..".
- А чё так м-мало? - спросил Толь Ванч, уже изрядно осоловевший, и налил в пустующую Настину рюмку. - Ты п-пей! С-сён-дня можно!..
- Батька! - Тётка тревожно посмотрела на будущую сноху, но та, как ни в чём ни бывало, улыбнулась, пригубила и протянула ей:
- Попробуйте!
Я с улыбкой наблюдал за ними.
- А ты думаешь, у меня не такая? - нервно отозвалась тётка, которой эта внезапная попойка была сильно не по душе. Она взяла свою рюмку и от одного запаха её своротило: - Гадость!
- Но-но! - Толь Ванч погрозил ей и опрокинул ещё одну порцию. - Н-не опи... ж-жай! Я тах-хого с-сам... гону ни в жисть не... п-про... бовал!.. Да и т-ты... т-т... оже! - Он поднял почти пустую бутылку к глазам и, глядя на меня сквозь неё, промямлил: - Н-н... что, п-племяш?.. Я эт-то... Пшёл?.. Над-да, п-пынима-ишь ты?.. - Он многозначительно понял указательный палец к потолку и повертел им, будто собирался просверлить дырку.
Я с большой охотой закивал.
- Нищ-щего ты... н-не п-пыни... маишь... - Он поставил бутылку, встал, и, сильно качаясь, пошёл к двери. Уцепившись за косяк, он обернулся: - А ты это... м-моло... дес! Уважил... И деваха твоя... Во! - Он отклеился от опоры и хотел было показать большой палец, но его сильно качнуло назад. Хорошо, тётка вовремя подскочила.
- Ладно-ладно! - Она взяла его за плечи. - Пошли, ценитель! - Его качнуло в сторону кухни. - Да не туда!
- Сам з-зна... ю! - отмахнулся он и, после нескольких попыток коррекции траектории, исчез в спальне.
Некоторое время оттуда слышалось его недовольное бормотание, потом он затих.
- Ты зачем его так напоил? - шёпотом спросила Настя.
- Чтоб не мешался! - так же шёпотом ответил я.
- Так ведь он и так собирался отдыхать.
- Зато теперь будет отдыхать более качественно.
Появилась обескураженная тётка:
- Не пойму, чего это его так развезло?
- Устал, наверное? – посочувствовал я.
Она серьёзно посмотрела на меня:
- Но ведь и ты же не отставал? А по тебе не скажешь... Вообще-то я думала, что ты ещё держишься...
- Да вы попробуйте, чего он пьёт! - опять протянула Настя ей свою рюмку.
- Чай, не слепая: с одной же бутылки!
- Попробуйте-попробуйте! - настаивала Настя с хитрой улыбкой.
- Да чего там... Тётка недовольно взяла рюмку из Настиной руки и опасливо принюхалась. Не почувствовав специфического запаха, она пригубила содержимое и подняла удивлённый взгляд: - Не поняла: вода, что ли?
- "Ачалуки", - улыбнулся я.
Глядя мне в глаза она несколько секунд соображала, потом вынесла вердикт:
- Значит, пока я его укладывала...
- Да нет же! - Настя схватила бутылку, из которой "подзаряжался" Толь Ванч, вылила оставшуюся жидкость в свободную рюмку и протянула ей: - Проверьте!
- Вода... - недоумённо произнесла та, пригубив напиток.
- Вот именно! - торжествующе произнесла Настя. - Потому-то он и трезв, как стёклышко!
- Да чего вы мне голову морочите?! - наконец возмутилась тётка. - С чего ж тогда батька окосел?
- От водки, - честно сказал я.
- Но здесь же вода!
- А это фокус такой! - улыбнулся я. - Раз! - водка, раз! - вода!
Она задумчиво осмотрела нас и махнула устало:
- Ладно... Пусть будет так. - И усмехнулась: - Фокусник!
******
Не дожидаясь, пока явятся остальные члены семейства, наш отряд под предводительством тётки выступила в направлении детского садика номер три, как нам было объявлено. По дороге женская половина ныряла в каждый магазин, благо, их было по десятку на каждом метре, а мужская, то бишь я, терпеливо следовала в её фарватере, а то и просто скучала, подпирая двери очередного собрания симпатичных ненужностей. Выходили они оттуда обе довольные и сияющие, и я уже точно знал, что сумки, которыми они снабдили меня в начале пути, опять прибавят в весе. И, чем лучше становилось их настроение, тем ощутимее сумки оттягивали мне руки. Наконец я не вытерпел:
- Милые женщины! Вы не за были о цели нашего путешествия?
Они удивлённо воззрились на меня:
- А куда ты так торопишься?
Я бухнул сумки возле лужи поменьше и предложил:
- Давайте так! Вы будете стаскивать сюда со всех окрестных магазинов всё, что закупите, а потом мы поймаем что-нибудь на колёсах и отвезём это домой.
- Ой, да ладно тебе! - снисходительно улыбнулась Настя. - Давай уж помогу! - Она попробовала приподнять одну из сумок, но улыбка тут же исчезла с её лица: - И вправду тяжело! А вроде ничего и не брали...
- Конечно не брали! - съязвил я. - Это я вон там, за углом, кирпичей насовал! Послушай! - зашипел я ей на ухо, хотя мог прекрасно обойтись мыслепередачей. - Я понимаю, ты хочешь понравиться тётке и, конечно, приветствую это. Но зачем ты всё это покупаешь в магазине?! Я тебе такого добра тысячами настрогаю!
- А это образцы, по которым ты будешь копии "строгать"! - озорно сверкнула она глазами, чмокнула меня в щёку и нырнула следом за тёткой в людской поток, заглатываемый раскрытым зевом магазина, возле которого мы так содержательно побеседовали.
Наконец, мы добрались до цели нашего путешествия. Женская половина так и не выказала сочувствия к моим страданиям, если не считать той жалкой попытки Насти помочь мне.
Здание садика произвело на меня самое благоприятное впечатление. Лишь только оно вынырнуло из-за последних сосен, закрывавших обзор, моё воображение тут же разыгралось. Очень мне понравился его фасад: такая огромная и пустая стена! Туда так и просилась какая-нибудь цветасто-глазастая симпатичная картинка. На всю стену! Её будет хорошо видно издалека.
Я не замедлил сообщить об этом тётке.
- Во-во-во! - закивала она с довольным видом. - Я знала, что это безобразие не оставит тебя равнодушным! А вот сюда посмотри, - она указала на уютные навесы, под которыми копошилась детвора в сопровождении молоденьких, и не очень, воспитательниц. - Видишь эти пустые простенки? Как тебе?
Тётка знала меня, как облупленного! Я в предвкушении даже слюну пустил. Но на этот раз кистями махать мы не будем, решил я, а опробуем новый способ творческого самовыражения. Как это там?.. "Материализация ментальных конструкций"!
Гм! Формулировочка ещё та!
Правда, принародно заниматься этим я не собирался. Во избежание, так сказать, лишних вопросов. А пока решил просто продумать, что и куда мы разместим. В том, что у меня всё получится самым наилучшим образом, я и не сомневался. Однако, как говорится, человек предполагает, а вот Бог...
Женщины мои растаяли где-то в глубине садика, оставив меня на растерзание моему же воображению. И только у меня потекла мысля, как от этого приятного занятия меня отвлёк чей-то ангельский голосок:
- Дядь! А дядь!
Я обернулся, но на уровне своего роста не нашёл никого. Опустив очи долу, я обнаружил рядом с собой существо лет трёх-четырёх неопределённого пола. Оно держало в руках куклу, у которой была оторвана голова.
- Тебе чего, мальчик? - рискнул я определить принадлежность ребёнка к какому-нибудь полу.
- Я не мальчик! Я девочка! - довольно грубо отрезало существо и сердито надуло губки.
- А-а... Ну извини, - я присел, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. - Как тебя зовут?
- Таня! - ответила девочка, словно отмахнулась, и деловито распорядилась, протягивая мне покалеченную куклу: - Сделай!
Я взял куклу из её рук, вставил голову на место и спросил:
- Зачем же ты её поломала? Ей же больно.
Девчушка постучала мне по лбу кулачком и произнесла назидательным тоном:
- Дядя, ты что? Это же игрушка!
Меня слегка покоробило от такой бесцеремонности и я решил немного проучить её. Кукла в моих руках зашевелилась и села, свесив с ладони ноги. Потом она постучала себе по лбу своим крошечным кулачком, копируя хозяйку, и пропищала:
- А ты думаешь, игрушкам больно не бывает?
- Ой! Машка! - взвизгнула поражённая девчушка и выхватила куклу у меня из рук. - Ты разговаривать умеешь?! - Казалось, её глазёнки сейчас выпрыгнут из орбит.
- А чем я хуже тебя? - пропищала кукла в ответ и вызывающе подбоченилась. - Я всё умею! Только тебе не показываю! - И она выразительно посмотрела на свою растерявшуюся хозяйку.
- А почему?! - изумилась та. Ей уже было не до меня.
- Потому что ты противная и злая! - И кукла показала обалдевшей девчонке свой крошечный язычок.
- Вот и неправда! - Глаза Танюши подозрительно заблестели.
- А вот и правда! - Кукла дрыгнула ногой, будто хотела ею топнуть. - А кто мне голову оторвал? А?
- Это не я! - По щекам Тани уже уже катились крупные капли. - Это Васька! Ну скажите ей! - вспомнила она о моём присутствии.
Я улыбнулся:
- Кукла, наверное, лучше знает...
- А почему я такая грязная? - продолжала изгаляться пигалица. - Ты последний раз когда мне платье стирала? А?
Девочка растерянно посмотрела сквозь слёзы на куклу и прошептала:
- Не знаю...
Кукла вывернулась из её рук, шлёпнулась на землю, встала, деловито отряхнула своё видавшее виды платьице и сделала ручкой:
- Пойду поищу девочку получше тебя!
Несчастная Танюша плюхнулась на четвереньки, стараясь схватить ловко уворачивающуюся строптивую игрушку.
- Машенька! Ну Машенька! Ну не надо! - навзрыд верещала она, ползая по асфальту. - Машка-а-а! - наконец не выдержала она и, усевшись на бордюр, громко заревела: - У меня больше никогда не будет такой куклы-ы-ы!!!
Я подошёл, погладил её по кудряшкам и посоветовал:
- А ты попроси у неё прощения. Может, она и вернётся к тебе? - Я поманил куклу пальцем: - Ну-ка, подойди, Танечка хочет тебе чего-то сказать.
Цок-цок-цок! Пластмассовые ножки протопали по асфальту и остановились возле мгновенно притихшей девчушки.
- Ну, - пропищала она, подбоченясь и вызывающе отставив ножку. - Я слушаю!
- Машенька... - плаксивым голосом стала канючить Танечка. - Я больше никогда не буду... - Она всхлипнула. - Обижать тебя... Вернись ко мне... Ну пожалуйста...
Кукла сделала выразительный жест своей крохотной ручкой:
- Ладно уж! Что с тобой поделаешь?
Она высоко подпрыгнула и угодила прямо в распростёртые объятия заплаканной хозяйки. Та сразу крепко прижала её и, гладя по капроновым волосам, тихо пробормотала:
- Никому тебя не отдам!
Кукла молчала и не шевелилась.
Вся эта сцена осталась никем не замеченной, поскольку кустарник, растущий вдоль тротуара, закрывал обзор, и внимание воспитателей, пасших неподалёку своих маленьких подопечных, привлёк только громкий плач девочки.
- Танюша! - раздался женский голос у меня за спиной и из-за кустов показалась голова воспитательницы. - Ты что тут делаешь? Здравствуйте, - сказала она, увидев, что Танюша не одна.
Я ответил на приветствие, а Танюша просопела, всё так же прижимая к груди драгоценную куклу:
- Мы с Машенькой помирились!
Воспитательница понимающе улыбнулась и поманила её к себе:
- Пойдём. - И уже издалека я услышал: - А что это за дядя с тобой разговаривал?
- Волшебник! - уверенно ответило дитя.
Вот так. Ни больше, ни меньше. Безо всякой там научной зауми. Устами младенца, как говорится...
Эксперимент мне понравился. Бесёнок внутри меня толкал вытворить ещё что-нибудь в этом роде. Но мои поползновения так и остались в этот раз нереализованными, поскольку на горизонте нарисовались мои женщины в сопровождении седоволосой матроны с довольно суровым взглядом.
- Вот, пожалуйста! Прошу любить и жаловать! - высветила меня тётка. - Племянничек мой. Собственной персоной.
Взгляд заведующей (а это была именно она) чуть потеплел и опять принял прежнее, видимо, обычное для неё, выражение. Мне стало смешно и в то же время неуютно: с таким лицом заведовать только колонией строгого режима, а не детским садиком!
Заведующая сразу взяла быка за рога:
- Если я правильно поняла, вы намерены помочь нам с художественным оформлением?
Я развёл руками:
- Какой разговор?
Она мне сразу не понравилась, и, если бы не зависимое от неё положение тётки, я бы с удовольствием ей нахамил. За одно только выражение лица.
- Тогда пойдёмте, я посвящу вас в свои планы! - провозгласила она и, величественно развернувшись, возглавила шествие.
Она долго водила нас по территории садика, нудно объясняя своим гортанным голосом, где, сколько и в какой позе какого зайца надо изобразить. Меня этот спектакль и смешил и раздражал. Неужели нельзя было просто сказать: "Сделайте так, чтобы детям было интересно"?
Особенно резало слух по делу и без дела употребляемое ею словечко "однозначно":
- Зайчик здесь должен сидеть на пеньке и держать в лапах морковь. Это - однозначно!
И всё в таком вот духе.
Пока продолжалась эта познавательная пытка, за нами неотступно следовали тётка с Настей. И каждая из них испытывала свои, далеко не однозначные чувства относительно монолога заведующей. Я буквально слышал распиравший Настю смех после каждого припечатывания означенным словечком. Тётка же, напротив, относилась к речи завы со вниманием и уважением. Привыкла, видать.
Наконец, зава решила, что клиент готов и высокомерно поинтересовалась:
- Что потребуется от нас?
- Только одно, - вежливо скривился я, стараясь изобразить улыбку. - Не мешать.
Старая грымза, видать, привыкла совать свой нос в каждую дырку и мой ответ ей, конечно, не понравился. Но виду она не подала и только спросила:
- И сколько времени займёт у вас эта работа?
Надо было видеть, какое выражение появилось на её и без того не симпатичном лице, когда я, не подумавши, брякнул:
- Завтра всё будет готово!
Она оглядела меня с головы до ног, потом не очень ласково зыркнула на тётку, тоже не испытавшую большой радости от моего необдуманного ответа, и разочарованно проскрежетала:
- Молодой человек, это, по меньшей мере, несерьёзно!
Однако я был невозмутим:
- Утро вечера мудренее!
Она невидящим взглядом пронзила меня и сухо сказала:
- Я полагала, что мы нашли общий язык. Как видно, я ошибалась. Всего хорошего!
Она важно развернула себя на сто восемьдесят градусов и, гордо подняв голову, удалилась, олицетворяя собой оскорблённое царское достоинство.
- Ну и что теперь? - Голос тётки тоже не предвещал ничего хорошего.
Я пожал плечами:
- Не вижу проблемы.
В ответ она разразилась длинным истерическим монологом, основным содержанием которого было, конечно, обсуждение моего неблаговидного поступка, окончательно разрушившего мой, так долго создаваемый ею, имидж.
Я внимательно выслушал её и заметил, что ещё не утро.
- Да будет тебе дурака-то валять! - вконец разозлилась моя тётка и обратилась к притихшей Насте: - Может быть ты объяснишь, что это такое с ним сделалось? Совсем я его не узнаю! Корчит из себя невесть что!
Настя испуганно посмотрела на меня и просигналила:
"Чего сказать-то?"
Тут уж я не выдержал.
- Ах, так? Ну тогда - смотрите!
Я отвернулся от раскрасневшейся тётки к фасаду здания, возле которого всё и происходило, и в тот же миг прямо на голых кирпичах стал проявляться рисунок, который я обмозговывал незадолго до появления маленькой Танюши. Огромная ромашка, на лепесках которой появились смеющиеся детские физиономии, заняла собой почти всю стену высотой в два этажа. Цвета получились изумительные - яркие, сочные! Я, будто дирижёр, стоял с простёртыми к стене руками и мысленно направлял художественную деятельность Сезама. Там притенить, здесь высветлить... В сердцевине ромашки всеми цветами радуги заиграла надпись: "Детский сад "ОГОНЁК".
Вся работа заняла не более двух-трёх минут. Со счастливым от упоения лицом я повернулся к своим притихшим женщинам и вдруг обнаружил, что зрителей у нас заметно прибавилось: сбежались, похоже, не только обитатели детского садика, но и жители соседней пятиэтажки.
Всё ещё затуманенным взором я окинул толпу, облепившую садиковскую ограду, и обратился к потерявшей дар речи тётке:
- Что вы скажете тперь? Трепло я? Или как?
Она медленно перевела зачарованный взгляд со стены на меня и смогла только прошептать:
- Вовка-а-а...
В толпе за оградой послышались насмешливые голоса:
- Эй, мужик! А ты только детей умеешь рисовать?
- А как насчёт червонца?
- А если пару тыщ? Слабо?
Я усмехнулся и крикнул им:
- Чего ж так мелко? Давай уж по-крупному!
- Ты глянь! - послышалось в ответ. - Он ещё и издевается! Деньгу-то, небось, слабо изобразить?
- Ну, паразиты! - загорелся я. - Держитесь!
- Володь, не надо... - услышал я тихий голос Насти. - Не связывайся...
Но было уже поздно. С неба посыпался дождь из банкнот различного достоинства: от червонца до сотенной.
Что тут началось, я думаю, вы можете представить!
- Опять ты всё испортил! - с досадой сказала Настя. - Теперь надо уносить отсюда ноги!
- Это что ж такое делается?! - подала голос чуть живая от удивления тётка, но я в это время уже заталкивал её в открывшееся чрево Сезама, на заднем плане которого высветилась её квартира.
Конечно же, за этим последовало долгое и уже порядком надоевшее мне пересказывание всего, случившегося со мной. Многие детали я, естественно, опускал, оставляя чисто конспективную суть.
Реакцию тётки вы, конечно, тоже можете себе представить. После многочисленных препирательств, уточнений и заверений, мы стали собираться домой.
- А как же заказ завы? - расстроилась тётка. - Мне ж теперь житья не будет...
- Ну как вы могли такое подумать! - успокоил я её. - Всё уже готово. Я же обещал.
- Это когда же ты успел? - недоверчиво посмотрела она на меня.
- А вот пока мы тут... объяснялись.
- Правда-правда! - закивала Настя. - Я всё слышала! Вот здесь! - она постучала себе по голове. - Он же у меня, как на ладони! - весело заявила она и прижалась к моему плечу.
- Ну, дети... - Вздохнула тётка и покачала головой. - Как бы там ни было, а я всё-таки рада за вас. Хоть вы и набузили здесь и мне теперь расхлёбывать придётся... Ну да ладно, не впервой. Чего-нибудь придумаем.
- Но ведь заказ-то выполнен! Чего ж выкручиваться-то?
- И он ещё спрашивает! - всплеснула тётка руками. - Ну вот как нормальному человеку объяснить, каким это образом в мгновение ока заурядный садик превратился в Третьяковскую галерею?.. Ты бы хоть думал, прежде чем рот открывать!
- Дельное замечание! - поддержала Настя. - Неплохо бы и прислушаться. А то из-за своего языка уж столько всего натворил!
Я хитро прищурился:
- Вы ещё не всё знаете! - И вкратце пересказал историю с Танюшей.
- Это ладно! - отмахнулась тётка. - Дитю только на пользу пойдёт. А вот крупного разговора мне не избежать. - Она улыбнулась: - Это "однозначно"!
Незваный гость хуже татарина
Во время перехода что-то произошло. Будто по лицу мазанули чем-то чёрным и мохнатым. Браслет, присутствие которого на руке я практически не замечал, стал вдруг мертвенно-холодной и тяжёлой железякой. Тонкий писк повис в комнате, породив нехорошее предчувствие.
Я удивлённо оглянулся. В комнате я был один: экран почему-то схлопнулся раньше, чем Настя успела переступить его порог.
"Что за дела?" - возмутился я самодеятельностью Сезама и собрался было дать команду на обратный ход, но в голове вдруг прозвучал взрывоподобный голос:
- ЗРЯ СТАРАЕШЬСЯ!!!
Я вздрогнул и непроизвольно схватился за голову. Потом огляделся по сторонам и не обнаружил ничего интересного: Настина квартира была пуста.
- ДА ЗДЕСЬ Я!!! ЗДЕСЬ!!! У ОКНА!!!
Голос (его нельзя было назвать мыслью, хоть и звучал он внутри головы) буквально раздирал мой мозг.
Приглядевшись, я действительно заметил на фоне колеблющейся от сквозняка занавески какой-то размытый тускло мерцающий силуэт, в серой дымке которого при известной доле фантазии можно было угадать очертания человеческого тела.
"Вот только привидений мне сейчас и не хватало!" - подумал я, а вслух спросил:
- Кто здесь?
В ответ прогрохотало:
- НАЗЫВАЙ МЕНЯ - ПОВЕЛИТЕЛЬ!!!
Ишь ты! Я поморщился от громкости раздиравшего черепушку звука и сказал:
- А потише никак нельзя? Это во-первых...
- КАКИЕ МЫ НЕЖНЫЕ!!! - оглушительно расхохотался призрак.
- А во-вторых, - продолжил я с расстановкой, хотя давалось мне это с трудом: голова раскалывалась на части. - Во-вторых, с какой это стати?
- КАКИЕ МЫ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ!!! - Мне даже показалось, что силуэт подбоченился. Но я мог и ошибаться.
- Слушайте, вы!!! - перешёл я наконец в атаку. - Что всё это значит?! Где моя Настя?! И вообще, - я сделал неопределённый жест рукой, - не соблаговолите ли избрать более удобную для общения форму?!
Призрак хмыкнул, заклубился мутным, с цветными пятнами, дымом, налился чернотой и резко уменьшился в размерах. Теперь на сиденье кресла стоял, гордо выпрямившись и скрестив короткие ручки на груди, маленький, сантиметров сорок, не больше, плюгавенький человечек со злющей физиономией. Своими наглыми глазками-буравчиками он тут же принялся сверлить меня из-под насупленных кустистых бровей, сросшихся на переносице. От этой самой переносицы начинался непомерно большой для такой тщедушной фигурки хищный орлиный нос, едва не касавшийся выступающего вперёд надменно задратого подбородка.
"Повелитель" поставил одну ногу на подлокотник кресла, на котором он стоял, и из его плотно сжатых тоненьких губ раздался уже совершенно другой голос, больше походивший на скрип несмазанных дверных петель:
- Настя, говоришь? - Он при этом безобразно осклабился: - Поигрались и довольно! Пора и за дело!
И тут я его узнал. Да это та самая рожа, что красовалась на моей так и не законченной картине! Чёрт! Собственной персоной! Только без рогов. Обломали, видать, рога-то. Насчёт копыт не знаю, в сапожках не видать, а хвоста, по-моему, точно нет. Но рожа - та самая!
- Это почему же "довольно"? - Я мрачно усмехнулся. - Только-только во вкус начал входить!
В ответ он нервно крутанулся, взмахнул карикатурными, непомерно большими для такого обладателя, руками и брякнулся в кресло:
- Некогда мне тут с тобой шутки шутить! Я тут по делу!
- Что-то я не совсем понимаю, - начал я, поглаживая совсем заледеневший браслет, - кто здесь гость, а кто хозяин?
Узрев мои манипуляции, он злорадно осклабился:
- Не трудись, эта игрушка в моём присутствии не действует! Денежки, девочки - это она умеет. Ну, ещё пару-другую фокусов. И всё! Но только, - он помахал указательным пальцем, - не со мной тягаться!
При этом грудь его ещё больше выпятилась. Казалось, он сейчас лопнет от чувства собственного достоинства.
Браслет и впрямь не отзывался на мои призывы раскатать в лепёшку незваного гостя, и мне ничего не оставалось, как только держать форс. Я невесело усмехнулся и процедил сквозь зубы:
- Мелковат больно!
Его буквально подбросило:
- Тебя такие пустяки беспокоят?! Ну что ж, тогда смотри!!!
Он в театральном жесте воздел руки к потолку и прямо на глазах его тщедушное тельце стало разбухать, будто на дрожжах, приобретая не очень привлекательные очертания доисторического ящера о четырёх ногах и длинном хвосте, густо утыканном копьевидными шипами. Быстро, прямо-таки катастрофически, увеличиваясь в размерах и заставляя меня отступать в угол комнаты, он наконец упёрся в потолок, сорвав шипами, которых и на спине у него было предостаточно, люстру. Своей необъёмной задницей он ободрал хороший кусок обоев со стены, выдавил мощным хвостом оконную раму и свесил его на улицу. Далеко внизу раздался удар, зазвенели стёкла и даже, по-моему, донёсся чей-то приглушённый вскрик. В обезображенную комнату ворвался холодный воздух с улицы. Занавески радостно вспорхнули и тут же запутались в шипах моего "милого" посетителя.
В довершение разгрома не выдержал книжный шкаф и комната наполнилась ужасающим треском дерева, звоном и хрустом битого стекла. Дедовы фолианты, вперемешку с остальными книгами, посыпались на пол прямо под безжалостные слоноподобные ноги чудовища, с которого впридачу стекала какая-то грязно-зелёная слизь. Треск разрываемых корешков и втаптываемых в грязную жижу бесценных страниц поверг меня в панику.
"Боже мой!!! Что же он творит, гад?!!"
Морда зверя, чуть поменьше микроавтобуса, оказалась в полуметре от меня.
- НУ?!! КАК Я ТЕБЕ?!! - взревел он мне прямо в лицо. Болотный смрад, источаемый его пастью, буквально оглушил меня своей несусветной вонью.
- Да, знаешь ли... - поёжился я. - В первом варианте оно было как-то... того... сподручнее...
- ХА!!! ХА!!! ХА-А-А!!! - довольно заревел он и с последним звуком, будто проколотая шина, стал уменьшаться в размерах, в обратном порядке повторяя все метаморфозы, пока, наконец, не предстал передо мной в прежнем обличье маленького негодяя.
- Ну а теперь слушай меня! - продолжил он своим трескучим голосом с непередаваемо высокомерным выражением на своей бандитской роже, но я перебил его, сделав к нему один-единственный шаг:
- Нет, это ты послушай...
Договорить я не успел. Острая боль жгучим хлыстом опоясала моё тело и я оказался не в состоянии не то что говорить, но даже соображать, и только замычал от нестерпимой боли.
- Своего повелителя надо любить и уважать! - назидательно проскрежетал злобный голосок. - И рот открывать только для того, чтобы выразить своё почтение и согласие! Ты понял? - Он подошёл и снизу заглянул мне в глаза, так как голова моя сама собой оказалась в области колен оттого, что тело скрючило от безумной боли. - Ты - мой раб! А я - твой Повелитель! И теперь ты будешь делать только то, что скажу тебе я!
Боль была всеобъемлющей, пронзала насквозь, не давая пошевелиться, застилая сознание мутной пеленой.
"Сезам... Где же ты... со своей хвалёной защитой?.". - вымученно подумалось где-то на задворках. Но ответа я не получил. Сезам был в полной отключке. Как и его хозяин.
А новоявленный тиран продолжал распинаться, прохаживаясь передо мной с надменным видом.
- Я собираю команду, - говорил он, криво ухмыляясь, - из таких вот молодцов, как ты. Однако здесь вас по пальцам можно перечесть.
- М-м-м! - промычал я, не в силах больше терпеть. Мне уже было глубоко начхать, чего он там заливал. Информация усваивалась мною очень смутно и избирательно. Лютая боль заполнила, казалось, всю Вселенную!
А он что-то скрежетал о какой-то то ли планете, то ли галактике, где происходили события, жутко его не устраивающие, и он очень желал повернуть их течение в русло своих амбиций. Но при чём здесь я, до моего раскалённого сознания не доходило. Хоть я и догадывался, что причиной нашей "задушевной" беседы был браслет, в данную минуту оказавшийся совершенно бесполезным.
Не могу сказать, сколько продолжалась эта пытка. Может, час, а, может, и несколько минут. Но внезапно всё кончилось и я в изнеможении рухнул на пол. Сознание не отключилось, но телом управлять я был не в состоянии, ощущая себя, как трижды выжатый лимон. Лёжа в самой неудобной позе, какую, падая, сумел изобрести, я медленно приходил в себя и пытался осмыслить, что произошло.
Вместе с болью исчез и её источник. И только в ушах всё ещё звучал, как эхо, его последний выкрик:
- Запомни, что я тебе сказал и не пытайся улизнуть! С того света достану!
Я вяло усмехнулся: хорошенькое дело - "запомни"! А если я вообще ничего не услышал из-за адской боли?
Нечего сказать, приятная форма общения. Весьма.
Похоже, с исчезновением моего дражайшего Повелителя очухался и мой Сезам. Я почувствовал это по живительным струйкам, побежавшим по рукам и ногам. Это он взялся за восстановление нормального функционирования моего организма.
Ну, спасибо! Вовремя!
Спина была ещё не моя, но конечности мало-помалу стали отходить. С их помощью я кое-как поднялся и сел, опершись на обезображенную стену. Комната, конечно, благоухала чистотой и идеальным порядком. Если бы не высаженая "с мясом" рама, то запах монстра, в которого изволил превращаться мой властолюбивый гость, удушил бы меня. А так только волнами накатывал мерзкий духан, сравнимый разве с ароматом застарелой канализации. По стенам медленно сползали куски слизи, которой был покрыт ящер. Они приятно дополняли картину тотального разгрома.
Глядя на растерзанные книги, смешанные с вонючей слизью экзотического гостя, сердце кровью обливалось.
"Интересно бы увидеть лица людей на улице в тот момент, когда из окна пятого этажа вывалился хвост диковинного зверя, - подумал я и хмуро улыбнулся. - Везёт же мне на разные катаклизмы с тех пор, как с Настей познакомился..".
И вдруг меня как током ударило: "Настя!!!"
Я резко дёрнулся, видимо, собираясь тут же кинуться на её поиски, но моя, ещё не отремонтированная, спина вернула меня в исходное положение.
Я до крови закусил губу и грохнул кулаком по столу:
- Сезам!!! Твою мать!!!
Передо мной услужливо загорелась празднично-красная надпись:
"Слушаю".
- Слушает он! Где ж ты был, защитничек, когда эта сволочь гнула меня в дугу?!
Надпись резво сменилась:
"Энергетика перпендикулярной Вселенной мне не подвластна".
- Как у тебя всё гладко и обтекаемо! - дрыгнул я ногой и взвыл от выстрела в спине. - "Не подвластна"! Где Настя?!
Браслет ответил не сразу. А когда появился текст: "В обозримой части Вселенной её местонахождение не наблюдается", меня охватила паника.
- Да ты можешь мне нормально сказать, где она?!!
После непродолжительной паузы браслет высветил:
"Её нет".
Тут уж я не выдержал и подскочил, не взирая на сопротивление истерзанных внутренностей.
- Ну-ка, ты! Грамотей! Давай-ка, живо показывай мне тёткину квартиру!
Браслет невозмутимо высветил тёткину прихожую, откуда несколько минут назад я переступил порог. Там тётки не было. Я услышал бубнящий звук телевизора из комнаты и, переступив порог экрана, сунулся туда. Тётка сидела на диване и смотрела телевизор. При моём появлении она вздрогнула и возмущённо воскликнула:
- Господи, это опять ты?! Что случилось?
Я спросил:
- Настя где?
- Как "где"? - выпучила она глаза. - С тобой ушла!
Я насторожился:
- Вы ничего не путаете?
Она как-то странно посмотрела на меня и спросила:
- Что за концерт ты тут устраиваешь? Удивить, что ли хочешь? Так и так уже... дальше некуда!
- При чём здесь "удивить"? Настя где? Со мной она не уходила.
- Ты уж совсем из меня дурочку делаешь! Сейчас вот, на моих глазах, только ушёл и сразу же назад выскочил, как ошпаренный! Забрал её и опять упрыгнул! Теперь по новой, что ли?!
- Странно...
С полным сумбуром в голове, я не стал добавлять проблем ещё и сильно озадаченной тётке и, откланявшись, вернулся в Настину развороченную квартиру.
Надо было собрать мысли в кучу. Дело было ясное. Прикинувшись мною, этот урод умыкнул Настю. И внешность сотворил такую, что и тётка не заподозрила подмены. Видимо, и Настя тоже, поскольку ушла с ним без эксцессов. Если бы было наоборот, тётка бы не преминула заметить. Только непонятно, когда он это успел? Вроде бы всё время со мной был, спектакль показывал. Или я чего-то пропустил, пока загинался от боли? Ладно, разберёмся.
Справиться с волнением мне удалось не сразу. А когда пришёл в норму, решил не паниковать и рассчитывать на собственные силы. Похоже, браслет мне не помощник против супостата, но и без него я был бы неинтересен моему перпендикулярному "Повелителю".
- А что это за Вселенная такая хитрая - "перпендикулярная"? - задал я вопрос своему "защитничку", когда мне совсем полегчало.
Сезам выдал ответ в своей манере:
"Пространственно-временной континуум имеет бесконечное множество измерений. Одно из них - перпендикулярное данному".
- Гм-гм! Можешь считать, что я всё понял. Но от меня-то ему чего надо?
"Ты теперь - воин".
Я обалдело уставился на экран:
- Это в какой-такой войне, позволь поинтересоваться?
"Против сверхцивилизации четвёртого уровня".
- А попроще никак нельзя? "Вихри", "уровни"! У неё что, названия нет?
"Есть".
- Ну и какое же?
"Ни на одном из языков вашей планеты эквивалента ему не имеется".
- "Вашей"! - задело меня. - А сам-то ты откуда, такой хороший?
"Из шарового скопления Эн-Джи-Си 6539 в созвездии Змеи", - потом подумал и добавил: - "По одному из земных каталогов".
Во как! Так просто и легко разрешился вопрос, который я давно собирался задать ему, да всё было как-то недосуг.
- И как же далеко это отсюда? - я даже дыхание затаил, зная, что шаровые скопления находятся у чёрта на куличках - на самой периферии Галактики, даже и не и в её плоскости.
"Недалеко, - был ответ. - 1,5 килопарсека".
- Ну конечно! - съязвил я. - Пустячок! Чё там: два лаптя по карте!
Преодолевая брезгливость, я двумя пальцами поднял один из раздавленных и вымазанных зелёной слизью дедовых фолиантов. На книгу это похоже мало. Я попробовал отделить от месива титульный лист. После нескольких попыток мне это удалось. Но и тут меня ждало разочарование: надпись была сделана на незнакомом мне языке.
Я оставил это безнадёжное занятие. Пора подумать, как привести квартиру в надлежащий вид. А там, глядишь, может чего и дельное в голову придёт.
Моё внимание привлёк нарастающий шум на лестничной площадке. В дверь вдруг громко забарабанили.
- Открывайте! - требовательно закричало сразу несколько голосов. - Немедленно открывайте!
- Безобразие! - не менее гневно вторили им другие. - Неслыханная дерзость! Человека убили! И в ус не дуют!
У меня мурашки поползли по коже.
- Я давно к этой квартирке приглядываюсь! - послышался знакомый женский голос, произносивший эти слова с особым сладострастием. - Жильцы здесь оч-чень подозрительные! Ни разу не видала, чтоб в магазин ходили! Спрашивается: чем живут? - И тут же сама сделала вывод: - Значит, воруют!
- А тебе всё надо! - раздался неодобрительный бас. - Затычка во все дырки!
- Сам ты!... - огрызнулась "затычка".
- Хватит вам! - вмешался ещё кто-то. - Может, беда у людей, а ты - "воруют"! Ну-ка, пустите! - в дверь снова застучали: - Хозяева! Откройте! Милиция!
Вот только этого мне сейчас и не хватало!
Хотя, дело понятное: когда мой недавний гость высадил "с мясом" окно, это не могло пройти незамеченным. Кого-то, видать, зацепило.
И, как бы в подтверждение этой мысли, я опять услышал голос "затычки".
- Я на лавочке как раз сидела, это возле подъезда-то, - затараторила она. - А тут Савельевна - видать, с магазина шла, потому как бидончик в руке держала. Она всегда в это время за молоком ходит. Я ей даже как-то раз заметила...
- Да ты дело говори! - одёрнул её мужской голос.
- А я и так по делу! - шикнула "затычка" на осмелившегося прервать её. - Ну так вот, подходит она это и в аккурат к энтому местечку, под ихними-то окнами! Как тут - трах-тара-рах! - окно у них вылетает вместе с рамою и прямо Савельевне по темечку! Она, сердешная, и пикнуть-то не успела! - В голосе рассказчицы появились плаксивые нотки. - Да только энто ишшо не всё! - повысила она голос, стараясь перекричать поднявшийся гул голосов. - Я поначалу-то всё на Савельевну глядела, тут народ собрался, а когда глаза-то кверху подняла, да так и обомлела: батюшки! - из окна-то ихнего, откуда рама вылетела, хвост торчит! Страшенный! Весь, как репейник, колючками утыкан! Вот такой! Не обхватить!
- Ну, эт' ты, бабка, загнула! - загомонил народ на площадке с удвоенной силой. - Закусывать надо!
- Да вот те хрест! - побожилась та. - Хучь кого спроси! Вон, Николаич подтвердит!
- А чё? И я видел! - услышал я новый голос, принадлежавший, видимо, грузному мужчине, потому что говорил он запыхавшимся после подъёма на пятый этаж голосом.
- Вместе пили! - подковырнул кто-то ехидный.
Но милиционеру надоело слушать болтовню и он скомандовал:
- А ну, мужики, навались! Дверь хлипкая, враз одолеем!
"Хлипкая" дверь жалобно затрещала под напором "мужиков".
Дело принимало вовсе нежелательный оборот. Пора ноги уносить. Слава Богу, с этим проблем пока нет.
Я шагнул в свою квартиру. Экран позади меня погас и шум сразу же прекратился. В мастерской царили тишина и уют.
Я упал в кресло и задумался.
Мысли мои расползались, как тараканы. Беда свалилась так неожиданно, что я никак не мог осознать, что же всё-таки произошло? Ко всем неприятностям добавилась теперь ещё и эта Савельевна с рамой на темечке! Значит я не ослышался, когда рама зазвенела далеко внизу: кому-то всё-таки это не понравилось. Выходит - Савельевне. Но закричать в тот момент мог и кто-нибудь другой, из сочувствующих. Та же "затычка".
Да чёрт с ними, со всеми "затычками"! У меня свои проблемы.
Душа вновь налилась свинцовой тяжестью утраты.
Что же делать?
- Только не раскисать! - сказал я вслух.
В самом деле, давай-ка припомним всё по порядку, как оно всё произошло...
Припомнить мне не дали: раздался настойчивый звонок в дверь и, пока я шёл открывать, он ни на секунду не умолкал.
"Господи! - мелькнула паническая мысль. - Кого ещё нелёгкая принесла?"
Мне почему-то показалось, что это опять милиция. Но я тут же отбросил её. Надо быть семи пядей во лбу, чтобы так быстро вычислить моё местоположение. Или тоже иметь на руке браслет.
Галопом по Европам
Но это оказалась вовсе не милиция. На пороге нарисовался сияющий Пашка. Одет он был непривычно: новенький, с иголочки, костюм сидел на нём, как влитой. В правой руке он держал мой дипломат, а левой со всей дури давил на кнопку звонка.
- Здрассссьте вам! - ввалился он через порог и только потом спросил: - Как? Можно?
- Чё спрашиваешь? - вяло пожал я протянутую руку. - Конечно можно… Ты чего это вырядился, как петух?
- Дык праздничек же на дворе! - заорал он и сунул мне в живот дипломат. - На! В целости и сохранности!
- Какой праздничек? - удивлённо оглянулся я на висевший неподалёку календарь. Но сориентироваться не смог, так как не помнил даже, какой сегодня день.
- Ты где летаешь? - в свою очередь удивился Пашка. - День седьмого ноября!.. - И он выдал своё определение праздника, которое я здесь приводить не берусь, ввиду его неблагозвучности.
- А здесь чего ? - тряхнул я дипломатом.
- Должок! Я уж который раз к тебе с этими пластинками прихожу, а тебя как корова языком!
- Да я это... В гостях был...
- А! - заржал Пашка. - Шерше ля фам! - И тут же хитро подмигнул.
Я было хотел возразить, да передумал и только рукой махнул:
- Проходи...
И пошёл в комнату.
- Ты чавой-то не в себе? - сочувственно заглянул он мне в лицо, когда мы расселись в мастерской. - Неужто - от ворот поворот?
- Да не... - вяло отмахнулся я и рассеянно посмотрел в окно. - Тут другое... - И, чтобы сменить тему, спросил: - Ну и как музычка?
- Спра-а-ахиваешь! - расцвёл он. - Я уж и передрать успел!
- Зачем? - равнодушно промямлил я. - Забирай...
- Не по-онял! - вытянулась Пашкина физиономия.
- А тут и понимать неча. - Я подвинул ногой к нему дипломат. - Дарю!
Пашка даже привстал с кресла. Потом сел.
- Ты чёт совсем плохой стал... Шутить изволите?
- Я серьёзно…
- Угу... - буркнул он, видимо, не поверив, и жалобно попросил: - Ты бы хучь поинтересовался, откуда у меня такой прикид?
- Чего?
- Ну это... Как это по-русски? - мгновенно придурился он. - А! Костюмчик!
- Ну и откуда?
- Щас расскажу - упадёшь!
Но я падать не собирался, прекрасно зная, о чём сейчас пойдёт речь.
- Чё лыбишься? Ты слушай! - опять накатила на него дурашливая волна. - Пошёл же я от тебя тогда с пластинками до хаты. Ага! Прихожу, а баба моя - в полуобморочном состоянии. "Пашка! - кричит. - Ты что, в тюрьму захотел?! Ты о нас хоть подумал, сволота ты такая-растакая?!" И всё в таком духе. Смотрю, как баран, ни фига понять не могу: "Какая тюрьма? Чего плетёшь?" "А ну-ка, - говорит она и берёт меня как шелудивого котёнка за шкирку, - иди сюда!" Ведёт меня на кухню и открывает ящик, где у нас обычно ложки лежат. Я как глянул, а там вместо ложек... ни за что не угадаешь!
- Тапочки?
- Какие тапочки?! Деньги!!! - торжествующим голосом изрёк Пашка и победно воззрился на меня.
- Ну и что здесь такого? - продолжал я валять Ваньку. - Пацанёнок, небось, и положил.
- Да какой там, к чертям, пацанёнок?! - возопил Пашка, досадуя на мою "непонятливость". - Ты хоть знаешь, сколько там было?!
- Ну и сколько? - усмехнулся я.
- Миллион!!! Ты представляешь?! Миллион!!! Новенькими пачками!!! Ещё и муха не сидела!!!
Я скромно улыбнулся:
- Ну и что?
- Как это "что"? - опешил он, вытаращив глаза. - Не догоняешь? Этот миллион лежал у нас в столе!!!
- Я понимаю.
Он вдруг обмяк и как-то странно посмотрел на меня. Изучающе.
- Чего смотришь? - улыбнулся я. - Первый раз видишь?
- Да вот думаю... То ли я совсем дурак...
- Не мучайся, - успокоил я его. - Этот лимон подложил тебе я.
Пашка жалобно вздохнул и взгляд его стал заискивающим:
- Не, Володь, я ж серьёзно...
- И я серьёзно.
Физиономия его скривилась, будто он съел таракана.
- Значит, не веришь, да? - Он полез во внутренний карман своего новенького пиджака и театральным жестом выудил оттуда пачку сотенных. - Во! Видал? - Он потряс ею у меня перед носом. - Кстати, - он вытащил из пачки одну бумажку. - Возвращаю ваш портрет!
- Ошибаешься, - кисло улыбнулся я. - Здесь не мой портрет.
- Не важно, - игнорировал он мою шутку. - Спасибо за своевременную, так сказать, поддержку. Могу ещё подбросить. Если надо? - выгнул он свою кустистую бровь.
Я отрицательно помотал головой, мол, не надо, и положил сотенную в карман, дабы избежать объяснений, кто кому и чем обязан.
- Нет! Ну ты сегодня точно не в себе! - взорвался Пашка. - Я ему такие страсти рассказываю, а ему - хоть бы хны!
- Хны, - в тон ему ответил я и, чтобы не обидеть равнодушием к волнующей его теме, решил прибегнуть к испытанному приёму: - Ядику змеиного не желаете?
Пашку долго уговаривать не надо было. Он мигом сориентировался и только крикнул мне вдогонку:
- Я музон поставлю?
- Валяй, - равнодушно отозвался я.
Возиться с чайником совсем не хотелось. Растерянность и апатия не проходили. Даже визит Пашки против своего обыкновения мало меня обрадовал, хотя и позабавил. Если не своим рассказом, то выражением телячьего восторга.
Я сотворил пару бокалов превосходного чаю, присовокупив кучу сладостей, и пошёл с подносом к Пашке, который в это время самозабвенно выписывал кренделя под Status Quo.
- О! - крикнул он сквозь музыку. - Уже? - И брякнулся в кресло. Его шкодливая физиономия прямо-таки сияла от обилия положительных эмоций. Ради одного этого стоило преподнести ему такой вот "презентик".
- Не, Володь, ты только прикинь, - продолжил он прерванный разговор, - я - и миллионер! Уму не растяжимо! У меня прямо-таки крыша едет!
- Только ты того... Сильно с этим не светись, - посоветовал я. - А то выйдет, как с Игорем.
- А чё там с ним? - беззаботно спросил он, дрыгая под музыку ногой.
- Я ему тоже лимон подкинул. Так у него его спёрли. Свои же, дружки.
Пашкина физиономия вытянулась, как-то поскучнела, он осторожно поставил бокал на стол и недоумённо промямлил:
- И чего она говорит?..
Я вздохнул. Никуда не денешься: придётся колоться. Сколько можно за нос водить?
- Слушай сюда...
******
Рассказать-то я ему рассказал, может, и не совсем складно, но по его же физиономии не поймёшь, то ли он поверил, то ли просто придуривается. Я, конечно, ораторскими способностями не блистал в данном случае, так как душу грызли тараканы, но смысл передал более-менее сносно. Во всяком случае, мне так показалось.
- Ты мне деньги предлагал, - усмехнулся я мрачно, - а у меня их теперь у самого...
И тут я вспомнил, что всё моё "состояние", что мы позаимствовали у мафиози, осталось там, в Настиной квартире!
- Твою дивизию! - хлопнул я себя по лбу. - Как же это я?.. Ну-ка, погоди...
Всё оказалось именно так, как я и предполагал. В комнате - полно народу, люди в форме сидели за чудом уцелевшим столом и пыхтели над описью дорогих побрякушек. На краю стола высилась гора денег и молоденький лейтенант, пересчитывая их, сосредоточенно хмурил брови.
Рядом с выпученными глазами стояли, как видно, понятые. Наверное, из тех, что незадолго до того обсуждали под дверью подробности происшествия. Среди них, конечно же, была старая знакомая - "затычка", - ни на минуту не умолкавшая и, по-моему, уже изрядно надоевшая всем присутствующим.
- Ну? А я вам чаво говорила, га? - вдохновенно трещала она. - Этакие деньжищщи честным трудом не заработаешь! Давно-о-о, ох, давно я к ним присматриваюсь! Воры и мошенники поселились у нас под носом! Вот что я вам скажу!
- Да замолчите вы наконец, гражданка! - не выдержал тот, что пересчитывал деньги. - Свои соображения будете излагать на бумаге! Им тогда цены не будет... - тихо добавил он, переглянувшись с другим представителем закона, который в этот момент, криво ухмыляясь, разглядывал висюльки изумрудного цвета.
- А что? И изложу, не постесняюсь! - подбоченилась "гражданка", собираясь вновь произнести пламенную речь, но я не стал дальше слушать и выключил экран.
- Поздно! - сказал я с кислой улыбкой Пашке, обалдевшему от столь яркой демонстрации возможностей браслета. - Я вновь бедняк: обобрали, обмишурили, объегорили.
- Хочешь сказать, - Пашка недоверчиво покосился в ту сторону, где только что светился экран, - что это всё... ну, там, на столе... твоё?
- А ты что, - усмехнулся я, - до сих пор не понял?
Пашка медленно отхлебнул из остывшего бокала и покрутил головой:
- Кино...
Потом, немного помолчал, переваривая, и спросил:
- Ну и что же ты собираешься... делать?
- Ума не приложу! - пожал я плечами.
- А по-моему, - вдруг решительно заявил Пашка, - тут дело простое. Ты ведь говорил, что браслет может перемещаться и во времени?
- Ну?
- Вот и вернись в тот момент, вернее - чуть раньше, и перемести её куда-нибудь, где тебя не ждал этот придурок.
- Ты немного не в курсе, - охладил я его пыл. - Перемещение возможно только визуально. Это будет всего лишь картинка.
- Вот оно что-о-о... - разочарованно обмяк он. - Пошшупать, значит, не получится? Как в кино?
- В том-то всё и дело.
- Ну а ты сам-то видел, кто её умыкнул?
- Я у тётки спросил, - дёрнул я плечом, - она говорит, что я её забрал.
- И ты успокоился? Поверил? Ведь козе ж понятно, что это был не ты!
- Хочешь сказать, что она обозналась?
- Да ё-моё! - возопил Пашка в нетерпении. - Чё тут базарить-то? Давай посмотрим!
- Ну давай... - Я позвал Сезама и спросил: - Сколько времени прошло с того момента, как я вернулся из Белоруссии?
В ответ перед нашими носами в воздухе сформировалась надпись:
"Один час тридцать две минуты семнадцать секунд".
Пашка глаза выпучил:
- Эт' чего? Это он так разговаривает?
- Не мешай... - отмахнулся я и уже собрался дать браслету команду на перемещение, как вдруг одна простенькая мысль вызвала у меня полное недоумение. Я спросил у Пашки: - А куда нам двигать? В прошлое, или в будущее?
- Ты, чё-т, совсем плохой стал! - изумился Пашка. - Само собой, - в прошлое!
- Да, но дело спасения Насти - это ведь то, что нам ещё предстоит? Значит, это дело будущего?
- Да чё ты крутишь?! - взбеленился он. - Спасение! Ты ещё выясни, где она? Потерял-то ты её где? В прошлом! Вот и двигай туда!
Пашкино нетерпение я, конечно, понимал: ему хотелось поскорее увидеть чудеса браслета теперь ещё и в качестве машины времени. Ну что ж...
Я попросил Сезама показать нам, как развивались события с той стороны экрана, когда я сам оказался по эту.
И мы увидели очень странную сцену.
Выглядело всё довольно комично. Жаль, звука не было.
Вот я прощаюсь с тёткой. Вот она подходит к Насте, целует её. Я в этот момент поворачиваюсь к стене и в ней протаивает окаймлённый голубым свечением проём, где видна обстановка Настиной квартиры. Я, ещё ничего не подозревающий и довольный собой, переступаю кромку экрана, Настя отходит от тётки, что-то говорящей ей вослед, она кивает, а сама делает шаг в мою сторону. Но экран перед её носом гаснет и она в недоумении оглядывается на не менее удивлённую тётку. Но тут же, чуть в стороне, возникает ещё один экран, теперь уже с ярко-золотистой окантовкой, будто напитанной солнечными лучами. Из неё выпрыгиваю я-второй, в каком-то необычном серебристом одеянии, и кидаюсь к изумлённой донельзя Насте, хватаю её за руку и начинаю ей что-то горячо говорить, усиленно жестикулируя и показывая в сторону золотистого экрана. Настя, в полной растерянности, оглядывается на то место, куда только что ушёл я-первый, и что-то спрашивает у меня-второго, вытаращив глаза и неловко пытаясь высвободиться из его цепкой хватки. Я-второй, обращаясь то к ней, то к онемевшей и совершенно ничего не понимающей тётке, продолжает отчаянно жестикулировать и тащить неловко упирающуюся Настю в сторону светящегося золотом проёму экрана. На заднем плане его я разглядел незнакомый пейзаж с экзотической травой в человеческий рост. Настя часто-часто оглядывается на то место, куда только что ушёл я-первый, видимо, ожидая моего возвращения. Именно это вызывает у меня-второго приступы повышенной агитационной активности. Похоже на то, что он (или, всё-таки, я?) собирается даже на колени упасть, прижимая руку к сердцу. Наконец, лицо Насти приобретает осмысленное выражение и она, чем-то поражённая, уступает увещеваниям. Махнув напоследок обалдевшей тётке, он подмигивает в нашу с Пашкой сторону, видимо, точно зная о присутствии третьего наблюдателя, и, взявшись за руки, вместе с Настей перепрыгивает через кромку экрана прямо в густую сочную траву. Экран схлопывается и на его месте остаётся гаснущая жёлтая точка. Тётка, оставшись в одиночестве, крестится и с отсутствующим видом медленно оседает на оказавшийся рядом стул.
Я невольно рассмеялся и выключил экран.
- Ну и кто это был, по-твоему?
Пашка хмыкнул и качнул головой:
- Это и есть твоя Настя?
- Ты от ответа не увиливай!
- Ну... Похож! Только что это на тебе за прикид?
- А вот фиг его знает! Я в такое точно не переодевался. Да и когда бы я успел?
- Хочешь сказать...
- ...Что это точно не я.
- А кто же тогда?
- Могу только глубокомысленно повторить: фиг его знает.
Воцарилось неопределённое молчание. Даже магнитофон не играл: кассета кончилась, а встать перевернуть ни желания, ни сил не было.
- А что это за пейзажик был на том экране, откуда ты... он... ну, в общем - похититель - выпрыгнул?
- А фиг его знает...
- Ну чё ты заладил: "фиг его знает" да "фиг его знает"! Давай спросим у браслета, раз он у тебя даже разговаривать умеет! Искать-то ты свою Настю собираешься?
- Ну…
- Чё "ну"? Совсем плохой! Ей-богу! Запрягай! Это же след! Да ещё какой!
Пашка был прав. Оцепенение, напавшее на меня, действительно, лишило меня ясности мысли. А ведь всё так просто! Надежда вновь затрепетала своими перепончатыми крылышками и я, затаив дыхание, переадресовал Пашкин вопрос браслету.
"Окрестности Главного Генератора", - ответил тот.
- Ну и... где находится-то этот Генератор? - фыркнул Пашка.
Я повторил вопрос, так как Пашку он не слышал в принципе. Браслет сформировал следующую надпись:
"На одной из планет шарового скопления Эн-Джи-Си 6539". И добавил: "По одному из земных каталогов".
- Этот адресочек я уже однажды слышал, - сказал я Пашке. - Он сам оттуда родом.
- Ну и что это нам даёт? - возмутился тот. - "На одной из планет"! Да это всё равно, что "на деревню дедушке"! Поточнее нельзя?
Оказалось, что нельзя. Данные заблокированы.
- Это ещё почему?! - возопил Пашка вне себя.
- А на этот вопрос я тебе и сам отвечу: это чтоб всякий желающий не докучал с пустяками. Ройся в своём дерьме и довольствуйся тем, что дали.
- Не, ну а как же понимать то, что мы на экране видели? Ты-то ведь там уже был? Или это... уже будешь?.. Тьфу, чёрт! Вообще уже крыша едет!.. Короче! - отмахнулся он от своих темпоральных словоблудий. - Раз твоя физиономия там нарисовалась, значит тебя каким-то Макаром туда допустили?
- Ты что, всерьёз полагаешь, что я всё же добрался до хозяев браслета и они организовали мне перенос во времени, чтоб я мог забрать оттуда Настю?
- Похоже на то!
- Не много ли чести? Ну ладно, для меня-то это трагедия, но им-то что с того? "Вали-ка, скажут, дядя, отседова, пока цел! У нас и без тебя проблем хватает!" Не такая уж я и шишка, чтоб из-за меня законы природы нарушать.
- Но ведь они же это могут себе позволить!
- Да с чего ты взял, что они до меня-то снизойдут?
- Ну так снизошли же! На экране физиономия твоя была или не твоя?
- А вот это ещё не известно.
- Ну так спроси!
Я спросил. Браслет выдал:
"Судя по частотным характеристикам, вероятность - 0,97"
- Чё он сказал? - вылупился на меня Пашка.
- Ну, как я понимаю, вроде, был я. Но не на все сто.
- Чё ты несёшь?! - взбеленился Пашка. - Как это: "не на все сто"? Какой из органов там был не твой? Рука? Нога? Или - чем детей делают?
- При чём здесь органы? Просто он не совсем уверен в том, что на экране был я.
- Ну и... как проверить? - немного притух он.
- Не знаю... - поник и я тоже. - В прошлое браслет не везёт. А к хозяевам тоже не сунешься.
Мы опять замолчали, занятые каждый своими мыслями. Вдруг Пашка подскочил и заорал он так неожиданно, что я вздрогнул:
- Слушай! Чего мы растеклись тут слёзной лужей? Адресочек у нас имеется? Имеется! Хоть и неточный, но всё же! Насколько я помню из астрономии, шаровое скопление - это ведь не целая Галактика?
- И что?
- Там звёзд — раз-два и обчёлся! Давай методом тыка пошарим, может сами и отыщем его хозяев?
- Ты хоть представляешь, сколько это надо "тыкать"?
- А сколько? Ну, пару сотен! Ну тыщу, на крайняк! Не больше! Ведь, судя по тому, что мы тут по твоему телевизору видали, это нам, в конце концов, удастся! Зато сколько интересного увидим! - распалялся Пашка всё больше от своей затеи. - А там глядишь, нас хозяева заприметят, да и в гости позовут…
- Ага... Под зад коленом! Чтоб не лазили, где не просят.
- Да ладно тебе! Перестраховщик! Такие перспективы! Ну? Как? - Он от "перспектив" чуть ли ногами не сучил.
- Да чё? Я-то, в принципе, не против… - сдался я. В Пашкином предложении мне уже виделось рациональное зерно. - Пока чего-нибудь более умного в голову не придёт.
Пашка с радостью плюхнулся в кресло и скомандовал:
- Ну, тогда заводи!
Я только открыл рот, чтобы подать команду Сезаму, но в этот момент в дверь аккуратно постучали. Мы переглянулись, причём Пашка скорчил такую гримасу, что я рассмеялся.
- Облом! Кого там нечистая принесла? - прошипел он сквозь зубы. - На самом интересном месте!
Я пошёл открывать. Улыбка моя стала ещё шире, когда я увидел, кого "принесла нечистая": в гости пожаловал Санька.
- Какие люди! - воскликнул я радостно. - Ты, как нельзя, кстати! - И, пожимая руку, спросил: - Третьим будешь?
Санька перевёл непонимающий взгляд на подошедшего Пашку и моргнул:
- Я квартирой не ошибся?
- Давай-давай, проходи! - нетерпеливо подогнал его Пашка. - Щас всё узнаешь!
******
Санька, конечно, был очень даже не против. Я вкратце обрисовал ему ситуацию, продемонстрировал "кино", и он охотно записался в команду "спасателей". Но отказать себе в удовольствии подковырнуть Пашку он не смог:
- Ну и как твоя благоверная отнеслась к получению означенной суммы?
- От радости в зобу дыханье спёрло! - отмахнулся Пашка. - Новую квартиру побёгла покупать!
- Быстро она у тебя сориентировалась! - сказал Санька, с усмешкой оглядывая Пашку. - Я гляжу, и пинжак с карманами тебе справили? Денежки впрок пошли?
- Завидуешь? - огрызнулся тот. - Могу подсыпать, если чё?
- Ради Бога! - скривился Санька, переводя взгляд на меня. - Сам не знаю, куда девать!
- Не знает он, куда деньги девать! - заржал Пашка. - У жены спроси!
- Так ведь именно она их и не приняла...
- Чё? Совсем дура? - Пашка, как всегда, что думал, то и говорил.
- Уж какую Бог послал! - вздохнул Санька, слегка поморщившись. - Сам удивляюсь!
- Чудеса твои, господи! - Пашка вскочил и в нетерпении забегал туда-сюда по мастерской. - Ну чё телимся? Поехали?
******
По сути дела, космоса я ещё и сам не видел. На Луне побывал, это да, но в виде, так сказать, мелкой хохмы. Случайной прихоти. Да и не космос это был в настоящем понимании, а - как бы это поточнее? - пригород Земли. Впечатляющий, бесспорно, но, всё-таки, пригород. Окраины Приземелья. Инцидент с Биэлой вообще не в счёт. Там было не до красот…
И вот теперь я решил откликнуться на предложение Пашки и позволить себе совершить круиз по Галактике.
Если совсем честно, то я подсознательно выискивал причину, чтобы оттянуть тот момент, когда мне придётся выступить в роли просителя перед неведомыми хозяевами браслета. Ещё неизвестно, как они отнесутся к моей просьбе...
Но о плохом думать не хотелось. На меня смотрели две пары ожидающих глаз и отказать им, да и себе тоже, в удовольствии испытать приключение, я не мог.
Мы взмыли за облака и уже через какую-то пару секунд были в открытом космосе. Поверхность Земли быстро уходила вниз и перед нашими глазами разворачивалась величественная панорама родной планеты. Ещё через полминуты Земля превратилась в шар, размером с Луну, как она видится дома из окна, а потом и вовсе — в яркую светящуюся точку. Сама Луна в тот момент была по другую сторону Земли и встреча с ней не состоялась. Да это и не входило в наши планы: мы держали путь к Марсу.
Для усиления эффекта я сделал, как и в прошлый раз, круговой обзор, а на месте слепящего Солнца повесил чёрный кружок, из-за которого выглядывала лишь корона светила.
На образовавшемся пятачке стояло только кресло, где, вцепившись в подлокотники и выпучив глаза, сидел Пашка, и диван, на котором разместились я и Санька, не менее того поражённый зрелищем. Особенно после того, как рамки экрана разъехались до исчезновения и мы оказались не перед экраном "телевизора", а по-настоящему в открытом космосе, иллюзия была полной.
- Интересное кино... - сдавленно промолвил Санька и на всякий случай тоже вцепился в подлокотник.
Марс я засёк по его перемещению среди звёзд. Мы двигались настолько быстро, что увидеть более близкий объект на фоне далёких не составило труда. Мы поменяли направление, которое я избрал ранее, ошибочно приняв за Марс одну из красных звёзд, и планета резко рванулась нам навстречу.
- Не гони лошадей... - тревожно буркнул Пашка, не отводя глаз от разбухающего на глазах красного шарика, несколько секунд назад выглядевшего неприметной звёздочкой.
- Не боись! - улыбнулся я, захваченный полётом. - Всего лишь изображение!
- Изображение хорошее, должен тебе признаться, - исподлобья глянул на меня Пашка. - Убедительное. Аж мурашки по коже...
- Живые? - подыграл я.
Но он шутки не принял и только двинул подбородком в сторону катастрофически разрастающегося Марса:
- Следи за дорогой!
Видя, как всё больше напрягались лица моих спутников, я с улыбкой вспомнил себя в аналогичной ситуации. А когда оранжевый диск планеты, занимавший уже больше половины неба над нашими головами, повинуясь моей мысленной команде, вдруг резко рванулся нам под ноги, у Пашки вырвалось многоэтажное упоминание всех моих бывших и будущих родственников.
- Живописно! - восхитился я. - Чего это ты так разволновался? Мы просто встали с головы на ноги!
- Я понимаю… - серьёзно кивнул он, не выпуская подлокотников из рук.
Поверхность планеты, которую мы облетали на высоте около полукилометра, бодро подставляла нам свои бока для обозрения. Скорость была очень велика и картинка превратилась в смазанное оранжево-красное поле, раскинувшееся на полмира.
- А мы что, всё время так и будем скакать? - спросил молчавший до того Санька. - Хотелось бы немного и того… осмотреться. А если это в наших силах, так и прогуляться не мешало бы.
- Эт мы мигом! - согласился я, резко затормозил и пошёл на снижение.
Наш "летательный аппарат" плавно опустился на поверхность планеты. Песчаная пустыня агрессивно встретила нас: ураганный ветер, истошно завывая, гнал тонны песка. Видимости - почти никакой! Уже в пяти шагах можно было заблудиться. Прозрачная сфера, внутри которой мы сидели, казалась райским уголком.
- Кто-то, кажется, гулять собирался? - съехидничал я, повернувшись к своим спутникам.
Санька молча поёжился, а Пашка буркнул:
- Пусть пьяный ёжик там гуляет!
Я довольно хмыкнул и, подняв "аппарат" метров на двадцать, на малой скорости двинул его вперёд.
Под нашими ногами бесновался клокочущий океан песка, обгоняя нас и вскидывая грязно-рыжие выплески, как бы силясь достать наш "пятачок", а мы постепенно набирали высоту, двигаясь по касательной относительно поверхности планеты. Перед нами разворачивалась панорама безжизненной равнины, пересечённой изъеденными временем горными хребтами, торчавшими из-под барханов ржавого песка. Они имели довольно жалкий и непривлекательный вид. Может мы и захотели бы поискать себе приключений среди этих каменных развалов, но "ветерок", охвативший, казалось, всю планету, напрочь отбивал всякую охоту. Поэтому никто и не возразил, когда я, по мере удаления от Марса, стал наращивать скорость.
- А издалека оно смотрится намного привлекательнее, - констатировал Санька.
- Да уж, не райские кущи... - хмуро поддакнул Пашка, с кислой миной разглядывая знакомый по книгам пятнистый глобус.
- Просто мы попали сюда не вовремя, - сказал я. - Хозяева заняты уборкой и гостей не принимают.
Совершив круг почёта возле негостеприимной планеты, мы вновь рванулись к звёздам. В стороне промелькнули и сразу потерялись микроскопические луны Марса, будто нарочно в тот момент собравшиеся сразу обе по эту сторону планеты. По их виду я бы ни в жисть не догадался, кто из них Страх, а кто Ужас. Самые обыкновенные булыжники, захваченные тяготением красной планеты, случайно оказавшейся на их пути в тот момент, когда они пролетали мимо по своим каменным делам.
- М-да... - вздохнул Санька. - Знакомство с легендарной планетой оставило самое удручающее впечатление. - И поинтересовался: - Ты не мог бы сотворить чего-нибудь... э-э... съедобного? Разволновался, знаешь ли, в животе урчит. Да и не так скучно будет лететь, - добавил он, как бы в оправдание.
- Скучно не будет! - заверил я, выполняя заказ. - Экипаж, прошу к столу!
- О! Халява, сэр! - обрадовался и Пашка.
Марс в это время уже превратился в маленькую звёздочку за нашими спинами, едва приметную в лучах тоже заметно похудевшего Солнца. Мы удалялись от них на большой скорости.
- Ну так что, господа, - обратился я к своим спутникам, активно налегавшим на "халяву". - Продолжим экскурсию по Солнечной системе или поищем чего-нибудь поинтереснее за её пределами?
- Мне бы на Сатурн одним глазком? - попросил Пашка, не отрываясь от своего занятия.
- Колечко пошшупать? - догадался я.
- Во-во!
- Жену будешь дома шшупать, - отбрил Санька.
- Там уже и шшупать-то неча! - отмахнулся Пашка. - Одни болячки!
- Тебе виднее, - хмыкнул Санька, а я предложил:
- Ну, тогда давайте вместе искать.
- Я думал щас скажешь: вместе "шшупать", - гыгыкнул Пашка.
- Эт' ты уж как-нибудь сам, - отмахнулся я, внимательно всматриваясь в небосвод.
- У него уже есть кого шшупать, - усмехнулся Санька.
- Была, - постарался я не подать виду, что эта тема мне неприятна. - И ещё неизвестно, будет ли...
- Будет! - уверенно сказал Санька. - По "телевизору" твоему показывали.
- Твоими бы устами... - повёл я плечом.
Санька первый засёк ползущую среди других светил звёздочку и ткнул пальцем:
- Не её ищем?
- Похоже... - Я изменил направление полёта и поддал газу.
И тут с нами приключился неожиданный конфуз.
Как только мы припустили во всю прыть в направлении очередной цели нашей космической Одиссеи, "пятачок" наш подвергся настоящей бомбардировке. Гигантские глыбы разных форм и размеров, посыпались на наши головы, мгновенно вырастая из черноты космоса и, в тот же миг пролетев сквозь нас, исчезали за нашими спинами. Этот камнепад произвёл немалое замешательство в стройных рядах команды нашего "звездолёта". Не смотря на то, что всё видимое нами было всего лишь изображением, именно оно и произвело столь ошеломляющий эффект. Даже я вздрогнул, а Пашка, так тот, вообще, вскочил, закрывая лицо руками. При этом он зацепил ногой столик с едой. А когда обнаружил, что кроме этого, никакого несчастья не произошло, с досадой сплюнул.
- Это пояс астероидов, - пояснил я побледневшему Саньке. – Обломки легендарной планеты Фаэтон.
А скальные обломки, как гигантские пули, с неимоверной скоростью и в абсолютной тишине продолжали мчаться сквозь нас, не причиняя ни малейшего вреда. Изображение подавляло своей реалистичностью, вынуждая ёжиться от мнимого дискомфорта.
- Хотел бы я посмотреть, - сказал оправившийся от потрясения Пашка, - как в этом огороде будут пробираться наши кораблики в будущем.
Он нагнулся и стал собирать остатки еды на полу. Санька было присоединился к нему, но я их остановил:
- Да оставьте вы это! - и последствия "катастрофы" растворились без следа.
- Ну вот! - пробурчал Пашка недовольно. - Я и похавать толком не успел!
- Ты собирался это доедать, что ли? - хохотнул я. - После того, как с полу соберёшь?
- Не, ну... - начал было оправдываться тот, но осёкся на полуслове, потому что угощение возникло перед ним в первозданном виде. - Ну, Вовчик, ты даёшь!.. - фыркнул он и активно возобновил прерванный процесс.
А я занялся корректировкой курса, потому что атака астероидов уже иссякла и мы неудержимо приближались к Сатурну. Его шикарную "шляпу" уже можно было разглядеть невооружённым глазом.
- Если я чего-то не просекаю, поправьте меня, - подал голос помалкивавший Санька. - Насколько я помню из школьного курса, после Марса у нас идёт... м-м...
- Юпитер! - с набитым ртом ввинтился Пашка в разговор, не дожидаясь, пока Санька восстановит основательно позабытое.
- Ну и где же он тогда?
- А почему ты думаешь, что они все хором должны столпиться по эту сторону Солнца? - спросил я. - У каждого своя дорога! Он ещё где-то там! За! - я махнул в сторону чёрного пятна, прикрывавшего светило.
В стороне промелькнула одна из лун Сатурна - этакий изъеденный метеоритами и временем камешек, размером с мегаполис. Подробностей его географии мы разглядеть не успели - на такой скорости много не увидишь. Да и что там может быть интересного? Просто один из астероидов, захваченный планетой-гигантом в свое мощное поле тяготения. Мало ли их тут шляется с тех пор, как Фаэтон приказал долго жить? Обломки разлетелись по всей Системе и многих из них присвоили планеты посерьёзнее: те, которым хватило "тяму" изменить направление их целеустремленного полёта вокруг своей царственной персоны. У одного Юпитера их - как собак нерезаных! Что-то около семнадцати, если мне память не изменяет.
Когда из черноты вынырнул ещё один "камешек", я, "по просьбе телезрителей", малость притормозил и на бреющем полёте, едва не цепляя за скальные выступы, несколько раз облетел вокруг так называемой планетки.
Как я и говорил, задержаться взгляду здесь было практически не на чем. Всё тот же унылый ландшафт, каким "радовали" и Марс, и Луна: дикие, вздыбленные неведомым катаклизмом скалы, пики горных вершин, корявыми когтями царапающие звёздную россыпь, глубокие ущелья, могильной чернотой разрезающие горные хребты, или то, что ими казалось. Всё лицо планетки несло на себе многочисленные свидетельства катастрофических столкновений с более мелкими обитателями околосолнечного пространства. Отличие от того же Марса было, пожалуй, в одном: там атмосфера усиленно зализывала все неровности дикого рельефа на протяжении миллионов лет, здесь же и признаков её не чувствовалось и портрет планетки представал в своей первозданной неухоженности.
- Знаете, чего здесь не хватает? - вдруг спросил Санька.
- Красной тряпки с серпом и молотом?
- Таблички с названием.
- Не ждали нас тут так скоро, - хмыкнул Пашка. - Вот и не подготовились.
- И всё-таки, господа астроломы, как зовётся сей мрачный мир?
- Понятия не имею, - пожал я плечами. - У Сатурна их тоже немало. По-моему, - я призвал на помощь Пашку, - что-то около десяти?
- Больше! - чавкнул Пашка, разделываясь с очередным "халявным" деликатесом.
- Да и то, - неуверенно проговорил я, напрягая извилины, - помню названия лишь двух-трёх. Что-то там: Япет, Мимас, Энцелад... Помогай! - толкнул я Пашку, но тот лишь отмахнулся:
- Фиг его знает! Ехай дальше!
Мы как раз завершали очередной виток вокруг безымянной планетки и распухший на полнеба Сатурн выплывал из-за покорёженного горизонта. Я поддал газку.
Однако двигались мы к нему в плоскости эклиптики и главная его достопримечательность - кольцо - смотрелось несколько с ребра, этим сильно проигрывая.
Чтобы усилить эффект, я немного изменил направление полёта, поднявшись над плоскостью, в пределах которой ходили все планеты, где-то на сотню тысяч километров (на глаз, конечно) и знаменитое украшение Солнечной системы развернулось перед нами во всей своей красе. Зрелище, конечно, было ошеломляющим.
- Ух ты! - вырвалось при этом у Пашки. Он, естественно, присовокупил и ещё кое-что, но я, по понятным причинам, не берусь здесь это воспроизвести. Скажу только, что оно определяло степень его восхищения увиденным.
Санька только головой покачал:
- Оно конечно... стоит посмотреть…
Чем ближе мы подлетали, тем яснее становилось, что из себя представляли кольца.
- Я, по темноте своей, - удивлённо сказал Санька, - почему-то полагал, что это - единое целое...
- Привет тебе от того "единого целого"! - Пашка даже ладонь к виску приложил. - А центробежная сила?
Санька смотрел на него непонимающе.
- Ну чё уставился-то?
- Жду более популярного изложения.
- Да чё тут объяснять? Тут же козе понятно! - Он вскочил, пятернёй обхватил ополовиненный бокал и, держа на вытянутой руке, стал вертеть им в вертикальной плоскости. - Когда-нибудь ведро с водой крутил вот так?
- Э! Э! - Санька загородился руками, ожидая, что чай выплеснется ему на голову. - Я предпочёл бы чисто теоретический подход!
Но на Пашкином лице отражалась решимость донести информацию до слушателя в полном объёме.
- Как ты думаешь, - спросил он, продолжая мотать бокалом над нашими головами, - что будет, если я его сейчас отпущу?
- А вот этого как раз и не надо! Обойдёмся без импровизаций. - Он повернулся ко мне: - Ты, часом, ему в чай ничего не капнул?
Пашка, наконец, усёк, что зрители не настроены на серьёзное восприятие и откровенно над ним потешаются. Он с размаху шваркнул бокалом об столешницу, расплескав при этом остатки чая, и, сердито сверкнув глазами, плюхнулся обратно в кресло.
- Пал Ксанч! - голосом Левитана вдруг сказал Санька. - Ведите себя на борту звездолёта подобающим образом! - И, уже своим обычным, спросил у меня: - Капитан, скажите, а у нашего корабля... м-м... отхожее место предусмотрено?
Я рассмеялся:
- Проблемы?
- И немалые, - озабоченно поёрзал он на диване. - Да и покурить бы не мешало. Чай, конечно, вещь пользительная, однако организьма - она ж своего требует. А тут, - он развёл руками, и ступить-то некуда...
- В карман! - отомстил Пашка за насмешку.
- Соседу? - с готовностью отозвался тот. - Подставляй!
- Ладно! - весело отозвался я и выключил изображение. - Перекур!
Мы снова сидели у меня в мастерской. От внезапной смены декораций Пашка сдавленно выдохнул:
- Твою телевизора мать!..
- Не верь глазам своим... - изрёк Санька, тоже, видимо, не сразу приходя в себя. - Присоединиться не желаете? - И помахал у Пашки перед носом пачкой сигарет.
- А чё? - согласился тот. - Миллионеры, они тоже халявой не брезгуют! - И он поплёлся за Санькой, бросив мне на ходу: - Мы щас! Не пройдёт и полгода!
******
И вот опять на своём "пятачке" мы понеслись навстречу окольцованному гиганту. Траектория нашего полёта многократным серпантином обвила кольца Сатурна по мере нашего продвижения вокруг планеты. Мы ныряли в его атмосферу и тут же стрелой взмывали ввысь, чтобы, облетев толщу колец, опять броситься в бурлящий океан метановых облаков. Я носился над планетой, как угорелый. За несколько секунд мы побывали сразу на обоих полюсах и проскочили насквозь одну из лун Сатурна, которая появилась перед нами так неожиданно, что я и среагировать не успел.
- Нет, тебе нельзя доверять транспортные средства, - пробурчал Пашка, напряжённо следя за моими выкрутасами. - Непременно угробишь.
- Не боись! - улыбнулся я и опять спикировал вниз. - Щас будем с местными жителями знакомиться!
- С сатурнцами? Или сатуриками?
- Увидим!
Я малость притормозил и "пятачок" стал погружаться в атмосферу гиганта, не прекращая движения вперёд. Вокруг сразу завыло-засвистело и, чем глубже мы опускались, тем невыносимее становилась какофония. Нас плотно обступили грязно-серые стены с ядовито-зелёными разводами. Мы сидели внутри спасительной сферы и мурашки бегали от одной только мысли о том, что с нами было бы, окажись мы снаружи.
Санька тронул меня за плечо и, перекрикивая рёв, спросил:
- И ты считаешь, что в этой мясорубке может быть что-нибудь живое?!
- Кто знает! - прокричал я. - Вот доберёмся до поверхности!..
- А это ещё и не поверхность?! - изумился он, уткнувшись мне в самое ухо.
- Верхние слои атмосферы! Сейчас доберёмся до плотного ядра, тогда и посмотрим!
Я всё-таки догадался выключить звук и на нас снизошла благодатная тишина.
- Слава тебе Господи! - вздохнул Пашка. - Я думал, что тебе нравится... Н-да... По сравнению с этим, Марс вообще - курортная зона!
- Что ж ты хочешь? Планета-гигант! И всё - соответственно росту!
Чем глубже мы погружались в ад, тем яснее нам становилось, что, если там даже чего и будет, увидеть мы не сможем практически ничего: с каждой секундой темнота всё более сгущалась. И, когда стало совсем темно, Санька нерешительно предложил:
- Может, оставим эту затею? Всё равно, как у негра...
- А ты прожектор помощнее сооруди, - предложил Пашка. - Может, оно и развиднеется?
- Как вы не поймёте? - возразил я. - Для того, чтобы осветить это, - я обвёл рукой вокруг, несмотря на то, что меня всё равно видно не было, - нам надо быть там. А мы-то ведь, - при этом я чуть-чуть щёлкнул пальцами и под потолком вспыхнула небольшая лампочка, дававшая, однако, довольно яркий свет, - мы-то с вами — на Земле! И всё, что мы сейчас видим вокруг, это только изображение. И ни нас, ни нашего "корабля" там нет.
- Всё равно там должно быть что-то, что передает нам изображение, - упрямо возразил Пашка. - Иначе, каким Макаром мы всё это видим?
- Да чёрт его знает! - пожал я плечами. - Ты вот сам посуди: если это "что-то", назовём его - зонд, там сейчас присутствует, то есть, это мы его туда привели, так оно должно уметь передвигаться со скоростью большей, чем скорость света!
- Эт' ещё почему?
- А ты вспомни, за какое время мы сюда добрались? Ну-ка, скажи, сколько идёт радиоволна от Земли до Сатурна?
- Да чё я, с бабушкой перезванивался?
- Чуть больше часа! - не принял я шутки. - И это - по кратчайшему расстоянию. А мы до Сатурна со всеми остановками и двадцати минут не потратили. Не забудь, что в эти двадцать минут входит и наша "посадка" на Марс и финты вокруг лун Сатурна... Нет, - покачал я головой, - здесь что-то другое. Только не зонд. Никакой материальный объект не в состоянии перепрыгнуть скорость света.
- Так что? Выходит, всё это фикция? - разочарованно протянул Пашка. - Кино?
Мне стало обидно за браслет.
- Хочешь проверить? Только не советую: погода снаружи не совсем лётная.
Пашка насмешливо посмотрел и отвернулся. Меня это задело:
- Ах, так?..
- Володь-Володь! - Санька схватил меня за локоть. - Только давай без экспериментов! Я ещё жить хочу.
Но я его успокоил:
- Я не настолько дурак, чтобы здесь открывать дверь!
Говоря это, я рванул вверх, выскочил за пределы атмосферы, убрал пятно фильтра, отыскал среди звёзд яркую точку Солнца, и с головокружительной быстротой понёсся к нему. За каких-то две-три секунды оно выросло почти втрое, достигнув размера, каким оно видится нам с Земли. Конечно, всё это на глаз, но я не сильно ошибся: вдалеке маячил маленький голубой шарик, а рядом прилепилась светящаяся точка чуть поменьше - Луна.
Я рванул к Земле. Когда она заслонила собою полнеба, я спросил у Пашки, с ухмылкой следившего за моими выкрутасами:
- Ну, куда?
- Чего "куда"? - покосился тот.
- Куда высаживаться будем?
- А! – Пашка, видимо, всерьёз полагал, что я валяю дурака, и, ехидно сощурившись, торжественно выдал, сопроводив это театральным жестом: - Да хучь в Рио-де-Жанейро!
- Да пжалста! - в тон ему ответил я и мы ухнули вниз, к изгибам Южной Америки. Голубую мечту великого комбинатора отыскать на лике Земли не составило особого труда - чай, городок-то не сильно маленький!
Не прошло и минуты, как я уже мягко приземлил наш "пятачок" прямо у кромки бесконечного пляжа, усеянного телами загорающих.
- Сезам! Ну-ка, откройся! - азартно выкрикнул я и первым выпрыгнул на песок под палящее солнце, на ходу стаскивая с себя одежду. - Ну? - подбодрил я своих оторопевших спутников. - Чего сидите? Пошли купаться!
Вода ласково приняла меня в свои объятия, приятно щекоча разгорячённое тело. Зайдя по самое горло, я оглянулся. Особенно не раздумывая при посадке, я выбрал место, более-менее свободное от почерневших на солнце тел. И для окружающих, конечно, не осталось незамеченным, когда на их глазах, буквально ниоткуда, возникли кресло и диван с восседающими на них не по сезону одетыми оболтусами. Один из них прыгал по песку вокруг неуместных здесь предметов мебели и что-то кричал остальным, раздеваясь на ходу и подставляя солнцу своё бледное, давно не знавшее загара, тело.
Пашка сначала нерешительно переглядывался с ухмылявшимся Санькой, потом привстал с кресла и одной ногой осторожно провёл по песку за пределами "пятачка". Реальность пейзажа не вызвала у него сомнений. Они окончательно рассеялись, когда вплотную к "пятачку" подошли две ладно скроенные девахи, на которых непонятным образом держался минимум одежды. Одна из них, ничуть не комплексуя по поводу непонятности явления, легко присела на подлокотник кресла, где сидел Пашка, и, обвив его шею одной рукой, а другой сразу нырнув ему под пиджак, что-то вопросительно промурлыкала на ухо. Другая, непрерывно щебеча и посмеиваясь, подсела к Саньке. Она тоже не отличалась скромностью манер.
- Вовчик! - выпучив глаза, заорал Пашка, явно не готовый к такому активному проявлению внимания. - Чё ей надо?!
- Вопрос, конечно, интересный! - хохотнул я и нырнул под воду, предательски оставив друзей на растерзание обольстительниц.
Когда голова моя вновь появилась над поверхностью воды, живописная картина на берегу обрела новый колорит. Вокруг нашего "пятачка" уже было не протолкнуться от обилия загорелых тел. Одобрительными криками зрители подбадривали и без того свободных от всяких комплексов девиц, оседлавших моих разнесчастных спутников. За то время, пока я наслаждался красотами подводного мира, к двум первым особям женского пола присоединились ещё несколько и они с явным удовольствием понуждали светлокожих пришельцев освобождаться от одежды.
Пашку, похоже, раздирали противоречивые чувства. Внимание девиц ему явно не претило, скорее, напротив. А вот орущая над ухом толпа мускулистых и загорелых "туземцев", с увлечением лупивших по спинке дивана кулаками и ладонями, при этом присвистывая, пританцовывая и улюлюкая, особой радости не доставляла.
Санька, так тот вообще, был возмущён до крайности. Вытянув шею через головы "болельщиков", он старался высмотреть коварного меня среди купающихся и слабо отбивался от наседающих нахальных девиц. Наконец, узрев мою лысину над водой, он вскочил, скинув с колен одну из любвеобильных фурий и заорал, что есть мочи:
- Володь!!! Кончай балаган!!! Эти герлы меня уже достали!!!
Его выходка вызвала новый взрыв смеха. Окружающие воспринимали всё, как неожиданное и весёлое представление.
Пора было выручать своих друзей. Отдыха на природе не получилось.
Я с трудом протиснулся к "пятачку" и сел на краешек дивана. Одна из "герлов", как определил их Санька, живо прыгнула ко мне на колени, непрестанно хохоча и, оглядываясь на благодарных зрителей, тыкала мне пальцем в грудь.
- Володь! - возмущённо пихнул меня локтем в бок Санька. - Ну сделай же что-нибудь!
- Щас! - пообещал я и щёлкнул пальцами за спиной недвусмысленно елозившей у меня на коленях девицы.
Я опять использовал беспроигрышный и уже апробированный мною ход: чуть в стороне прямо из воздуха на головы наших "почитателей" посыпался дождь из стодолларовых банкнот.
Конечно, чтобы представить, что сразу началось, присутствовать при этом не надо. Деньги - великая сила! Эту-то самую, "великую и могучую", ощутила на себе всё увеличивавшаяся толпа зевак.
Естественно, им тут же стало не до нас. Интерес сместился, так сказать, в несколько иную плоскость. Замешкались только девочки, увлечённые исследованием подробностей туалета моих спутников. Та, что оккупировала мои колени, ещё не успела распалиться должным образом, поэтому сориентировалась сразу: её будто ветром сдуло. А её "коллеги" очухались с некоторым запозданием.
Я не стал дожидаться, когда окружающие поймут взаимосвязь нашего здесь появления и золотого дождя. Тем более, что я заметил пробирающегося к нам сквозь обезумевшую от радости толпу заинтересованного полисмена. Видимо, он оказался в этом плане более сообразительным. Поэтому мы быстренько "подпрыгнули" на околоземную орбиту.
Наступила блаженная тишина. Пашка, не сразу пришедший в себя, дико озирался, выпучив глаза и вцепившись в подлокотники.
А перед нами во всю ширь стелилась матушка-Земля, кутаясь в голубой дымке и вате облаков.
Санька обиженно буркнул, приводя себя в порядок:
- Знаешь, ловить кайф я предпочитаю в более интимной обстановке...
- А, всё-таки, жаль... - Пашка, наконец, обрёл дар речи. - Какие девочки!.. Что здесь!.. Что здесь!.. - показывал он на себе, мечтательно улыбаясь. Глаза его ещё масляно блестели. Только добавилось выражение крайнего сожаления.
- Если народ жаждет, можно и повторить... - усмехнулся я.
- Народ не жаждет! - отрезал недовольный Санька.
А Пашка с затаённой надеждой промямлил:
- С собой бы их... В дорогу...
- Ты думаешь, при виде вот этого, - Санька махнул на расстилавшуюся внизу панораму, - они захотели бы продолжить начатое? Да ты бы объясняться запарился! И ещё не факт, что тебя бы поняли.
С кислой миной Пашка посмотрел на него, потом сказал мне виновато:
- Беру свои слова обратно: убедил ты меня по самое нельзя. - И опять вздохнул: - Какие девочки!..
Я подмигнул Саньке:
- Может, высадим его? А на обратном пути подберём?
- Ещё чего! - мгновенно очухался Пашка и стал восстанавливать повреждённое обмундирование. - Я только с вами!
******
В результате проведённого голосования (два "за" при одном воздержавшемся) было принято решение кардинально изменить направление полёта нашей экзотической экспедиции.
Как известно, все планеты Солнечной системы и остальные звёзды со своими (пока предполагаемыми) планетами движутся в плоскости одного общего для всех "блина", прозываемого Галактикой. Этот "блин", правда, имеет некоторую особенность: чем ближе к центру, тем он толще. Но, так как мы живём на самой, считай, периферии Галактики и почти в самой плоскости, что проходит через её центр, то толщина звёздного "пирога" в нашем районе составляет чуть менее десяти тысяч световых лет. Так, пустячок. Лучу света с его сумасшедшей скоростью понадобится "всего лишь" около десяти тысяч лет на то, чтобы преодолеть это расстояние. А он, как известно каждому мало-мальски прилежному школьнику, распространяется со скоростью триста тысяч кэмэ в одну секунду. Вот и посчитайте, сколько надо лаптей истоптать, чтоб протопать сей "пустячок".
Но учтите, что такое количество обуви вам понадобится, если вы задумаете измерить лишь толщину "блина". Однако, если после этого увлекательного занятия вам вздумается определить ещё и диаметр этого "блина", напичканного мириадами звёздных миров, времени для этого вам понадобится раз в десять, а то и в пятнадцать больше. Так что, запасайтесь терпением и - вперёд! Измерять Галактику в метрах, километрах и лаптях.
Ну а мы пока воспользуемся другим, абсолютно безопасным и сверхскоростным способом перемещения, принцип которого обсуждать я не берусь по причине своей абсолютной технической неграмотности. Да и вряд ли познания всей земной цивилизации были бы в силах здесь что-либо объяснить. Во всяком случае, мне так кажется. А посему продолжим описание нашего путешествия.
Ну так вот. Только я собрался было дать газу, как меня остановил Санька:
- Командор, вы позволите задать вам ехидный вопрос?
- Валяй, - согласился я.
- Я по поводу астрологических казусов.
- Даже так? - удивился я. - Ну-ну, как говорится, науки юношей... того! Питают.
- Насколько я уяснил из всех ваших предыдущих лекций на данную тему, основой всех событий, происходящих на Земле, являются влияния планет Солнечной системы. Не так ли?
Я осторожно кивнул, не зная, с какой стороны ожидать подвоха.
- И эта система, как я понял, действует только тогда, когда мы находимся внутри этого, так называемого, часового механизма?
- Я понял, к чему ты клонишь, - улыбнулся я. - Хочешь спросить, а что же будет, когда мы очутимся вне его?
- В самую дырочку!
- Ты немного не в курсе дела, - вздохнул я. - Вероятно, у тебя сложилось такое представление, что планеты всю жизнь ведут человека, как барана на верёвке, и без их участия ни один волос не падает с головы человека?
- Ну... не так грубо, но, в принципе, верно.
- Суть дела в том, что главным во всей этой катавасии, определяющим, является момент рождения. Именно в это мгновение вся картина звёздного неба отпечатывается в мозгу новорождённого. Она-то и становится той программой, которую человек выполняет всю свою жизнь. И все поступки его диктуются предрасположенностью к тому или иному роду деятельности. Предрасположенностью, которая определяется той самой программой. А планеты, продолжающие двигаться и после рождения человека, являются лишь дополнительными, внешними факторами, которые с определённой периодичностью входят в резонанс или диссонанс с нашей внутренней программой, вынуждая человека действовать так или иначе.
- Эт' вроде того, - ввинтился Пашка, - когда рядом окажутся два работающих радиоприёмника. Один крутишь, настраиваешь, а другой от него временами с ума сходит.
- Да, - согласился я, хотя пример был не совсем удачным. - На определённых частотах один возбуждается от другого. Входят в резонанс. Приблизительно то же самое происходит и между планетами и всем живым и даже неживым на Земле.
Но Санька недоумевал:
- Да разве человек - радиоприёмник?
- В своём роде - да. Только работающий на другом типе волн.
- Но какие волны могут излучать планеты? - пожал Санька плечами. - Ладно там - Солнце. Это я понимаю. Но планеты! Это же мёртвые камни!
- Ой, не скажи! Камень, брошенный в воду, тоже мёртв, однако волны от него долго бегут по поверхности. К тому же, планеты не настолько мертвы, как это может показаться. В этом ты недавно имел удовольствие убедиться. А Юпитер с Сатурном вообще излучают даже в радиодиапазоне.
- Ну, это и я знаю! - фыркнул Пашка.
- Но суть дела, - продолжал я нудить самовлюблённо, - не в том, что излучают сами планеты, а в тех возмущениях, которые они производят в общем хоре излучения созвездий, которое остаётся стабильным и неизменным в течение длительного времени. И производят они эти возмущения именно своим движением.
- Это понятно: маленькая лодка порождает мелкие волны, зато когда пронесётся "Метеор" на подводных крылышках...
- Вот-вот! Уловил самую суть. Каждая из планет производит своё собственное, неповторимое возмущение в среде созвездий. Звёзды далеко, видимое их перемещение ничтожно в сравнении с жизнью человека, так что можно считать, что каждый из рисунков выдаёт своё, ни с чём не сравнимое постоянное излучение. А планеты периодически вмешиваются, "перепахивают" этот рисунок, вносят свои, гармоничные, или, наоборот, дисгармоничные возмущения.
- И, всё-таки, я не понимаю, - сказал Санька, оглядывая небосвод. - Созвездий - великое множество, а в астрологических опусах упоминается только двенадцать. Остальные, что же, совсем не излучают? Чем объясняется такая избирательность?
- Тем, что созвездия и знаки Зодиака - не одно и то же. Созвездия - это группы звёзд, произвольно объединённые воображением человека в рисунки. А знаки Зодиака - это равные части дорожки, по которой в течение года среди звёзд перемещается Солнце. Дорожка эта зовётся эклиптикой и поделена на двенадцать равных частей, которые и называются знаками Зодиака. А названия свои эти знаки получили от созвездий, через которые эта дорожка пролегает.
- Знаки Зодиака не совпадают с границами созвездий, - опять встрял Пашка.
- Сейчас - да, - согласился я. - Но в то время, когда их, так сказать, крестили, они совпадали. Это сейчас уже возникло смещение на целый знак.
- Почему?
Я отмахнулся:
- Этот сложный процесс называется прецессией. Я не буду его сейчас объяснять: вряд ли поймёшь...
- А чего тут сложного? - хмыкнул Пашка пренебрежительно. - Юлу видел?
Санька кивнул.
- Видел, что её ось во время вращения не стоит строго вертикально, а тоже круги описывает? Только не так быстро, как сама юла?
Санька опять согласно кивнул.
- Ну вот! А Земля - та же юла! Только размерчиком побольше. И тоже осью круги наматывает. Один круг... - Тут Пашка замялся и посмотрел на меня: - Что-то около двадцати шести тыщ лет, по-моему? - Я кивнул, а он заключил назидательным тоном: - За это время точка весеннего равноденствия, делает полный оборот по Зодиаку. Усёк?
- Это-то я усёк, - не сдавался Санька, - а что же, всё-таки, остальные звёзды?
- Ну так я ж не договорил. - Я снова взял бразды правления в свои руки. - Излучение звёзд, которые не входят в зодиакальное поле, стабильно и ничем не нарушаемо. Все возмутители спокойствия, то бишь светила и планеты, ходят только в плоскости эклиптики и "страдают" от их вмешательства только созвездия, входящие в этот самый зодиакальный пояс. Они периодически претерпевают "набеги" планет, у каждой из которых свой неповторимый норов. Именно этот пояс и определяет всё то изменчивое и непостоянное, чем богата наша земная жизнь. А те группы звёзд, куда планеты никогда не заглядывают, посылают на Землю стабильный, ничем не нарушаемый, информационный поток, который и определяет всё то, что есть на свете неизменного: две руки, две ноги, голова. И форма и количество их не меняется. Во всяком случае, кардинально. Ну это я так, к примеру, в применении к человеку и с его точки зрения.
Но Санька опять ехидно сощурился:
- Позвольте вам заметить, командор, что тут у вас неувязочка имеет место быть.
- Какая же?
- Опасается, как бы ещё одна голова не выросла, как только Солнечную систему покинем, - хехекнул Пашка и, видя протестующий жест неправильно понятого Саньки, скривился: - Послушайте, может, хватит? Мозги уже набекрень. Не пора ли к практической части приступить?
Я пожал плечами:
- Если публикум просит...
- Просит-просит! - заторопился Пашка, не давая Саньке рта раскрыть. - Только для закрепления усвоенного не подбросишь ли нам пивка с ентим самым... - Он выразительно вильнул раскоряченной ладонью: - С водоплавающими? М? Желательно - в сухом исполнении. А то всё чай, да чай!
На столе мгновенно появилось несколько запотевших бутылок "Жигулёвского".
- О! - подпрыгнул Пашка, завидев пиво, и, открывая бутылку, ехидно осведомился: - А ежели чего поимпортнее? Как?
Я виновато развёл руками:
- Извиняйте, но чтобы сотворить чего-нибудь, мне надо себе это чётко представлять. Или хотя бы снять копию. А познания мои в ентой области очень даже смутные.
- И на старуху бывает проруха, - сочувственно вздохнул Санька и тут же предложил: - Может, перед штурмом Галактики высадим десант где-нибудь "за бугром"? Затаримся образцами, а там и покататься можно будет в своё удовольствие. М?
- А чё? - хрюкнул Пашка в бутыль. - Это идея! Не всё же по пляжам шастать? - И напомнил: - Рыбки-то подкинешь, али как?
********
Операция "за бугром" прошла блестяще. И вот уже наш "пятачок", сломя голову, мчался среди звёзд. Мои спутники потягивали пивко, развалясь на диване, а я занял место в кресле. Они настолько аппетитно чавкали и постанывали от удовольствия, что "совратили" и меня. Пиво оказалось на удивление приятным напитком, только с непривычки закружилась голова.
Похоже, что к тому времени скорость света мы перевалили многократно, но никаких чудес, что описываются в фантастической литературе, не наблюдалось. Звёзды шустро ползли по небосводу, уступая место всё новым и новым, и постепенно, по мере того, как мы забирались всё выше по широте Галактики, перед нами разворачивалась потрясающая панорама соседних рукавов, которые нам не видны с того места, где в данное время находится Земля. Млечный путь - один из них, но это внешний, по отношению к нам, рукав галактической спирали. А вот по направлению к центру Галактики, скрытому от земного наблюдателя облаками космической пыли, в изобилии клубящейся ближе к её экваториальной плоскости, открывалось захватывающее дух зрелище. Медленно, во всём своём величии, слитый в сиянии миллиардов солнц, выплывал центр нашего звёздного острова, его ядро. Правда, чёрные облака, кое-где подсвеченные изнутри увязшими в них звёздами, ещё закрывали большую его часть, но уже то, что открывалось глазу, не поддавалось описанию.
- Оно конечно... - только и нашёлся Пашка, а Санька, зачарованно оглядывая звёздную россыпь, сверкавшую перед нами всеми цветами радуги, с сожалением заметил:
- Должен признать, что люди планеты Земля крайне обделены...
- Да, - вздохнул я, - местным можно только позавидовать.
- Только замечают ли они это великолепие?
- А то как же? - возмутился Пашка. - Совсем, что ли, дубы?
- Дубы, или не дубы, а только человек ко всему привыкает.
- Так то человек!
- А по-твоему, - усмехнулся Санька, - здесь одни монстры водятся?
- А вот это как раз самое время и проверить! - оживился Пашка, хитро глядя на меня. - Не отходя от кассы, а?
Идея сделать маленький привал всем пришлась по душе и мы решили "зарулить" на минутку к аборигенам в гости. Выбрали звезду пожелтее из тех, что в изобилии падали нам навстречу, как спелые абрикосы. А раз пожелтее, значит, попохожее на Солнце. А если будет похоже на Солнце, значит, можно ожидать при ней свиту из нескольких планет, на одной из которых, даст Бог, теплится жизнь. А там глядишь, и братьёв по разуму отыщем. Не старших, так младших. Всё равно интересно!
И вот, окрылённые надеждой первооткрывателей, мы притормозили наш "кадиллак" неподалёку от одной звёздочки, приглянувшейся Пашке. Уж не знаю, чем он руководствовался при выборе, но спорить я не стал: в сущности, какая разница? Их, вон, хоть пруд пруди! Не эта, так другая чем-нибудь порадует. Тем более, что наше средство передвижения вмиг удовлетворит любую прихоть.
Звезда, действительно смахивала на Солнце. И, если бы не экзотический звёздный рисунок, на фоне которого она смотрелась, можно было бы обмануться.
Стали мы искать её планеты. Поступили так же просто, как и раньше: при нашей-то скорости они сразу выдавали себя перемещением на фоне более удалённого скопища Галактики.
Однако, вопреки ожиданиям, их оказалось не так уж и много. Не отрицаю, возможно, мы были плохими искателями, но обнаружили только три планеты. Одна жалась вблизи звезды и ожидать на ней чего-либо путного не стоило. Уж очень жарко должно быть на её раскалённой поверхности. Поэтому её мы отбросили сразу.
Вторая оказалась по другую сторону звезды на некотором отдалении. Определить на глаз соответствие условиям жизнеобеспечения, конечно, было невозможно, и мы решили выяснить это при непосредственном контакте.
О третьей планете говорить не стоило: она попалась нам ещё на подлёте к звезде и при первом же взгляде было ясно, что холод, царящий на её поверхности, разговоры о жизни на ней делал, по меньшей мере, безосновательными.
Итак, вторая. Я лихо заложил крутой вираж и, чиркнув по фотосфере звезды, на что мои спутники отозвались изысканными "похвалами" в адрес моих предков, рванулся прямо к планетке.
- Командор, - севшим голосом попросил Санька, - а нельзя ли как-нибудь... э-э... поаккуратнее? Нервы, знаете ли не выдерживают ваших антраша...
- А чего? - улыбнулся я. - Это ведь только кино?
- Знаем мы, что энто за кино! - поморщился Пашка, понимая, что это в его огород камень. - Кинее не бывает!
И он покрепче вцепился в подлокотник.
Я только расхохотался в ответ.
Зеркала и Зазеркалье
У намеченной нами планеты обнаружился микроскопический спутник, который мы бы и не приметили, не окажись он на нашем пути. Мы едва не прошили его насквозь, однако траектория нашего полёта пролегла чуть в стороне и этого не случилось. К тому же, в тот момент наше внимание отвлекло ещё одно событие, показавшееся нам тогда никак не связанным с попавшейся на нашем пути крохой: вся поверхность приближавшейся планеты вдруг вспыхнула, словно яркая звезда, и так же мгновенно погасла, едва мы пересекли орбиту её крохотного спутника.
- Что это было? - выпучил Пашка глаза.
- Вообще-то, вопрос не по адресу, - пожал я плечами. - В этой части Вселенной я бываю только по вторникам.
Но Пашка моей иронии не оценил.
- Я полагаю, скоро на месте будем, - изрёк Санька меланхолически. - Там и узнаем.
Почему-то его одного вспышка оставила равнодушным.
Короче, планета ещё издали начала задавать загадки. Явно было заметно, что атмосферы она не лишена, однако ничего, сколько-нибудь похожего на рельеф, не наблюдалось. Никаких тебе гор, морей и океанов, не говоря уже об островах, материках и прочей географической начинке. Ну да это ладно, с кем, как говорится, не бывает. Но поражало другое: чем ближе мы подлетали, тем всё более отчётливее казалось, что поверхность планеты покрыта... рыбьей чешуёй! Поначалу она смотрелась однообразным серым покрытием, слегка отливавшим стальным блеском, но когда планета раскинулась под нами во всю ширь, удивлению нашему не было предела: вся, абсолютно вся видимая поверхность загадочной планеты представляла собой обширное поле, состоявшее из ровных рядов ячеек, формой своей, действительно, напоминавших рыбьи чешуйки.
- Сооружение интересное, - прокомментировал Пашка. - Одна штука. Цена - двадцать пять копеек.
Ну, насчёт цены он, конечно, хватил, но это, действительно, было Сооружение. И, явно, искусственного происхождения. В этом сомнений не возникало. Видно, как говорится, невооружённым взглядом. Всю планету занимал единый циклопический комплекс, о назначении которого мы могли строить только самые нелепые догадки. Чем я и мои спутники не преминули тотчас же заняться.
А таинственная планета всё приближалась. Наконец, мы зависли в нескольких десятках метров над одной из "чешуек", если так можно было назвать гигантскую монолитную плиту, отполированную до зеркального блеска и раскинувшуюся под нами от горизонта до горизонта в какую сторону ни посмотри. Абсолютно ровная идеальная поверхность, в глубине которой полыхало слепящее отражение местного солнца.
Приглядевшись, я обратил внимание своей команды на фактуру материала, из которого состояла плита.
- Будто пчелиные соты... - отозвался Санька.
Действительно, шестигранники, плотно пригнанные друг к другу, походили на пчелиные соты, только каждая из ячеек имела в диаметре метров пять-шесть.
- Каковы ж тогда здешние пчёлы? - схохмил Пашка. - А сам дядька-пчеловод?
Никто его ответом не удостоил и я двинул наш "пятачок" вперёд. Ячейки-соты дёрнулись, поплыли под нами и слились в единую серую массу. Ровная, как стол, однообразная поверхность ничем не выдавала нашего движения. Казалось, "пятачок" завис над полем неподвижно. Я уж собрался поддать газку, но тут, недосягаемая до этого, линия горизонта резво скакнула нам навстречу и мы притормозили над краем обрыва, прямой линией уходившего до самого горизонта влево и вправо от нас. Далеко внизу стелилась такая же идеальная, ничем не замутнённая зеркальная равнина, над краем которой мы висели. Надо полагать, это была соседняя "чешуйка".
- И так до бесконечности, - резюмировал Санька. - Похоже, что в этом королевстве кривых зеркал никто не обитает.
- Зеркала-то как раз тут ровные, - вздохнул Пашка с кислой миной. - Такие ровные, аж противно. Так и хочется чем-нибудь... - Он сделал выразительный жест: - Чтоб хозяева сбежались.
Санька поддел его:
- О! Истинный представитель Хомо Сапиенс! Вы, сударь, извините за откровенность, в душе просто хулиган!
- Не пеняй на зеркало! - окрысился Пашка. - От Хомы слышу!
- Ладно вам! - улыбнулся я. - Давайте обследуем обрыв. Может, там чего?..
- Всё-таки интересно, - сказал Санька, заглядывая в бездну, - почему одно поле выше другого?
- Эт' чтоб с парашютом туда! - осклабился Пашка.
В отличие от Пашки, я ответа не знал, а потому просто пожал плечами и наш "звездолёт" стал медленно опускаться вниз в двух-трёх метрах от гладкой, как моя лысина, стены. Только вот лысина и то имела хоть какую-то растительность и неровности, а здесь был идеальный срез, будто отсечённый гигантским ножом. И не было той плоскости ни конца, ни края. Лишь внизу расстилалось новое поле, тоже не отличавшееся миниатюрными размерами.
- Километра три будет, - прикинул Пашка высоту стены.
Я согласился, а Санька задумчиво произнёс:
- Вот смотрю всё время на эти зеркала и думаю: что-то в них не так, чего-то не хватает. И только сейчас дошло.
- Ну?
- Да отражения нашего!
- Вот тебе, кстати, и ответ, - сказал я Пашке, - есть ли на том конце передающее устройство. Мы бы видели его отражение.
Пашка развёл руками:
- Тогда я вообще не понимаю, каким Макаром работает эта фиговина!
- А тут и понимать ничего не надо, - ласково погладил я "фиговину". - Дали - пользуйся!
- Знать-то всё равно хочется...
- Много будешь знать, умным станешь. А это вредно. Смотри вон, уже приземляемся.
- "Приземляемся"! - хмыкнул Пашка. - Где ты тут землю-то увидел? Одни зеркала!
- Ну тогда - "призеркаляемся"!
До нижнего поля уже оставалась пара сотен метров. На глаз, конечно. Определить расстояние до зеркала при отсутствии отражения, скажу я вам, довольно затруднительно. И, только когда шестигранные ячейки увеличились приблизительно до того же размера, что и на вертикальной стене, я затормозил.
Ничего нового мы не увидели. Всё та же отполированная стена. Даже линия стыка вертикальной и горизонтальной плоскостей не представляла из себя ничего интересного. Прямая линия. Хоть по линейке проверяй.
- Ну мы и откопали планеточку! - пожаловался Пашка. - Сплошь тундры-лианы! - И цыкнул: - Чего ж дальше-то?
- Давай хоть по поверхности выйдем потопчемся, - предложил я. - Разомнёмся.
Санька поёжился:
- А копыта не отбросим? Как там насчёт дыхалки?
- Сейчас узнаем. Ну-ка, Сезамчик, что за атмосфера снаружи?
По экрану побежали цифры: содержание кислорода, азота, ещё там чего-то.
- Ты мне проще скажи: дышать там как, можно?
"В принципе - да", - откликнулся браслет.
- Ну вот, другое дело! - сказал я и встал с насиженного места. - Идём, что ли?
- Не нравится мне это "в принципе", - пробурчал Санька.
- Э! Да чего там! - потянулся Пашка и хрустнул кистями рук. - Открывай! Размяться не помешает!
Я уравнял поверхности "пятачка" и планеты.
- Сезам, откройся!
В лицо пахнуло свежим воздухом. Даже, по-моему, очень свежим. Как после грозы.
- Озончиком попахивает! - принюхался Пашка и первым ступил на зеркальную поверхность.
И тут произошла удивительная вещь. Я сказал, что он ступил на поверхность, но это выглядело не совсем так. Между подошвами его туфлей и поверхностью планеты так и осталось сантиметров десять, а он стоял прямо в воздухе и растерянно смотрел себе под ноги.
- Мягкое чего-то, - доложил он нам, криво улыбаясь. - И зудит!
Но стоило ему пошевелиться, как ноги его поехали, он упал на спину и, глупо хихикая, в таком вот положении поплыл от нас в направлении вертикальной стены. Похоже, при падении он совсем не ударился, потому что голос его был радостно возбуждён:
- А мне нравится!
Он перевернулся на живот и попытался встать, однако ноги его разъезжались, как на льду. Мы внимательно, каждый по-своему, следили за его гимнастикой. Я - с интересом, Санька - с тревогой.
- Ну, чего смотрите? - крикнул Пашка, в третий раз предпринимая героические усилия принять вертикальное положение. - Идите сюда! Помогите встать!
Я решился. В любом случае, лично мне ничего не грозило.
Я высунул руку за пределы "пятачка" и потрогал невидимую поверхность. Пашка не соврал: рука коснулась чего-то тёплого и упругого. При чём явственно ощущалась мелкая вибрация.
- Силовое поле, надо полагать, - сообщил я с видом знатока.
На что Санька лишь хмуро покачал головой:
- Вы уж, пожалуйста, без меня. Мне здесь как-то уютнее.
- Как хочешь.
Я подпрыгнул и опустился сразу на обе ноги на мягко спружинившую поверхность невидимого поля. Инерции толчка оказалось достаточно, чтобы я заскользил в ту же сторону, где барахтался Пашка. Оставалось только удерживать равновесие. Но это удавалось мне лишь до тех пор, пока я не доехал до моего распластавшегося друга. Только я с ним поравнялся, он сразу ухватил меня за штанину и я упал. При чём удара я не почувствовал, было очень мягко, и мы, хохоча, закружились с ним в лежачем вальсе. Инерция толчка была ещё довольно ощутимой, а сила трения, по-моему, вовсе равна нулю, если такое вообще возможно. В конце концов наше барахтание закончилось тем, что мы мягко ткнулись в вертикальную стену, вернее, в поле обтекающее её, и остановились.
- Ну что? - улыбнулся я. - Давай вставать?
- Давай!
Пашка вцепился в меня, я - в него и так, держась друг за друга, с горем пополам водрузили мы свои бренные тела на разъезжающиеся ноги.
- Похлеще льда будет! - прокряхтел Пашка, не выпуская из рук мою рубашку и оглядываясь по сторонам.
- Колоритно вы смотритесь! - послышался Санькин смешок. Он сидел, развалясь, на диване и с улыбкой наблюдал за нашей вознёй. – Что-то подумает о нас "дядька-пчеловод"?
Мы оглянулись. Диван вкупе с ним смотрелся не менее комично, паря над своим отражением в зеркальной поверхности.
- А пущай, чего хотит, то и думает! - Пашка с силой оттолкнулся от меня и, кое-как сохраняя равновесие, заскользил вдоль вертикальной стены, изредка касаясь её для пущей уверенности.
Я же от его толчка хлопнулся на задницу и закрутился вокруг собственной оси, пролегавшей где-то в районе копчика.
- Ах ты!.. - я попытался приподняться, но сделать это без посторонней помощи оказалось не так-то просто: ноги разъезжались, как у коровы на льду.
- Я бы на твоём месте вспомнил бы о своих чудесных возможностях! - вновь послышался насмешливый голос со стороны дивана.
А ведь и в самом деле! Скалы взглядом, значит, могём, а себе пособить... Ну-ка!..
И я свечой взмыл в небо метров на "дцать".
- Ого! - Санькин голос был слышен далеко внизу. - Неплохо!
Я спланировал к нашему островку и шмякнулся прямо в кресло, которое жалобно взвизгнуло, но удар выдержало.
- Повторить не желаешь? - указал я пальцем в небо.
- На твоём горбу, что ли?
- Зачем? Самостоятельно!
- Нет уж! Увольте! - Санька поднял руки, отстраняясь, и кивнул в сторону удалявшегося Пашки: - Пал Ксанч-то гудки подаёт!
Я оглянулся. Уже порядком отъехавший от нас Пашка продолжал удаляться в довольно своеобразной позе: полулёжа на боку. Одна рука его безуспешно старалась вернуть утраченное равновесие телу, а другой он размахивал над головой и что-то нам кричал. Но разобрать можно было только звучные словосочетания русского мата.
- Скучает, - посочувствовал Санька, насмешливо щуря глаза. - Помочь бы надо.
- Само собой!
"Пятачок" дёрнулся, легко догнал Пашку, поддел его, отчего тот кубарем покатился нам под ноги, и стал резво набирать высоту.
- Что, разве экскурсия уже подошла к концу? - спросил Пашка, вставая и отряхиваясь.
- Я смотрю, тебе понравилось? - Санька с усмешкой оглядел его взъерошенную фигуру.
- Оно, конечно, забавно, - сказал Пашка, приводя себя в порядок. - Только с тормозами проблема. Чего ж не попробовал?
- Одна попробовала, - фыркнул Санька. - Так до сих пор...
Пашка бухнулся на диван и, сграбастав со стола баночку с пивом, шумно отхлебнул.
- Володь, - попросил Санька. - Не пора ли форточку - того!.. Холодает что-то...
Я кивнул и закрыл сообщение с атмосферой планеты. Встречный ветер к тому моменту уже изрядно потрепал нас.
- Я что-то так и не понял, - Пашка постучал тарашкой по столику. - Мы что, уже отчаливаем?
- А чего здесь ловить? - пожал я плечами. - Нас здесь явно не ждали. Конструкция, конечно, мощная, но назначение её лично мне не понятно, а объяснить, сам видишь, некому.
- Э, нет! - Пашка хитро прищурился. - Тут ты не прав!
Я мгновенно насторожился:
- Что ты имеешь в иду?
- А что имею, - он явно наслаждался произведённым эффектом, - то и введу...
- А если серьёзно?
Пашка с треском отодрал башку несчастной тарашке и кинул на стол.
- Серьёзно? - Он глянул за борт на удалявшуюся зеркальную поверхность и мотнул головой: - Ты коня-то попридержи!
"Пятачок" замер.
- Ну?
- Вот тебе и "ну"! Дверь я видел! Зря, что ли, глотку драл?
Мы с Санькой переглянулись.
- Какую дверь?
- А я почём знаю? - с деланным равнодушием отозвался Пашка. - Дыра какая-то в стене. Тормозов-то нет ни фига - еду и еду! А она вот так делает, - и он губами беззвучно изобразил: "А!", "О!", "А!", "О!"
- Так чего ж ты молчал?! - возмутился я и бросил "пятачок" круто вниз.
- Молчал?! - оскорбился Пашка. - Да я всю глотку изодрал! "Мать-перемать!" - ору, а вы, как глухие!
- Ну, положим, слово "мать" в разных вариациях мы слышали довольно отчётливо, - спокойно отозвался Санька. - Но не более. Согласись, что в твоих устах оно звучит не так уж и редко, чтоб могло привлечь к себе внимание.
- Ну конечно! Где вам услышать! Вы ж пируэты в воздухе выписывать изволили!
Понятно: булыжник в мой огород.
- Ну и как я тебе? В качестве летательного аппарата?
- Спрахиваешь! - усмехнулся Пашка и прогундосил: - "Заливаю в бак бензин, завожу пропеллер!.".
- Трепло! - Я чуть отхлебнул из его банки пива, поморщился и спросил: - Ну, где твоя дыра?
- "Моя"! - хрюкнул он. - Моя на месте! - И огляделся: - Ты хоть на то же место сел?
- Вопрос, конечно, интересный! - хохотнул я. - Здесь, знаешь ли, такое изысканное разнообразие рельефа! Заблудиться - ну ни в жисть!
Пашка понимающе кивнул:
- Погоняй вдоль забора туды-сюды, может, оно и отыщется.
- Мартышкин труд! - не согласился Санька.
- А что ты предлагаешь? - насупился Пашка.
- Единственно разумное: обратиться к памяти браслета.
- Резонно, - поддержал я. - Ну-к, Сезамчик, сообрази!
После обычных препирательств относительно точности формулировки задания, браслет выполнил желаемое. Декорация, однако, не изменилась. Только вертикальная стена стала как будто ближе. Как будто. А, может, и показалось. Ориентиров-то - не густо. Небо, солнце, да их отражение. Остальное всё - зеркала. Даже наши отражения опять исчезли.
Некоторое время мы тупо смотрели в серую массу стены, потом я спросил:
- Может, тебе показалось?
- Да какой там "показалось"! - Пашка упрямо тряхнул своей шевелюрой. - Вот, как тебя!
Мы помолчали ещё немного, таращась на стену. И ещё. Потом Пашка предложил:
- Может, сами? Без спросу?
- Что именно?
- Ну... замялся он, подбирая слова. - Проткнём стену и посмотрим, что там у них, внутрях. Ты же это умеешь?.. Тем более, что нас ведь всё равно там как бы и нету. А?
- Идея неплохая, - согласился я. - Попробуем без приглашения.
"Пятачок" дёрнулся вперёд и медленно въехал в стену. Нас тут же окружила кромешная тьма. Как тогда, на Сатурне. С той лишь разницей, что там всё выло и грохотало, а здесь царила мёртвая тишина. Слышалось только сопение Пашки: он наощупь разделывался с рыбьим хвостом.
- Ты б хоть присветил немного, что ли? - послышалось его недовольное бурчание. - А то как у негра...
- В рот не попадёшь? - насмешливо булькнул Санька. Он тоже занимался чревоугодием.
Я выполнил заказ и прибавил ходу. Ничего не изменилось. За пределами "пятачка" стоял непроницаемый мрак.
- Пал Ксанч, - ехидно осведомился Санька, - вам не кажется, что ошибочка вышла?
"Пал Ксанч" нервно пригладил свою пышную шевелюру и пробурчал:
- Ещё не вечер...
- Да уж! - хохотнул Санька. - Глянь за окно: давно уж завечеряло!
Мы пристально всматривались в темноту, пытаясь уловить хоть какие-то признаки хоть чего-либо, но все старания оказались тщетными. Ничего. Совсем ничего.
- Аид! - с напускной мрачностью в голосе изрёк Санька. - Царство мёртвых!
- Какое там "царство"! - В голосе Пашки уже явственно слышалось разочарование. - Ни мёртвых, ни, тем более, живых...
И вдруг по глазам резанул ослепительный солнечный свет. После кромешной тьмы он показался прямо-таки нестерпимым. Поначалу мы не могли ничего разобрать - ослепительное пятно вверху, ослепительное пятно внизу - и только глаза попривыкли, я понял, что мы несёмся над такой же зеркальной плитой, с которой и начинали своё подземное путешествие. Короче говоря, мы пронзили плиту насквозь и выскочили с другой стороны.
- Кина не будет, - подвёл Санька итог нашим изысканиям.
- Но я же видел! - кипятился Пашка.
- Ну и что? - стал успокаивать я его. - Фортуна дважды не улыбается. Ты же видишь: голый Вася. Я думаю, нам больше ничего не покажут. Да и вообще, - пожал я плечами, - надо бы сначала узнать, что здесь и почём. Полетаем пока вокруг, может, чего и надыбаем.
С этими словами я взял круто вверх и по касательной вышел на орбитальный облёт. Небо из светло-филетового потемнело, стало иссиня-чёрным, вновь появились звёзды и опять на полнеба раскинулась Галактика, видимая до этого лишь белесым пятном на фоне фиолетового марева, что представляло из себя небо с поверхности Зеркальной.
- Всё-таки, какая красота! - не удержался Санька.
Пашка в ответ лишь состроил многозначительную гримасу. Но уж кого-кого, а его я знал, как облупленного! Чай, не первый год вместе кукуем. Зенки его шкодливые и без слов говорили, что вид звёздного неба не оставляет и его равнодушным. Тем более, такого неба! Это он сейчас перед Санькой хорохорится, мол, всё ему нипочём. А душа-то у него, как и у меня, очень даже отзывчива на подобные картины.
Планета медленно поворачивалась под нами, подставляя для обозрения свои зеркальные бока. Я, рассеянно блуждая взглядом, поначалу не узрел ничего особенного, однако Санька, оказавшийся более внимательным, сказал, указывая вниз:
- Присмотрись: ничего не замечаешь?
Я немного помолчал, присматриваясь к поверхности планеты, и пожал плечами:
- Вроде, нет...
- Обрати внимание, как здесь плиты расположены.
- Точно! - ахнул Пашка.
Тут и я узрел. Так называемые "чешуйки", одну из которых мы имели удовольствие обследовать изнутри и снаружи, с этой стороны планеты уже не прилегали плотно к её поверхности, а становились на дыбы. И, чем ближе мы подбирались к границе дня и ночи, тем более явственно выраженным становился этот эффект. Плиты здесь уже прямо-таки торчали, как иглы у ежа.
- Ты усекаешь? Плоскость каждой из них расположена перпендикулярно лучам солнца, - продолжал Санька развивать свою гипотезу. - Похоже, что планета вообще не вращается и все плиты поставлены так, чтобы максимально усваивать световой поток.
- Миленькая такая солнечная батарейка с планету величиной, - дополнил Пашка. - Только кому служит, не понятно.
Позже мы убедились, что Санька как в воду смотрел. В тот момент других соображений у нас не имелось. А придумать что-либо ещё у нас попросту не хватило времени. То, что предстало нашим глазам в следующий миг, вообще заставило на время забыть о загадке зеркальных плит.
Я уже сказал, что мы подлетали к терминалу - границе дня и ночи. И тут, совершенно неожиданно, зеркальные монолиты, то бишь "чешуйки", кончились. Под нами промелькнула их чётко очерченная граница и мы понеслись над тёмной материковой частью, погруженной в густые сумерки. Я успел заметить даже нечто вроде водной глади, в которой на мгновение отразилась звёздная карусель Галактики.
- Тормози! - завопил Пашка. - Самое интересное начинается!
Я придержал своего "коня" и бросил его вниз, разворачивая на сто восемьдесят градусов. Солнце быстренько закатилось за зубчатую гряду крайних зеркальных монолитов и мы заскользили над сумеречной страной, освещаемой лишь вишнёвым заревом то ли заката, то ли рассвета, да призрачным светом миллиардов солнц далёкого центра Галактики.
Я снизил скорость и опустился к самой земле. Да, это уже с полным правом можно было назвать землёй. В неверном свете угрюмой зари можно было разобрать рощицы чахлых деревьев и заросли кустарника. Промелькнула неширокая река и я направил полёт вдоль её русла. Хоть какой-то ориентир.
К берегам речушки вплотную подступала растительность. С высоты, на которой мы летели, нельзя было разобрать, похожа ли она на земную. Выяснение этих подробностей я оставил на потом, тем более, что впереди показался источник света. Было похоже, будто горит большой костёр.
- Никак аборигены? - с надеждой подался вперёд Пашка.
- Сейчас узнаем.
Деревья кончились и я затормозил над большой поляной.
- Мать твою, Миклухо-Маклая!.. - прошептал Пашка, уставившись на то, что предстало нашим глазам. Мы с Санькой тоже свесились через край "пятачка", вглядываясь в причудливую картину.
Обширная поляна круглой формы, метров двести в диаметре, обрамлённая по периметру то ли факелами, то ли малыми кострами (с того места, откуда мы смотрели, было не разглядеть), кишмя кишела людскими телами. Количество их, похоже, составляло несколько тысяч. И все они, подчиняясь единому ритму, совершали бестолковые (естественно, на наш взгляд) телодвижения. Начиналась эта гимнастика с воздевания рук и лиц кверху, затем тела складывались чуть ли не пополам (надо полагать, в низком поклоне), и, после непродолжительного замирания в такой позе, все, находившиеся на этой гигантской сцене, падали на колени и, вопя, что есть мочи, подскакивали вверх, видимо, соревнуясь, кто выше подпрыгнет, и всё начиналось сначала.
Музыкальным сопровождением этой загадочной аэробики служил огромный, обтянутый кожей, барабан. В него со всей дури лупили две девицы атлетического сложения. Вид у них был довольно свирепый, занятию своему они предавались со сладострастием, закатив глаза и вкладывая в удары всю силу своих бицепсов. Сам музыкальный инструмент занимал почётное место в центре импровизированной сцены, и все участники действа были обращены лицами к нему.
- Это что за тунгусские пляски? - сиплым шёпотом обалдело проговорил Пашка.
- Мы, видимо, угодили на какой-то праздник, - предположил Санька.
- А чё одни бабы-то?
- Ну... наверное, отмечают местное Восьмое Марта.
Действительно, я только сейчас обратил внимание, что среди всех присутствовавших на собрании не было видно ни одной особи мужеского полу. Конечно, я мог и ошибаться, ведь здесь сильно не хватало освещения, если не считать уже упомянутых костров по периметру поляны, да ещё одного, горевшего в непосредственной близости от барабана. Своими размерами он несколько отличался от своих собратьев и находился рядом с каким-то возвышением, которое венчало нечто, сильно смахивающее на упрощённый вариант трона. Во всяком случае, можно было смело утверждать, что это стул. Над ним усердно поработали в смысле украшения, накрутили веток, цветных тряпок, что, по-видимому, должно было означать особое к нему отношение. К тому же я заметил, что лица туземцев были обращены всё-таки не к барабану, а к нему. Именно этот "трон" был центром общего внимания.
Внезапно гул барабана стих, многотысячная толпа замерла, стоя с протянутыми к небу руками и в наступившей тишине, нарушаемой лишь треском костров, взвился одинокий истерический вопль. Поначалу было неясно, откуда он исходит. Но вот от общей массы потных, блестящих в неверном свете костров тел отделилась одинокая фигурка, и, не переставая кричать, стала быстро подниматься на возвышение, где стоял так называемый "трон". По мере того, как она набирала высоту, крик её приобретал мелодические оттенки, и, как только она одолела последнюю ступеньку и бухнулась перед "троном" на колени, её вопль превратился в нехитрую мелодию, которой постепенно стала вторить толпа. Сначала это было похоже на тяжкое "У-у!" в конце каждой фразы, потом тысячи глоток, входя в ритм, стали повторять за певицей всё большее количество слов. В конце концов вся поляна зазвучала в полную силу.
А сама певица, чей голос уже потонул в общем гуле, встала с колен, сбросила остатки и без того ничего не прикрывавшей одежды, и, призывно вскидывая руки к небу, стала исполнять замысловатый танец, ходя кругами вокруг трона, многозначительно вращая бёдрами.
- Почему столько внимания этой корявой табуретке? - сдавленно просипел Пашка.
- Насколько я понимаю, - сказал я, - они кого-то ждут. Кого-то, кто должен сесть на эту, как ты говоришь, "табуретку".
Тот недоверчиво вытаращил на меня осоловевшие от аппетитного зрелища глаза:
- А ты чё, врубаешься, о чём они там орут?
- Ну, не совсем, но общий смысл улавливаю.
Он только уважительно крутанул головой и опять впился глазами в обнажённую фигурку танцовщицы.
Санька ткнул меня в бок:
- Пал Ксанч в отпаде!
Я кивнул, но тему развивать не стал. Внимание моё в этот момент было сосредоточено на действительно заинтересовавшем меня тексте песни, которую уже не пела, а душераздирающе выкрикивала вошедшая в экстаз толпа.
- Ей-богу, с ними сейчас чего-нибудь случится! - посочувствовал Пашка.
- Самое время помочь, - усмехнулся Санька и подмигнул мне. Я как раз смотрел на него, пытаясь уразуметь, что он имеет в виду.
Пашка тоже уставился на него непонимающе:
- Чем помочь?
- А ты послушай, чего они просят и сам решишь.
- Привет! - Пашка постучал пальцем по голове. - Это вон кто у нас умеет, - он кивнул на меня, - а я-то тут при чём? - и отвернулся.
- "Приди же, Солнцедающий! - мерным голосом стал декламировать Санька. - Приди же, Великий Муж, Продолжатель рода Белокурых Дев!.".
Пашка опять обернулся, но теперь уже в мою сторону:
- Чего это с ним?
Я улыбнулся:
- Это перевод.
- А он-то почём знать может? Родственник, что ли?
Санька многозначительно прищурился:
- Телепатия!
- Что-то я раньше за тобой таких способностей не замечал, - съязвил Пашка.
- Так ведь и я имел честь приобщиться, - указал Санька на браслет. - Эт' когда меня в Штатах-то подстрелили. С тех пор и практикую.
Пашка, соображая, похлопал глазами и отвернулся к экрану:
- Гонишь, как всегда...
Санька только криво усмехнулся. Этого эпизода я не удосужился Пашке рассказать, поэтому решил заступиться:
- Не, Паш, он тебе истинную правду...
- Да ладно вам! - не оборачиваясь, отмахнулся Пашка и, тыча пальцем в экран, нервно сглотнул: - Смотри, что делает, а?..
Пока Пашка взволнованно пожирал глазами обезумевшую от страсти танцовщицу, Санька продолжал с хитрой ухмылкой, как бы нехотя, переводить ему текст тысячеголосой молитвы:
- "О, повелитель наших сердец, о, кудрявоголовый Страж Неба, пусть твои божественные волосы коснутся моего исстрадавшегося лика, пусть моё истосковавшееся тело окропит твоё божественное семя!.".
- Слушай, - с досадой повернулся Пашка ко мне, - чего он мелет?
- Говорю же тебе, что это слова песни, что исполняет сейчас этот Краснознамённый хор!
- Чё, серьёзно, что ли?
- А ты думал? - подхватил Санька. - При чём, заметь, описывают явно твой портрет!
Но Пашка окрысился:
- Иди ты... знаешь, куда?
- Знаю, - с готовностью кивнул Санька. - Но, всё-таки, зовут тебя, не меня! Ты подумай!
Я удивлённо посмотрел на него, не совсем улавливая, к чему он клонит, а Пашка откинулся на спинку кресла и с деланным равнодушием принялся за рыбёшку:
- Можешь не продолжать, - сказал он с несчастным видом. - Я понял.
- Нет, ты только представь себе всю силу и неотразимость момента! - Саньку, по-моему, уже понесло. - Идёт это представление, девушки молятся о пришествии Великого Мужа, то есть жаждут тебя, и тут с неба спускаешься ты во всём, так сказать, великолепии!.. А командор-то уж обставит всё это как надо, со всеми световыми и музыкальными эффектами, не правда ли, Володь?
До меня, наконец, дошло!
- Ты это серьёзно?
- А почему бы и нет? - пожал он плечами, но в глазах так и змеилась лукавая усмешка. - Чем это нам грозит?
- А сам-то чего же? - обиженно просопел Пашка, кося глазами на экран. - Слабо?
- Да нет, Паш, не слабо. Я - это не то. К женщинам у меня интерес прохладный. Можно сказать - чисто художественный...
- Можно подумать!
Санька подсел к нему на подлокотник и даже за плечи приобнял:
- Ты даже не представляешь, сколько от этого мероприятия получишь удовольствия! Смотри, какой выбор! - И он широким жестом обвёл поляну. - И все хотят только тебя!
- Да с чего ты это взял?! - вскипел Пашка и, скинув его руку со своего плеча, вскочил с кресла, сунул руки в карманы и стал к нам спиной. Но, опять-таки, лицом к танцовщице! - Прибодался, как пьяный к радио: "Поиграй" да "Поиграй"!..
Я молча и с любопытством наблюдал. По всему было видно, что Пашке наступили на больную мозоль. Может быть ему и понравилось предложение Саньки, но насмешки он перенести не мог. Да ещё в таком душещипательном вопросе!
Чтобы как-то сдвинуть ситуацию с мёртвой точки, я решил подыграть Саньке. Потихоньку, едва заметно на глаз, я стал двигать "пятачок" к возвышению, где изнемогала нагая танцовщица.
Санька усёк мои старания, подмигнул мне, встал с кресла и опять положил ему руку на плечо:
- Ну ты как, Паш, уже проникся? Смотри, какая женщина!
Тот зло дёрнул плечом, сбрасывая руку, и цыкнул:
- Тебе-то что за интерес?
- Ну как же? - Голос Саньки приобрёл трагическое звучание: - Это же бескорыстная помощь пострадавшей цивилизации в деле обновления генетического фонда! - Он лихо подмигнул мне. - Благотворительностью называется!
Пашка повернулся к нему всем корпусом:
- Чё за дела? У них что, своих мужиков нету? Сами-то откуда взялись? Вон их сколько здесь!
- Да ведь в том и вопрос! - воспрял Санька. - Разве ты не понял до сих пор, что эта цивилизация по каким-то неведомым причинам лишилась мужской половины и им теперь надо срочно поправить положение!
Пашка с сомнением оглянулся на экран:
- Да тут и армия не справится!..
Санька от души расхохотался:
- Тебе и не надо всех ублажать! Только самых-самых! Остальные пусть в очередь становятся!
- Ничего себе - гаремчик! - хмыкнул Пашка, обводя поляну влажными глазами.
- Ещё какой! - Санька с удвоенной энергией развил агитационную активность, видя, что Пашка начинает шевелить извилинами в нужном направлении. - Таких гаремов ни у одного падишаха на Земле не бывало: целая планета! И, что самое ценное, в чём его отличие, - гарем-то добровольный! Усекаешь? Только свистни!
Пашка задумчиво пожевал усы, глядя ему в лицо, и опять отвернулся к экрану. К этому времени "пятачок" уже вплотную придвинулся к возвышению и танцовщица, в изнеможении припавшая к ножкам "табуретки", была уже вот она, в двух ногах от нас, только бери и ешь.
Пашка нервно обернулся ко мне:
- Дразнишь?
- В принципе, дело твоё, - пожал я плечами, поддерживая игру. - Если есть желание, мы тебя снарядим, побалуешься, а на обратном пути заберём.
У того глаза полезли на лоб:
- Это как?! Бросите меня здесь?!
- А чего ты так разволновался? Смотри, сколько их тут! - Я кивнул в сторону бесновавшейся толпы. - Да они с тебя пылинки сдувать будут! Беречь, как национальную святыню! Ты ж у них один на всю планету! Представляешь, какие перспективы?!
Он смерил меня подозрительным взглядом, потом Саньку и с несчастным видом хлюпнул носом:
- Сговорились?
Я покачал головой:
- Повторяю: дело чисто добровольное. Не хочешь - едем дальше. Нас ждут великие дела!
- Ну... Не такие уж они и великие... - кисло возразил Пашка, не отводя глаз от лежащей у самых его ног прекрасной белокурой женщины. Он помолчал и, наконец, выдавил: - Идея заманчивая, одна штука, за душу берёт... Но! - вскинул он указательный палец перед носом у Саньки, видя, что тот порывается что-то ему сказать. - Но! - ещё раз припечатал он. - Ставлю условие. Даже два... А кстати, - вдруг резко сменил он тему. - С чего сыр-бор-то разгорелся? Откуда вы вообще взяли, что с мужиками у них напряжёнка?
Саньку аж повело:
- Да ты сам послушай! Они ж об том вопят во все глотки!
- Чего я там пойму в том бедламе? - отмахнулся Пашка. - Это вы у нас, оказывается, оба... А я-то - ни бельмеса!
- Нет проблем! - я с готовностью стянул с руки браслет и протянул Пашке. При этом изображение вместе с нестерпимым шумом вмиг исчезло и мы оказались в тишине моей квартиры. - Стоит только надеть его на руку и тебе не нужны будут никакие переводчики. Даже когда снимешь его, способности останутся при тебе.
- Э! Э! - Пашка растерянно завертел головой. - А где же... всё? - И он разочарованно махнул рукой: - Опять кино...
- Успокойся, - я всё ещё протягивал ему браслет. - Как только наденешь его и вызовешь в сознании вид пейзажа, который мы только что наблюдали, всё станет на свои места.
- Да? - он нерешительно взял из моей руки браслет и стал прилаживать его на своём запястье. - А ничего не... - Он не успел докончить мысль. Сильно вздрогнув, он испуганно уставился на меня: - Чё это?.. Как током?..
- Обычное дело, - успокоил я его. - Браслет вживается в тебя. Тестирует твой организм. Сейчас он и ногу тебе заодно подправит.
Пашка обиделся:
- Опять подколы?
- Да с этим вроде как грешно шутить... - смутился я. - Сознаюсь, это было в моих планах, - я кивнул на его ногу. - Но как-то всё не до того: суета...
Глаза его, неподвижно смотрящие на меня в упор, подозрительно заблестели:
- Ну, Володь, если это правда...
- Да ты не сумлевайся! - хлопнул его по плечу Санька. - Дело верное на все сто! Меня вон печень канала всю мою сознательную и беспартейную, а теперь - во! - и он постучал кулаком по тому месту, где должна была, по его словам, находиться печень. - Что твой кирпич! Как с магазина!
Пока Санька произносил свою агитационную тираду, физиономия Пашки претерпевала значительные метаморфозы: глаза всё более округлялись, брови ползли кверху, а рот всё шире разъезжался в улыбке.
- Пацаны!.. - страшным шёпотом произнёс он, водя рукой по ноге выше колена. - Пацаны!.. Не может быть!..
- Может, может, - спокойно возразил ему Санька. - То ли ещё будет, погоди! Процесс-то пошёл!
- Я её чувствую! - всё так же поражённо восклицал Пашка. - Вы понимаете: я её чувствую!!! Сколько лет, как чужая, а сейчас... - Он прислушивался к происходящим внутри изменениям и буквально млел от восторга. - А зудит-то как! С-с-с! - втянул он воздух сквозь сжатые зубы и принялся усиленно массажировать вновь обретаемый орган.
Отсутствие браслета на моей руке начало сказываться: на меня чёрной массой неотвратимо наваливался тяжёлый, вязкий, как смола, сон. Веки мои сами собой слипались и я стал падать в пропасть, как будто издалека слыша Пашкины восторги. Санька ему что-то отвечал, но я уже ничего не слышал: отключился.
******
Я очнулся от знакомого ощущения: по телу разбегались ручейки микроскопических разрядов.
- А где Пашка? - первым делом поинтересовался я у Саньки, сидевшего напротив меня и терпеливо дожидавшегося, пока я очухаюсь.
- У него от радости в зобу дыхалку спёрло, - улыбнулся он. - Просил извиниться и поскакал домой хвалиться жене новыми ногами.
- Значит, получилось?
- А ты сомневался? Прыгал тут, как козёл!
- Его понять можно, - вздохнул я. - Давно надо было додуматься. - Я встал, прошёлся по комнате, приходя в себя, для ускорения процесса запустил магнитофон и, когда извилины зашевелились бодрее, спросил: - Ну а как насчёт дальнейшего путешествия? Откладывается?
- Грешен, - признался Санька. - Пока ты в отключке валялся, я заглянул на ту планетку. Ну, с женским контингентом...
- Ну и?..
- Пока мы здесь Пашку ремонтировали, декорация там сменилась. Ту бабцу в обморочном состоянии отволокли куда-то в сторонку и на её место взобралась дородная мадам преклонных лет с толстенной книгой. Стала читать. Громко, нараспев. Я немного послушал. Это у них что-то вроде нашей Библии, только несколько иного, разумеется, содержания. Канонизированная история в лицах. Поначалу - скучища! Я уж выключить хотел, но потом кое-что зацепило. Похоже на то, что на их планете хозяйничает кто-то чужой. Насколько я уразумел из этой тарабарщины, "чешуя" на лицевой стороне планеты - иноземного происхождения. Как они описывают, появилась она за одну ночь. Представляешь? Пол-планеты оттяпали на свои нужды за здорово живёшь! Аборигены не имеют ни малейшего понятия, что это вообще такое и какие боги их так облагодетельствовали. Может статься, что эта "ночь" того же пошиба, как и у нашего Бога, который возился с нашим миром шесть дней, только каждый тот "день", похоже, тянулся не один миллиард наших лет. Время-то у Бога резиновое, ему спешить некуда. Вот и они за давностью лет обозвали это одной ночью. Но это уже мои собственные догадки.
Самое же главное, о чём шла речь в этом гроссбухе, и что особенно печалит теперешнее население, - это судьба мужской половины планеты. Аборигенам досталась ночная сторона. Эти инопланетные ухари не только оттяпали пол-планеты, но ещё и затормозили её вращение, отменив смену дня и ночи и породив этим кучу катаклизмов. Так мало того! Стали вымирать мужики. Независимо от возраста. Старый, молодой - всех косила костлявая. И с чем это было связано, никто не знал.
- А ты Пашку туда хотел...
- Да я чё? Серьёзно, что ли? За кого ты меня принимаешь?
- Я, честно говоря, поверил... - удивился я. - Да и Пашка вроде как того, настропалился...
- Ну, вы воще! - хмыкнул он.
- Выходит, разыграл? Артист, однако!..
- Я думал, ты правильно понял... Да и как можно? Не знамши броду? Да ещё и на чужом горбу? Ты что?
- М-да... - смутился я и хихикнул: - А глазки-то у Пашки горели!
- Ты себя не видел!
- Да? - я почувствовал, как краснею. - Так заметно?
- А то! - Он вздохнул и полез в карман за сигаретами. - Все мы не без греха... Я мигом. Отравлюсь малость.
- Ну-ну. На здоровье...
Чтобы скоротать ожидание, я сотворил себе чаю и немного сладкого, но не успел сделать ещё и пары глотков, как входная дверь клацнула и на пороге показался обескураженный Санька.
- Ты знаешь... - растерянно сообщил он. - Это всё он...
- Кто? - изумился я, опуская бокал.
- Браслет твой! Я о куреве, - пояснил он, встретив мой непонимающий взгляд. - Противно - не могу! Я с первого разу ещё усёк неладное, эт' когда ты меня с того света вытащил. А щас - воще! Я ведь опять его только что надевал.
- Ну и радуйся! - рассмеялся я.
Он с сожалением покачал головой:
- Какая уж тут радость? Полжизни потерял...
- Ну уж! Так-таки и полжизни! А как же я?
- Ты! Ты - другое дело...
- Ладно тебе! - Я хлопнул его по плечу. - Лучше вот садись, чайку хряпнем, да дальше поедем. Ты не забыл о цели нашего путешествия?
Он отвёл глаза:
- Да не забыл я...
- Что-нибудь не так?
Он замялся:
- Не знаю, как и объяснить...
- Домой, что ли, надо? - предположил я.
- Да нет, не то... Хотя, и это тоже... - Он вздохнул и пожал плечами: - Ну, в общем... Я себя глупо чувствую.
- Это ещё почему?
Он опять вздохнул:
- Ну вот ты, например, едешь туда... Едешь, летишь... Ну, в общем, у тебя сугубо личные цели. У тебя есть интерес. А я с какой стати туда попрусь? В роли кого? Ты не задавал себе этого вопроса?
- Ну как "кого"? - начал я, но он перебил:
- Дослушай... Ведь там, надо полагать, ребята нешуточные, если такую вот машинку сумели сварганить: и звездолёт, и машина времени, и ещё чёрт знает что... Страшновато...
- А мне не "страшновато"? - передразнил я его. - Для смелости и беру тебя. И Пашку - тоже. Для поддержания духа. Чтоб в штаны не наложить.
- Если там из тебя будут верёвки вить, от меня-то какой прок? Да и от Пашки? - недоумевал он и тут же спохватился: - Ты не думай, я не трушу! Хотя... и это есть. Но если понадобится - костьми лягу! Но только я не об этом. Я об этических соображениях. Вроде как в замочную скважину подглядываю...
- Да не выдумывай ты! - Я вскочил и прошёлся по комнате. Потом выключил мешавший беседе магнитофон и спросил: - Ведь ты ж не сам напросился? Нет?
- М-м... - опешил Санька. - Вроде...
- Ну вот и нечего тут комплексовать! "В замочную скважину"! Тоже выдумал! Собирай манатки да поехали!
- Манатки?
- Это я так, к слову. Кстати, что ты там о доме?
Санька крякнул в замешательстве:
- Ты это... На часы давно смотрел?
Я посмотрел. Без двадцати час.
Посмотрел в окно. Ночь.
Вздохнул:
- Счастливые часов не наблюдают. Тебя доставить?
Он хитро покосился, беря со стола конфету:
- Есть компромиссный вариант.
- Какой же?
- Ты ведь у нас волшебник?
- Не крути.
- Ну так вот... Ты внушаешь Нинке, чтобы обо мне не волновалась, что, мол, всё путём. Ну а я еду с тобой хоть на год, хоть на десять.
Я кивнул и тут же сосредоточился.
- Чего молчишь? - Он понял так, что я сомневаюсь.
- Сделано, - отозвался я.
Он не поверил:
- Уже? А ну, покажи!
Я показал.
"Нинка" спала, как убитая. Прямо там, где её прихватило моё вмешательство: в кресле перед включённым телевизором. Книга выпала из рук и валялась на полу возле кресла.
- Ну, даёшь! - восхитился Санька. - Дай хоть телевизор выключу. Жалко - сгорит же!
Он шагнул в комнату, прокрался мимо спящей супруги и выдернул вилку из розетки, потянув за шнур.
- Так он у тебя точно сгорит! - прошептал я.
Он прижал палец к губам и на цыпочках прошёл в свою комнату.
"Ты куда?" - мысленно спросил я его, но он только жестом показал:
"Сейчас!"
Я сидел и недоумевал: что он там ещё задумал?
В кресле мирно посапывала Санькина супруга, из соседней комнаты слышалось ещё чьё-то сопение.
Возникло ощущение, что теперь уже я "подглядываю в замочную скважину". Мне стало неловко и я отвернулся.
После трех-четырёх минут загадочной возни и поскрипываний мебели Санька появился передо мной. При полном параде. Перешагивая через кромку экрана, он бросил на жену прощальный взгляд, и, когда я выключил переход, спросил:
- Ну и как я тебе?
- Чего эт' ты так примарафетился? Праздник, что ли, какой?
- Ну, даёшь! - фыркнул он. - Чем я хуже Пашки? Забыл, куда едем-то? Чего ж это я в лохмотьях перед Христом предстану?
- Эк, хватил! - рассмеялся я. - Может, и Христа-то никакого уж нет. Две тыщщи лет прошло...
- Вот только этого не надо! - энергично возразил он. - Значит Никодим, какой-то завалящий старикашка, дожил до наших дней, а Христос - богочеловек! - от старости загнулся! Не смеши. Он обещал второй раз на Землю прийти? Обещал! До сих пор не приходил? Не приходил! Значит, жив-здоров. Просто ему некогда. Да и не таковский он парень - зря обещать не станет! А во фраке оно как-то - того!.. Ты ведь не станешь...
И он замер на полуслове, выпучив глаза. Но смотрели они мимо меня. То, что привлекло его внимание, находилось за моей спиной. Ещё и не оборачиваясь, я уже знал, что я там увижу. Вернее - кого.
- Ты не ошибся, друг мой! - проскрипел до жути знакомый голос. - Это опять я. И ты, конечно, смертельно рад?
Этот голос забыть было невозможно. Он слишком живо напомнил мне недавние страдания. Душа моя заныла в нехорошем предчувствии.
"Не успели!" - подумал я с отчаянием и медленно, как манекен, развернулся к нему всем корпусом.
Да, это был он, мой дражайший Повелитель. Кривая ухмылка очень шла к его и без того перекошенной физиономии.
- Али не ждал? - Он сидел на подоконнике, положив одну ножку на другую и покачивал носком начищенного сапожка. - Ну извини, дружок! - Он развёл в стороны свои корявые ручонки, как бы сочувствуя. - Времени предупредить ну совсем не было! Сам знаешь: с этим у нас с тобой на-пря-жён-ка! - Видимо, слово было для него новым, но он использовал его с явным удовольствием. - Так что - поспешай!
- В каком смысле? - прохрипел я, чувствуя, как на моей руке леденеет браслет. В пожарном порядке я старался найти хоть какую-нибудь завалящую мыслишку, пригодную для сиюминутного решения вопроса: как выкрутиться? Силу этого урода я уже испытал на себе и не хотелось бы, чтобы и Санька прошёл через то же, благодаря мне.
- Не придуривайся, - ласково проскрипел мой новоявленный начальник. - И не считай меня глупее себя. - Он выразительно похлопал по голенищу сапожка: - К ноге, дружочек! Так, кажется, у вас говорят?
Последнее, что я запомнил, было растерянное Санькино лицо. Я и попрощаться с ним не успел.
Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты...
Вихрь закрутил меня и мгновенно засосал в чёрную воронку, образовавшуюся в потолке комнаты, доселе безупречно белом. С нарастающей скоростью я стал падать вверх. Вопреки напряжённому ожиданию, процесс оказался безболезненным. Только раздражало ощущение мохнатости по всему телу. Иначе это не назвать. Будто десятки маленьких пушистых зверьков разом терлись об меня своими спинами.
Полёт (или, всё-таки, падение?) происходил в абсолютной тишине и темноте. Прошло, наверное, минуты две или три и я вдруг почувствовал, что гонка прекратилась. "Зверьки" сразу куда-то разбежались.
Когда первое ошеломление прошло, я обнаружил, что нахожусь во взвешенном состоянии внутри смутно освещённой сферы диаметром около пяти метров. Сила тяжести отсутствовала, что было непривычно, да и не совсем удобно. К горлу стала периодически подкатывать тошнота. Желудок не желал занимать подобающего ему места и стремился выплеснуть своё содержимое за ворота.
Чувство, что я в помещении не один, возникло сразу же. Оно же сказало мне, что соседство теперь было несколько иного рода, чем тремя минутами раньше. Повелитель, видимо, куда-то испарился, а позади меня присутствовал некто, кого я рассмотреть не мог по причине малой освещённости и нелепого расположения собственного тела. Руки и ноги жили каждая собственной жизнью.
Наконец, я изловчился и, резко дёрнувшись, привёл тело во вращательное движение.
Признаюсь, я был готов ко всему и ожидал увидеть чего угодно и кого угодно. Хоть ещё какого-нибудь монстра самой невероятной внешности. Но моим соседом по камере оказался обыкновенный парень лет двадцати пяти, а, может, и того меньше. Густая щетина не позволяла определить его возраст. Ухмыляясь, он смотрел на мои потуги и не произносил ни звука.
- Ты кто? - задал я первый вопрос, пришедший в мою обалдевшую от перелёта голову, даже не подумав, что он, может быть, и по-русски-то не кумекает.
После продолжительной паузы, во время которой меня брезгливо разглядывали, как какую-то мерзкую букашку, мне, наконец, высокомерно было объявлено на чистейшем родном наречии любимое Пашкино:
- За роялем то же самое!
От неожиданности я оторопел:
- К... как это понимать?
С презрительной миной он оттолкнулся от стены и довольно ловко перелетел на другую сторону сферы. Я же все ещё вращался на манер планеты, и потому сосед периодически то попадал в поле моего зрения, то исчезал из него.
- Как понимать, говоришь? - фыркнул он и с ожесточением выговорил: - Такой же, как и ты! Браслетоносец!
Я перевёл взгляд на его руки, но ни на одной никакого браслета не увидел. Он мой взгляд заметил и рыкнул:
- Ты лучше на себя посмотри!
И тут я с ужасом осознал, что не ощущаю ставшего уже таким привычным пожатия браслета! У меня волосы встали дыбом вокруг лысины, благо, в невесомости этот фокус получился без особых усилий. Дыхание перехватило, а сердце совершило отчаянный скачок, будто там что-то перевернулось. Я, как слепой, поднёс к глазам обе руки, потом, ничего не понимая, уставился на сокамерника, ожидая объяснений.
- Девушка, не суетитесь под клиентом! - успокоил он меня, мерзко ухмыляясь. - Я тоже в первый раз в штаны наложил.
- В первый раз? - тупо переспросил я.
- А ты думал? - выразительно скривился он. - Чай, давно уж тут... кукую!
Ужасное открытие настолько выбило меня из колеи, что я в тот миг ни о чём другом и думать был не в состоянии, а потому его замечание пропустил мимо ушей. Продолжая держать руки перед собой, я взвизгнул:
- Где браслет?!
- Не вибрируй! - цыкнул он. - Кому он, на фиг, сдался, твой браслет? В целости и сохранности.
- Как "кому"?! - оскорбился я. - Мало ли?..
- "Как"-"как"! - передразнил он и со скукой отвернулся к стене. - Кверху каком! Как поведут на поводке, так и отыщется твой браслет. Без него и ты здесь кому бы, на фиг, обломился?
Я убито посмотрел на него и попытался взять себя в руки. Его презрительно-равнодушный тон вселял бледное подобие надежды, что всё ещё не так уж и плохо. Для начала следовало бы осмотреться, так сказать, на местности.
Я попробовал остановить вращение, но невесомость - коварная штука! После серии неорганизованных рывков я уже вращался в другую сторону, правда, помедленнее, и с несчастным видом протягивал руку, заискивающе называя себя по имени.
Где-то на третьем или четвёртом обороте он, наконец. соблаговолил поймать мою руку, в результате чего вращение моё остановилось, и я услышал произнесённое сквозь зубы:
- Кирилл.
Я покривил душой, сообщив, насколько мне это приятно, и осторожно поинтересовался:
- Значит, ты давно здесь?
Он в ответ лишь презрительно хмыкнул.
- Так, может, просветишь меня, что это за сосуд, в котором мы с тобой плаваем? И вообще, что вся эта галиматья означает? Я, честно говоря, вообще, не втыкаюсь: какой-то шибздик повадился командовать парадом и, похоже, управы на него...
Договорить я не успел. Он испуганно завертелся, озираясь по сторонам, и зашипел, брызгая слюной:
- Ну, ты!!! Язык-то попридержи!!!
Меня поразила эта резкая перемена в его поведении, но её причину мне объяснять и не требовалось. Однако, я прикинулся шлангом и спросил:
- Что, стены уши имеют?
- Вот именно... - Взгляд его приобрёл более осмысленное выражение и, уже без былой развязности, он деловито осведомился: - С Земли, что ли?
- Откуда же ещё? - удивился я.
- Хороший вопрос! - Он опять скривился. - Уж кого-кого, а уродов здесь хватает. Как собак... И все вроде по-нашему балабонят...
Я вежливо раздвинул губы в улыбке:
- Космополитом от тебя даже и не пахнет.
- Поторчишь тут с моё, - обозлился он, - от тебя ещё и не тем запахнет!
- И, всё-таки, как давно ты здесь?
- А фиг его знает! Может, месяц, а, может, и полгода. Мне Бей не докладывал. И календарь не повесил. А ощущение времени здесь вообще теряется. Ни дня, ни ночи…
- Бей? Это кто?
- Дурак, что ли? Тебя сюда кто приволок?
- Ну... - замялся я. - Этот… Как его?.. В общем, ему очень хотелось, чтобы я его Повелителем называл. С большой буквы.
- Н-да?.. - растерянно спросил он и тихо добавил, как бы даже с одобрением: - Растём...
- Так это ты его Беем назвал?
Кривая ухмылка опять перекосила его физиономию:
- Мой юный друг! Вы невероятно догадливы!
Тут меня прорвало:
- Послушай, ты! Может, всё-таки, по-людски объяснишь, что к чему? Без этих своих ехидных... штучек-дрючек!
От возмущения я взбрыкнул ногами, что, конечно, не замедлило сказаться на стабильности моего положения в пространстве: меня вновь завертело-закрутило. Только теперь ось вращения проходила в другом месте. Не подумайте чего плохого: где-то в районе солнечного сплетения. Кирюша, как и подобает настоящему другу, не оставил меня в беде: ухватил меня за лодыжку, притянул к себе и закрепил напротив своей давно небритой физиономии.
- Короче... - с расстановкой промямлил он, разглядывая меня в упор. Зубы он не чистил, видимо, с рождения: пёрло, как из пасти того дракона, в которого изволил превращаться мой дражайший Повелитель. Господи, чем же таким их здесь кормят?!
- Слушай сюда и не возбухай... - Он немного помолчал, собирая мысли в кучу, и, на всякий случай оглянувшись, отчего в глазах его опять промелькнул недавний испуг, стал шептать мне на ухо: - Сразу уразумей и заруби себе на носу: Бей - это страшная сила! Надумаешь характер показывать - скрутит так, что света белого не взвидишь! И вообще, не только вслух, а даже и в мыслях не советую высказывать своё мнение о нём. Плохо будет не только тебе, но и всем остальным. Усёк?
- Сильно обидчивый, что ли? - улыбаясь одними глазами, спросил я.
- Дурак! - обозлился он и, с силой оттолкнув меня, отлетел к стене.
Я, естественно, понёсся в другую сторону и, мягко спружинив о поверхность сферы, оказавшуюся на ощупь похожей на силовое поле Зеркальной планеты, был вынужден вновь лететь навстречу своему любезному соседу. Он тоже не сумел избежать моих объятий. Я схватил его за рукав куртки и развернул лицом к себе:
- Ты мне страху-то в задницу не нагоняй! Лучше толком скажи, где мой браслет и что мы вообще здесь делаем?
- Воюем! - Он попытался вырваться. - Убери клешню! А то браслет будет не на что надевать!
- Воюем? - Я пропустил угрозу мимо ушей. - И с кем же?
- Нам не докладывают! - продолжал дёргаться он. - Пусти, тебе говорят!
Наконец, он обрёл желанную свободу, придя вследствие этого во вращательное движение.
- Пока ты здесь, в клетке, - заявил он, злорадно ухмыляясь, - браслета тебе не видать, как собственных ушей! - Он ловко остановил вращение, резко раскорячившись в разные стороны. - А вот когда на дело пойдём, тогда и сам не заметишь, как он на тебе окажется!
"Ну и типус! - невольно подумалось мне. - Слуга - под стать хозяину!"
И тут, словно подтверждая его предупреждение, меня вдруг перекосило от страшной боли. Заломили все суставы и свело судорогой, казалось, все мышцы.
Само собой, это не укрылось от внимания моего заботливого Кирюши.
- Ага! - зашипел он обрадованно. - Что я тебе говорил?! Собственные мысли иметь - себе ж дороже!
Он хотел ещё чем-то мне посочувствовать, но его перебил властный голос:
- То же самое ему говорил я!
К нашей обоюдной радости мой несравненный Повелитель медленно, я бы сказал - с достоинством - проявился между нами. Теперь он был вроде как покрупнее, даже смотреть приятней стало, если можно так выразиться. А рожа как просила кирпича, так, видно, и не дождалась этого мероприятия. Но комплексами относительно своей наружности он, похоже, не страдал.
- Вижу-вижу, птенчики, вы рады мне! - самодовольно прокаркал Бей и даже в габаритах увеличился. - Али нет? Может, я ошибаюсь? - заглянул он мне в лицо.
Желая любой ценой избавиться от мучительной боли, я с готовностью закивал и замычал что-то подобострастное.
Ещё немного насладившись моими страданиями, Бей медленно понизил уровень боли. Я вновь почувствовал себя счастливым. Ещё разок такого "счастья" и тело можно будет на мусорку выбрасывать.
Хоть мне в тот момент было ни до чего, я всё же увидел, как мой сокамерник, едва завидев хозяина, весь как-то скукожился и в продолжение всего его визита старался не попадаться ему на глаза, прячась за его же спиной.
- Очухался? - любезно поинтересовался мой мучитель. - Теперь - за дело!
И он театрально воздел руки.
Стены сферы растаяли и мы оказались в открытом космосе и, что самое удивительное, в самой гуще народа. Рядом с нами, чуть дальше и совсем далеко, так далеко, что терялись на фоне звёздного неба, парили мириады существ совершенно различных форм и размеров. У меня аж в глазах зарябило! Я и не представлял, что господь Бог настолько изобретателен в поисках вместилища разума. То, что существа, окружившие меня, являлись его носителями, сомнений у меня не вызывало. И я так же догадался, что все они были такими же пленниками Бея, как и мы с Кирюшей. Это подтверждало слабое свечение, окружавшее каждое существо. Сферы стали прозрачными, но не исчезли. И потому пространство вокруг напоминало призрачные соты улья невероятных размеров.
- Наша цель! - заскрежетал "нежный" голосок. - Вот это шаровое скопление! - Бей указал в направлении туманного пятнышка, почти неразличимого на фоне звёздного рисунка. Из его пальца вырвался тонкий красный луч и где-то там далеко упёрся в означенный объект. - Ваша задача!.. - Тут в его голосе зазвучал металл и он выдержал многозначительную паузу, во время которой нам следовало проникнуться важностью момента. - Ваша задача! - ещё раз повторил он. - Организовать его коллапс! - И он окинул орлиным взором своё разношёрстное воинство.
Видимо, не всё почтенное собрание уразумело, что имел в виду обожаемый Повелитель, потому как я увидел, что многие стали переглядываться и пожимать плечами и всем тем, что предназначалось для выражения недоумения: хоботами, горбами, щупальцами, клешнями и прочим инструментарием.
Бей чисто по-русски определил интеллектуальный уровень своих наёмников:
- Оболтусы! - заревел он. - От вас требуется только одно: собрать все звёзды скопления в одну большую кучу!
Я даже ощутил нечто вроде прилива гордости за свой великий и могучий, которым явно не без охоты воспользовался наш лучезарный предводитель.
И тут до меня дошёл смысл команды Бея и мне стало не по себе: я вдруг живо представил, какой переполох вызовет подобное вмешательство среди обитателей самого звёздного скопления. Что это? Форма межзвёздного хулиганства? Или что-то другое? Чем оно, это скопление, ему помешало? И, кстати, как он думает провернуть это "дельце"?
Как бы отвечая на мой невысказанный вопрос, Бей снизошёл до объяснений.
- В программах ваших ошейников, - надо полагать, что он имел в виду браслеты, - заложено такое свойство, как телекинез. Это вам известно, надеюсь? - Воины торопливо закивали разнообразными частями тела, выражая своё согласие. - Так вот его, это свойство, и надо использовать на полную катушку! Ясно?!
Воины опять стали бурно выражать готовность умереть за правое дело, а я подумал:
"Это что же получается?! Звёзды - в кучу, масса достигает критического предела и - привет! - получите свежеиспечённую чёрную дыру?!"
А на кой?
И спросить-то не у кого. Разве что у Кирюши?
Вряд ли. Вон, как хвост поджал! Только и мыслей, что о сохранности собственной шкуры. Прямо на морде лица нарисовано. Согласен, что и мне эта тема не чужда. Но не настолько же?
Из задумчивости меня вывел всё тот же милый сердцу голосок.
- А если кто из вас, - и Бей выразительно повёл глазами в мою сторону, - надумает валять дурака... - Я, не мигая, смотрел ему в рот, всем своим видом выказывая служебное рвение. - ...то расправа будет жестокой и мгновенной!!!
Мог бы и не говорить. Мы это уже проходили. Служу Советскому Союзу!
Вот только интересно, почему сия гневная тирада была обращена лично ко мне? Неужто и впрямь слышит, чего у меня там, под черепушкой, творится? Или потому что самый зелёный? Тогда что же, выходит, что весь тутошний контингент из одних "дедов" состоит? Весело, однако! Перспектива попасть в их почётное число мне совсем не улыбалась. Я не собирался здесь надолго задерживаться.
Собравшись с духом, я вложил в свой голос как можно больше елея:
- А можно спросить?..
- Все вопросы после победы!!! - грубо отрезал Бей.
Вот так. Ни больше, ни меньше. "Победа!" И никаких тебе сомнений!
У моего Кирюши зенки из орбит повылазили. И я понял, что удостоился великой чести: предводитель, видать, не баловал своих "птенчиков" особым вниманием, воспринимая их как однородную массу.
******
Мысль о том, что я стану участником бандитской операции по умерщвлению множества обитаемых миров, не давала мне покоя. Всё моё естество этому противилось. То, что миры обитаемые, я сомнению не подвергал, поскольку даже мне с моими ограниченными познаниями в астрономии это было известно: читал где-то в виде версии. Ну пусть это даже и досужие вымыслы землян, выдающих желаемое за действительное, но уже одно то, что Бей держит зуб на эти астрономические объекты, говорит само за себя. Сам-то он далеко не ангел.
Однако, как бы я ни трепыхался, что мне оставалось делать? Без браслета я никто и даже ничто. Хотя, с браслетом тоже не очень-то... Как оказалось. Кирюша вон уверяет, что как только, так сразу, но радости от этого тоже ни на грош. Вообще-то - вру. С браслетом бы я чувствовал себя куда уверенней.
После инструктажа Бей куда-то исчез и наша клетка опять захлопнулась. Кирюша, нахохлившись, парил в сторонке и поглядывал на меня исподлобья.
Я демонстративно сунул руки в карманы и предался размышлениям. Вид моего соседа к душеспасительным беседам не располагал и я решил отложить это занятие на более отдалённую перспективу. Один чёрт - бестолочь. И бестолочь запуганная. Ничего толкового от него всё равно не узнать. Да и вид какой-то занюханный, хоть и кривит губы в ухмылке. Что-то я её не приметил, когда Бей тут политзанятия проводил. Тише воды, ниже травы был. А теперь вон опять...
И тут меня как будто по башке царапнуло: идея, значит, пришла. Меня частенько посещают такие вот озарения. А поскольку этот процесс неуправляемый, то и реализовывать её, идею, то есть, надо незамедлительно, не откладывая дела в долгий ящик.
"Сезам! - осторожно направил я свою мысль, как мне показалось, за пределы сферы. - Если ты меня слышишь, ответь мне так же телепатически".
И к великой моей радости в голове раздался бесплотный, лишённый тембра, голос:
"Слышу".
Кирюша, видимо, что-то, всё же, унюхал, хоть я и призвал на помощь все свои артистические способности, чтобы виду не подать. Он тихо хыкнул и, как бы между прочим, и, вроде бы, ни к кому не обращаясь, прогундосил:
- С огнём играем... ся...
Я состроил невинную физиономию:
- Ты это о чём?
- Сам знаешь...
Ну конечно! Как же я упустил это из виду? Мне даже досадно стало. Ведь если это тоже "браслетоносец", как он сам себя назвал, то работа, происходящая под моей черепушкой, для него - открытая книга!
Но позвольте! Почему же тогда я сам ничего не слышу?!
- Уметь надо! - многозначительно прищурился Кирюша, отвечая на мой невысказанный вопрос.
Однако! Такой оборот дела меня совсем не устраивал! Это что же получается?! Бей ко мне шпиона приставил? Заблокированного сексота?
Кирюше мои рассуждения пришлись не по вкусу. Он скривился, будто таракана раскусил, и прошипел сквозь зубы:
- Ну, ты! С определениями полегче!
Надо же! Оно обиделось! Чувство собственного достоинства заимело!
Ну и чёрт с ним! Хай себе слушает. Мне сейчас важно связь с браслетом установить.
"Сезам!" - опять позвал я, уже не скрываясь.
"Чего изволите?" - раздался в моей голове всё тот же бесплотный голосок.
Я замер.
Что-то на Сезама не очень-то и похоже. Уж больно ехидно.
Я мельком взглянул на Кирюшу и сразу всё понял!
- Ах ты, мразь! - Я с силой оттолкнулся от стены, норовя вцепиться ему прямо в глотку. Но промахнулся.
- Но-но! - Он ловко поднырнул под меня и выплыл с другой стороны. - Уж и пошутить-то нельзя!
- Я те покажу "шутки"! - Вне себя от бешенства, я на полном серьёзе собирался жестоко разделаться с ним, однако, невесомость была явно не на моей стороне. Чего не скажешь о Кирюше. Чувствуя мой решительный настрой, он метался от стены к стене, довольно проворно ускользая от меня.
Не могу сказать, сколько мы так "развлекались". Я от огорчения совсем забыл о времени, во всех своих бедах обвиняя только соседа по камере.
В конце концов наше занятие было прервано: стены нашей тюрьмы растаяли и на сцене нарисовался наш обожаемый Повелитель. Он проскрипел одно только слово:
- Вперёд!!!
******
Звёзды рванулись навстречу и я вдруг с волнением ощутил, как по телу знакомо прокатилась волна микроскопических разрядов: браслет вновь был со мною!!!
Я с нежностью погладил дорогую штучку и возбуждённо воскликнул:
- Ну, теперь-то мы повоюем!
И прикусил язык. Но тут же сообразил, что моё восклицание можно расценить и как ржание застоявшегося боевого коня, а не как угрозу.
"Вот пусть так и понимают, - решил я и с замиранием сердца обратился к Сезаму: - Общаемся только мысленно. Усёк?"
В голове будто гонг прозвучал:
"ДА!!!"
Ну совсем другое дело! Это тебе не хилые мыслишки от Кирюшки!
"Только можно бы и малость потише. Чтоб голова не вразнос. Да и чтоб не все в Галактике знали, о чём мы тут с тобой..".
"Выполнено!" - отрапортовал мой Сезам с меньшей громкостью, но лязг металла в его голосе не исчез.
Ладно, не до того сейчас. Привыкну.
Наше разношёрстное воинство резво неслось по звёздному коридору, в дальнем конце которого туманным пятнышком светилась наша цель, разбухая на глазах.
"Мил дружок, - обратился я опять к браслету, - прежде всего позаботься, чтоб мои мысли и все наши с тобой переговоры остались между нами".
"Ментальная защита активизирована!" - отозвался он, ни секунды не колеблясь.
"Ну вот и умница!" - Я опять непроизвольно погладил браслет и тут уловил на себе насмешливый взгляд Кирюши, летящего неподалёку, в двух-трёх метрах от меня.
Меня слегка покоробило, но я тут же отмахнулся: начхать мне на его фискальные устремления! Мой Сезам со мною, а это круто меняет всё дело. Ещё не знаю, как и в какую сторону. Но, если хорошенько покумекать...
Туманное пятнышко, между тем, рассыпалось на отдельные звёзды, уже хорошо видимые невооружённым взглядом. Цель наша была близка, если судить по скорости, с которой мы пересекали Галактику. Если, конечно, это наша Галактика. Да, именно та, что с большой буквы. В чём я очень сомневался. Сдаётся мне, занесло нас, вообще, к чёрту на кулички.
Я поинтересовался у браслета, верны ли мои подозрения и получил обескураживающий ответ: шороху мы собирались навести именно в своём звёздном доме!
Забавно. Очень.
Однако, вернёмся к нашим баранам. Я - о своей идее. Как и все идеи, приходящие в виде озарения, она была совсем сырой и плохо оформленной практическими, так сказать, мелочами. Но в ней содержалась изюминка, греющая душу надеждой.
Всё представлялось мне довольно просто: браслет изготавливает моего двойника, безропотно следующего приказам Бея, а мы, то есть я и Сезам, смываемся.
Не знаю, правда, куда мы сумеем удрать от Бея (мне припомнилась его угроза и по спине побежали мурашки, резво постукивая каблучками), но попытка - не пытка.
Хотя, при неудаче попытки пытка неизбежна. Каков каламбурчик?
Вдруг меня пронзила внезапная догадка:
"А не на твою ли родину мы держим путь?"
Браслет был верен себе и потребовал уточнить формулировку вопроса.
"Тьфу ты, напасть! - вспыхнул я. - Как оно называется, это шаровое скопление?" - И я ткнул пальцем вперёд.
"По земному каталогу - NJC - 6539", - ответил Сезам.
"А то, где тебя изготовили?"
Ужасная догадка крепла во мне с каждым мгновением.
"По земному каталогу - NJC - 6539", - был ответ.
Так я и думал! Вот почему, и вот куда стремился Бей! Цивилизация, где изготавливают браслеты! Родина Христа в опасности!
Меня залихорадило: предупредить надо непременно!
Бей уже начал разворачивать своё воинство широким фронтом.
"Сезам! - позвал я, внутренне весь содрогаясь, как перед прыжком в ледяную прорубь. - Вперёд!"
Наивный я человек! Мне казалось, что Бей, увлечённый военными игрищами, не заметит моих приготовлений. Но - увы! Не помогла ни ментальная защита, ни скорость, с которой браслет кинулся выполнять мои "умные" указания.
Едва прозвучала последняя моя команда (не могу поручиться, что я не произнёс её вслух), как Бей резко обернулся ко мне и из его вытаращенных в боевом азарте глазищ в моём направлении вызмеились, как мне показалось, две чёрные, со стальным отливом, молнии!
Пространство вокруг меня сгустилось практически мгновенно, сковав меня в той позе, в какой захватило.
И - дикая боль! Она пронзила всё моё существо! Это было последнее, что я запомнил. Сознание мгновенно погасло...
Обретение
Приходил я в себя очень медленно. Я бы сказал: поэтапно.
Сначала возникло нечто. Нечто назойливое...
Казалось, жирная муха бьётся в стекло...
Потом я осознал: это фраза...
Фраза из песни...
Из тех, что для ног...
На английском...
Что она означала, я понятия не имел, но надоела она изрядно. Пока я выкарабкивался на свет Божий, она выплыла на поверхность моих осоловевших мозгов и елозила по ним, не встречая никаких препятствий: мыслей не было. Голова представлялась огромным пустым залом, по которому из угла в угол эхом перекатывалось назойливое: "Ай вонна ду ю вонна бан!.".
Гулко и темно...
Я попытался приподнять тысячетонные веки и почувствовал, что у меня получилось. Это усилие породило ворох цветных ярких сполохов, интенсивность которых быстро пошла на убыль.
И всё. Больше я не увидел ничего.
Полная темнота... Лежу...
Ослеп, что ли?..
Боль!!!
Попытка пошевелиться породила боль во всём теле!
Невероятным усилием воли я поднял руку и провёл по лицу. Что-то царапнуло. Поднял другую руку и ощупал запястье... Часы?..
И тотчас же, будто включили прожектор, память высветила: "Браслет!"
Следующей мыслью вспыхнуло: "Бей!"
Я обессиленно уронил руки на пол и почувствовал, как он мягко спружинил.
Итак, он, всё-таки, выполнил свою угрозу: изъял меня из обращения.
Тогда почему это оказалось не смертельно? Тяму не хватило? Или браслет самортизировал?
И почему я вновь ощущаю свой вес? Я что, в другом загоне? И он находится на одной из планет?
- Сезам!
Я не узнал своего голоса. Из горла вырвалось хриплое карканье.
Кроме идиотской песенки в ответ я ничего не услышал. Ни внутри, ни снаружи.
Мне стало тревожно.
- Сезам! Подай голос!
"Ай вонна ду ю вонна бан"...
Превозмогая боль, разлитую по каждой клеточке истерзанного тела, я попытался приподняться. После нескольких попыток, окончательно истощивших меня, это получилось. Я ощутил себя прислоненным к шершавой тёплой стене, такой же пористой и мягкой, как и пол. В глазах пульсировал красный туман.
Немного передохнуть...
"Ай вонна ду ю вонна бан"...
Чтоб тебя!..
Я качнул головой, чтобы вытряхнуть навязчивую безделицу, и цветные шары пчелиным роем поплыли перед глазами.
Подождав, пока они закончат свою пляску и уступят место красному пульсирующему мареву, я поднял правую руку и тщательно ощупал запястье левой.
Внешних изменений не было. А внутренних?..
- Сезам!..
В ответ лишь развесёлая не ко времени песенка.
М-да... Ситуация... Лучше не придумать...
Сгорела, стал быть, машинка Христова? Защищая, так сказать, и обороняя?..
Мне с ясной отчётливостью вспомнились чёрные молнии, которыми пальнул в меня Бей.
Выходит, Сезам всю силу удара принял на себя?
Спасибо, конечно...
Я погладил мёртвую машинку и пригорюнился.
Гляжу я на себя, друзья мои, и вникаю: меня всё глубже и глубже в дерьмо затягивает. Вы не находите? А?
Защиты лишён...
Бежать не удалось...
Самочувствие, как после мясорубки...
Да ещё и на "губу" угодил. Если не в дисбат...
А как всё радужно и радостно начиналось: я и то, я и это! Всё человечество осчастливить собирался. Благодетель!
И споткнулся-то - буквально на первых шагах!
"Да оно, может, и вышло бы чего, не появись на сцене этот треклятый Бей!" - с досадой подумал я и тут же втянул голову в плечи, ожидая расправы: "откровения" подобного рода уже не раз выходили мне боком. Не любит Бей "славословий" в свой адрес.
Я сидел, прислушиваясь, и каждую секунду ожидая болевого кнута. Потом расслабился: пронесло! Видать, занят Повелитель. Не расслышал.
"Ещё немного и буду дифирамбы петь, - невесело усмехнулся я. - Как Кирюша".
Вот уж чего-чего, а в роли раба я себя и представить не мог.
Со щемящей тоской припомнилось, с какой торжественностью дед вручал мне браслет. Какие перспективы мне рисовались!
И - на тебе! Черти в космос занесли. Исполнилась мечта идиота.
Н-да... Если пожить ещё придётся, будет что вспомнить! Кто где срок мотал, а я - на Галактической "губе".
"Ну вот, скажи честно, - занялся я самобичеванием, поскольку другого занятия не предвиделось, - во всей этой свистопляске с браслетом как ты справился с основной задачей, возложенной на тебя дедом? Да-да, не увиливай, я о благотворительности, о ней самой! Кому от твоих манипуляций стало легче жить?
Саньке? Я бы не сказал. Вот его-то, как раз, материальная сторона во всей этой истории с деньгами совсем не заинтересовала. Скорее, проблем добавила. Я уж не говорю о его жене...
Игорю?.. По-моему, тоже ничего хорошего не получилось...
Пашке?.".
Мне вспомнились его глаза, когда он прислушивался, как оживает его нога. Похоже, это единственное, чем я могу похвалиться. Да и деньги ему пришлись кстати...
И ещё вот Настя...
Я тяжко вздохнул. Сердце тоскливо сжалось: с тех пор, как я её обрёл, я только и делаю, что теряю её. Придётся ли ещё увидеться?..
Но позвольте!
Позвольте, господа хорошие, а как же та картинка, что показал мне браслет? Или здесь опять какой-то подвох? Я же чётко и ясно увидел, что Настя ушла со мной-вторым!
"А, может, это штучки Бея?.. - неожиданно пришла мысль и всё внутри оцепенело.
Ведь мог же он предстать перед ней в моём обличье? Конечно мог! Уж превращаться-то ему - не фиг делать! Квартиру-то Настину как испохабил, помнишь? Как Бог черепаху! Такой Чудой-Юдой прикинулся! А уж мой-то портрет нарисовать...
Память услужливо преподнесла и деталь, на которую я тогда и внимания особого не обратил: ведь она сильно сомневалась, идти ей со мной-вторым, или нет.
Конечно, её понять можно: тут бы и я, да и любой другой растерялся, увидев перед собой с десяток похожих друг на друга Насть. Как в той сказке...
Ну конечно же! Чёрт побери, как это я сразу-то не допетрил?!
Теперь я уже в другом свете расценил и то, как подмигнул я-второй мне-третьему, наблюдавшему всю эту сцену: это выглядело теперь простой насмешкой! Издевательством!
Ой-ой! Как мне вдруг нехорошо стало!
Забыв про боль, я вскочил на ноги и забегал взад-вперёд в полной темноте, рискуя разбить лоб обо что-нибудь, находящееся в этом помещении.
Значит, Настю мог Бей умыкнуть? Как же это я сразу-то?.. Ай-яй-яй!..
Я забегал ещё сильнее и вдруг простая и ясная мысль заставила меня резко остановиться: "А на кой?!"
Да! На кой чёрт ему моя Настя?!
Ладно, я - обладатель браслета. А она?
Меня можно как силу использовать. А её? Как средство давления на меня? Так у него имеются более существенные способы убеждения.
Нет, господа хорошие, тут что-то не вяжется!
Я вдруг почувствовал невероятную усталость, ноги мои задрожали, и, нащупав стену, я сел на пол, прислонившись к ней.
Похоже, что все мои проблемы оттого, что я слишком преувеличиваю значимость собственной персоны. Ну, с чего это я себе вообразил, что Бей будет возиться с Настей только ради того, чтобы шантажировать меня? Да у него даже ума не хватит опуститься до таких психологических вывертов! Ведь шантаж - занятие в своём роде интеллектуальное в сфере разбоя, требующее работы мысли и, если хотите, уважения к противнику. Мол, если только, так сразу! Лучше делай, как говорят!
А он? Пришёл и безо всяких там заумных штучек заявил, что я - его раб. Просто и понятно. И мозги напрягать ни к чему. Плевать, что сам "раб" о том - ни сном, ни духом.
И в самом деле. Ведь я - один из многих в его "коллекции". С чего ему особо мною заниматься? Много чести! Кинул в каталажку - и дело с концом!
Правда, "каталажка" какая-то интересная. Мягкая, с комфортом. Только с освещением напряжёнка.
Отчего-то мне стало весело. Наверное, от осознания своей ничтожности. Оказывается, и такое бывает.
Лишь бы с Настей всё было хорошо. И лишь бы на той картинке был тогда, действительно, я. А, если то был я, значит мы, всё-таки, выберемся из этой передряги! Рано или поздно! Где наша не пропадала!
Ага... И в какое дерьмо она только не попадала...
- Эй! - осмелев, крикнул я. - Хозяин! Огоньку не найдётся?
Кричал я без особой надежды на ответ. Так, чтоб хоть как-то развеяться.
Но не успел я рот закрыть, как перед моей физиономией, прямо в воздухе возник сосуд, вернее - сосудик, формой напоминавший разрезанный пополам мяч для игры в гольф. Со дна его поднимался трепетный язычок пламени.
От неожиданности я вздрогнул и крепко зажмурился. Огонёк показался мне едва ли не светом прожектора. Глаза-то расслабились, к темноте привыкли.
Немного погодя, я приподнял веки. Лампада всё так же висела перед носом. Я осторожно протянул руку и провёл под и над светильником. Ничего. Потом - по бокам. Опять ничего. Он ни на чём не держался. Я обхватил его снизу пальцами, но - ни туда, ни сюда. Как гвоздями прибит.
"Чудеса твои, господи!" - подумал я и, привалившись к стене, громко сказал:
- Хозяин! Ты понял меня слишком буквально! Я имел в виду освещение вообще. В темноте оно не очень-то...
"Хозяин" будто того и ждал. Потолок и стены помещения медленно, будто щадя моё зрение, стали наливаться янтарным светом, сродни солнечному, весьма приятному для глаз.
Наконец-таки, я смог осмотреться. Камера моя представляла из себя небольшую, где-то три на четыре, комнатушку, обитую тем самым мягким и пористым материалом серого цвета. Естественно, серым оставался теперь только пол. Стены потолок превратились в источники света.
И - ни намёка на дверь или окно.
- Ну, спасибо! - всё так же громко, как глухому, крикнул я.
- Пожалуйста! - раздался приятный мужской голос, и посреди комнаты возникла стройная, не лишённая атлетической слаженности, фигура светловолосого молодого человека, одетого в серебристый, отливающий металлическим блеском, комбинезон. В бирюзовых глазах пришельца светилась приветливая, чуть насмешливая, улыбка. - Оклемался? - просто спросил он и вздохнул: - Ну, наконец-то!
Я опешил от резкой смены декораций и весь напрягся, подозрительно прищурясь:
- Бей?!
Он коротко рассмеялся:
- Ну что ты! Бей скрылся. Нам его не удалось поймать. Но ты не волнуйся, - небрежно повёл он рукой, - это всего лишь вопрос времени!
- "Нам"? - враждебно переспросил я. - А вы-то кто?
Он улыбнулся:
- Те самые, к кому ты так стремился. - Пол позади него вдруг вспучился бугром и, мягко чмокнув, развернулся в кресло. Он степенно сел в него и сделал приглашающий жест: - Устраивайся. Надо поговорить. - И рядом с первым креслом выросло второе.
Я всё так же пристально и недоверчиво смотрел ему в глаза:
- Так что, я не у Бея в каталажке?!
- Нет, конечно! - Он добродушно усмехнулся, отчего в уголках глаз его собрались мелкие морщинки. - Ты на одной из планет того самого, как вы его называете, шарового скопления, которое Бей с вашей помощью собирался уничтожить. И обитателей которого, - добавил он значительно приподняв указательный палец, - ты хотел предупредить, не смотря на опасность, грозившую тебе самому. Это, - он игриво шевельнул бровями, - делает тебе честь!
Я не верил своим ушам! Что он такое говорит?! Опасность миновала?! Это значит - свобода?!
От избытка нахлынувших чувств я едва не кинулся ему на шею. По-моему, на глаза даже слёзы навернулись.
- Ну-ну, - догадался он о моих намерениях. - Успокойся. Садись, поговорим.
Я осторожно присел на край предложенного мне кресла, поёрзал на нём, убеждаясь в его прочности, и только потом откинулся на спинку. Оно с готовностью мягко и заботливо охватило моё тело, плавно обтекая его очертания.
Я изобразил на лице внимание, хотя в голове ещё царил хаос, вызванный откровениями пришельца. Он с улыбкой наблюдал за мной.
- Прежде всего, давай познакомимся. Твоё имя я знаю. А меня зовут Танзу.
Он чуть наклонил голову, на что я в ответ пробормотал нечто нечленораздельное. В том смысле, как мне приятно. Хотя, я ещё не имел понятия, как мне на всё реагировать. Верить хотелось, но прежний опыт расслабиться не давал.
- Моё имя несколько непривычно для земного уха, но, - развёл он руками, как бы сожалея, - что поделаешь? Когда меня нарекли этим именем, о Земле, а, тем более, о России, как-то не думали... Однако - к делу! Беру, как у вас говорят, быка за рога.
Я занимаюсь вашим сектором Галактики, поэтому заботы о тебе поручили именно мне. Сразу оговорюсь: времени у меня немного, поэтому буду краток. Дела.
Насколько мне известно из блока памяти браслета, ты - его обладатель, как ты сам выражаешься, и при получении обязался посвятить себя благородному делу восстановления справедливости на своей планете?
Я медленно кивнул.
- Но с нашей стороны произошло небольшое упущение, и твоя деятельность, как, впрочем, и многих других, тебе подобных, была пресечена самым грубым образом. Ошибка теперь исправлена, и мы обязаны отправить тебя на Землю. В связи с этим мне поручено выяснить один вопрос: ты намерен продолжать свою деятельность после всего случившегося, или отказываешься и мы будем вынуждены искать другого кандидата?
- А браслет же... - начал я растерянно, как бы оправдываясь, но он перебил:
- С браслетом всё в порядке. Просто на время твоего выздоровления все его модули, кроме медицинского, были отключены. Их энергия была направлена на выполнение одной задачи: вытащить тебя с того света, как у вас говорят. Ведь в данный момент ты уже не испытываешь болевых ощущений?
Я прислушался к себе. А ведь и вправду! Всё утихло, да и голова работает вполне сносно.
- А что?.. Я был... это... Сильно повреждён? - с трудом подбирая слова, промямлил я, боясь услышать правду.
- Ты был мёртв, - просто, без обиняков, сказал Танзу. - Более того, тело твоё было распылено и заключено в... контейнер, назовём его так, с нулевым течением времени. Нам пришлось немало попотеть, прежде чем мы разгадали эту технологию. Силы зла неистощимы в своих фантазиях...
Вот оно что! Мне живо припомнился моментально застывший воздух в тот миг, когда я отключился.
- Ну? И каков же будет ответ? - напомнил Танзу о своём существовании. Он явно подгонял меня.
Я пожал плечами:
- Какой вопрос? Конечно - "да"!
- Отлично! - Он хлопнул себя по коленям и встал. - Тогда - делаем так!
Он сделал движение, будто брызнул на меня водой. Практически мгновенно я оказался облачён в такой же плотно облегающий серебристый комбинезон, какой был на нём.
"Ага! - сообразил я. - Тот самый! Что я видел тогда на картинке!"
И, что самое примечательное, присутствия его на себе я практически не ощущал.
- Придётся тебе это поносить, пока мы не справимся с угрозой. Эта экранирующая плёнка не позволит Бею засечь твоё положение в пространстве. Именно по излучению браслета он и нашёл тебя.
- А кто он такой?
Танзу поморщился:
- Это длинная история. Сейчас просто нет времени. Если вкратце, он - один из нас. Оступившийся.
- Ясно...
Надо было говорить о главном, но я не знал, как подступиться к теме, немилосердно жгущей меня изнутри. Дипломат из меня был никакой. Танзу выжидающе смотрел на меня, видимо прекрасно зная, что меня мучает. А я вдруг брякнул ни с того, ни с сего:
- А где же Иисус?
Танзу недоумённо приподнял брови, потом рассмеялся и погрозил пальцем:
- Не о том говоришь!
Потом лицо его посерьёзнело, он сел и промолвил с едва заметной печалью в голосе:
- Иисус - монада более высокой формации. Его тут нет. Он всегда занят. А здесь?.. Как бы это попроще?.. Здесь, скажем так, его техническая лаборатория. Всё, что требуется для дела - от инструментария до исполнителей - он находит здесь. А саму идею по Галактике несёт он сам и ему подобные.
- Разве их много? - поразился я.
- Вселенная безгранична и она неисчерпаема в своих проявлениях, - загадочно молвил он, отводя глаза. - Всякого хватает. - И вдруг спохватился: - Ты, я вижу, так и не осмелишься. Ведь по глазам видно - маешься.
Я густо покраснел.
- Ведь о подруге речь? Я правильно понимаю?
- Да... - еле выдохнул я и сразу весь потерялся. Сердце пульсировало где-то возле горла, при каждом ударе сотрясая всё моё существо.
Он понимающе улыбнулся и, совершенно по-земному, почесал в затылке:
- Тут есть, как это у вас говорят, небольшая закавыка. Время - такая вещь, с которой надо обращаться предельно осторожно. Поэтому в браслетах мы не встраиваем блок перемещения. Как ты уже успел заметить, возможен только визуальный контакт с требуемой точкой времени. Для большей безопасности и во избежание различных недоразумений. Такие вот, как ты, неопытные и зелёные агенты могут и дров наломать, поддавшись эмоциям.
Он остановился и, склонившись ко мне, добродушно улыбнулся:
- Надеюсь, ты не в обиде на мои слова?
Я пожал плечами:
- Какие могут быть обиды, если всё правда?
Он удовлетворённо кивнул и поднял указательный палец:
- Но в единичных случаях мы идём на уступки! Тебе сделали исключение, учитывая твои заслуги перед нашей цивилизацией.
- Но я же ничего не успел...
- Это не важно! Главное - движение души. Это уже много. Так что, - хлопнул он меня по плечу, - скоро увидишь ты свою Настю! Сейчас мы с тобой переместимся к Главному генератору, откуда ты и совершишь свой бросок в прошлое. Только имей в виду, - добавил он, пресекая мои попытки рассыпаться в благодарностях, - в твоём распоряжении будет всего лишь три минуты. Совет больше не дал, - развёл он руками, как бы извиняясь. - Надеюсь, ты успеешь за это время уладить свои дела?
Я с готовностью закивал, а он сказал, вставая:
- Ну, а потом - извини: дела! Я тебя покину. - Кресла наши свернулись и вжались в пол. - Та что, до дому - своим ходом. Не возражаешь?
Слов не было. Я молча тряс головой, заранее на всё согласный.
- Да, кстати! - встрепенулся он. - Хочу тебя предупредить. В ближайшие десять-двадцать лет вашу планету ожидают глобальные неприятности. - И, видя, что я собираюсь что-то спросить, поднял руки, как бы защищаясь: - Всё тебе расскажет браслет. Только умей задавать вопросы. А уж как реагировать - решать будешь сам: в твоих руках мощное средство. Сумей сделать правильный выбор! - многозначительно посмотрел он мне прямо в глаза. - А сейчас - нам пора!
Стены помещения растаяли. Мы оказались на платформе, в которую превратился пол моей то ли камеры, то ли больничной палаты.
Вокруг расстилалось море высокой изумрудно-зелёной травы. По голубому небу спешили барашки белых облаков, и, если б не два солнца, придававшие пейзажу некоторую странность, и стоявшие недалеко друг от друга почти в зените, можно было бы подумать, что мы на Земле, где-нибудь в степной зоне.
Платформа взмыла ввысь и понеслась по направлению к каким-то строениям, тёмной полосой видневшимся на горизонте. Ветер, напоённый запахом трав, трепал наши волосы. Движение платформы не ощущалось, если не считать встречного ветра, полёт был плавным и бесшумным.
По мере приближения к строениям, уже можно было разобрать и некоторые их подробности. Мы поднялись на порядочную высоту и оттуда, как на ладони, открылся вид трёх гигантских концентрических колец, раскинувшихся на несколько километров.
- Генератор? - спросил я у молчавшего всю дорогу Танзу.
Тот кивнул. Платформа пошла на снижение. Он посадил её точно в центре циклопического сооружения. Едва коснувшись почвы, она под нами растаяла и мы оказались по пояс в траве.
- Ну что, агент суперцивилизации, - чуть насмешливо улыбнулся Танзу, протягивая мне руку, - Как говорят у вас в России: даст Бог - свидимся!
- Постойте, - задержал я его руку в своей. - Откуда такое отличное знание русского языка?
- Положение обязывает! - сверкнул он ровными рядами голливудских зубов и тоже, как и платформа перед этим, растаял в воздухе.
Я остался наедине со своими переживаниями. Трава шумела и гнулась под упругими порывами ветра. Разноцветные солнца припекали немилосердно. Кое-где среди облаков я разглядел довольно яркие белесые пятна. Вероятно, ближайшие звёзды скопления, настолько яркие, что их видно даже днём. Вполне возможно, что я и ошибался, приняв за звёзды что-либо другое.
"Странно это всё, - рассеянно подумал я, оглядываясь кругом. - Так просто и обыденно, будто с приятелем, зашедшим на минутку, поговорил. Даже и вспомнить-то особенно нечего..".
И вдруг - как кипятком ошпарило: "А браслет?! Танзу так и не вернул его в нормальное состояние!!!"
Как это он выразился? "Отключили все модули, кроме медицинского". А домой-то я как попаду?!
- Сезам!.. - замирая от волнения позвал я. Даже в горле перехватило.
В мозгу ясно и отчётливо прозвучало:
"Слушаю".
Ф-фу, чёрт! Гора с плеч! Ай да Танзу! Ни слова, ни полслова!
- Ничего, Сезамчик, ничего, это я так, для профилактики. - Я шумно вздохнул и нежно погладил его: - Жив-здоров?
"Требуется уточнить формулировку вопроса", - отчеканил мой Сезам.
- Ну-ну! - хихикнул я, переводя дух. - Узнаю Одессу! - И, чтоб не осталось недоговорённостей в наших с ним взаимоотношениях, сказал: - Отбой!
Мир вокруг меня вновь показался праздничным и приветливым. Оставалась только одна, но самая главная проблема...
- Внимание! - раздался мелодичный, звучавший будто отовсюду, женский голос. - Приготовиться! Энергия будет подана через тридцать секунд земного времени!
Сердце моё учащённо забилось: сейчас! Вот оно, мгновение!
Секунды казались длинными и тягучими, как будто были отлиты из расплавленной смолы. Я напряжённо вертел головой, не зная, где появится та самая золотистая, насколько я помню, рамка.
И вот прозвучал короткий сигнал, напомнивший, почему-то, звук разбившейся об стену бутылки, и прямо передо мной (никуда и вертеться не понадобилось) в воздухе загорелся долгожданный прямоугольник рамки ярко-жёлтого цвета с вписанным в него интерьером тёткиной прихожей и дорогими моему сердцу персонажами.
Не раздумывая ни секунды, я прыгнул через кромку экрана...
Из дальних странствий воротясь…
Едва Настя оказалась в моих объятиях, ещё ничего не понимающая, недоверчиво оглядывающаяся в незнакомом месте, как тот же самый хорошо поставленный голос вежливо попросил нас очистить рабочую площадку Генератора.
Долго уговаривать меня, сами понимаете, не потребовалось. Очень уж мне хотелось побыстрее уединиться со своей долгожданной и вновь обретённой. Думаю, комментарии тут излишни.
Только рано я расслабился: отдыха у нас не получилось.
Но - всё по порядку.
Итак, обняв свою бесценную Настю за плечи, я торопливо ступил за кромку экрана, услужливо сотворённую для нас браслетом.
И, первым же звуком, которым нас встретили родные пенаты, оказался мощный взрыв! "Приятным" дополнением ему прострекотали автоматные очереди!
Потом - ещё взрыв!
И ещё!
И всё это - на фоне истерических воплей и русского мата!
Естественно, с наших голов и волоска не упало: браслет своё дело знал туго. Однако, впечатление-то каково?!
По неведомым причинам мы оказались в самой гуще военных действий. На квартиру мою, которую я заказывал браслету, это место походило очень мало.
Оглушённые, мы стояли на дымящихся развалинах. Взрывы грохотали один за другим. Вокруг бегали, прячась за завалами, какие-то мужики с безумными глазами. Одеждой им служили пятнистые лохмотья, которые с большим натягом можно было назвать военной формой. И все они отчаянно стремились сжить друг друга со свету.
Я растерянно озирался: неужели браслет что-то напутал?
Хотя, нет, при известной доле фантазии в развалинах можно было угадать очертания дома, в котором до всех моих странствий находилась моя "берлога". Хорошенькое дельце!
Настя крепко прижималась ко мне, спрятав лицо на моей груди, и крупно вздрагивая при каждом взрыве. Поле браслета, озаряемое частыми фиолетовыми вспышками, надёжно охраняло и её тоже. Я похолодел при мысли, что уцелела она только потому, что наши тела соприкасались при переходе. Ведь каждая вспышка защитного поля являлась отклонённым смертным приговором нам. Страшно даже и подумать, что произошло бы, преступи мы порог поодиночке...
Наше появление не осталось незамеченным. Возникло такое впечатление, что вояки с этой самой секунды решили, что именно мы с Настей - причина всех их несчастий. Прогремело ещё несколько взрывов прямо у наших ног, вконец оглушивших нас, и поле браслета зашлось ярко-фиолетовым свечением: Сезам старался вовсю! Мне вдруг припомнились слова деда о том, что он выдержит и прямое попадание атомной бомбы. Проверять на себе это, конечно, не хотелось, но его мощь приятно поражала. Даже в таком исполнении.
- Ты не находишь, что нам устроили чрезмерно горячий приём?! - прокричал я на ухо своей дрожащей спутнице. Она ничего мне не ответила и только ещё крепче прижалась ко мне.
Конечно же, с перепугу я не сразу вспомнил о своих чудесных возможностях, и только всё возраставшее нахальство членов "комитета по встрече" привело меня в чувство. Обозлённые нашей неуничтожаемостью, они, видимо, решили взять нас измором. Кольцо окружения неумолимо сжималось и нас расстреливали уже в упор, так, на всякий случай, с двух-трёх метров, не опасаясь рикошетивших пуль. Их ничуть не удивляла необычность явления, а если и возникало что-либо в отупевших мозгах, то реакция была привычной: "Уничтожить!" Давно небритые физиономии нехорошо ухмылялись, перебрасываясь мерзопакостными словесами, что интересно, на русском языке, приводить которые здесь, я, конечно, не берусь.
Чаша моего терпения переполнилась.
- А ну-ка , Сезам, давай покажем им кузькину мать! - перекрикивая грохот, обратился я к браслету. - Дай им хорошего щелчка! - и я мысленно представил траектории их разлётов.
Браслет всегда отличался исполнительностью и понял меня буквально: "радушная" компания, издав мяукающий звук, взвилась в воздух и брызнула во все стороны, как семечки из раздавленного арбуза!
Мгновенно наступившая тишина оглушила нас. Немного погодя, стал слышен треск пламени: горело что-то в развалинах. Душный смрад стелился по земле.
Некоторое время мы прислушивались к тишине. Потом, приоткрыв один глаз, Настя шёпотом спросила:
- Эти животные с автоматами... Что это было?..
- Это нам ещё предстоит выяснить, - пожал я плечами и стал осматриваться.
Да... Ребята славно поработали. Среди дымящихся развалин чудом уцелело одно дерево - клён, под которым виднелись обгоревшие останки лавочки, где любознательные старушки перемывали кости соседям и многочисленным знакомым. Другим деревьям нашего двора повезло намного меньше: они жалобно тянули ободранные и обгоревшие сучья к серому небу, по которому ползли беременные дождём низкие тучи. Погода - под стать пейзажу.
- Слушай! Ты куда меня затащил?!! - В голосе Насти звучало плохо скрываемое возмущение.
- Домой, куда же ещё? - невесело усмехнулся я, мало что понимая сам.
- Ты так считаешь? - иронически скривила она свои губки.
Отстранившись, она попыталась было перейти в свободный поиск, но я в корне пресёк эти устремления:
- Нет, моя милая! С меня хватит!
Она удивлённо подняла брови:
- Что это значит?
- Сейчас узнаешь, - успокоил я её и вслух обратился к браслету: - Ну-ка, дружок, давай и Насте сотворим защитное поле... Или слабо? - засомневался я, почувствовав его секундное замешательство.
Но я неправильно истолковал поведение браслета. Задача, видимо, была не из простых. Она требовала коренной перестройки системы защиты. Однако, уже через мгновение мой боевой конь браво отрапортовал:
"Готово! - И от себя добавил: - Радиус действия поля - одна тысяча стандартных метров".
- Спасибо за подсказку, - удивился я проявлению самостоятельности сложной, но всё-таки, машины. - Думаю, этого будет достаточно. - И обратился к Насте с разъяснениями.
- Это всё хорошо, - сказала она и довольно ехидно потребовала: - Милый мой, тебе не кажется, что пора бы и того... как-то расставить точки над "и"? Я что-то не поспеваю за событиями!
Я согласился, но сказал, что с этим мы можем немного и повременить, пока не сориентируемся и не найдём более или менее сносного убежища.
- Поскольку я сам ещё ничего не понимаю, - добавил я смущённо.
Осмотр окрестностей ничего нового нам не дал, кроме испорченного настроения. А когда мы наткнулись на несколько растерзанных трупов, Настя, оцепенев, вообще категорически отказалась двигаться дальше.
Итак, было ясно, что в данной местности идёт война.
Но кто с кем воюет?!
Городок было не узнать. Вернее, то, что от него осталось. Руины и пожарища.
Впрочем, нет, кое-где сохранились отдельные строения. Дом Пионеров, например, совсем не пострадал. Он красовался на развороченном пустыре, в котором с трудом можно было угадать площадь Ленина. Сейчас она больше всего напоминала городскую свалку.
По сохранившемуся кое-где дорожному покрытию, которое язык не поворачивался назвать асфальтом, двигались, а, вернее будет сказать, преодолевали полосы препятствий, бэтээры и разных мастей автомобильная техника. Из окон буквально каждого автомобиля торчали стволы огнестрельного оружия, частенько пускавшегося в ход по делу и без дела. Звучали разухабистые выкрики и славословия в адрес какого-то деятеля, наверное, вождя этих распоясавшихся обезьян.
Короче говоря, народ изволил ликовать. Только непонятно, по какому поводу.
И вообще, из-за чего весь сыр-бор?
И как далеко простирается это безобразие?
Мне, как летуну со стажем, пришла идея взглянуть на этот вопрос шире, с птичьего, так сказать, полёта.
- Это как? - мгновенно напряглась моя Настя.
Памятуя, что высоты она боится панически, я пояснил, что в качестве летательного аппарата мы можем использовать любое транспортное средство.
- Надеюсь, внутри автомобиля ты будешь чувствовать себя комфортно?
- А при чём тогда птичий полёт?
- Ну! - усмехнулся я самодовольно. - Разве мы не волшебники?
Она только недоверчиво прокашлялась и крутанула головой. Я воспринял это как знак согласия.
- Пойдём! - Я взял её за руку и потянул за собой.
Метрах в пятидесяти от нас, возле здания, некогда носившем гордое название "Горисполком", а теперь представлял собою жалкую развалину, кое-где ещё сохранившую следы былого великолепия, собралась толпа громко спорящих бородатых мужиков. Тут были и военные, и гражданские. Разговор вёлся на чеченском языке, круто замешенном на русском мате, и сопровождался отчаянной жестикуляцией, доходящей порой до рукоприкладства.
Несмотря на мой необычный наряд (мне всё недосуг было сотворить себе что-нибудь приемлемое по земным меркам - так и ходил в том серебристом комбинезоне), на нас не обратили ни малейшего внимания. Даже когда я открыл дверь ближайшего "джипа" и вежливо попросил водителя, ожидающего, как видно, одного из сцепившихся военачальников, освободить машину, он и ухом не повёл.
- Э, дядя! - толкнул я его в плечо, теряя терпение. - Оглох, что ли?
Бородатая физиономия повернулась и у меня под носом оказался короткий ствол неизвестно откуда вынырнувшего автомата.
- Ну? - буркнула физиономия и в мою сторону из-под густых бровей зыркнули два хищных белка, налитых кровью.
- Вовка!!! - взвизгнула Настя. - Не надо!!! - И, вцепившись в рукав, стала тянуть меня прочь.
Всё верно. Не надо. С таким экземпляром разговоры вести - только время терять.
Не говоря больше ни слова, я взглядом открыл дверь с его стороны и пальцем указал направление. Грузный бугай послушно сорвался с места, будто его ветром сдуло, и, трепыхая в воздухе ногами, тяжело брякнулся о соседнюю таратайку. Он тут же попытался принять вертикальное положение, но у него это не получилось и он медленно сполз по капоту на землю, успев при этом дать из автомата, который он так и не выпустил из рук, очередь в мою сторону.
Спорщики, что стояли неподалёку, мгновенно затихли и, как по команде, повернулись в нашу сторону.
- Ну, слава Богу! - сказал я, мило улыбаясь и запихивая Настю в машину. - А то обидно даже - ну никакого внимания!
Я послал им воздушный поцелуй и юркнул в кабину. Получилось так, что Настя оказалась на месте водителя. Она растерянно посмотрела на меня и, тыча в руль указательными пальцами обеих рук, произнесла страшным шёпотом:
- Но я же не умею!..
- А от тебя этого и не требуется, - улыбнулся я. - Сиди и наслаждайся жизнью!
Экспроприированный нами "джип" легко оторвался от земли и взмыл в небо. Только ради того, чтоб полюбоваться произведённым на бывших владельцев автомобиля эффектом, я развернул машину и на небольшой высоте сделал пару кругов над их головами, едва не зацепив при этом остатки фасада.
Реакция благодарных зрителей не заставила себя ждать: вспышки на поверхности силового пузыря, окружавшего теперь наш транспорт, показали, что пролёт оценён по достоинству.
Чтобы ещё поддразнить солдафонов, я дотянулся до сигнала и несколько раз надавил на него. После чего развернул машину на запад и, рассекая воздух, рванул вперёд.
- А знаешь, - весело сказал я, - мне нравится! - Потом заглянул Насте в глаза и спросил: - Как ты? Не страшно?
Она покосилась через окно вниз, на землю, и робко улыбнулась:
- Не очень...
Я положил ей руку на колено и ласково провёл по нему:
- Не боись, моя хорошая, высоко подниматься не буду...
Хитро щурясь, она проследила путь моей руки и деловито одёрнула подол платья:
- Ну нет, мой милый, сначала ты мне всё-всё расскажешь! Мне надоело ходить в потёмках!
Я с сожалением вздохнул:
- А что тут рассказывать?
Короче говоря, следующие десять-пятнадцать минут, а, может, и больше, я обстоятельно вводил её в курс дела: где я был, что делал и как меня угораздило во всё это вляпаться.
А в это время наш летающий "Джип" поочерёдно показывал своё замызганное брюхо то одному населённому пункту, то другому. Хотя назвать их населёнными можно было лишь условно: война везде оставила свой безобразный отпечаток. По развалинам бродили редкие оборванцы и похожие на них голодные собаки. И те и другие были озабочены одной только мыслью: где бы чего урвать? Но что самое ужасное - большую часть "искателей" составляли дети.
- Дорогой ты мой супермен! - с усмешкой обратилась ко мне Настя, выслушав мою исповедь. - Всё, что ты мне понарассказывал, ни в коей мере не объясняет того, что творится под нами! - И она своим пальчиком указала за окно автомобиля.
Я округлил глаза и прижал руки к груди:
- Клянусь! Моей вины в этом нет!
Она невесело усмехнулась:
- Я в этом и не сомневаюсь. Но, похоже, твои друзья что-то напортачили со временем. Они ж забросили тебя в будущее!
- В будущее?! - поразился я.
- Вот именно! - Она открыла стекло со своей стороны и ворвавшийся ветер взметнул её волосы. Подставив ему лицо и глядя на далёкий задымленный горизонт, она мрачно изрекла: - Это девяностые годы. Война в Чечне. Если ты помнишь, я не так давно говорила тебе, что нашу страну ожидают большие неприятности? Вот это они и есть.
Я наморщил лоб, припоминая. Что-то такое на задворках памяти шевелилось, но на передний план не выходило. Только вспомнилось предупреждение Танзу о глобальных бедах Земли в недалёком будущем.
И я испуганно вытаращил глаза:
- Так что? Такое сейчас творится везде?!
Улыбка тронула лишь уголки её глаз.
- Нет, - сказала она и поправилась: - Пока нет. Война только здесь. Да ещё где-то там, - она неопределённо махнула рукой, - за Каспием. В среднеазиатских "станах". Не помню точно, где. А по России...
- По России? - тупо переспросил я.
- Да, по России, - кивнула она. - По России сейчас катится волна несколько иных бедствий: голод, разруха, инфляция... Если моя догадка верна, то сейчас уже нет Советского Союза. Теперь все бывшие союзные братья - заклятые враги. А если и не враги, то очень близко к тому.
- Достоевщина какая-то... - совсем не к месту брякнул я поражённо. - Братья Карамазовы...
- При чём здесь Достоевский? - дёрнула она плечиком. - Идёт гражданская война...
- Опять?! - страшным шёпотом проговорил я, окончательно упав духом. - Ведь уже была!
- Опять и снова... - вздохнула Настя. - Люди ничему не учатся...
- И что же теперь делать?.. - растерянно пробормотал я.
- Это ты у меня спрашиваешь? - едко ухмыльнулась она и отвернулась к окну. - А я-то, дурочка, размечталась!.. Думала, поживём в своё удовольствие… Детишек нарожаем… Успеем их на ноги поставить... Но, - тяжко вздохнула она, - похоже, что поезд уже ушёл...
Её настроение невольно передавалось и мне.
- Не понял... - с тревогой спросил я. - Почему ушёл?
Она повернулась ко мне, похлопала глазами и вдруг рассмеялась:
- Вот глупый! - Она придвинулась ко мне и ласково потёрлась о моё плечо. - Я же не о том, что ты подумал! Просто хотела сказать, что спокойная жизнь теперь закончилась! И на нашу долю остались одни только катаклизмы!.. Да ладно! - неожиданно просветлев лицом, отмахнулась она и, посмотрев на себя в зеркало заднего вида, поправила растрепавшиеся волосы. - Давай для начала хоть сориентируемся в здешнем кошмаре!
Я глянул в окно со своей стороны, оглядел дымящиеся окрестности и жалобно спросил:
- Как ты себе это представляешь?
Она пожала плечами:
- Ну вот мы с дедом, к примеру, в таких случаях пользовались средствами массовой информации. Вернее источника уж точно нет. Набрешут, правда, с три короба, но между строк правду всё равно можно уловить.
Ну конечно! И как это я сразу-то не допёр? Прямо ступор какой-то в мозгах!
Однако, приёмник в машине почему-то не фунциклировал. Я бестолково щёлкал переключателями, крутил ручки настройки, но результат был всё тот же.
- Балда! - рассмеялась Настя. - На кой тебе этот хлам? Сотвори что-нибудь поинтереснее!
- И то правда! - виновато улыбнулся я.
Во всё лобовое стекло засветился экран телевизора. Раздалось громкое шипение и побежала рябь.
"Ищи что-нибудь информативно-полезное, - приказал я браслету. - И убавь громкость. Не глухие".
******
Из тех передач, что нам удалось просмотреть, полезного для себя мы узнали не так уж много. Но, всё же, достаточно, чтобы сделать первые умозаключения.
Страна теперь называлась не Советским Союзом, а стыдливо именовалось корявым "Российская Федерация", реже - просто "Россия". Правил ею не Генеральный секретарь, как в нашу бытность, а Президент, седой мужик с плохо поставленной речью и звероподобным выражением испитого лица. Ну, ораторскими способностями и прежний правитель не блистал, так что удивительного в том было мало.
Вскользь упоминалась Чечня со всеми её проблемами. Назывались какие-то совершенно дикие суммы, означавшие стоимость обычных продуктов питания: хлеба, соли, масла и тому подобного. За теперешнюю буханку хлеба в наше время можно было приобрести два толковых телевизора!
Всё это сильно резало слух.
Но более всего поражало обилие рекламы! Она совершенно бесцеремонным образом встревала среди несерьёзных, а то и совершенно серьёзных передач, которые, к слову сказать, сильно поубавили в солидности и больше смахивали на утренники в детском саду. Создавалось такое впечатление, что обывателя смертельно боялись утомить долгими рассуждениями, а всякие словоизвержения, длившиеся более двух-трёх минут, старательно обрезались и преподносились зрителю в виде тезисов, с помощью которых в наше время партия общалась с плебеями.
Кстати, о партиях. Судя по сообщениям, теперь их было - как собак нерезаных! Экое раздолье! Но слышали они, по-моему, каждая только себя, а нужды народа превращали в разновидность защитного комбинезона.
Как заворожённые, мы листали одну программу за другой (их тоже оказалось не меньше, чем партий), не отрывая глаз от экрана.
- У них что, и проблем больше не осталось, кроме жвачки, перхоти да грязной посуды?
- Даже секреты женские, и те обсуждают всенародно, - смущённо поддакнула Настя, красневшая всякий раз, когда на экране появлялась реклама на столь щекотливую тему.
Незаметно для самих себя, мы ввели в свой лексикон разграничительные понятия: "мы" и "они". Процесс отчуждения шёл полным ходом. Да и как, скажите, можно отождествлять себя с великовозрастными дебилами, на полном серьёзе заявлявшими, что как только на них снизошла благодать Божья в виде новых жвачки или шампуня, их жизнь круто переменилась?!
Зато программы новостей говорили совершенно о противоположном: полчища бандитов, головорезов и жуликов всех мастей заполонили страну и растаскивали её на куски! И всё это при полной безнаказанности! То, чем занимались силовые структуры, как их теперь величали, защитой Отечества можно было назвать лишь при наличии богатой фантазии. Или нечистой совести.
В конце концов, когда на экране опять нарисовался всё тот же улыбающийся дегенерат в медицинском халате, кстати, шедшем ему, как корове седло, с рентгеновским снимком зуба в руке, собираясь уже в сотый раз доказывать, что я употребляю не ту зубную пасту, терпение моё иссякло: я с остервенением выключил экран.
Оглушённый, несколько минут я сидел и подавленно молчал. Несколько раз даже рот открывал, чтоб поделиться своими впечатлениями, но, так ничего и не сказав, захлопывал его, и только тряс головой.
Настя хитро поглядывала на меня, но тоже молчала, давая мне время переварить увиденное и услышанное.
Наконец, я уловил её настрой:
- Похоже, ты и не удивлена?
- Я уже бывала в этом времени, - спокойно сказала она. - Для меня всё это - не новость.
Я обалдело поглядел на неё, потом сообразил, что к чему, но возмущение прорвало в другом месте:
- А музыку ты их слышала?! Это... это же... Что за бред?! И что за любовь такая повальная к черномазым?! Не спорю, они тоже люди, есть и среди них таланты, но так ведь то - МУЗЫКА! А это что?! Что-то квадратно-гнездовое! Какие-то детские считалки!
И я со стоном отвалился на спинку.
Настя с улыбкой молча пережидала приступ истерии. Я ещё долго выступал в подобном стиле, не приемля увиденного. Она дала мне выпустить пар, и когда я замолк, тихо спросила:
- Ну а делать-то что будем?
- Почём я знаю? - ответил я довольно грубо.
Она поджала губы и едва слышно проговорила:
- А как же тогда то, что дедушка завещал?..
По инерции, находясь всё ещё во власти прежних эмоций, я вспылил:
- При чём здесь твой дедушка?!
Сказал и тут же пожалел об этом: Настя жутко обиделась.
- Нет, ну ты сама посуди, - стал я оправдываться. - Зачем сравнивать два совершенно разных времени? Он работал в спокойной обстановке, с чувством, с толком, с расстановкой. А здесь что? Мозги набекрень!
- Ну не скажи! - фыркнула она. - А сколько он пережил войн? А революций?.. Ты его дневников не читал... - Голос её заметно дрогнул. - Не говорил бы так...
Я погладил её по волосам, но моя неуклюжая попытка примирения была отметена: она мотнула головой. Отвяжись, мол.
- Ну, прости дурака... Словно побитая собака, я виновато заглянул ей в лицо и взял за руку. - Ведь сгоряча же вылетело... Ну?
Она обиженно покосилась, низко опустив голову, но руку не убрала. Это придало мне душевных сил, и я решил, что сейчас самое время заглаживать вину более существенным образом. Благо, обстановка этому соответствовала: мы были одни в целом мире между небом и землёй.
Я несмело поцеловал её в щёку, всё ещё опасаясь отпора, и, не встретив его, вплотную занялся делом. Кабина "джипа" волевым усилием была моментально превращена мною в обширную, насколько позволяла квадратура, кровать, и на время мы совершенно забыли обо всех тревогах, молчаливо согласившись, что какой бы ни был исторический период за окном, любовь от этого своей сладости ничуть не теряет...
******
Расставив все точки над известными и даже неизвестными буквами, мы почувствовали себя значительно лучше. Каждый, конечно по-своему. Меня, к примеру, обуревала жажда деятельности. Настя же, напротив, расслабилась, и её потянуло в сон.
Я был не против. Сотворив одеяло, я заботливо укрыл её и чмокнул в щёку. Она в ответ что-то неразборчиво промурлыкала и поудобнее устроилась на постели.
Вот и ладненько. Одно я уяснил крепко: топтаться по памяти деда позволительно только в мягких тапочках. Другая обувь исключается.
Ну что ж, мы и енто могём. Я, вообще-то, человек покладистый. Хоть и не без выбрыков.
А пока мы с браслетом побеседуем. Чего-то я не всё понимаю.
- Сезамчик, мил дружок! Объясни-ка ты мне, дураку, что это за фокусы такие у нас тут со временем?
"С ходом времени всё в порядке", - ответил мне "мил дружок".
- Так почему образовалась такая дыра? Бей выдернул меня с Земли в семьдесят девятом, а сейчас - девяносто четвёртый. Где я шатался всё это время?
"В стадии формирования".
- Не понял! - насторожился я. - С этого места, пожалуйста, поподробней!
"На восстановление тела понадобился период времени, равный пятнадцати земным годам".
Я обалдело поморгал. И понятно, и подробно. Даже слишком.
В памяти всплыла фраза, как бы невзначай оброненная Танзу:
"Нам пришлось немало попотеть".
Ай да скромник!
- Почему же он мне об этом ничего не сказал?! - непроизвольно вырвалось у меня, но я тут же осознал, что вопрос не по адресу.
"Ты не спрашивал", - ответил браслет.
Ну да, конечно, я не знал, а слон не догадывался. Я не удосужился спросить, сколько времени заняла операция по извлечению меня из дерьма, в которое я имел "счастье" вляпаться, а Танзу посчитал, что своей шутливой фразой объяснил всё. Это чтоб комплекса вины не возникало, что ли? Мол, не хотим напоминать, что ты нам по гроб должен? Так я это и сам понимаю, мальчик совестливый.
- Ещё вопрос: о каких неприятностях предупреждал меня Танзу?
Я ожидал услышать что-то вроде того, чем пугала меня Настя, его ответ оказался вообще из другой оперы:
"Сдвиг планетарной оси".
Это не вызвало во мне никаких эмоций, кроме недоумения, и я спросил:
- Ну и что?
"В связи с тем, что процесс будет протекать стремительно, это вызовет глобальные катастрофы на планете Земля: землетрясения, наводнения, разломы тектонических плит, извержения тысяч новых вулканов. Перечень можно продолжить".
Я почувствовал, как мурашки табуном поскакали по моей спине.
- Ты это... серьёзно?!
"Да".
В голове моей помутилось, горло перехватил спазм и я прохрипел:
- И когда же это... произойдёт?..
"11 августа 1999 года".
Я недоверчиво скривился:
- Откуда такая точность?
"Индекс вероятности события - 0,93".
- Не понял... - Мне становилось всё больше не по себе. Ужас тонкой змейкой вползал в душу.
"Это означает, что из всех вариантов бытия только семь сотых процента дают вероятность альтернативного развития событий".
- Так ты хочешь сказать... - Я с трудом подбирал слова. В горле стоял тугой комок. - Ты хочешь сказать, что у нас есть возможность избежать всего этого?
"Да. Будущее многовариантно".
- Каким образом?!
"Восстановлением объёма полярных шапок на период начала двадцатого века".
- Господи, а полярные шапки-то здесь при чём? - несказанно изумился я.
"Возрастание объёма полярных шапок до критической массы вследствие нарастания парникового эффекта создаёт дисбаланс вращения планеты. Это приведёт к изменению направления оси вращения, что и явится причиной будущих катаклизмов".
- Но почему такая конкретная дата? - Я всё ещё пытался уличить его во лжи или, хотя бы, в некомпетентности. - Можно подумать, что всё закончится в один этот день!
"Раскачка оси будет проходить в несколько шагов. Они уложатся в период чуть больше суток. Но уже первый шаг сметёт всё с поверхности планеты".
Информация оказалась настолько ошеломляющей, что просто не укладывалось в сознании, и воспринималась отвлечённо. Я и спрашивал уже чисто автоматически:
- Ну а ...потом?..
"В течение двадцати пяти-тридцати следующих лет все оболочки планеты будут приходить в своё обычное состояние".
- Какие ещё оболочки?
"Литосфера, гидросфера, атмосфера, магнитосфера, ноосфера, радиационный пояс".
Господи, Боже мой! Ведь за этими сухими словами стоит всемирная катастрофа!!! Последний день Помпеи бледнеет перед картиной всеобщего разрушения и гибели!
СУДНЫЙ ДЕНЬ!!!
АПОКАЛИПСИС!!!
Слова, давно натёршие всем уши и потому не вызывающие у людей ничего, кроме усмешек и острот, приобретают конкретный и страшный смысл!
Волна жуткого страха накатила на меня. За свою жизнь я не боялся. С браслетом нам с Настей всё нипочём. Но люди-то?! Цивилизация?! Ведь планета попросту стряхнёт её со своего лица! Всё, что создано руками и умом человека, в одночасье будет погребено в её недрах вместе с самим человечеством!
Воображение рисовало страшные картины. Живо представилось, как в беспощадном, всё сметающем, рывке литосферные плиты наползают одна на другую, и между ними, как в жерновах, города и люди гибнут в одно мгновение, не успев даже ничего понять! Взбесившаяся атмосфера крушит и ломает всё на своём пути! Гигантские волны, цунами, достающие до облаков, переплёскиваются из океана в океан через вибрирующие в агонии материки!
Боже! Да людям и места не будет в этом кошмаре!!! Везде только смерть и разрушение!!!
Разволновавшись, я вскочил на ноги и бухнулся головой в потолок машины. Железо гулко отозвалось.
- Надо же что-то делать!!! - вскричал я.
"Приказывай", - равнодушно отозвался браслет.
Настя открыла глаза:
- Котик, ты чего кричишь? - сонно спросила она и, не дождавшись ответа, опять задремала.
Правильно. Поспи пока. Вести беседы я пока не в состоянии.
Я сел. Надо что придумывать.
Собственно, что тут думать? Всё предельно ясно: мир на краю гибели и его надо спасать. Как ни выспренне это звучит.
Я вновь обратился к своему бесстрастному собеседнику:
- Как ты там говорил? Полярные шапки надо уменьшить? Растопить, что ли?
"Это приведёт к подъёму уровня мирового океана на шестьдесят четыре метра, что явится причиной затопления низинных районов планеты".
- Это я и сам понимаю. Читал. Но какой тогда выход?!
"Находи решение. Жду приказа".
Мне даже сочувствие послышалось в его ответе.
Да, конечно, дури-то тебе не занимать. Только легко сказать: "Находи"! После таких откровений в башке - полный хаос! И ничего серьёзного!
Некоторое время я сидел в полной прострации, уставившись в одну точку, осознавая, какая на мне, на одном, лежит ответственность. Она давила тяжким бременем.
Потом нерешительно спросил:
- А на это... Как бы на всё это взглянуть?.. Честно сказать, в голове не укладывается.
"Жду указаний".
Он даже не обиделся. Да и какая обида может быть у машины? Кажется, это единственное, что он не умеет.
Хотя, нет. Против Бея он тоже не устоял.
- Указаний он ждёт! - проворчал я и, поудобнее устраиваясь, махнул: - Давай, показывай!
"Прикоснись к большой кнопке".
Бог ты мой! Какой примитив для такой сложной машины! Все команды берёт прямо из мозга, а именно эту надо снабдить каким-то касанием! Перестраховщики!
Дрожащими руками я отыскал на браслете больший выступ и надавил на него.
"Назови дату и место".
- Ты что, издеваешься?! - вскипел я. - О чём только что мы с тобой говорили? - И, покачав головой, вздохнул: - Ну, конечно же, одиннадцатое августа девяносто девятого!
"Назови место", - равнодушно гнул тот свою линию.
- Да какая, к чёрту, разница?! Вот! - ткнул я пальцем за окно. - Прямо здесь!
Наша машина всё ещё неслась вдогонку за солнцем, неумолимо оседавшим за далёкую линию горизонта. Похоже, мы уже были за пределами района боевых действий, поэтому я притормозил бег своего "коня", а потом и вовсе остановил.
Возникшая посреди машины плоскость экрана, окаймлённая в этот раз ядовито-зелёным цветом, рассекла её салон ровно напополам. Руль, приборная панель со всеми прибамбасами и капот растворились без следа, создав яркую иллюзию того, что у наших ног разверзлась многометровая бездна. Я невольно поджал их под себя.
Однако пейзаж, открывшийся передо мной, остался практически без изменений. Только откуда-то взялось стадо коров. Они мирно щипали траву и обмахивались грязными хвостами от надоедливых насекомых.
Неподалёку по трассе сновала разношёрстная автоживность. Может, смраду стало чуть поболее? А, может, и кажется. С налёту не понять.
- Не наблюдаю я что-то никакого катаклизма, - сказал я, сосредоточенно оглядывая окрестности и втайне лелея надежду, что браслет мог и ошибиться.
Но он сухо заверил:
"До начала процесса осталось десять секунд".
Коровы будто услышали его. Все разом, как по команде, они подняли свои рогатые головы и замерли, тревожно к чему-то прислушиваясь. Только крупный чёрный бык низко наклонил башку и нервно бил себя по бокам хвостом. Видимо, мычал.
Звука, само собой, не было. Тоже досадное упущение со стороны конструкторов.
Сидевший в сторонке пастух тоже привстал, почуяв неладное в поведении стада.
И началось!
Пейзаж подо мною повело в сторону. Сначала тихо и неприметно, я, было, подумал, что машину развернуло. Но с каждой секундой скорость возрастала, и вот уже цветастая картина полей слилась в единую массу! Земля вздыбилась, пошла огромными волнами, почва рвалась, не поспевая за основной массой нижележащих слоёв планеты. Безобразные трещины пошли по лику Земли. Навстречу мне неслись горы, будто рогами вспарывая почвенные слои низинных районов. Тучи пыли взвились в воздух, мгновенно заслонив собою остатки солнечного освещения.
Сплошным потоком полетели огромные камни, гигантские комья земли, несколько секунд назад бывшие почвой, словно сухие былинки мчались по воздуху, беспомощно разлапив корни, колоссальные деревья, замелькали растерзанные тела людей и животных, практически неотличимые от общей массы и заброшенные силой стихии на высоту, где завис мой наблюдательный пункт.
Видимость быстро упала до нуля. Сгустившуюся темноту прорезали частые высверки молний невероятных размеров. Они нещадно били в искорёженную землю, на мгновение высвечивая ужасающие подробности.
Пришлось подняться выше, чтобы взглядом охватить как можно большее пространство. Но на этой высоте, хоть и было посветлее, однако грязно-рыжая пелена пыли и тут заволакивала обзор. Солнце едва пробивалось сквозь неё угрюмым малиновым пятном, словно налитый кровью глаз.
Мимо пронеслось сразу несколько изогнутых вертикальных столбов, сужающихся книзу и опутанных мерцающей сетью электрических разрядов. Я не сразу узнал в них гигантские смерчи. Рыжая муть с большой охотой всасывалась в них, уходя по спирали и уносясь куда-то в верхние слои атмосферы.
Я опять стал подниматься и остановился лишь тогда, когда солнце вновь засверкало, но уже в окружении звёзд - так высоко пришлось подняться.
Внизу же, до самого горизонта, клубилось грязно-коричневое поле со страшными воронками смерчей, уходящими к самой поверхности.
Боже мой! Даже меня, стороннего (пока) наблюдателя, берёт жуть! А каково же им там, в глубине этого адского месива?! Да и мог ли там вообще остаться кто-либо в живых?!
А действо апокалипсическое, судя по всему, ещё далеко не закончилось. Картина разворачивалась дальше во всей своей кошмарной нереальности. Адское воинство только-только вошло во вкус и насылало на агонизирующую планету новую беду: от горизонта до горизонта, во всю необъятную ширь, подминая под себя, накрывая собою и, в то же время, гоня перед собой клокочущую массу, единым фронтом шла чёрная бликующая стена, едва не достающая до моего "джипа". И, только когда подо мною прошёл её первый вал и на горизонте показался ещё один, я ужасом осознал, что ведь это - вода! Гигантская волна океанской воды, выплеснувшейся из своего привычного ложа! Величайшее, невиданное со дня творения цунами! Оно сметало всё и вся на своём пути!
И вот под нами уже не облака грязно-коричневой пыли, а океан клокочущей грязи! По нему пенились, казавшиеся даже с этой высоты невообразимо огромными, зловещие свинцово-сажевые водовороты.
Это конец...
Это тот самый конец света, которого так долго ждали и который представляли так поэтично. Мол, протрубят ангелы и настанет для праведников начало райской жизни, а для нечестивых - погибель всеобщая!
Ангелов я что-то не приметил. Наверное, мне это не дано. Может, это к их трубам прислушивались те коровы за несколько секунд до начала катаклизма?
А вот погибель в этом кошмаре, действительно, всеобщая! Вряд ли стихия различает праведных и грешных. Придётся праведникам довольствоваться тонким, нематериальным миром. Пока материальный, после всего, этого в норму войдёт.
Вероятно, я просидел так долго, бессмысленно пялясь на картину всеобщего разрушения. Настолько долго, что сладко спавшая Настя проснулась сама. Увидев разверзающуюся у самых ног клокочущую бездну, она ойкнула и резво подобралась под одеялом.
- Господи! Где это мы?!
Я мрачно изрёк:
- Дома...
Она внимательно посмотрела мне в лицо, выпростала руку из-под одеяла и провела пальцем по моей щеке:
- А почему ты плачешь?
- Я? Плачу? - Подняв руку к лицу, я обнаружил, что, действительно, по щекам текли слёзы. Смутившись, я поспешно вытер их и, чтобы как-то сгладить конфуз, невесело пошутил: - Да как же мне не плакать? Была у меня избушка...
Но она перебила, не дослушав:
- Ты сказал: "Дома"? Это что, Земля?
- Да... В недалёком будущем...
- Час от часу не легче! И что ж теперь-то за беда с нашей старушкой?
Я удивлённо покосился на неё:
- А говорила, что бывала в будущем...
- Бывала, - дёрнула она плечиком. - Но так далеко не заглядывала.
- Я бы не сказал, что это очень далеко: девяносто девятый.
- Да?.. - растерянно потянула она. - И что это? Ядерный конфликт?
- Нет... - печально покачал я головой и вкратце пересказал ей свою беседу с браслетом.
- Господи! - вырвалось у неё. - Какой кошмар! - Она жалобно смотрела мне в глаза: - Что ж теперь делать?
М-да, господа хорошие, сей простенький вопрос уже в который раз всплывает на поверхность за один только этот день. Простенький. Только ответы на него далеко не так просты.
- Выход есть...
- Да? - оживилась Настя. - Какой?
Я замялся:
- Дело в том... Браслет сказал, что надо делать, но не сказал - как. Предоставил самим пошевелить извилинами.
- Ну-ну?
- Полярные шапки. Нужно уменьшить их объём до уровня 1900 года.
- Растопить?
- Я и сам так сначала подумал. Но ведь это будет всемирный потоп! Вода поднимется на шестьдесят с лишним метров! Представляешь? А усиление парникового эффекта из-за увеличения испаряющей поверхности океанов? Земля вообще станет похожей на Венеру!
- М-да... Ну и что же ты предлагаешь?
- Пока ничего. Я же не бог.
- Но возможностей у тебя тоже не меньше.
- Это ничего не даёт. Нужна идея.
Она откинулась на подушку и, глядя в даль, стала рассуждать:
- Не знаю, как там насчёт идеи, но, похоже, труд нам предстоит долгий и кропотливый. Может, смеяться будешь, но я себе это дело представляю примерно так: по чуть-чуть отколупывать от каждой шапки, причём, строго поочёрёдно - раз там, раз там - и убирать с Земли в космос. Пока не дойдём до нужного уровня.
- Да ты что? - воскликнул я. - Это ж запасы пресной воды!
- Ну и что теперь? - Я всем телом почувствовал, как она ощетинилась колючками. - Помирать, сидя на этих беличьих припасах? Вот они, твои запасы! - Она кивнула на экран. - Кому они теперь нужны?
- Нет! - упрямо повторил я. - Это не выход. Нужна идея.
- Ну-ну! Рожай!
Обиделась. Я сделал вид, что не заметил, но всё равно было досадно. Прав был дед: общий язык мы найдём не сразу.
А в картине под названием "конец света" проступали всё новые подробности. Видимо, земная кора во многих местах дала крупные трещины, то бишь, разломы, и сквозь свинцовую муть просвечивали ожерелья новоиспечённых вулканов, яростно выплёвывавших свою огненную начинку на большую высоту. Их оказалось великое множество и число постоянно росло. Вместе с потерявшей устойчивость планетой они метались под нами этаким весёленьким фейерверком. Колебания, похоже, и не собирались затухать. Земля, выведенная из равновесия, кувыркалась, будто мячик на воде. Правда, всё происходило медленно, солидно, сравнение с мячиком в этом случае представляется легкомысленным, но вразнос она пошла - это точно.
Созерцание гибнущего мира угнетало душу. А тут ещё Настя надулась в своём углу, что было совсем уж некстати. Я собрался выключить "кино", дабы в спокойной обстановке навести порядок в наших с нею взаимоотношениях, как вдруг она вскинула руку, указывая в верхнюю часть экрана и крикнула:
- Смотри!
Высоко в небе, образуя чёткий круг, снижалось штук двадцать светящихся эллипсоидных тел, попросту говоря - тарелок.
- Гости... - хмуро констатировал я. - Вовремя...
- Или грифы, - поддакнула Настя. - На мертвечинку.
"Грифы" перестраивались по мере снижения. Они застыли почти на одной высоте с нами, образовав гигантскую пирамиду, в вершине которой расположилась тарелка, выделявшаяся своими размерами среди остальных. Из неё вырвался отвесный тонкий луч, упёрся в беспокойную поверхность поверженной в прах Земли и стал медленно описывать окружности. Места, к которым прикасался луч, некоторое время светились, но к тому моменту, когда он возвращался, они успевали погаснуть.
Продолжалось это минуты три. Затем луч исчез, "десант" вновь свернулся в окружность, в центре которой теперь оказалась главная тарелка, и, взяв немного выше, молнией метнулся за горизонт.
- Хм... Ну и что это было?
- Не знаю... - Голос у Насти был тоже удивлённым.
- Искали, что ли, чего?
- Не похоже, - покачала головой Настя. - Может, диагноз ставили?
- Диагноз?
- Ну да. Что-то вроде нотариуса. Засвидетельствовали факт гибели цивилизации, чтоб где надо доложить: так, мол, и так, в ближайшие пару-другую миллионов лет здесь ловить совершенно нечего.
Я не нашёлся, что ответить и, немного подождав, сам не зная, чего, будто ждал, что "грифы" опять покажутся, выключил экран. Машина вновь обрела прежние очертания, а за окном опять раскинулся пёстрый ковёр ещё нетронутой, но уже обречённой, Земли.
- Знаешь что? - произнёс я не совсем уверенно. - У меня есть идея, - я сделал ударение на слове "есть". - Может, она покажется тебе несколько наивной... Это даже не идея, а один из вариантов выхода...
- Ну-ну, я вся дрожу от нетерпения! - насмешливо прищурилась Настя.
Я опять не подал виду, стойко проглотив очередную порцию яда.
- Предлагаю! - Я поднял указательный палец, призывая аудиторию ко вниманию и выдержал многозначительную паузу. - Предлагаю отыскать в космосе планету, по условиям похожую на Землю и переселить туда весь цвет цивилизации. На время кризиса, - уже не так уверенно добавил я, видя, что с лица моей подруги не сходит усмешка.
- Мило! - съязвила Настя. - И по каким же критериям ты будешь определять, кто "цвет", а кто не "цвет"?
- Ну... "по каким"?.. - Уверенность моя заметно подтаяла и я сешался. - Будем полагаться на свой вкус...
- Ах, ну да! Конечно! - издевательски воскликнула Настя. - И в первую очередь в их число попадут "Пашки-Сашки"?
За друзей я обиделся.
- Зачем так передёргивать? - тихо сказал я и замолчал.
Ну вот насчёт "Пашек-Сашек" Настя была совсем не права: не думал я тогда о них. Хотя, если здраво рассудить, хорош друг: за всё время после своего чудесного воскрешения ни разу о них не вспомнил!
Не откладывая дела в долгий ящик я тут же поинтересовался у браслета:
"Скажи-ка мне, дружок, мы с тобой сейчас можем узнать, где находится... ну, к примеру, Пашка? - Я живо представил его плутоватую физиономию. - И вообще, жив ли он во всей этой круговерти?"
"Жив, - тут же откликнулся Сезам. - Находится в пятидесяти шести километрах отсюда в юго-западном направлении".
- Даже так?! - обрадованно воскликнул я вслух и на удивлённый взгляд Насти пояснил, что это мы с браслетом ведём беседу.
- И о чём же вы там секретничаете? - игриво потёрлась она щекой о моё плечо.
Я поразился резкой перемене её настроения, но ничего не сказал. Только обнял одной рукой за шею, а другой потрепал по любопытному носику:
- С твоей лёгкой руки в гости собираемся.
- О? - С преувеличенным оживлением она подобралась в комочек. - А меня с собой возьмёте?
Я через силу улыбнулся. Неприятный осадок от её выкрутасов ещё не рассосался: не поспевал я за нею.
- Ты даже не спросила: "куда?"
- А какая разница? Лишь бы вместе! - И она звонко чмокнула меня в щёку.
Короче, мир был восстановлен. Перестрелка закончилась. Проблемы вселенского порядка, на которые у нас обнаружилось большое расхождение взглядов, по обоюдному молчаливому согласию мы пока отложили. Груз оказался непосильным. Появилась настоятельная необходимость расслабиться. Время-то ещё терпит.
Цель, как вы уже поняли, была обозначена - ничего не подозревающий Пашка.
- Вези нас, - сказал я браслету, - прямо к воротам Пал Ксанча, если таковые, конечно, имеются.
"Джип" радостно взбрыкнул, беря с места в галоп, словно застоявшийся конь, и, корректируя курс, лёг на левый борт.
- Представляю Пашкину физиономию, - рассмеялся я, - когда мы свалимся ему на голову!
- Хай знает наших! - поддержала Настя.
Прожектёры
Пока наш транспорт преодолевал оставшиеся до Пашки километры, я вернул кабине прежний вид и сотворил себе поверх серебристого одеяния более-менее сносный костюмчик, дабы не привлекать лишнего внимания. Замечу в скобках, что оно, это одеяние, совсем не мешало отправлению ни одной из естественных надобностей. Вплоть до самых интимных. А я, признаться, опасался, что будут проблемы. С пониманием, однако, ребята!
Пока мы летели на большой высоте, солнце ещё маячило над горизонтом, всё не решаясь уйти на покой. Но, как только наш конь, снижаясь, стал рыскать в поисках Пашкиного жилища, оно ухнуло за бугор. А уж когда колёса нашего автомобиля коснулись земли у ворот какой-то хибары, на дворе стояла непроглядная темень. Эффектного прибытия, конечно, не получилось.
Ну да Бог с ним, с эффектом. Сейчас не это главное. Надо начинать налаживать связи с аборигенами данного отрезка времени.
"Аборигены" ещё не спали. Отсветы телевизионного огня плясали по плотно зашторенным окнам. Поздновато, конечно, для визита. Ну да ладно, люди свои, разберёмся.
Я пошарил по забору в поисках кнопки звонка, но ничего похожего не обнаружил и, что есть мочи, забарабанил по штакетнику.
Где-то сбоку, под крыльцом, лениво загнусавила простуженная шавка. С большей охотой отозвались соседские собаки, у которых с голосовыми связками был полный порядок, и за несколько секунд поднялся невообразимый хай!
Сначала в коридоре, потом и на крыльце зажёгся тусклый свет, и в проёме показался силуэт женской фигуры. Я едва угадал в ней Пашкину Наталью.
- Кто? - спросила она, тревожно всматриваясь в темноту.
- Пашка дома? - вопросом на вопрос ответил я.
- А кто его спрашивает? - напряглась она.
Я назвал себя. Она недоверчиво склонила голову набок, постояла в раздумье, потом сказала:
- Щас... Да тихо ты!.. - Этот возглас относился уже к собаке, расхрабрившейся в присутствии хозяйки.
Дверь со скрипом захлопнулась.
Улыбка, как ни сдерживал я её, так и кривила мои губы. Я не выдержал и рассмеялся.
- Ты чего? - удивилась прижавшаяся ко мне Настя.
- Представил, в каких выражениях сейчас Пашка выносит ей свой вотум недоверия.
Настя тоже хихикнула.
В окне замелькали тени. Кто-то что-то одевал. Наконец, скрип двери возвестил, что этот "кто-то" решил выйти наружу, но, почему-то, сил у него для этого не хватало. Только с третьего захода дверь распахнулась и в её проёме показалась согбенная мужская фигура: оказывается, Пашка в коридорчике всего лишь обувался, изредка толкая задницей дверь, отчего она и открылась, не выдержав напора.
Наконец, он закончил свои приготовления, распрямился и, недоверчиво наклонив голову, пошёл в нашу сторону. В руке он держал увесистый дрын.
Как-то непривычно было видеть Пашку, совершенно не хромающего. Ведь я так и не успел разделить его радость. На мгновение мне даже показалось, что мы обознались квартирой.
- Ну? Чё надо-то? - грозно спросил он в темноту и мои зародившиеся сомнения разом отпали: ну, кто ещё это мог быть?
- Слесаря визивали? - Этот своеобразный пароль был известен лишь нам двоим.
Он замер, удивлённо вытянув шею и напряжённо всматриваясь в темноту. Его кудрявая шевелюра закрывала и без того тусклый свет от лампочки на крыльце и разобрать выражение его физиономии не представлялось возможным. Но мне этого и не требовалось. Уж кого-кого, Пашку-то я знал, как облупленного.
- Ну, чего вылупился? - рассмеялся я. - Не признаёшь, что ли?
Он узнал меня по голосу. С воплем "Твою мать!" он отшвырнул дрын и поспешил распечатывать калитку.
- А мне Наталья говорит: "Там тебя Вовка зовёт", - радостно бубнил он, ожесточённо воюя с запорами. - А я ей: "Да ты чё?! Какой Вовка?! Откуда ему взяться?.." Тьфу, чёрт! - Он, наконец, прорвал блокаду калитки и вывалился на улицу прямо в мои объятия: - Ну, даёшь! - орал он, хлопая меня по спине и радостно гогоча. - Ну, ты даёшь!
Тут он усёк, что рядом со мной стоит Настя, несколько оторопевшая от столь шумного приёма.
- О! Да ты не один? - Он скользнул взглядом по её фигурке, убедился, что с этим у неё всё в порядке, и, галантно раскланявшись, приложился к ручке, чем ужасно и смутил и рассмешил её. - Павел, - представился он. - Можно просто Пашка. А вы, если не ошибаюсь... - И на лице его отразилась растерянность, так как он начисто забыл её имя.
Но она сама пришла ему на помощь.
- Настасья. Можно просто Настя, - повторила она его интонацию и лукаво покосилась на меня.
- Во-во-во! - вскричал Пашка и засуетился: - Ну дык чаво ж мы тут стоим-та?! Проходите, гости дорогие! - Тут его взгляд упал на "джип", поблёскивавший в темноте никелированными прибамбасами. - Твой, что ли? - Я кивнул. - Нехилый шарабан! - с завистью произнёс он и тут же потерял к нему интерес, как к недостижимой мечте. - Да вы проходите, проходите! - снова закричал он, широко расставляя руки и заталкивая нас в калитку. - Наталья! - заорал он жене, которая беспокойно прислушивалась к шуму, выглядывая из двери в сопровождении двух любопытных пацанячьих головок. - Наталья! Срочно подстели мне что-нибудь мягкое! Я сейчас падать буду! Вовка нашёлся! Да иди ты сюда! Чё пнём стоишь-то?
- А как собака? - опасливо поинтересовалась Настя.
- А! - небрежно отмахнулся тот. - Одно звуковое сопровождение! И то - по настроению!
- Вы, наверное, уже спали? - виновато спросил я подошедшую Наталью, но Пашка не дал ей и рта раскрыть:
- Да брось ты! Какой, на фиг, сон?! Ведь столько лет!!! Столько лет!!!
И он опять облапил меня и повёл по дорожке в дом.
******
Когда поутихли первые "ахи" и "охи" и все перезнакомились с моей Настей, Пашка не утерпел и пошёл на приступ:
- Ну? Чего мурыжишь? Где ж ты пропадал-то столько времени?!
пожал плечами:
- Да как тебе сказать?..
Не вдаваясь в особые подробности, я вкратце поведал о своих космических путешествиях, о тех, конечно, о которых Пашка понятия не имел.
В том, что Пашка верил мне на все сто, я ни минуты не сомневался - он-то вкусил уже браслетовых чудес. А вот его Наталья, которая накрывала в это время на стол, прислушивалась к моей исповеди с явным недоверием и я частенько ловил на себе её иронический взгляд.
Зато его пацаны, обнявшись с кульками конфет, наспех сотворёнными мною в качестве презента, смотрели мне в рот с обожанием и слушали рассказ, как захватывающий фантастический боевик, ни на секунду не задумываясь о правдоподобности повествования. До меньшого, ему было лет шесть, доходило с пятого на десятое, но даже и он, сосредоточенно нахмурив густые бровки, старался не пропустить ни единого слова.
Тут Пашка задал вопрос, который обескуражил меня:
- А кто он, этот Кирилл?
Я только развёл руками:
- Шут его знает! Говорил, что тоже с Земли...
- Тогда откуда у него браслет? Тоже подарок Иисуса?
- Н-не знаю... Мне тогда как-то и в голову не приходило спросить его об этом. Я больше был озабочен своей пропажей...
- Понимаю! - шевельнул Пашка бровями, точную копию которых носил младший пацанёнок. - На твоём месте любой бы... - Он не договорил, ещё не зная, как Настя относится к словесным вольностям, принятым в тесном дружеском кругу. И правильно сделал: я всей кожей ощущал, что Настя, не в пример мне, чувствовала себя не совсем комфортно.
- Я этот вопрос на досуге выясню, - пообещал я. - Видимо, здесь не всё так просто.
В этот момент Наталья позвала нас к столу.
- Чем богаты... - сказала она несколько ворчливо, имея в виду бедность сервировки.
Мне вдруг пришло в голову, что Настя, должно быть, очень голодна. Я-то ладно, я уже не человек, мне всё едино, что ел, что не ел. А она? Ведь с того момента, как я её вытащил из семьдесят девятого, прошло уже...
А, действительно, сколько уже прошло? Когда мы появились на пепелище, день был в самом разгаре. А сейчас уже ночь на дворе. За всеми заботами о судьбах человечества о желудке я как-то забыл. Мне стало ужасно стыдно, когда я увидел, как Настя накинулась на еду. Не за неё, конечно, за себя. Уморю с голода, а она и "ох" не скажет.
- Ты на часы-то не смотри! - Пашка по-своему оценил мои прикидки времени. - Никуда мы вас сегодня не отпустим. Места всем хватит!
Я только улыбнулся и тоже принялся за еду.
С тех пор, как я видел Пашку в последний раз, время успело внести в его внешность ощутимые изменения. Появилось брюшко, лицо приобрело более пессимистическое выражение - отпечаток лет, прожитых не в великой радости. О том же свидетельствовало уныние, прочно обосновавшееся в уголках его глубоко посаженых глаз. В них поначалу, когда мы внезапно появились у их ворот, вспыхнули искорки былого шутовства, но их запала хватило ненадолго. Стоило ему вспомнить о своих проблемах, когда я, в свою очередь, приступил к расспросам об их житье-бытье, как взгляд его потух и в голосе зазвучали досада и разочарование. Я понял, что он пьёт, и пьёт сильно. То, что он оказался трезвым к нашему приезду, - чистая случайность, довольно редкая в их семье в последнее время.
- А что делать?.. - оправдывался он, избегая смотреть в глаза.
И я задал вопрос, который давно вертелся на языке:
- А где ж твой лимон?
Он ждал его, будто кары господней.
- Ну как "где"? - мгновенно уничтожился он и забубнил заранее заготовленное: - Ну это... квартиру купили... мебель там... ну и... всё такое... А когда началась заваруха, пришлось всё бросить...
И он поднял на меня глаза побитой собаки. Потом с опаской оглянулся на жену.
- Чего зенками-то блымкаешь? - не выдержала та. - Скажи уж! Скажи человеку, куда ты этакие деньжищщи-то спровадил, пьянь треклятая?!
- Вот баба!.. - зашипел Пашка, вжимая голову в плечи. - Хоть бы при людях-то...
Я почувствовал, как подобралась моя Настя, сразу потеряв интерес к еде. Требовалось срочно принимать меры для улучшения метеообстановки.
- Ладно вам! - Я хлопнул Пашку по плечу. - Нашли, о чём горевать!
На моё замечание он только вздёрнул бровями, мол, сам видишь, а Наталья смерила меня неприязненным взглядом и обиженно отвернулась.
Светский ужин окончательно расстроился. Ну что ж, прибегнем к испытанному методу.
Я толкнул Пашку в бок и сказал:
- Давай, показывай, что за деньги у вас теперь в ходу. Щас мы вам их настругаем, чтоб и повода не было для печали!
Наталья опять подарила мне взгляд, не суливший ничего хорошего, а Пашка с надеждой схватился за карман:
- А я как-то того... стеснялся...
- Одичал ты без меня совсем! - усмехнулся я. - Нашёл, кого стесняться! - И нарочито строго приказал: - Давай-давай, выворачивай карманы!
Трясущимися от радостного предчувствия руками Пашка, и впрямь, вывернул сразу оба кармана, и на стол упали две бумажки. Я взял их и разгладил, чтобы получше рассмотреть перед тем, как давать задание браслету. Одна была достоинством в двести рублей, другая - в пятьсот.
- Такие сойдут? - спросил я, но, увидев на лице Пашки разочарование, поинтересовался: - Что-то не так?
- Да разве это деньги? - фыркнул он презрительно. - Таких вагон надо, чтоб по-людски пожить... А других - нету! Это всё, что осталось...
И он вздохнул, состроив виноватую физиономию.
Тут Наталья, внимательно и молча наблюдавшая за нашими манипуляциями, вдруг встала и решительно произнесла, сурово глядя на Пашку:
- Ладно! Посмотрим...
Пашка под её взглядом весь съёжился, будто ожидая удара, а она повернулась и быстро вышла в другую комнату.
- Пошла загашник расковыривать! - доверительно зашептал Пашка, прикрыв рот ладонью и наклонясь к моему уху. - Я знал!..
Что он "знал", я так и не услышал, так как в этот момент Наталья вернулась и протянула мне бумажку в пятьдесят тысяч рублей.
- Крупнее нет, - сообщила она с сожалением и опять припечатала Пашку многообещающим взглядом.
- А что, - поразился я, - бывают и крупнее?
- Бывают, - коротко ответила она и выжидательно уставилась на меня: мол, давай!
Ну я и дал. Стол завалило кучей бумажек одинакового рисунка. Многие из них попадали на пол и пацанята с визгом кинулись их подбирать.
А Пашка радостно закричал:
- Ну?! Что я говорил?! Что я тебе говорил?!
Сильно смущённая Наталья молча взяла несколько бумажек, внимательно обследовала их и, подняв на меня глаза, тихо сказала:
- Но они же одинаковые... Номера...
- Ну и что?! - шумно восторгался Пашка, приплясывая вокруг стола. - Зато вон их сколько!!! - И он бережно захватил горсть денег, поднял их кверху и дождём просыпал на супругу. - Вон ско-олько!!!
- Но им же - грош цена... - продолжала тихо упорствовать сбитая с толку Наталья.
- Ду-у-ура! - любовно пропел Пашка, обняв её за плечи и прижимаясь щекой к её щеке. - Ду-у-урочка моя! Да кто ж заметит, что они одинаковые? Поразменяем в разных местах на более мелкие, а потом!.. Э-э, да чего там! - радостно вопил он, протягивая мне руку. - Спасибо, Вовчик! Ты меня так выручил! Так выручил!
- Однажды он тебя уже выручал, - едко заметила супруга, деловито собирая деньги. - И что из этого получилось?
- Да будет тебе! - глаза Пашки возбуждённо блестели. - Праздник в доме, а ты всё бубнишь!.. - И вдруг он спохватился: - Вы, мож, того?.. Спать хотите? С дороги-то? Так вы не стесняйтесь!
Я пожал плечами и спросил Настю:
- Ты как?
- Как все... - уклончиво ответила она.
- А все как? - обернулся я к Пашкиному семейству.
Наталья вздохнула и поднялась:
- Тогда я пошла стелить... Айда! - Она сгребла пацанов и поманила за собою Настю.
- Ага-ага! - с готовностью закивал Пашка, махая им вслед. - А мы тут ещё покалякаем! - И он с грохотом подвинул ко мне табурет. Глаза его лихорадочно горели.
В общем, Пашка ещё долго донимал меня своими расспросами. Настя уже давно легла. Наталья, аккуратно сложив деньги, увела её в другую комнату. Некоторое время оттуда было слышно, как они вполголоса переговариваются, потом затихли.
В конце концов, спёкся и Пашка. Часы к тому времени показывали четвёртый час.
- Ну чё? - спросил он, широко зевая. - На боковую ещё не? - Я в ответ только усмехнулся, а он вяло взмахнул возле виска: - А-а... Ну да... Ты ж у нас теперь... того... А я уже отрубаюсь... И ядик не помогает...
Я предложил:
- Можно горю энтому помочь.
Он похлопал красными от недосыпания глазами и неуверенно провёл пальцем по горлу:
- М-м?..
- За кого ты меня принимаешь? - рассмеялся я.
- А тогда... чё?
- Сеанс психотерапии - и все дела!
- О хос-с-споди! - скривился Пашка. - И ты туда же!
Пришёл мой черёд удивляться:
- Что? Есть ещё кто-то?
- А то! - устало махнул он. - Одно время, так отбою не было. Все, кому не лень. Мода на них пошла. То Кашпировские, то Чумаки... Не слыхал?
- Откуда? Ты ж знаешь...
- А... Ну да... Так вот они прямо по телевизору лечили. Наши бабы совсем ошалели: к телевизору - и задом! И передом! - Конечно, Пашка сопровождал свой рассказ выразительными телодвижениями. - И ещё уверяют, что помогает! А болячки, как были, так и остались. А Чумаков ентих корова языком слизала... Та!.. Лажа это всё... - И он опять широко и смачно зевнул.
Я ухмыльнулся:
- Лажа, говоришь? Ну-ка, глянь сюда...
Буквально через минуту глаза Пашки вновь лукаво заблестели.
- Ну? И как ощущеньице?
- Мог бы и не спрашивать, - виновато двинул он своими бровями. - Как огурчик!
- А ты говоришь: "Купаться"!
- Да не, в тебе я ничуть не сомневался! - запоздало стал он оправдываться. - Я про этих... телечумаков.
- Ладно! - перебил я его и встал, сладко потягиваясь. - Как ты насчёт прогуляться?
- Да чё? Я ничё! - с готовностью подхватился Пашка. - Куда пойдём?
- Саньку проведаем.
Он опять плюхнулся на табуретку.
- Не понял! Ты на часы-то глянь! Спит ещё твой Санька без задних ног!
- Ну я ж не говорю, что прямо сейчас...
- А какого ж тогда?.. - разочарованно фыркнул он.
Я стоял перед ним, всё ещё раздумывая, говорить или нет?
- Ну ты чё? - не выдержал он. - Идём, или как?
- Да ладно, - решился я. - Сейчас я тебе кой-чего расскажу. И покажу... Сначала, пожалуй, покажу...
Я вызвал к жизни картину гибели Земли (каламбурчик-то каков: "К жизни - картину гибели!") и стал молча наблюдать за реакцией Пашки.
Он обозревал окрестности довольно продолжительное время, потом равнодушно спросил:
- Это откуда?
- Из будущего.
- Я понял. Из кина какого?
- Какое кино? Это наше будущее. При том - не такое уж и далёкое.
Пашка качнул головой и, не отводя глаз от экрана, вздохнул:
- Значит, выходит, - не брехня...
- Что?
- Да тут... - Он выдвинул ящик стола, вытащил оттуда кипу журналов и шлёпнул их передо мной: - Я тут кой-чего почитываю. Поинтересуйся. А я сейчас - зовут...
- Куда царь пешком ходил? - догадался я. - С перепугу, что ли?
- Во-во!.. А ты читай, читай! - подтолкнул он, видя, что журналы особого интереса у меня не вызывают. - Поучительное и пользительное чтиво! А телевизор свой пока выключи, - посоветовал он, нахлобучивая шапку. - А то детей напугаешь.
- Я что-то не пойму... - начал я, но он перебил:
- Читай-читай! Потом поговорим! - И скрылся за дверью, осторожно прикрыв её за собой.
Журналы назывались "Свет" и "Чудеса и приключения". Я иронически хмыкнул и лениво пролистал. Несмотря на недоверие, некоторые заголовки меня заинтриговали. Но вчитаться я не успел: в комнату с вытаращенными глазами ввалился Пашка.
- Володь!!! Машину угнали!!! - страшным шёпотом сообщил он мне.
Я оторвался от текста:
- Какую машину?
- Да твою!!!
Я пожал плечами:
- Ну и что?
Пашку чуть столбняк не хватил:
- Как "ну и что"?! Это ж машина!!!
- Как пришла, так и ушла, - равнодушно отозвался я и опять уткнулся в журнал: одна статейка всё же привлекла моё внимание.
Пашка постоял немного, переминаясь с ноги на ногу, смущённо пробормотал:
- Ну… даёшь!.. - и вышел опять, удивлённо покряхтывая.
Статья оказалась на редкость интересной. Автор проводил аналогию последних научных изысканий относительно вероятного будущего Земли с библейскими текстами, в частности, с "Откровением Иоанна", популярно излагая математические выкладки в сочетании с образными картинами будущих катаклизмов.
- Как в воду смотрел! - удивлялся я в некоторых местах.
Правда, автор перебарщивал с обилием цитат из библейских источников, затрудняя этим восприятие текста, но в целом статья удивляла смелостью предположений.
- Ты посмотри, под какой рубрикой они тиснули эту статью, - сказал вернувшийся Пашка, ставя чайник на плиту.
- "Версии", - прочитал я вслух.
- Во-во! Хотите - верьте, хотите - нет. Бабушка надвое сказала... Только телевизор твой, похоже, врать не умеет?..
- До сих пор, как будто, не замечен, - хмыкнул я и спросил: - Ну и что ты обо всём этом думаешь?
- А чё тут думать? - сокрушённо пожал он плечами. - Тикать пора! Я ещё как первый раз это читал, у меня мороз по коже драл. Вот когда я по-настоящему пожалел, что тебя нету! Кабы Володьку сюда бы со своей машинкой, думаю, нам бы уж точно никакие катаклизмы бы... - Он упорно напирал на частицу "бы". - Но ты испарился, даже и адреса не оставил. Санька тогда мне всё рассказал. Я тогда уже мог поверить во что угодно, после наших с тобою круизов. Одно удивляло: чё ж, думаю, браслетик-то, охранничек хвалёный? Заступиться не мог? - Да знаю, знаю! - замахал он, видя, что я порываюсь что-то сказать. - Это я сейчас уже знаю. А тогда?.. Потом эта перестройка, мать её!.. Бардак кругом! - с чувством прошипел он. - А щас этот: "Панимаэшь!" - артистически передразнил он мимику государственного лидера. - А теперь ещё и статейки паникёрские, навроде этой. "Светлое будующее отменяется, грядут крутые времена!" Нате вам!.. И чё тут думать-то? - повторил он. - Сам говоришь, что браслет не врёт. Выходит, на Земле ловить-то больше неча! Спасайся, кто может!
Я с лёгкой улыбкой выслушал его эмоциональную речь.
- И другого ты предложить не можешь?
- А ты что, господь Бог?
Я вкратце изложил ему вариант с полярными шапками. Он с кислой миной выслушал меня и заявил:
Да фигня это всё, Володь! И задницу мочить не стоит! Не для кого! Ты походи по улицам, посмотри, ящик покрути. Какая мразь кругом расплодилась! И откуда только повылезала? Это всё перевоспитанию уже не подлежит! - Он выразительно повёл вокруг себя рукой, имея в виду окружающую действительность. - Так что пущай всё идёт своим чередом! Если тому суждено случиться, значит оно угодно Богу! - Он даже пальцем в потолок ткнул. - А мы ентую катаклизьму в сторонке переждём. Тебя, видать, не зря среди шести-то миллиардов выбрали? Вот ты и будешь основоположником новой цивилизации!
Я от души рассмеялся:
- Как это у тебя всё просто! Даже Бога в помощники призвал! Раз! - и нет цивилизации! Раз! - и новая! И тебе не жалко?
- Поживёшь с моё в такой халупе...
- Я не об этом...
- Да знаю! - цыкнул он. - Пассажи-Эрмитажи! Думаешь, дурак совсем? Ничего не понимаю? А кто тебе мешает, с твоими-то возможностями, переправить всё это в безопасное место?
- Ничего себе - работёнка!
- Ну уж ничем не хуже, чем со льдом, как дурень со ступой, таскаться! По-моему, так даже и благороднее!
- Ладно, не спорю. А люди? Как с ними быть?
- Люди? - скривился Пашка. - Где ты видишь людей? Ты выйди на улицу, пообщайся! Очень даже советую. Если на миллион десяток найдётся, с кем можно душу отвести, и то хорошо! А остальное всё - быдло!
- Эк ты хватил! - изумился я. - А кто ж будет определять, где быдло, а где нет?
- Да ведь невооружённым глазом видно! - разгорячился Пашка. - Стоит только в глаза заглянуть!
Ну и ну! Максимализмом Пашка и раньше не брезговал, но эти слова, подразумевающие чистоту души!.. Это что-то! Я Пашку прямо-таки не узнавал!
- Ну чё смотришь? - не унимался он. - Ты только посмотри, как загадили планету! Природа чахнет на глазах! И что самое противное, все это понимают, но никто ничего не делает!
- Так-таки и никто?
- Ты о "гринписюках", что ли? О "зелёных"? Неужто всерьёз полагаешь, что они способны что-либо изменить? Да это укус комара! Пакостников - миллиарды! А их - жалкая кучка! Не знаю, на что они надеются, но я считаю, что вся их возня - мартышкин труд! Тут вообще по-другому надо заворачивать!
- Да? - удивился я. - Ну и как же?
- Не с последствиями надо бороться! - ударил он кулаком по столу. - Причину искоренять! Причину гибели природы!
- И что ж за причина?
- Прикидываешься? Козе ж понятно!
- Так то козе...
- Да цивилизация! - категорически провозгласил Пашка, повышая голос.
- Ну ты это... Потише... - оглянулся я на дверь в соседнюю комнату. - Спят, всё-таки... Значит, говоришь, для спасения цивилизации надо енту цивилизацию - того! - под корешок? Сильная мысль, однако! - ехидно прищурился я.
- Чё придуриваешься? - оскорбился он. - Ведь прекрасно же понял! Я имел в виду именно то, что зовётся цивилизацией: все её технические побрякушки! А вовсе не само человечество!
- Хм!.. И как же ты себе этот... процесс представляешь?
- А вот в этом-то вся и соль! - При этих словах Пашка ткнул в меня пальцем и, мигом успокоившись, навалился грудью на стол и доверительно зашептал: - Пока ты был в бегах, я тут часто думал о твоей машинке. Мне б такую, так я бы быстро в этом мире порядок навёл!
Я иронически хмыкнул:
- Ну-ну! Представляю!..
- Чё "ну-ну"? "Представляет" он! Ты совсем не о том подумал! Я бы всё вернул к дедовским временам! Пахали б, сеяли, скот разводили...
- Размахался! А которые не пожелают?
- Пожелают! - уверенно заявил Пашка. - А нет - так их проблемы! Жрать-то всё равно захотят? А чтоб полопать, надо сначала и потопать!
- А те, что за чужой счёт привыкли жить? Вся эта прорва бездельников - алкаши да наркоманы? Как с ними-то быть?
- А вот к этим у меня жалости - ну никакой! Эти сразу обречены на вымирание. Только атмосфера чище станет!
- Ну, знаешь ли! Пока она станет, сколько ещё кровушки прольётся!
- Какая кровь? Оружие, да и всю технику с Земли - фьюить! - Пашка махнул рукой наверх: - Изъять! В этом-то весь смысл моей идеи и состоит!
- Не понял...
- А что тут понимать? - закипятился он. - Идея в том, чтобы лишить человека самой возможности создавать оружие, да и всё остальное, все технические побрякушки. Для этого надо весь металл и всё, что из него создано, с Земли изъять! Даже саму технологию изничтожить! То бишь - информацию.
- Ну и что? Всё равно найдут, чем башку друг другу проломить. Сколько волка ни корми...
- Хе! А машинка-то на кой? - напирал неугомонный Пашка. - Следить надо! Контроль! Всеобщий контроль!
- Н-да-а... - протянул я. - Не было у бабы забот, так купила порося... - Я насмешливо посмотрел ему прямо в глаза: - А себе ты какую роль во всём этом отводишь?
Пашка растерялся:
- Я это... Не думал как-то об этом...
- Ой ли? - усмехнулся я, продолжая буравить его взглядом. - Так это круто у тебя: "Изъять!", "Конфисковать!", "Расстрелять!" А сам - никто? Ведь только сейчас заявлял: "Мне бы!..", "Я бы!.."
- Не загинай! - обиделся он. - Расстреливать я никого не собираюсь! Хоть и не мешало бы проредить кой-где... Паршивая овца всё стадо...
- Эт' ты о ком?
- Та!.. - отмахнулся он. - Мало ли?.. Порасплодились, как тараканы!.. Мразь!..
- Ну, вот видишь, - покачал я головой. - Личные счёты, нездоровый интерес...
Он хмуро глянул на меня: мол, "чего б ты понимал?" Но ничего не сказал.
- Ну, допустим, - продолжал я рассуждать, - сотворили мы с тобой эту чучу, очистили, так сказать, Землю от "скверны". Но ведь это дела не меняет - и очищенной Земле не избежать будущих катаклизмов. Они же имеют природный, а не социальный характер! Человек лишь вносит ощутимую лепту в парниковый процесс.
- А вот тогда, - оживился Пашка, - тогда можно будет и со льдом поковыряться. Работёнка енто, как я себе представляю, кропотливая, требует ювелирной точности. Чуть что не так и - поминай как звали!.. Хотя странно мне всё это...
- Что "странно"?
- Да то! Звёзды с орбит, значит, спихивать могём, а маленькую планетку удержать в равновесии - слабо?
Я оторопел от неожиданной простоты постановки вопроса.
- А вот это мы как раз сейчас у него, у самого, и спросим, - ухватился я за новую мысль.
Спросил.
Сезам ответил УТВЕРДИТЕЛЬНО!!!
- Ну дык о чём печаль тогда? - пожал Пашка плечами, разведя руки в стороны. - Ларчик, как видишь, просто открывался! Актуальным остаётся только мой планчик-конспектик!
Я, поражённый, как громом, неожиданным разрешением проблемы, что тяжким камнем лежала на моей душе, не сразу и уразумел, о чём это он?
- Ну это... - суетливо поёрзал он по табуретке задницей. - Насчёт "изъять"?
Я пожал плечами:
- Не знаю... Подумать надо... Прикинуть... Я только от одной беды отделался, а ты меня сразу в другую суёшь. Ответственность...
- Да чёрт с ней с ответственностью! - возопил Пашка. - Потомки тебе только спасибо скажут! Да и то, - добавил он с кривой ухмылкой, - если о твоих фортелях знать будут. Мы же не собираемся это дело афишировать?
- Кто тебе поверит?..
- Вот именно! - радостно заржал Пашка. - И пущай себе не верят! А потом, - довольно хехекнул он, - им и вовсе не до того станет!
Я вздохнул, встал и прошёлся по комнате взад-вперёд, насколько позволяла теснота обстановки.
- Знаешь, что я тебе на всё на это скажу? - остановился я перед ним.
- Ну? - Пашка заранее напрягся, собираясь отразить любой выпад.
- "Мёртвые души" читал? Николай Васильича?
- Что дальше?
- Персонаж там есть такой: Манилов его фамилия.
Лицо Пашки приняло обиженно-хищное выражение:
- Можешь не продолжать...
- Да ты не дуйся, - я положил ему руку на плечо. - Просто я сильно сомневаюсь в реальной исполнимости твоего плана. Ну, с железом, допустим, финт мы провернём, хоть я и сомневаюсь в правильности такого решения. Но - допустим. А в остальном... Я смутно вижу себя в роли мирового диктатора... Кстати, о железе: как ты себе это представляешь?
- Нашёл о чём переживать! - буркнул он. - С твоими-то возможностями!
- Ну, а если конкретно? Поделись!
- Конкретно? - в его глазах появилась лукавая ехидинка. - Так опять же скажешь: маниловщина!
- А ты убеди. Ценю логику!
Рот Пашки разъехался до ушей:
- Хошь хохмочку? В качестве эксперимента?
Я насторожился:
- Ну?
Пашка поёрзал на табуретке и посмотрел на часы.
- Вечером, как раз перед самым вашим появлением, по "Новостям" передавали, что америкашки к берегам Ирака опять свои кораблики подтянули. Вот-вот громить начнут. Да ещё ядрёным оружием грозятся. Понимаешь? Третья мировая назревает! Америкашки Саддама переупрямить надумали. Они ж теперь везде хозяева! В девяносто первом облажались, так опять прыгают. Там же нефть! Этим всё сказано. Ищут повода, чтоб Саддама, значит, - к ногтю! Вот я и предлагаю: давай мы с тобой энти самые кораблики со всем их ядрёным дерьмом и - того! - умыкнём! Их там то ли два, то ли три особенно борзых, не помню. М?
- Вопрос, - отозвался я на его агитацию. - Куда?
- Тоже мне - "вопрос"! - пренебрежительно фыркнул Пашка. - Я же говорю: "Изъять!" Значит, за пределы Земли - фьюить! - свистнул он и показал на потолок: - В космос! А ещё лучше - на солнышко! Там им самое место! А в последствии и всё остальное дерьмо - туда же!
- Солнышку плохо не станет? - усмехнулся я.
- Издеваешься? Оно и не заметит! Кто б спрашивал, только не ты!
- Ладно! - уступил я. - Считай - уговорил. Попробовать можно.
Я сел спиной к столу и позвал:
- Сезам!
Проба пера
Когда авианосец заполнил собою весь экран, я понял, что именно смущало меня в этом предприятии - люди! Команда корабля. Они бегали, суетились, занимались подготовкой чего-то. Самолёты с размалёванными тупорылыми мордами то взлетали с палубы корабля, необъятной, как футбольное поле, то, раскорячив шасси и слегка раскачиваясь, садились на неё. И никто не подозревал о той опасности, что нависла над "корабликом", как его презрительно называл Пашка, и его командой.
- Ну, ты, как всегда! - возмутился Пашка, когда я ему изложил свои сомнения. - Нашёл, кого жалеть! Сами-то они сюда явились, чай, не хлеба выпекать?
- Да как бы там ни было, - не сдавался я. - Это всё же люди. И дома их ждут семьи.
Пашка сорвался с места и забегал по комнате, цепляя ногами табуретки. Потом остановился и вперил в меня возмущённый взор:
- Знаешь, что я тебе скажу?
- Знаю, - спокойно отозвался я.
- Нет, не знаешь! А скажу я тебе вот что: не с твоей обострённой совестью такие дела вершить! Ты только не обижайся! Добро должно быть с кулаками!
- Слышали уже, - усмехнулся я. - Но убийства это всё равно не оправдывает.
Пашка взорвался:
- Ну и... ладно!..
Видимо, он хотел добавить кое-что покрепче, но сдержался и отвернулся, уставившись в тёмное окно.
Я немного помолчал, размышляя над идеей, внезапно пришедшей ко мне под влиянием Пашкиной активности, и позвал:
- Сезам! - И, когда тот отозвался, спросил вслух: - А можем ли мы сделать так, чтобы авианосец со всем своим оборудованием просто исчез, а люди остались целыми и невредимыми?
"Да", - коротко отозвался браслет.
Пашка заинтересованно обернулся.
- Такой вариант тебя устроит? - насмешливо прищурился я.
- Само собой! - оживился он. - Я вовсе не жажду крови!
- Ну, тогда выполняй, Сезам!
Зрелище, конечно, оказалось очень эффектным. Громада корабля, только что, за мгновение до этого, подавлявшая своими размерами, исчезла, будто выключили изображение. Лишь раздался громкий шлепок: это вода поспешно заполнила опустевшее пространство, которое до этого занимал необъятный корпус корабля. Тысячи людей, секунду назад составлявшие боевой экипаж смертоносного транспортного средства, как горох, посыпались в воду. Я мог представить себе их удивление, не говоря уже о других, более сильных, чувствах. Скорее всего, они были оглушены схлестнувшимися водяными стенами, между которыми угодили, падая с высоты бывших палубных надстроек.
- Вот это си-ли-ща!!! - уважительно пропел Пашка. - Тихо, быстро, и никаких тебе выкрутасов! Чёткая работа!
Я и сам, хоть и был готов увидеть что-то в этом роде, поразился, с какой лёгкостью проделал браслет этот фокус.
- А с людьми-то что делать будем? - растерянно выдавил я.
- Дались тебе те люди! - хлопнул Пашка по коленям. - Выплывут! Дерьмо не тонет! Свои же и подберут! Вон их сколько в воздухе болтается! - Он указал на вертолёты, которые уже заинтересованно крутились над головами осиротевшего экипажа. - Представляю! - заржал Пашка. - Щас они им понарасскажут!
Не в пример довольному Пашке, меня не оставляло сложное чувство вины и, вместе с тем, нереальности происходящего. Я рассеянно обозревал морскую поверхность с мириадами барахтавшихся в воде людских голов.
- Да ты чё притух-то?! - толкнул меня Пашка. - Мочи остальных! - Он указал в сторону видневшихся неподалёку ещё четырёх ощерившихся ракетами посудин. - А то, чего доброго, очухаются, да начнут долбить во все стороны - виноватых искать!
Довод показался мне довольно убедительным и все "кораблики" также бесследно исчезли с горизонта. Только море закипело вокруг новыми тысячами голов.
- Хе-хе! - Пашка от удовольствия потирал руки. - А знаешь, такой способ мне больше нравится! Чем вся эта возня с отправкой на Солнце! И овцы, как говорится, и волки... - Он вдруг замолчал и, внимательно присмотревшись к барахтавшимся в воде фигуркам, радостно заржал и, шутя, погрозил мне пальцем: - Ой, вы комик! Ой, вы шутник!
- Не понял...
- Да чё "не понял"? Придвинь поближе!
Я снизился к купальщикам поневоле и только теперь усёк, что именно так насмешило Пашку.
Браслет, как всегда, был педантичен в исполнении. Видимо, форменную одежду экипажа со всеми её побрякушками он тоже посчитал за военное оборудование, поэтому абсолютно весь контингент принимал ванны в чём мать родила!
А что? Всё правильно! Какая была команда? Команда была: "Оставить целыми и невредимыми только людей". Об одежде речи не было.
Ай, да Сезам! Я тоже от души рассмеялся. Только представьте: раннее утро, нежно розовеет восток и - тысячи нудистов, неизвестно, по какой причине оказавшихся так далеко от берега. Лишь урчание десятка вертолётов (оставшихся нетронутыми лишь потому, что речь шла о "корабликах") нарушало тишину утренних часов, да ещё удивлённые, а то и просто злые, возгласы обескураженных вояк, принуждённых купаться в столь ранний час. Ну, это ничего, чай, не Арктика. Не задубеют.
Неожиданно наше с Пашкой внимание привлекло громкое шипение, исходившее, однако, не со стороны экрана. Это чайник на плите отчаянно плевался кипятком на раскалённый чугун.
- Ну, слава Богу! - подскочил Пашка. - Отелился! А я уж и надежду потерял! - Он подхватил его за ручку и, обжигаясь, бухнул на стол, отчего клеёнка сморщилась и завоняла. - А, чёрт! - с досадой зашипел он, дуя на пальцы. - Будет теперь от бабы... - И тут же расхохотался, постучав кулаком себе по голове: - Вот тормоз! Денег - полные закрома, и какую-то паршивую клеёнку пожалел!
Я хмыкнул, шевельнул бровями и чайник оказался на металлической подставке, а клеёнка на глазах разгладилась и приняла прежний вид.
- Ай да ухарь! Ай да хват! - похвалил Пашка и добавил: - На сколькех же ты женат?
Брови мои удивлённо поползли вверх, а он тут же пояснил:
- Шедеврик один у меня тут имеется, - кивнул он на магнитофон. - Сказочка такая. В стихах. Леонид Филатов - знаешь такого? - Я в ответ неопределённо повёл плечом. - Артист, в кино снимается. Мож, видел "Экипаж"? Главного героя помнишь? - Я кивнул. - Ну так вот это его творение. Сколько слушаю - не надоедает. "Про Федота стрельца - удалого молодца" называется. Очень даже советую. Дельные мысли имеются. На все случаи жизни. Как тогда мы с тобой Райкина - царство ему небесное! - до дыр завертели, так и теперь я с этой вещицей не расстаюсь.
- Райкин умер? - поразился я.
- А ты думал? Возраст!
- И давно?
- Да уж, порядком... Ты б ещё дольше по разным космосам пошатался, так и я б к тому времени окочурился!
Мы помолчали, пока Пашка колдовал над чаем, потом я сказал:
- Ну! Заводи! Не трави душу.
- Сей момент! - живо отозвался Пашка.
******
Удовольствие, конечно, я получил неизъяснимое. "Шедеврик" был - что надо! Всё так складно, да всё так умно! Плюс чай, плюс Пашкино общество, да плюс его комментарии, которые я не берусь приводить. В общем, кто слышал эту сказочку, тот меня поймёт.
"Машинку", как погонял Пашка мой браслет, мы пока выключили. События развивались вяло и смотреть, по сути, там было нечего. Мы решили, что часам эдак к девяти уже можно будет ожидать в "Новостях" хоть какой-нибудь реакции на спровоцированное нами ЧП.
А пока мы вели душеприятные разговоры ни о чём. О музыке, о музыкантах, о том, как сейчас с этим стало туго. Говорил, конечно, в основном, Пашка. Сами понимаете, что с современным положением в этой области я был не знаком. Если не брать во внимание той экскурсии по телеканалам, оставившей в душе неприятный и мутный осадок.
Постепенно разговор вернулся на прежнюю дорожку.
- Вот ты говоришь, - разглагольствовал я с чашкой чая в руке, - металл, цивилизация... Это всё более-менее понятно и при известной доле желания можно и провернуть. Но с этим-то как быть? - Я похлопал по крышке магнитофона. - Ты же первый со скуки сдохнешь! Не говоря уж обо мне.
- Ну... - скромно потупился Пашка, одновременно буравя меня лукавым глазом из-под своей кудрявой шевелюры. - Я думаю, в виде исключения... м?
- С тобой всё ясно! - покивал я прищурившись. - В виде исключения, значит?
- А что? - сразу стал он в боевую стойку. - Разве недостойны? Не мы ли Землю от скверны очищаем?..
Он хотел ещё что-то добавить, но в этот момент дверь в соседнюю комнату отворилась и на пороге возникла моя Настасья.
- Вы чего тут раскричались? - прошептала она, аккуратно прикрывая за собою дверь. - Полуношники!
Рот Пашки мгновенно разъехался до ушей.
- Да уж солнце встаёт! - сообщил он, кивая на занавешенное окно. - Какая ночь? - И дурашливо заголосил: - "Утро красит нежным светом!.."
- С ранья уже принял? - послышался недовольный голос Натальи. Она тоже появилась за спиной Насти, на ходу застёгивая халат.
- Неправда ваша! - гигикнул Пашка. - Сухой, как лист!
Кривляясь, он подбежал к ней на цыпочках, обхватил за талию и потащил к столу.
- Ну-к, Володь, продемонстрируй!.. Ну это... Дикий пляж! - пояснил он, видя, что я не уразумел, чего он от меня хочет. - В тропиках!
Я включил изображение. Как только полкомнаты исчезло и на её месте открылся широкий морской простор, Наталья испуганно отшатнулась. В таком качестве браслет она ещё не видела. Одно дело - слышать рассказы, а другое - узреть собственными глазами.
- Хорош телевизорчик, а? - егозил Пашка, тормоша супругу. - Эт' тебе не наш задохлик, который без кувалды не работает! А?
Несколько секунд Наталья оторопело разглядывала барахтавшихся в воде людей, потом спросила:
- Что я, голых мужиков не видала?
Пашка забежал к ней с другой стороны и, обхватив её за плечи, хитро мне подмигнул:
- Товарищ не понима-а-ает!
Наталья поджала губы:
- А ты объясни толково, может статься, и пойму...
Пашка радостно заржал и стиснул её ещё крепче.
- На ентом самом месте, - кривлялся он, тыча пальцем в экран, - плавали малю-у-усенькие такие кораблики - километра два длиной каждый - с самолётиками, со с ракеточками, со всякой такой военной дребеденью. Бомбить хотели Саддамчика. Ага! Так мы его - фук! - и нету Кука! Людишки одни только и остались. Одежду - и ту корова языком слизала! Вот они, бедолаги, и плавают таперича тута и не знают, куды податься, кому отдаться?
Пашку распирало, прямо-таки, безудержное веселье. Чего нельзя было сказать о его супруге.
- А ты-то здесь каким боком? - спросила она, всё ещё хмурясь.
- И-и-и! - притворно скривился Пашка, неприметно махая возле виска. - Совсем плохой стал! Не понимает! Идея-то - моя! - Он со значение постучал себя по лбу. - А уж исполнение, ессессно... - широкий жест с поклоном в мою сторону.
Наталью уже утомили Пашкины выкрутасы и она сердито спросила:
- Ну и зачем ты мне всё это рассказываешь?
Подвижное лицо Пашки приняло кислое выражение:
- А разве не интересно?..
На что Наталья только вздохнула:
- Чем бы дитя ни тешилось...
Пашка повернулся ко мне:
- Нет, вы на неё только посмотрите! Она так ничего и не поняла! - Он театрально воздел к потолку растопыренную пятерню и потряс ею: - Это же начало!!!
- Начало чего? - равнодушно отозвалась Наталья, слушая его уже вполуха.
- Ты что, совсем ничего не помнишь? - Пашка даже отстранился от неё, округлив глаза. - Мы ж с тобою говорили...
В этот момент я поймал на себе взгляд Насти:
"Что это вы тут затеваете?"
"Ничего особенного, - так же, не раскрывая рта, ответил я ей. - Пашка проталкивает идею переустройства мира на свой лад. А это, - я скосил глаза на экран, - первая проба".
Настя в ответ только вздохнула.
"Как переночевала?" - обеспокоенно спросил я, уловив в её взгляде нечто, пронзившее меня.
"В гостях хорошо..." - уклончиво ответила она.
"Домой хочешь?" - виновато спросил я.
"А сам как думаешь?" - опять вздохнула она и отвела подозрительно заблестевшие глаза.
Дело понятное. Каждому человеку требуется место, куда можно вернуться. А вот нам, несмотря на моё хвалёное всемогущество, возвращаться-то как раз и некуда. В принципе, восстановить порушенное я бы мог... Но! Главное-то ведь - люди. Жить надо среди людей. А они там озлоблены и напуганы. Сами себя боятся. Что толку от того, что я восстановлю архитектуру? Ситуация от этого не изменится. Она творится в душах людей. А эта епархия не в моей власти.
"Потерпи, моя хорошая, - послал я ей вымученную улыбку. - Чуть погостим и я сотворю тебе уютное гнёздышко в любом уголке Вселенной".
Настя лишь благодарно взмахнула повлажневшими ресницами и едва заметно улыбнулась.
А пока длилась наша безмолвная беседа, Пашка, с пеной у рта, старался воспламенить супругу своей программой, основные положения которой, как я понял из их дискуссии, они уже обсуждали ранее. Однако Наталья считала всё это чистым ребячеством.
- И чего мелет? - усмехалась она и тут же переходила в атаку: - Ну скажи, скажи, если ты такой умный, как же ты собираешься жить без всего этого? А? Без кастрюль? Без чайников? Без вилок-ложек? Без плиты, в конце концов? А штаны порвёшь, чем зашивать будешь? Пальцем, что ли? Да тут, куда ни глянь, везде железо! Тот же умывальник, ведро, кружка - из чего делать будешь?
- Можно найти заменитель! - не сдавался Пашка. - А иголку можно из рыбьей кости сделать! - брякнул он, глупо улыбаясь. - Эскимосы же вон живут?
- Ну тогда и жену себе ищи из эскимосов! - вскипела Наталья. Пашка сумел-таки вывести её из себя.
- Видал? - подбоченился он, призывая меня в свидетели. - Баба Яга всегда против!
- А ты как думал? - улыбнулся я. - Надо выслушать все заинтересованные стороны. И только потом принимать решение.
- Э-э! - разочарованно отмахнулся Пашка. - Так мы будем до ишачьей Пасхи телиться! И ничего не сделаем!
Он сел на табурет, привалился спиной к столу, опёрся об него локтями и, положив ногу на ногу, стал демонстративно смотреть в морскую даль. Спор с супругой выкачал из него весь боевой задор. Лицо его приобрело покорное, как у коровы, выражение: мол, режьте меня на куски, ешьте меня с маслом, а мне уже абсолютно на всё наплевать!
******
Пока родители в споре рожали истину, из спальни потихоньку выглядывали две любопытные рожицы: это Пашкины отпрыски давно проснулись и с интересом прислушивались к громким, но мало понятным разговорам.
И вот, как только отец семейства произнёс свою гневную тираду и потерял к разговору интерес, старший из пацанят подбежал к матери и дёрнул за подол.
- Чего тебе? - наклонилась она к нему. Он что-то просопел ей в самое ухо, на что она пожала плечами: - Ну... я не знаю... Это ты у дяди Володи спрашивай.
- Что случилось? - улыбнулся я.
- Пусть сам скажет, - подтолкнула она сынишку ко мне.
Тот обежал вокруг стола и, направляясь ко мне, перелез через отцовы ноги. При этом он всё время косил глазом в сторону экрана, всё так же отсекавшего добрую половину комнаты. Тут он не утерпел и, как бы невзначай, протянул к нему руку. Само собой, она легко прошла сквозь изображение. Та её часть, что оказалась по другую сторону экрана, стала невидимой. Мать, внимательно следившая за перемещениями сына, невольно вскрикнула и мальчишка, вздрогнув, испуганно отдёрнул руку. Естественно, она осталась целой и невредимой и боли он не ощутил. Напротив, ему стало интересно и он собрался повторить эксперимент, но мать резко одёрнула его:
- Не смей!
- Да ты не волнуйся, - успокоил я её. - Это всего лишь видимость. - И, притянув мальчонку за "пострадавшую" руку к себе поближе, спросил: - Ну, что у нас?
- Катача хочу! - просопел тот, не отводя глаз от экрана.
- Какой там "кататься"! - ожил вдруг Пашка. - Машину-то ночью спёрли!
Наталья ахнула и закусила губу. Но я только усмехнулся:
- Какие проблемы? Новую сляпаем!
И тут же, не отходя от кассы, стал "чудить".
Над столом возникло серебристое облачко, с тихим свистом пришло во вращательное движение, образовав собою маленький вихрь, и в то же мгновение уплотнилось и вырисовалось в мультяшного Зайца из "Ну, погоди!" Эти неуловимые метаморфозы происходили за спиной пацанёнка и потому он оглянулся, лишь когда Заяц окликнул его звонким голосом:
- Сашка!
Мальчишка оглянулся и от удивления раскрыл рот:
- Заяц...
- Да Заяц! Заяц! - совсем как в мультике, ответил тот и подбежал к краю стола: - Хочешь кататься?
- Хочу... - оторопело пролепетал Сашка, не сводя глаз с необычного гостя.
Пашка с интересом обернулся и, мельком взглянув на меня, хохотнул:
- Вот такого я ещё не видывал!
Наталья онемела и выпучила глаза, а Настя чуть-чуть усмехнулась и одобрительно качнула головой. Это прибавило мне уверенности и тогда я развернулся вовсю.
Чпок!
Чпок!
Чпок!
С этим звуком стол на секунду взбугривался и из пузырей стали выскакивать поочерёдно: Чебурашка, Крокодил Гена, Кот в Сапогах и розовощёкий Пятачок вместе с Винни-Пухом. Они сразу же устроили весёлую возню, забегали по столу, на все лады беспрестанно повторяя: "Кататься!", "Кататься!" Ростом они вышли у меня сантиметров по сорок-пятьдесят, в зависимости от персонажа.
Второй пацанчик, до этих пор смущённо выглядывавший из-за косяка двери, вдруг громко завизжал и, забыв обо всём, со всех ног кинулся к столу, едва не сбив застывшую в изумлении мать. Глазёнки его сияли радостным возбуждением. Он живо вскарабкался на табуретку возле стола и сразу попытался схватить Чебурашку за ухо. Тот ловко увернулся и пискнул:
- Тебя как зовут?
- Зеня!.. - пропыхтел тот, наваливаясь животом на стол и не оставляя попыток поймать кого-нибудь из мультяшек.
- Кататься с нами поедешь? - пропищал Пятачок, подбегая к нему вплотную.
"Зеня" мгновенно забыл о своём намерении и, со счастливой улыбкой во весь рот, стал разглядывать его с головы до ног.
- Ну, чё молчишь? - подкосолапил на помощь Пятачку Винни-Пух. Я постарался придать голосу каждого из них натуральное звучание, каким его знал из мультиков. - Смотри, сами уедем!
- А на чём? - подал голос прижавшийся ко мне Сашка, зачарованно разглядывая шумную компанию на столе.
- Да на чём угодно! - важно выступил вперёд Кот в Сапогах. - Хочешь - на этом! Хочешь - на этом! А захочешь, так и на этом поедем!
При каждом возгласе с его лапы скатывался маленький белый шарик и, упав на стол, с тихим перезвоном тут же превращался в небольшую и ярко раскрашенную модель сначала легкового автомобиля, потом гоночного, а третий шарик превратился в самолёт. Мальчишки от восторга взвизгнули.
- А как на них ездить? - спросил Сашка, хватая со стола модель гоночного автомобиля. - Они же маленькие!
- Не беда! - с важным достоинством заверил Кот. - Смотри! - И он картинно взмахнул лапой, описав дугу.
Автомобиль, оставшийся на столе, стал быстро увеличиваться в размерах и рос до тех пор, пока не занял собою половину стола.
Кот спросил:
- Понятно?
Сашка с готовностью кивнул и протянул ему гоночный автомобиль:
- А этот?
Кот махнул лапой и большой автомобиль растаял. Гоночный же из рук мальчишки поднялся в воздух и опустился на стол, одновременно разбухая и поворачиваясь носом к экрану, где всё ещё красовался морской пейзаж с беспомощно барахтающимися вояками.
Кот фыркнул и пейзаж мгновенно изменился. Теперь экран показывал прямую, как стрела, автостраду, начинающуюся у самой кромки и уходящую до горизонта, окаймлённую по обочинам кустарником и редкими деревьями.
Кот опять повёл лапой и, повинуясь его жесту, дорожное покрытие автострады выдвинулось за плоскость экрана и уравнялось с поверхностью стола. Автомобиль тем временем достиг своих натуральных размеров и мультяшки, словно по команде, с шумом и хохотом полезли в него, торопясь занять место получше.
- Прошу пассажиров занять свои места! - важно проговорил Кот в Сапогах и, кланяясь мальчишкам, сделал приглашающий жест.
Меньшой без раздумий вскарабкался на стол и мультяшки со смехом втащили его на заднее сиденье. Автомобиль был открытого типа.
Второго же, Сашку, вдруг одолели сомнения. Он вопросительно взглянул на мать, а та с жалобным видом - на меня.
- Не волнуйся ты, ничего страшного не произойдёт! - ободряюще улыбнулся я, стараясь перекричать шум беспокойной компании.
Она недоверчиво склонила голову набок, пожала плечами и едва заметно шевельнула рукой: ступай, мол.
Сашка издал победный клич, мигом запрыгнул на стол, не открывая дверцы, плюхнулся на переднее сиденье и вопросительно уставился на Кота.
Тот снял свою шляпу, украшенную пышными перьями, церемонно раскланялся с Натальей, приложив одну лапу к сердцу, а другую, со шляпой, держа на отлёте, и степенно произнёс голосом Олега Табакова:
- Не извольте беспокоиться, сударыня! Всё будет в наилучшем виде!
Потом неторопливо надел головной убор, расправил на себе складки камзола и, открыв дверцу машины, сел за руль.
Мотор мягко заурчал и, посигналив, автомобиль сорвался с места. В одно мгновение он пересёк плоскость экрана и, оказавшись по другую его сторону, резво понёсся к далёкому горизонта, быстро уменьшаясь в размерах.
В комнате осталось только облачко выхлопных газов. Дорожное покрытие беззвучно втянулось обратно за тускло светящуюся кромку экрана.
- А как же?.. - потерянно начала было Наталья, но тут же осеклась, увидев, что плоскость, разделявшая миры - настоящий и придуманный - тоже двинулась вслед автомобилю. Лента дороги быстро уходила нам под ноги и исчезала за границей экрана, создавая иллюзию того, что и мы все тоже ехали на каком-то транспорте метрах в пятидесяти от машины с малышами и мультяшками. Наше движение происходило совершенно беззвучно, тогда как мотор "гончика" с необычными пассажирами надсадно гудел и сквозь его шум доносились весёлые крики мультяшек и радостный визг малышей.
- Где это всё? - наконец обрёл Пашка дар речи. Он имел в виду расстилавшийся перед нами пейзаж, особо не радующий разнообразием подробностей флоры, не говоря уж о фауне.
- Нигде, - ответил я пожав плечом. - Выдуманная страна.
- Ага! - с умным видом кивнул он. - Виртуальная реальность!
Я мельком глянул на него, но спрашивать не стал: слово было незнакомым, но смысл его я уловил, как мне показалось.
- Как вообще... такое возможно?.. - почти шёпотом произнесла всё ещё пребывающая в ступоре Наталья. Она с большой тревогой, не смотря на все заверения, следила за вознёй в кабине мчащегося на приличной скорости автомобиля.
- Дык браслет жа! - веско сказал Пашка и причмокнул губами. - Он ещё и не то могёть!
Наталья метнула в его сторону неодобрительный взгляд и её глаза вновь вернулись к изображению на экране.
Я почувствовал на своей шее тёплое дыхание и оглянулся. Это была Настя. Она неслышно подошла сзади и, присев на стул рядом, с едва заметной улыбкой следила за происходящим. Я повернулся и обнял её за плечи. И сразу почувствовал её внутреннюю неустроенность.
"Ну? Чего ты?" - легонько встряхнул я её.
"Да так... - зябко повела она плечами и переменила тему, подбородком указав на экран: - Ловко это у тебя выходит".
"Да уж! - хмыкнул я. - Экзамен сдаю. На чудотворца!"
- Ну так! - нарушил затянувшуюся паузу отец семейства. - Надеюсь, там всё будет нормально? - Он кивнул на экран.
- Абсолютно! - уверенно заявил я.
- Тогда, - повернулся он к супруге, - давай, мать, соображай на стол! Хай себе катаются. Потом поедят. Гостей надо покормить.
- Ещё чего! - сказал я. - Сегодня мы угощаем!
Я на мгновение сосредоточился и, когда угощение возникло на столе, за секунду до этого застеленном всего лишь застиранной скатертью и видавшей виды клеёнкой, Наталья охнула и села на табурет. Благо, он рядом оказался.
Пашка, однако, воспринял это как должное. Он только ещё раз выразительно глянул на жену, задрал кверху указательный палец и, потрясая им, назидательно прогнусавил:
- Брасле-е-ет! - И усы его довольно встопорщились.
Потом его палец изменил направление и основательно увяз в недрах "нехилого закусона", как он тут же окрестил моё угощение.
Наталья недоверчиво спросила:
- Это что же?.. Всё настоящее?..
На что Пашка довольно промычал, насколько позволял набитый едою рот:
- Проверено! Мин нет! - И хрюкнул: - Ну, чё телитесь? Ей богу, как не родные! Присоединяйтесь!
Трапеза наша затянулась довольно надолго. Сочетая приятное с полезным, мы расположились за столом так, чтобы иметь возможность наблюдать за нашими маленькими героями. Я старался время от времени разнообразить ландшафт, через который пролегала автотрасса. Теперь она уже не была уныло-однообразной прямой, а безбожно виляла между нагромождениями скал, внезапно выраставших из-за горизонта, перелетала по ажурным мостикам через бездонные пропасти, вызывая дружный писк пассажиров и тревогу на лице Натальи, у которой при виде всего этого кусок в горло не лез. Чтобы ей было поспокойнее, я придвинул плоскость экрана почти вплотную к автомобилю и теперь до малышей было рукой подать - каких-то три-четыре метра. Хорошо была слышна их беззаботная болтовня и возникавшие по ходу импровизированные игры. Чувствовали Сашка с Женькой себя на седьмом небе. Ещё бы! Вне всякого сомнения, это происшествие будет самым ярким впечатлением их небогатого событиями детства. Когда бы ещё они смогли так запросто пообщаться с героями мультфильмов, виденными лишь на экране телевизора? Телеэкран сам по себе - непреодолимая преграда, стена, и за этой стеной сказка всегда жила самостоятельной жизнью. А теперь они оказались в самой её гуще и могли менять правила игры по своему усмотрению.
Мечта "Зени", как он себя называл, всё-таки исполнилась: Чебурашка не слезал с его коленей и, вертя мохнатой головой, часто хлопал своими огромными ушами мальчонку по лицу, чем вызывал его заливистый смех.
Сашка же о чём-то важно и громко беседовал с Котом в Сапогах, который вёл машину, но в пылу спора часто забывал об этом и, бросив рулевое колесо, принимался отчаянно жестикулировать и, захлёбываясь от усердия, что-то доказывать мальчишке. В этот момент лицо Натальи начинало бледнеть, а глаза испуганно расширяться. Поэтому мне приходилось брать управление машиной на себя, пока горе-водиель не вспоминал о своих обязанностях.
Винни-Пух и Пятачок о чём-то спорили с Крокодилом Геной и поминутно хохотали. Гена высоко закидывал голову и, раскрывая зубастую пасть, басовито хахакал, будто орехи колол. Непослушная шляпа так и норовила съехать с его гладкой зелёной лысины и упорхнуть за пределы машины. Он придерживал её одной рукой, а другой между взрывами смеха совал в пасть прокопчённую трубку и важно пыхал, как заправский паровоз. Клубы табачного дыма достигали нас, но не вызывали неприятных ощущений: запах был сладковатый, как у опавшей осенней листвы.
Непоседливый Заяц прыгал по всей машине, стараясь везде успеть услышать и постоянно встревал в разговоры. Наконец, он оседлал спинку переднего сиденья, где сидел счастливый Сашка и принимал активное участие сразу в обоих разговорах. Уши его развевались на ветру, что, очевидно, мешало ему слушать, и он недовольно встряхивал головой и прижимал их лапами к плечам.
- Не понимаю, - удивлённо сказал Пашка, - как ты умудряешься одновременно всеми ими управлять, да ешё и при этом с нами трепаться? Это ж - мозги набекрень!
- А я и не принимаю участия в их разговорах, - ответил я. - Это вполне самостоятельные личности. Я только задал им характеры в соответствии со своими представлениями, а дальше они действуют сами. Я лишь слегка корректирую сценарий, да вот смотрю, чтоб этот ас-водитель машину не перевернул. Вот, смотри, опять!
Автомобиль сильно вильнул, но тотчас же выровнялся, повинуясь моему посылу.
- Может, на сегодня хватит? - тревожно спросила Наталья. - А то ведь не останови - целый день за уши не оттянешь... Да и вообще... - замялась она и просительно взглянула на меня. - Душа не на месте...
Я развернул изображение на сто восемьдесят градусов и "гончик" завизжал тормозами у самой кромки экрана.
- Путешествие на сегодня окончено! - громко объявил Кот в Сапогах и стал выбираться из машины. - Всем большое спасибо!
Мальчишки было запротестовали, но изображение растаяло вместе с автомобилем и всеми мультяшками, и наши герои обнаружили себя сидящими на табуретках в комнате возле стола. В руках у каждого похрустывало по огромному кульку шоколадных конфет.
- Вы завтракать сегодня собираетесь? - подбоченилась довольная мать.
- Вот! - Сашка с трудом поднял кулёк и бухнул им об стол. - Собираемся!
И над кульком возникла его счастливая физиономия.
******
Стрелки часов, между тем, подобрались к восьми.
- Пал Ксанч, не пора ли нам "пора"?
Но "Пал Ксанч", всё ещё под впечатлением "яркой демонстрации возможностей браслета", не сразу меня понял.
- "Новости" когда? - выдал я открытым текстом. - В восемь?
- А-а! - подхватился он и подбежал к телевизору.
Тот долго не желал разгораться. Я уже собрался поспособствовать огорчённому Пашке, когда, наконец, после серии чувствительных ударов по корпусу послышались позывные "Новостей" и экран лениво прозрел.
- В самый раз успели! - обрадовался хозяин горе-аппарата.
Телевизор был чёрно-белый, выпущенный в эпоху динозавров. Дикторшу периодически перекашивало то на один бок, то на другой, так что мне всё же пришлось вмешаться в работу телевизора, когда Пашка отбил об него все конечности.
- Мы начинаем наш выпуск с информации, - начала дикторша в некотором смущении, - которую с полным правом можно отнести к разряду сенсаций...
Пашка оказался прав: средства массовой информации уже на все лады пережёвывали исчезновение американской эскадры. Особенный интерес представляли рассказы полностью сохранившихся экипажей с исчезнувших кораблей. Однако и они ясности не вносили. Информация обрастала всевозможными слухами и домыслами, один невероятнее другого. Уже появились первые "виноватые". Но они с негодованием отвергали необоснованные обвинения, и главным козырем в их доводах было то, что "такое" провернуть не под силу никому. Об этом же свидетельствовали и показания самих потерпевших. По их словам выходило, что ни взрыва, ни какого-либо другого насильственного действия не было вообще. Так что попытки "притянуть" к этому делу террористические организации выглядели, по крайней мере, смешно.
Немало едких насмешек и колкостей выпало на долю осиротевших вояк по поводу их форменной одежды, вернее - её отсутствия. Бульварная пресса очень живо откликнулась на сей факт, разразившись каскадом самых скабрезных измышлений на тему "интересного" инцидента.
Довольно колоритно смотрелся репортаж с борта спасательного корабля, когда на его палубе сгрудилась толпа голых мужчин и женщин, которых в спешном порядке старались хоть чем-нибудь прикрыть. Одежды хватало не на всех и потому предпочтение отдавали женщинам.
- Пап, а чё они такие чумазые? - подал голос один из Пашкиных отпрысков, по-моему, тот, что постарше.
Действительно, вид у потерпевших был, что называется, "ни рожи, ни кожи". Мазутные пятна, которые они с брезгливым выражением на лицах пытались стереть с себя, мало красили молодые, в основном, тела.
- А это нефть, сынок, - ответил Пашка и пояснил, обращаясь уже ко мне: - Весь Персидский залив превращён в помойную яму. Когда америкашки в девяносто первом пытались Саддама сковырнуть, в море вылилась уйма нефти. Вся поверхность залива сейчас покрыта прочной нефтяной плёнкой. Жизни там теперь нет. Вот и искупались ребятишки в собственном дерьме!
Короче, мир изумлённо гудел. Очень всех доставало соображение, что никаких соображений по этому поводу не было. Все, от политиков до академиков, пожимали плечами. Высокопоставленные вояки уже рыли копытами землю, горя желанием наказать виновных. Но в том-то и дело, что было непонятно, в какую сторону обратить гневный взор.
А настоящие виновники сидели у телевизора, гоняли чаи, да весело посмеивались.
- Как мы их, а?! - довольно гыгыкал Пашка. - Постойте, голубчики, то ли ещё будет! - И он с надеждой поглядывал на меня.
Я на это ничего не отвечал и продолжал пялиться в телевизор. Однако, выпуск "Новостей", почти полностью посвящённый "нашей" теме, закончился и дальше пошла рекламная белиберда.
Пашка раздражённо ткнул в сетевую кнопку:
- В зубах настряло!..
Наталья поднялась и шумно вздохнула:
- Ну и кашу вы заварили! - Потом махнула рукой и припечатала: - Вам её и расхлёбывать! - А Настю спросила: - На рынок не желаешь сходить? Воскресенье сегодня.
Та скосила на меня глаза и изогнула бровь:
"Отпускаешь?"
- Иди-иди! - похлопал я её чуть пониже спины. - Прогуляйся!
Знал бы я, чем это обернётся!
А пацанята, всё время восторженно обсуждавшие в своём углу необыкновенное приключение, которое им пришлось пережить в это утро, радостно завопили:
- И я! И я!
- Вот-вот-вот! - обрадовался Пашка. - Идите! А мы тут... поморокуем немного.
Наталья крикнула уже из соседней комнаты:
- Надеюсь, к нашему приходу светопреставление ещё не начнётся?
Пашка на это только огрызнулся:
- Скоро сказка сказывается!..
******
Как только дверь за нашими женщинами закрылась, я спросил Пашку, не пора ли нам и Саньку навестить?
- Я, конечно, не против, но где ж мы его отыщем? - в сильном сомнении произнёс он. - Я уж давно его след потерял.
- Нет проблем! - улыбнулся я. - С кем браслет уже имел дело, все у него "под колпаком". Тебя-то я как нашёл? Только сказал: "Жучка, фас!" и вот уж я у ваших ног!
- Ну, коли так... - удивлённо дёрнул Пашка подбородком. - Тады ляпи!
Названия города браслет, конечно, не знал, но сразу же выдал направление и расстояние до нынешнего места обитания "объекта Санька", как он изволил выразиться.
Дабы ненароком не оконфузить человека, мы осторожно заглянули в его жилище, оставаясь для него невидимыми. Бог его знает, с кем и чем он занят в этот момент? Но предосторожности оказались излишними. Санька сидел в кресле с книгой на коленях, но она его внимание не занимала совсем. Взгляд его рассеянно блуждал по комнате, на лице застыло выражение терпеливого ожидания, пальцы слегка постукивали по подлокотникам. Казалось, он к чему-то прислушивался.
- Чавой-то с ним? - Шкодливая Пашкина физиономия удивлённо вытянулась.
- Сейчас узнаем, - сказал я, открывая проход. - Можно к вам? - При этом рот мой сам собою разъехался до ушей.
Санька даже не вздрогнул. Только позу переменил: откинулся на спинку и положил ногу на ногу.
- Опаздывать изволите, сударь, - сдерживая улыбку, покачал он головой. - Я уж полчаса, как дожидаюсь!
Он порывисто встал, отчего книга с его коленей упала на пол, переступил мерцающий порог и мы крепко обнялись.
- Время на тебе и следов не оставляет! - констатировал он, отстраняясь и окидывая меня оценивающим взглядом. - Как будто вчера... - Потом он облапил смущённо ухмылявшегося Пашку и пригласил: - Прошу!
Я пропустил их вперёд и уже занёс ногу над кромкой экрана, когда в голове у меня прозвучало предупреждение:
"Объект Настя остаётся без защиты".
Меня опять покоробило от его формулировки, но что взять с машины? Она и в Африке машина. А так - всё верно: я ведь сам утвердил радиус в километр, думал, ну куда ещё? А вот теперь, как я понял, мы удалялись куда-то в Подмосковье. А это - две тыщщи кэмэ! Ближний свет!
Я застыл на пороге в нерешительности. Санька сразу усёк:
- Проблемы?
Я показал: мол, ничего серьёзного и спросил у Сезама:
"А нельзя ли радиус защитного поля увеличить или... ну, как-нибудь видоизменить, чтобы Настя... ну, в общем, чтобы она не лишалась защиты?"
Оказалось - можно. Только туннель закрывать нельзя. Экран, значит. Ну, это пожалуйста! Сколько угодно. Надеюсь, батарейки не сядут...
- Так ты, значит, всё же до неё добрался? - удовлетворённо хмыкнул Санька, когда я, ступив в его жилище, объяснился, в чём была задержка.
Получив удовлетворительный ответ, он сказал:
- А я сразу понял, что в нашем грешном мире объявился ты. Как только услышал про эти фортели с американской эскадрой. Я Ольге так прямо и сказал: "Сегодня у нас будет необычный гость!" И, как видишь, не ошибся.
- Ольге? - удивился я. - Это кто?
- Жена.
- Но ведь...
- Да-да, - нетерпеливо поморщился он. - Об этом потом. С тех пор много чего… утекло. Давай лучше о тебе: где был, что видел?
******
Слушал Санька жадно, не перебивая, лишь иногда задавая наводящие вопросы. Но самое наибольшее впечатление на него произвела демонстрация крушения мира.
- Я так полагаю, - рассудил он, ошеломлённо обозревая окрестности, что безучастным ты не останешься?
Я кивнул:
- Само собой. Есть два варианта.
И вкратце изложил ему наши с Пашкой "проекты". Санька молча выслушал и отрицательно мотнул головой:
- Фигня это...
- Это ещё почему? - ощерился Пашка.
- А потому, - усмехнулся Санька. - Скажите-ка, уважаемый Пал Ксанч, как у вас дела обстоят с отоплением?
- С отоплением? - растерялся "уважаемый Пал Ксанч". - Ну, это... дрова да уголь... Как же ещё?..
- И как? Нравится?
- Дык это... Привыкли! - развёл Пашка руками.
- А если б газ подвести?
- Хо! Сказал! - Пашка всё силился понять, к чему тот клонит. - Моя меня давно пилит!..
- Ну так зачем же дело стало?
- Дурацкий вопрос! За деньгами, естественно! Были б деньги, чего б я тогда задницу морозил? Вон, Вовчик мне подсыпал, так теперь... А-а! - шлёпнул Пашка себя по лбу. - Дошло, слава Богу! Думаешь - поймал? Мол, газ подводить - тоже без металла не обойтись?
- А то нет?
- Козе понятно! - Пашка вскочил и нервно забегал по комнате. - Но в нашем случае к проблеме вообще с другой стороны подходить надо!
Санька покачал головой:
- С какой стороны тут ни подходи, а твой вариант грозит одними катастрофами... Погоди-погоди! - выставил он ладонь, видя, что Пашка собирается активно возражать. - Дай мыслю прикончу... Взять, к примеру, ту же газовую отрасль. - Санька стал загибать пальцы: - Проводка - металл? Распределители, редукторы, всякие там примочки - тоже металл? Ну, а со скважинами что прикажешь делать?
- Законопатить! - не раздумывая, брякнул Пашка.
- Хорошо! - с преувеличенной готовностью согласился Санька. - Хорошо! Дыру в земле ты заткнул. А в трубах, которых миллионы кэмэ, тоже газ? И куда он после твоей операции пойдёт? Правильно! - сам себе ответил он. - В атмосферу! А в ёмкостях, то бишь, в хранилищах, его сколько? Одномоментное высвобождение всего этого объёма при малейшей искре будет подобно взрыву, едва ли не атомному!
А нефть? Браслет уничтожит только оболочку, а сама нефть куда денется? Правильно! Равномерно растечётся по земной поверхности. И это миллионы кубокилометров! Нет, ты себе этот кошмар представляешь?
А танкеры нефтеналивные, что плывут сейчас по морям-океанам? Если они испарятся, что сделает их содержимое? Правильно! Тонкой плёнкой затянет все водные просторы матушки-Земли! Представляешь?!
Пашка уже не порывался спорить, но по лицу было видно, что сдаваться он не собирается.
- Другой аспект проблемы, - продолжал Санька методично долбить "оппонента". - Возьмём строительство. Штука есть такая - железобетон. Железо, понимаешь? И бетон. Чёрт с ним, что после твоего вмешательства будут жить в землянках. Это оставим пока за скобками. А в тот самый момент? А? Железо из бетона исчезает и - что? Большие ли нагрузки он после того выдержит? Не думаю. Сколько людей похороним под завалами! И на чьей совести это всё будет? Усекаешь? Или за лесом деревьев не видать?
А железнодорожные перевозки? А воздушные? Кругом, куда ни посмотри, - металл! И везде - люди!
Представь себе такую картинку: летишь ты в самолёте, кайфуешь, предвкушаешь встречу. Вдруг он под тобой исчезает и ты, совместно с остальными пассажирами устремляешься на самостоятельные поиски взлётно-посадочной полосы. Вот, к примеру, ты знаешь, сколько вообще в данный момент находится в воздухе самолётов? И я не знаю. Уж, наверное, не десять и не двадцать.
Та же история с поездами. После чудесного исчезновения несущего их транспорта пассажиры на всей скорости начинают считать задницами шпалы, поскольку это единственное, что остаётся от самой дороги. Ну, плюс ещё пластмассовые и деревянные элементы вагонов, в которых ехали бедолаги. Живописная картинка, не правда ли?.. Ну, чего молчишь, благодетель человечества?
- Жду, пока мысль… прикончишь, - хмуро просопел Пашка.
- Могу ещё картинок подбросить.
- Да ладно, критиковать все умеют! Сам-то что можешь предложить?
- Сам?.. - вздохнул Санька. - Сам я пока ничего не предлагаю. Такие дела не решаются наскоком, с кондачка. Ты уж не обижайся, Паша, - похлопал Санька его по колену, - сам видишь, что твоё предложение критики не выдерживает даже в самых первых прикидках. А уж если поглубже копнуть...
- Значит, со льдом будем ковыряться? - хмыкнул Пашка и покосился на меня. - Али чесать на поиски рая в другие галактики?
- Не знаю, не знаю... - Санька встал, прошёлся по комнате, остановился передо мной: - Полагаю, я снова в команде?
- Само собой! - обрадованно воскликнул я, и наши руки встретились в крепком пожатии.
- Приятно сознавать... Н-да... Сколько лет я ждал этого дня!.. И, всё равно, словно снег на голову... Ну да ладно, о чём это я?.. - Он опять сел на своё место.
- Ваши предложения! - мстительно поддел Пашка на минутку расслабившегося "оппонента".
- Да-да, конечно... - думая о чём-то своём, постучал Санька по подлокотнику. - Понимаете, в чём дело... - Он наклонился и поднял с полу книгу, которая при нашем вторжении свалилась с его коленей и до сих пор лежала возле кресла. - Тут наблюдается маленькая нестыковочка. Видите вот эту книгу? - Он показал нам красочную обложку, на которой я углядел название: "Расшифрованный Нострадамус". - Это имя вам что-нибудь говорит? - Он постучал ногтем по обложке.
- Да кто ж его не знает? - фыркнул Пашка. - Все уши оттоптали! Только и слышно: "Нострадамус! Настрадалась!" - ужасно фальшивя, проблеял он.
- Песни, что ли? - поразился я.
- Ну!.. Свиным рылом - да в калашный ряд!..
- Это всё несерьёзно, - сказал Санька. - А кто он такой, чем знаменит, надо объяснять?
Я отрицательно покачал головой, а Пашка в затруднении взъерошил свою шевелюру:
- Ну там... пророк, что ли? Чего-то там предсказал?..
- "Чего-то"! - усмехнулся Санька. - Стыдно, Пал Ксанч!
- Да ты не томи! - огрызнулся Пашка. - По делу говори! При чём здесь твой Нострадамус?
- При том, - снисходительно молвил Санька. - Его книга пророчеств зовётся "Центурии", то есть "Столетия". В ней предсказаны судьбы нашей цивилизации вплоть до 3797 года.
- Чего ж так мало? - съязвил Пашка, но Санька и бровью не повёл.
- Так вот, - продолжил он. - У него сказано, что на рубеже веков двадцатого и двадцать первого человечество ждут большие неприятности.
- Куда уж больше! - кивнул Пашка на экран, где вновь прокручивалась картина Апокалипсиса.
Санька рассеянно глянул с многокилометровой высоты на бурлящую бездну и задумчиво проговорил:
- В том-то и дело, что у него, - он похлопал по обложке книги, - причина катаклизмов совсем другая: не природная, а чисто человеческая.
- Эт' какая же?
- Третья мировая.
- Значит, врёт твой Нострадамус! Глянь сюды, коли не лень! - Пашка ткнул пальцем в изображение. - Здесь и воевать-то некому!
- Ну, насчёт того, врёт он или нет, можно поспорить, но я не о том. Тут несоответствие между тем, что предсказано, и тем, что мы видим на экране. У Нострадамуса и после Третьей мировой "интересные" даты имеются. К примеру, на престол в России взойдёт крутой и толковый лидер. Потом наступит Золотой век... Золотое тысячелетие... А тут, я гляжу, не то, что России, - он нервно хохотнул, - тут же ничего нет! Занавес!
- Значит, одно из двух, - цыкнул Пашка зубом, - либо врёт твой Нострадамус, либо браслет! - При этом он воровато покосился на меня и торопливо добавил: - Браслет, однако, штука верная, доказано многократно и при том - на собственной шкуре! - Он выразительно пошлёпал по ноге. - Значит, с Мишелем с твоим, с Нострадамусом, не всё в порядке.
- Ну не скажи! - оскорбился Санька. - До сих пор не верить ему тоже причин не находилось. Неумение прочитать, понять это да. А чтоб врать... Сбываемость его прогнозов, считай, стопроцентная!
- Да ладно! Читал я его "предсказания"! - презрительно скривился Пашка. - "Стопроцентная"! Один туман: можно и так и эдак повернуть.
- А придуривался, что не знает! - рассмеялся Санька и продолжил: - В том-то вся и хитрость, что его "Центурии" - шифровка. И в самой книге содержится ключ, с помощью которого можно прочесть все пророчества. Но я сейчас не об этом. Я хотел сказать, что неувязочка произошла от того, что мы в данном случае имеем дело с разветвлённой реальностью.
- Чаво? - сморщился Пашка, как от кислятины.
- "Ничаво"! Следить надо за передовыми течениями в науке, уважаемый! - невозмутимо ответил Санька.
- Ой! Можно подумать! - взбрыкнул "уважаемый", но я его перебил:
- Хватит вам! Давайте о деле говорить... Ну-ка, поясни, - обратился я Саньке. - Что-то в этом есть.
- Я так думаю, - довольно улыбнулся Санька, - что, начиная с того момента, как ты вернулся, мы вообще перескочили в мир с альтернативной реальностью. А эта картинка, - кивок на экран, - из прежней.
- А если попроще? В расчёте на дураков? - недовольно сказал Пашка. - Без этих ваших... терминов! - Он нарочито, по-петросяновски, сделал упор на второй слог. - А то что-то не въезжаю.
- Ну как тебе сказать?.. - Санька задумчиво потёр бровь. - Вот здесь показано, что было бы с Землёй, если бы он, - кивок в мою сторону, - был бы обычным человеком. Всё бы шло своим чередом, и жизнь на Земле прекратила своё существование именно вот таким способом. Но в нашем случае мы имеем дело с человеком, который, конечно же, не допустит сего безобразия и приложит максимум усилий к тому, чтобы природные катаклизмы не стёрли нас с лица нашей старушки Земли. А раз так, значит этого уже не будет, и нарисованное здесь является не нашим будущим, а будущим того мира, где нет браслета. Или наоборот, - добавил он, чем и взбеленил Пашку:
- Таки это что же? Не в дерьмо, так в партию?! Катаклизмов избежали, так от Третьей мировой будем загинаться?!
- Я ничего не утверждаю, - пожал плечами Санька. - Это всего лишь мои догадки. Но, похоже, всё так и следует понимать.
Пашка вскочил и забегал вдоль экрана:
- Хорош выбор, нечего сказать! "Нет, не умер Данила - его болячка задавила!"
- Сядь, - едва заметно улыбнулся Санька. - Не мельтеши. Война - дело рук человеческих, а потому - поддаётся корректировке.
- Опять туман! По-русски нельзя?
- Можно. Говорю открытым текстом: войну можно предотвратить.
- Переговоры будешь вести? - скривил Пашка физиономию в усмешке. - Так они тебя и послушали!
- Зачем "переговоры"? А браслет у нас на кой?
- Белена-мочало, начинай сначала! - в нетерпении возопил Пашка. - Ведь о том и речь! Как его по уму употребить?
- Вот именно: "по уму"! Но то, что предлагал нам ты...
- Да ладно, проехали! - скорчил Пашка недовольную гримасу. - Сам-то что предлагаешь?
- А вот что... - Санька прищурился, как бы оценивая собеседников, стоит ли излагать сокровенное? Потом, как бы нехотя, стал говорить: - Недавно нам с Ольгой на глаза попалась цитата из Достоевского: "Совесть - это гнев, направленный вовнутрь". Или что-то в этом роде. За точность не ручаюсь. Мы с ней как раз обсуждали вот эту книгу. - Он похлопал ладонью по "Нострадамусу". - И она высказала интересную мысль. Вот, вы только прислушайтесь, тут есть рациональное зерно. Она сказала так: "Если бы у людей было побольше совести, Земля не знала бы войн". - И он выжидательно уставился на нас.
- Ну и что? - холодно спросил Пашка, особо не напрягаясь.
- А то! - Это уже я открыл рот. - Я понял твою мысль! - Идея чрезвычайно оживила меня. В порыве чувств я даже руку Саньке пожал. - Вот она, панацея! Вот оно, избавление! Ну, спасибо! - тряс я его за руку. - Ну, уважил!
Санька даже покраснел от удовольствия:
- Я тогда сразу сказал, что именно ты оценил бы эту мысль должным образом. И, как вижу, не ошибся.
Пашка смотрел на нас, как на идиотов.
- Чего-то я не просекаю, - сказал он удивлённо. - С чего это вас так растащило? Вроде рядом стоял...
- Сейчас объясню. - У меня даже дыхание перехватило от волнения. - Понимаешь, в этом же вся соль - в совести! Будет у людей до предела обострена совесть, возобладают честность, порядочность, на Земле воцарятся мир и спокойствие. Что и требовалось доказать! - торжественно заключил я и гордо выпрямился.
Но Пашка стоял, сунув руки в карманы и криво ухмылялся:
- Ну и что такого особенного ты сказал? Всё это - благие пожелания. - Он повернулся к Саньке: - Где оно, зерно твоё?
Тот переглянулся со мною и подмигнул, что, конечно, не укрылось от Пашки.
- Туго соображаете, любезный! Тебе ж говорят: совестливые люди не станут воевать! Это будет... ну как бы тебе... В общем, им будет стыдно это делать. Война станет в принципе невозможной.
- Опять двадцать пять! - нервничал Пашка, полагая, что над ним потешаются. - "Совесть"! "При наличии совести"! Где ж ты её на всех возьмёшь? Чай, не товар, в магазине на прилавке не валяется! Или она есть, или её нет! Третьего не дано!
- Ой, не пойму, - устало вздохнул Санька. - Придуриваешься, или как? Мы сейчас что обсуждаем? Возможности браслета?
- Ну! А какая связь между совестью и его возможностями?
- Да самая непосредственная! - не выдержал я. - Только с помощью браслета можно сделать людей совестливыми!
- Фигня какая-то! - равнодушно пожал Пашка плечами. - Я понимаю там создать что-нибудь, ну, в крайнем случае, уничтожить, но - совесть! Это же что-то... расплывчатое, нереальное, чего нельзя пощупать, её вроде как и нет... Как ты себе это представляешь?
- Да ведь это уже чисто технический вопрос!
- Ну а всё же?
- Да не знаю... - Я даже растерялся. - Обмозговать надо. Провести эксперимент. В конце концов, попробовать для начала...
- Всё верно, - пришёл на помощь Санька. - Не помню, кто это сказал, но любая идея должна быть подвергнута осмеянию. И, если она выдержит это испытание, тогда она имеет право на существование. Так что - прошу!
******
Короче, в течение следующего часа мы, весело переругиваясь, искали изъяны в новой идее. Подвергали её, так сказать, "осмеянию". Но путного так ничего и не родили. На ум приходили ситуации одна комичнее другой, вплоть до самых неприличных, однако идея, как таковая, нам нравилась всё больше. Даже Пашке.
- Представляю, - хехекал он, - нашу цивилизацию с глазами побитой собаки: "Простите...", "Извините..." Клинтон, весь в соплях, перед Саддамом на коленках ползает. "Люблю, - кричит, - больше Моники!" Прикол!
- Никаких приколов, - серьёзно сказал Санька. - Не надо утрировать. Сдаётся мне, мы плохо представляем, во что всё это выльется. Просто не может быть, чтоб у этой идеи не было негативных сторон.
Я пожал плечами:
- Во всяком случае, хуже не будет.
С этим согласились все.
- Пора бы всё-таки поинтересоваться у браслета технической стороной вопроса, - напомнил Пашка. - А то занимаемся словоблудием. Делёжкой шкуры неубитого медведя.
Мы поинтересовались. Долго втолковывали моральный аспект проблемы, хотя, по-моему, это было излишним: машина - она и есть машина, даже не смотря на то, что шибко умная. Ей все эти завороты и умствования до одного места. Как прикажут, так и сделает. Лишь бы задачу сформулировали просто и понятно.
В конечном счёте сошлись на том, что я буду выполнять роль генератора нужных чувств, а браслет - усиливать их и излучать в окружающее пространство.
- Ну, а для начала, - сказал Санька, окидывая Пашку насмешливым взглядом, - испытать бы на ком-нибудь. А уж потом и на широкую аудиторию выходить...
- А чё ты на меня-то вылупился?! - взвился тот, сверкая белками. - Кролика нашёл, что ли, подопытного?
- Разве я о тебе говорил? - сделал Санька невинное лицо. - У меня тут объект покруче имеется.
- Что ещё за объект?
- А вот! - Он кивнул головой на стену позади себя. - Прислушайтесь!
Мы затаили дыхание. Действительно, из-за стены давно до нашего слуха доносился приглушённый шум, будто соседи занимались перестановкой мебели.
- Ремонт? - предположил я.
Санька ухмыльнулся и по лицу его прошла как бы судорога:
- Ага, ремонт! Этот, с позволения сказать, "ремонт" продолжается вот уже в течение полугода. Если не больше. - Видя мой недоумевающий взгляд, он пояснил: - Соседей к нам больно "весёлых" подселили!
- Подселили? Кто?
- Шут его знает! - зло сказал Санька. - До этого жили здесь тихие такие старички, никто их никогда и не слышал, и не видел. Божьи одуванчики. И в один прекрасный день они куда-то испарились: то ли поменялись, то ли продали квартиру. В общем, съехали... С тех самых пор объявились здесь эти вурдалаки. И пошло-поехало! Пьянь, рвань, наркота, нескончаемые разборки!.. Нескончаемый праздник, короче. Мы уж и жаловались, и морду били, да только себе же и накладно.
- Ага! - догадался Пашка. - И ты предлагаешь провести испытание генератора на них?
- Ну, Пал Ксанч! - с деланным удивлением сказал Санька, разводя руки в стороны. - Вы прямо Конан Дойль!
"Пал Ксанч" посопел, подвигал густыми бровями, проглатывая колкость, и ничего не сказал.
- Давай, Володь! - подтолкнул Санька. - Вскрывай бордель! Час настал!
- А удобно?..
- Ещё как удобно! - Санька решительно встал, поднял кресло и поставил его лицом к стене. - Заводи!
Я покачал головой, вздохнул и "завёл".
Стена, занавешенная обширным ковром, растаяла вместе с ним и нашим глазам открылось помещение, название которому больше всего подходило "берлога". Мебели в "берлоге" почти не было, если не считать видавшую виды раскоряченную тахту, притулившуюся к одной из боковых стен, да старого обшарпанного предмета, который можно было бы назвать креслом, да язык не поворачивался. Во-первых, из-за непрезентабельного внешнего вида, а во-вторых, что функцию означенного предмета мебели оно не выполняло. Во всяком случае, в тот момент, когда мы заглянули в сей вертеп. Горы бутылок, пустых и недопитых, растерзанные консервные банки, плюс ко всему, "изысканный" натюрморт из объедков, окурков и прочего мусора дополняли предметы женского туалета, снимавшиеся, видимо, в большой спешке, или же против желания тех, на ком всё это было надето, так как имело довольно плачевный вид.
Однако обитателям "берлоги" до всего этого беспорядка не было дела: там вовсю кипели страсти. Я не оговорился, употребив слово "вертеп". Шум стоял невообразимый. В комнате присутствовало человек пятнадцать. Все они сидели и лежали на многострадальной тахте, топали ногами и горланили во всю глотку, подбадривая две пары "артистов", дававших сеанс показательного совокупления. Как я понял, это было соревнование, какая из пар быстрее завершит начатое.
Согнувшись пополам, растрёпанного вида особи женского пола, опираясь на упомянутое "кресло" с разных сторон и широко расставив ноги, возбуждали друг друга затяжным поцелуем. Их взмыленные партнёры, пристроившиеся сзади, старательно ускоряли темп, свирепо поглядывая друг на друга.
- Весело, однако! - хищно осклабился Пашка.
Санька хмуро процедил:
- Желаешь присоединиться?
- Больно грязно! - Пашка брезгливо фыркнул. - И аудио, и видео. Я предпочитаю заниматься этим видом деятельности в более интимной обстановке.
Перекрикивая шум, Санька спросил:
- Ну и что мы с ними будем делать?
- Для начала, - поморщился я. - Уберём звук...
Браслет послушно выполнил команду, предоставив нам возможность любоваться лишь изображением.
- Эк их разобрало! - крякнул Пашка, не отрывая глаз от разомлевших девиц. - А тёлки-то, в принципе, ничего! - И он отпустил в их адрес парочку скабрезных замечаний.
- Пал Ксанч, - поддел его Санька, - вам такое кино вредно смотреть.
- За просмотр денег не берут! - отрезал тот.
- Ну, это смотря где...
В отличие от Пашки, созерцание "кина" у меня приятных ощущений не прибавило. Скорее, наоборот: захотелось отстраниться, выключить изображение. Но - уговор дороже денег. Если уж на этом этапе своротило, то чего там говорить о дальнейшем? Ведь в масштабах планеты всё будет гораздо безобразнее.
- Содом и Гоморра... - пробормотал я, как бы оправдываясь.
Первым делом надо всю эту гоп-компанию отрезвить. А уж потом приступать к поискам их совести. Хотя, глядя на экран, трудно вообразить даже наличие зародыша данного чувства у сего "почтенного" собрания.
Прошло, наверное, минуты три, прежде, чем картина на экране под воздействием направленного излучения браслета. Поначалу хор голосов "болельщиков", слышимый нами теперь из-за стены, потерял свою стройность и залихватскую браваду. Бутылки, которыми нещадно стучали по полу в такт общему ритму, попадали из рук алкашей и они стали удивлённо переглядываться: мол, куда подевался весь кайф? Само собой, в их среде возникло убеждение, что выпито недостаточно и требуется непременно повторить. Тут же было раскупорено и налито, но вот насчёт "выпить" оказалось "слабо". Едва кем-либо из подопытных подносился ко рту стакан, как на его физиономии появлялось непередаваемое выражение брезгливости и он, беспомощно оглядываясь на собутыльников, испытывавших те же муки, возвращал "сосуд" на место. Звука не было, но для того, чтобы догадаться, что при этом произносилось, и при помощи каких речевых изысков, большого воображения не требовалось.
Что же касательно участников "соревнования", так у них дело сразу не заладилось. "Наездники" вдруг решили, что во всём виновата женская половина и стали ей, половине, объяснять это довольно эмоционально, с применением верхних, а то и нижних конечностей. "Тёлки", разгорячённые "соревнованием", и уже находившиеся в чувственном нокауте, не сразу уразумели, что хмель из их голов улетучился. Одна из них к тому моменту была почти в отключке и только "рабочее место" всё так же жадно тянулось к удовольствиям. Очнулась она лишь после того, как получила по нему звонкий шлепок от разгневанного партнёра. На лицах раздосадованных "дам" с каждой секундой всё явственнее проступало выражение обиды и разочарования.
Пора было приступать ко второму действию.
Но тут возникли проблемы. Гнев, возмущение, брезгливость - это всё присутствовало в моей душе при виде сей "пасторали". Однако вызвать в себе чувство стыда у меня никак не получалось. Просто фраза, мол, стыдно, ребята, такую жизнь вести, сама по себе ничего не даст, кроме раздражения. Требовалось транслировать само чувство.
Но где его взять?
Может, надо вспомнить что-либо из прошлого? Из ситуаций, когда мне было мучительно стыдно за себя?
Но в голову лезли всё какие-то пустяки. По крупному я, вроде как и не успел никому нагадить. Жене изменить не успел... Детей не бросил на произвол судьбы... Убить - никого не... Хотя - нет... Мне вдруг припомнилась сцена с Настиным дедом. Когда я браслет получил, а дед в тот же момент перебрался в лучший из миров.
Я прислушался к себе, но угрызений совести не ощутил. Дед ведь сам всё спланировал и вёл меня, как барана на верёвке. И, если говорить о криминале, то случившееся можно с чистой совестью назвать самоубийством. Так что, виноватым я себя не чувствовал, как ни крути.
Видимо, лицо моё отражало ход моих мыслей, поскольку Санька участливо поинтересовался:
- Проблемы?
- Похоже на то, - виновато моргнул я и вкратце изложил суть камня преткновения.
- Отсутствие греха - лишнее подтверждение правильности выбора деда, - веско проговорил Санька. - Но, позволю себе заметить, ты несколько своеобразно понял задачу. Насколько я понимаю, дело не в том, чтобы выплеснуть наружу чувство стыда за что-то конкретное. Иначе все подопытные будут мучиться только твоими проблемами, для них несуществующими. Суть дела, по-моему, в том и состоит, чтобы транслировать в мир самого себя, свою сущность, своё... как бы это выразиться?.. своё мироощущение! Короче, во время передачи ты должен ощутить себя Человеком с большой буквы. Христом, если на то пошло… Ты не улыбайся, лучше припомни основной его пунктик. Помнишь? Любовь называется. Есть на свете такое чувство. Не знал? Все о нём говорят, но никто его не видел. Вот ты и не должен испытывать к подопытным ничего, кроме любви. Пусть даже отеческой.
- Не много ли чести? - мрачно хмыкнул Пашка и ткнул пальцем в экран. - Их-то за что любить? Быдло! Одно слово!
Санька фыркнул:
- Не будем опускаться до частностей! Какая, в принципе, разница, это быдло или другое? Сейчас вся планета - один общий бордель. А кандидатов в святые - единицы! Так кого нам из дерьма вытаскивать? Вот именно! - сам себе ответил он и заключил: - Излучай порядочность, излучай, если сумеешь, любовь. В высшем смысле, естественно. А всеобщее поле любви породит и обострённую совесть и всё, что с этим связано.
- Какие речи! - хрюкнул Пашка. - Слезу вышибает!
Санька слегка порозовел и отвёл взгляд в сторону:
- Пал Ксанч со мною не согласны?..
Пашка понял, что встрял не вовремя и стушевался:
- Да я чё? Всё правильно... Я так...
- Вот и не мешай, если всё правильно! - цыкнул я на него и обратился к смущённому Саньке: - Я, кажись, понял. Щас попробую...
Как говаривал в своё время мой дед (не Настин): "Языком молоть - не мешки ворочать!" Попробуйте думать о Боге, о спасении души во время просмотра крутого эротического фильма. Слабо? Вот то-то же! В таком положении оказался и я.
Общие рассуждения - это, конечно, хорошо. Но вот дело дошло до практического воплощения и я стал в тупик. В принципе, ведь я - простой смертный (хоть и получил сверхъестественные способности) и ничто человеческое мне не чуждо. И высокодуховное, и низменное. И потому вид обнажённого женского тела вызывает у меня, как и у всякого нормального мужика, совершенно адекватную реакцию.
А о художественной стороне этого вопроса можно говорить, когда снижен накал страстей, когда красива поза, когда зришь юное, не отмеченное печатью порока, лицо и тело, когда чуть прикрыты, а не призывно выпирают интимные места...
А это что? Это, извините меня, эротический нокаут! Иначе не назовёшь! О какой там Любви высшего порядка может идти речь?!!
Я закрыл глаза, чтобы хоть таким образом отгородиться от картины, возбуждающей низменные инстинкты, и попробовал сосредоточиться.
Все мои самые светлые воспоминания о том времени, когда я всею силою души любил Вселенную, а вместе с ней и Землю со всем человечеством, приходятся на детство и школьные годы. Потому что, уже будучи в армии, я вплотную столкнулся с людской жестокостью, тупостью и ханжеством, и лёгкое, безоблачное восприятие мира поблекло, стало боле приземлённым и прагматичным. Не скажу, что это состояние мне сильно нравилось, но яд, проникший в душу, возымел своё действие: я стал более осторожным, осмотрительным, трудно сходился с людьми. Душа облачилась в защитный кокон, внутри которого хранились все мои сантименты и наивные идеалы, не претерпевшие существенных изменений и до сей поры.
Я сделал мысленное усилие и проскользнул по оси личного времени назад, в свои детские воспоминания. И вдруг я с удивлением обнаружил, что совершенно ничего не забыто, что всё помнится так ярко и празднично, будто пережито только вчера! В голове моей будто солнце взошло и ярко высветило каждую мало-мальски значимую подробность. Исчезла та серая пелена, которой обычно покрыты все давние воспоминания, за исключением, может быть, некоторых, оставивших неизгладимые шрамы в памяти.
Мелькнула мысль и тут же угасла, что так ярко помнить обычному человеку невозможно, и что без браслета тут дело не обошлось...
Но - какая разница? Я вновь чувствовал себя беззаботным и радостным ребёнком, воспринимавшим мир во всём его великолепном многоцветии! Ожили совершенно забытые воспоминания, а вместе с ними - глубина их восприятия и переживания.
На меня ринулась лавина мелких, с точки зрения взрослого человека ничего не значащих событий, но таких значительных и важных для меня, ребёнка со сложной и чувствительной душой!
Вот я в школе, у доски. Учился я хорошо и потому воспоминание было приятным. Сам процесс получения новых знаний доставлял мне неизъяснимое удовольствие, а изложение усвоенного и принятого, как своё, привносило в моё мироощущение осознание причастности к окружающей меня действительности, ко всей Вселенной!
А вот и улица, где я рос...
Всё своё детство я провозился с девчонками. Хоть и были пацаны на нашей улице, но меня к ним не тянуло. Нарочитая грубость, цинизм, ложное понятие о мужественности - отталкивали.
Сначала игры, потом первая влюблённость... Аромат нежных, пугливых ощущений сладкой патокой нахлынул на меня и с удвоенной силой закружил голову... Полузабытые имена и лица трепетно всплыли в памяти... Вспомнились первые взгляды украдкой, вдруг появившееся особое отношение к той, рядом с которой прошло всё детство. Расцвела, похорошела... Всплыли тайные фантазии, томление неопытной души...
Боже! Какое сладкое и забытое чувство! Огромное, занимающее собою весь окружающий мир! Душа пела гимн прекрасной жизни!..
Воспоминания наплывали одно за другим, как волны на берег моря, но никуда не уходили, а накапливались, усиливалось их переживание, душа пребывала в экстатическом онемении...
Это было удивительно, но приходили только приятные воспоминания! Я утопал в море эмоций, любовь переполняла меня и я почувствовал, как из глаз моих брызнули слёзы...
- Володь... - послышался тихий голос Саньки. - Ты не рассчитал силу воздействия!...
Я открыл глаза. Нервы гудели, душа трепетала и сердце готово было выпрыгнуть из груди! Несколько секунд я сидел, блуждая взглядом по сторонам и силился вспомнить, где я нахожусь...
- Ну ты чё? - подошёл ко мне Пашка и с беспокойством заглянул в лицо. - Тебе плохо, что ли?
Я расплылся в глупой улыбке и проблеял:
- Хорошо...
До моего оглушённого сознания вновь пробился тихий голос Саньки, в котором слышались истерические нотки:
- Володь, ты хоть знаешь, на каком этаже мы живём?
Я повернул к нему своё заплаканное лицо и удивлённо ответил:
- Н-нет...
- На девятом!.. Далеко лететь!..
Я вытер слёзы, поморгал и спросил:
- Зачем ты мне это говоришь?
- А ты посмотри туда, - кивнул он на прозрачную стену.
Я посмотрел. "Берлога" опустела. Окно было распахнуто настежь и ветер трепал замызганную занавеску.
- Они ушли, что ли?
- Ага! - ехидно хихикнул Пашка. - Туда! Через подоконник!
- Ты хочешь сказать...
- Именно это я и хочу сказать, - серьёзно сказал Санька. - Видел бы ты, как они переживали, как метались по комнате, заламывая руки! Натуральное кино! Я бы подумал, что они притворяются, если б и нас с Пашкой не зацепило.
- Во-во! - хрюкнул тот, стоя возле стены и брезгливо разглядывая опустевший притон. - Я думал, крыша съедет от кайфа! - Он повернулся ко мне и со странным выражением оглядел меня с ног до головы: - С тобой теперь опасно дело иметь!..
- Они, что же?.. - промямлил я, медленно осознавая ужас произошедшего. - В окно выпрыгнули?!
- Ты что-то совсем тормозить стал! - удивился Пашка и они с Санькой переглянулись.
- Так ведь их же спасать надо! - подхватился я, но Санька крепко схватил меня за руку и усадил на место: - Сиди! Как сказал Пал Ксанч: "Много чести!" Будем считать это побочным эффектом нашего эксперимента.
- Да ты что?! - возмутился, не оставляя попыток встать с кресла.
- А то! - припечатал Санька довольно жёстко. - Ты что же, теперь каждому бомжу на выручку будешь кидаться, если он станет от угрызений совести загинаться?
- А как же иначе?
- Ну, знаешь ли! Христос, и тот был более разборчив в своих благодеяниях!
- Да ты-то почём знаешь?!
Я всё-таки встал, открыл проход в "берлогу" и, переступая через горы мусора, подошёл к окну. Перегнувшись через подоконник, я глянул с высоты девятого этажа. Далеко внизу, на асфальте, распластались наши старые знакомые. Вокруг них толпился народ, оживлённо обсуждая происшествие. Многие размахивали руками, кричали и показывали вверх.
- Я бы не стал этого делать, - донёсся до меня приглушённый расстоянием голос Саньки.
Он был прав: меня заметили и, как по команде, подняли головы кверху. Я запоздало отшатнулся от окна и захлопнул раму.
- И этого я бы не стал делать, - так же сдержанно заявил Санька.
Я уже и сам понял, что сглупил. Поди теперь докажи, что ты не верблюд, и что в комнате после ЧП никого не было! Улика неопровержимая! И куча свидетелей. А под подозрение подпадают все соседи. И Санька в том числе.
Я совсем растерялся:
- Ну и что теперь будем делать?
- Когти рвать! - гыгыкнул Пашка. - Чего же ещё? Пока не замели.
Я вдруг вспомнил сцену с драконом, испохабившим Настину квартиру и "на закусь" хряпнувшим соседскую бабулю по темечку оконной рамой. Ситуация повторялась. Тогда мне тоже пришлось поспешно уносить ноги, как нашкодившему щенку.
- А ты говоришь: "Купаться"... - задумчиво пробормотал я, возвращаясь в Санькину комнату и гася за собой экран.
- Чего? - удивился Санька.
- Ничего. Это я так, мысли вслух... Ну и куда же мы теперь?
- Ко мне, конечно! - уверенно сказал Пашка. - Там наши женщины, небось, уже с базара вернулись!
Меня словно кипятком обдало: я же канал сообщения с Пашкиной хибарой закрыл!!!
И случилось это в тот момент, когда я в азарте демонстрировал Саньке конец света!
Моля Бога, чтобы всё обошлось, я открыл проход в Пашкины апартаменты и буквально впрыгнул туда первым.
Тишина. Только на стенке тикают часы, да в печке потрескивают догорающие угли.
Никого.
- Рано им ещё, наверное, - предположил Санька, с любопытством осматриваясь.
- Да я бы не сказал... - Пашка посмотрел на часы: - Какой базар в такое время?
Часы показывали без десяти двенадцать.
- Может, зашли к кому? - попытался успокоить меня Санька. - Или по магазинам? - Он переглянулся с Пашкой и тот преувеличенно бодро поддакнул:
- А чё? Может быть! Денег-то теперь - завались! Карман чешется!
Но их игра меня вовсе не успокоила. Душа предчувствовала беду.
- Рынок далеко? - сдерживая дрожь в голосе, спросил я.
- Да нет, в двух шагах...
- Прошвырнёмся?
- В принципе, я бы тоже не против, - замялся Санька. - Только приодеться бы?..
Он глазами указал на то место, где за минуту до этого светился экран и который я выключил, как только Пашка, шедший последним, переступил порог.
- А... Да-да... - рассеянно кивнул я и вновь открыл проход.
Санька живо занырнул туда.
- И чего ты так разволновался? - напяливая на себя нечто среднее между фуражкой и лыжной шапочкой, неумело пытался успокоить меня Пашка. - Всё будет нормально!
- Дай-то Бог...
Уверенности его я не разделял.
Со стороны экрана послышались голоса. Санькин и ещё чей-то. Женский. Разговор шёл на повышенных тонах. Мы с Пашкой переглянулись и он прошипел:
- Влипли!.. Понесла ж его нелёгкая!..
- Не сообразили... Можно было бы самим сляпать ему что-нибудь приличное...
- Во-во! - шепнул Пашка, опасливо заглядывая за край экрана. - Ты хоть ворота сдвинь поуже... Чтоб не так явственно...
Я сузил экран до размеров обычной двери. Чтоб только человеку пройти.
Но всё оказалось не так страшно: просто вернулась жена Саньки. Он с виноватым видом выглянул из-за двери, ведущей в прихожую, и попросил:
- Володь, секундочку, я сейчас...
Он уже был при параде.
- С кем это ты? - услышали мы удивлённый возглас его супруги и из-за его плеча выглянуло довольно симпатичное женское лицо.
"Господи! - заныло в груди. - Как невовремя!"
Но отступать было поздно. И мы с Пашкой, как были в верхней одежде, протиснулись в Санькину комнату.
И без того крупные глаза молодой женщины сделались от удивления ещё больше, когда она увидела окантованный светящейся рамкой проём в стене, которого (она знала это совершенно точно!) быть не могло, и нас, выходящих из этой новоявленной двери.
- О-о-оль! - простонал убитый Санька. - Ну некогда с этим сейчас!..
- Как это - "некогда"? - быстро обрела Ольга способность говорить. - У нас гости, а ты их прячешь от меня?
Она проскользнула между притолокой и раздосадованным мужем и медленно подошла, я бы даже сказал - подкралась к нам, внимательно нас разглядывая, словно музейные экспонаты.
Это была молодая и красивая светловолосая женщина лет двадцати пяти. Во всяком случае, она выглядела на этот возраст. Крупные глаза, маленький, чуть вздёрнутый носик и капризно изогнутые припухлые губы изобличали натуру, подверженную частым сменам настроения. Высокий лоб, прикрытый непокорным локоном, нисколько не портил общего впечатления. Скорее, даже наоборот, добавлял её образу некоторую мечтательность и интеллигентность. Ладная фигурка угадывалась в её кошачьих движениях, хотя она и не успела снять пальто с воротником какого-то рыжего пушного зверя.
Жеманничая, она протянула мне пухлую ручку, и, несколько растягивая слова, произнесла:
- Оля. - И, не давая мне раскрыть рта, прощебетала: - А вы, надо полагать, тот самый Володя? Мне Саша рассказывал о вас много замечательного. Так, значит, вот вы какой? - И она откровенно оглядела меня с головы до ног, будто пыталась на глаз определить, чем же это таким я отличаюсь от остальных шести миллиардов?
Я держал поданную ею руку и не знал, что же с ней делать? Сначала было по привычке легонько пожал, потом сообразил, что так не поступают, а как, я не знал, и потому, после недолгого замешательства, наклонился и приложился к руке губами.
- Ой, ну что вы! - рассмеялась она мне в лысину и лёгким движением отняла руку. - Какие там церемонии?!
Потом, всё-таки не найдя во мне разительных отличий от рода человеческого, она обратилась к Пашке. Он переминался у меня за спиной и открылся для обозрения, лишь когда я согнулся буквой "зю".
- А вы, я думаю... Павел? - после небольшой паузы припомнила она. Пашка кивнул с такой готовностью, что я встревожился за его голову. Ольга также прошлась по нему оценивающим взглядом и неожиданно прыснула в кулачок, обернувшись к мужу: - Три мушкетёра!
Санька наблюдал всю эту сцену с кислым видом. Я подмигнул ему: ничего, мол, всё путём.
- Я не поняла, - капризно изогнула бровь его супруга. - Вы куда-то собрались? Разве вы у нас не погостите?
- Оля! - цыкнул на неё Санька. - Я ж тебе говорил: у человека беда стряслась, надо срочно выручать!
Ответом ему был взгляд, полный недоверия. Она подошла к проёму в стене и с некоторой опаской заглянула туда.
- Эт-то что?.. - с брезгливой гримаской спросила она. - Ход к соседям?
- Нет... - покраснел Пашка. - Это мои хоромы... Далеко отсюда.
- Да? - Она, конечно, не поверила, обвела нас рассеянным взглядом и тронула пальцем кромку экрана. Не встречая сопротивления, палец прошёл насквозь. Она отдёрнула руку, оглядела её, зачем-то подула на палец и загадочно стрельнула в меня глазами: - А, говорят, вы можете таким образом и... на Канары?
- Может, может! - раздражённо перебил её Санька. - Только не сейчас! Ты понимаешь, что нам некогда? Спешим!
- Какая жалость! - разочарованно протянула Ольга. Она сразу потеряла к нам всякий интерес. - Надеюсь, к вечеру ты уже будешь дома? - холодно осведомилась она.
- Надежда умирает последней! - мгновенно оживился Санька, схватил шапку и, заталкивая нас в проём, бросил через плечо: - Не скучай!
Ольга проводила нас равнодушным взглядом.
Пора когти рвать
Непредвиденная задержка несколько охладила мой пыл, и я уже мог спокойно рассуждать. Мы вышли на улицу, минуя скучавшую шавку. Она лениво загнусавила нам вслед, но после Пашкиного окрика мгновенно забыла, что хотела этим сказать, и забилась под крыльцо.
- Я всё стоял и ждал, что вот-вот постучат, - возбуждённо рассказывал Санька, радуясь скорому освобождению. - И тогда придётся долго и нудно доказывать свою непричастность... к изобретению парашюта.
- Ну! - многозначительно хмыкнул Пашка. - Это нам ещё предстоит!
- А вот это мы ещё посмотрим! - решительно отрезал Санька.
- Думаешь, она не догадается, что это наша работа?
- Ха! Пусть докажет!
Мы быстрым шагом шли по кривой улочке, сопровождаемые многоголосием собак.
- Ага-ага! И вас так же! - не выдержал Пашка, когда одна из них особенно рьяно старалась донести своё неприязненное к нам отношение. - И мать вашу также!
При слове "мать" он так бухнул кулаком в калитку, что шавкины соседки страшно обрадовались и принялись хором обсуждать нас на все лады.
- На кой чёрт ты её трогал! - сморщился Санька.
Мы проскакали метров тридцать, когда нам вслед визгливо донеслось:
- Фулюганы!
Я оглянулся через плечо. Из калитки, которой Пашка только что уделил особое внимание, высунулась сморщенная старушечья голова, покрытая пёстрым платком, и корчила нам вслед ужасные гримасы.
А собачий лай становился всё громче и невыносимее. Собаки с явным удовольствием перехватывали друг у друга эстафету и вовсе не собирались успокаиваться.
- Ой, мама дорогая! - заревел Пашка и, схватившись за голову, бросился бежать из бесконечного переулка. К радости собачьего населения мы последовали его примеру.
- И как вы в таком содоме живёте? Я б давно взбесился! - сказал запыхавшийся Санька, едва мы выскочили на широкую улицу, по которой в обе стороны проносились автомобили самых разных форм и окраски. Собачий хай доносился сюда уже приглушённым.
- Да клянусь, такого никогда не было! - побожился Пашка. - А щас прям как с ума посходили!
- Чуют, бродяги! - хитро покосился Санька в мою сторону.
- Ага! - поддержал Пашка. - Серой тянет за версту!
- Ну, Пал Ксанч! Зачем же так грубо? Скажем так: ощущают присутствие паранормального объекта!
Но "объекту" было не до их трёпа. Душа была не на месте. Пропала бы только Настя - ещё ладно, полбеды. Я уже не раз справлялся с ситуацией, выкрутился бы и теперь. Но, похоже, пострадали невинные люди - Пашкина Наталья, да ещё и с пацанятами! А это уже ни в какие ворота! Я мельком взглянул на него. Совершенно не осознавая всей сложности ситуации, он беззаботно перебрасывался колкостями с Санькой. На его лице не отражалось никакого беспокойства.
А, может, это я сгущаю краски? Может, они и впрямь болтаются по магазинам?
- Далеко ещё?
- А вот, за поворотом! - Пашка указал вперёд, в самую гущу народа, сновавшего по тротуару.
- Я, вообще-то, по твоим рассказам представлял, что ты живёшь в такой дыре, что ни дай тебе, господи! - проговорил я, удивлённо озираясь по сторонам. - А тут, смотри: народу, больше, чем людей! Да и городок не так плох.
- Ты ж на машине ехал! Не разглядел, что ли?
- Так ведь я оттуда сразу к тебе сиганул, - махнул я на небо. - Да и то - ведь уж ночь была. Чего б я увидел?
- На машине? - навострил уши Санька. - А чего ж мы ноги-то бьём? Где она?
- Та... - смущённо потупился Пашка. - Спёрли… Этой же ночью.
Санька расхохотался:
- Ну вы и спать, я гляжу, здоровы! А чего ж не рассказывал?
- Чё тут рассказывать?.. Да и не спали мы вовсе...
- А неплохо сейчас бы... - вздохнул Санька. - Однако я не понял: как это - на машине и оттуда? - Он глянул вверх. - Прилетел, что ли?
- Ну...
Он выдержал паузу, ожидая продолжения, и, не дождавшись, подковырнул:
- Обстоятельно изъясняешься, надо признать!
Я только плечом повёл:
- Потом...
Мы свернули за угол и сразу оказались в самой гуще народа. Музыку мы слышали ещё издалека, но народу было столько, что не протолкнуться.
- А ты говорил: "Какой базар?" - прокричал я Пашке. - Смотри, что делается!
У меня чуть отлегло на сердце. Всё-таки, есть надежда.
- Сам не врубаюсь! - ответил он, прокладывая себе дорогу локтями. - Обычно здесь в это время только ветер обёртки гоняет!
- Так ведь сегодня ж воскресенье! - на другое ухо крикнул ему Санька.
- Ну дык, а я об чём?.. О!.. Чудеса твои, господи!
Последнее восклицание относилось не к осознанию, какой сегодня день недели. Во всю площадь, из конца в конец, над морем голов протянулся длиннющий разноцветный лозунг: "Только раз! И только у нас! Разнообразные аттракционы и цирковое представление!" И ниже, шрифтом помельче, сообщалась дополнительная информация: кто, когда и за какую цену.
- Вот тебе и всё объяснение! - крикнул мне Санька. Разговаривать можно было только таким образом - шум стоял невообразимый. - Здесь они и затерялись!
Это было похоже на правду. Во всяком случае, хотелось в это верить.
- Мы сваляли большого дурака! - снова прокричал мне Санька минут через десять безуспешных поисков в торговых рядах. - Впопыхах выскочили из дому, хотя можно было бы преспокойненько отыскать их с помощью браслета, сидя в тепле и уюте!
- Чего уж теперь? - пробурчал я, рыская глазами по сторонам и стараясь не потерять из виду Пашку, усердно расталкивавшего перед нами толпу. - Не заводить же его теперь прямо здесь?
- А? - не расслышал Санька, но ответить ему я ничего не успел, так как в этот момент Пашка обнаружил своё семейство возле павильона с электрическими автомобильчиками.
Утомлённая, но довольная Наталья стояла у входа, а разгорячённые пацанята с остервенением накручивали баранки своих машин, каждую секунду сталкиваясь с другими такими же ездоками и сопровождая всё это радостным визгом и криками. Веселье было в самом разгаре.
- Вы чего так долго? - набросился Пашка на супругу. - Мы уж подумали, что-то случилось!
- Ничего не случилось, - спокойно ответила Наталья. - Пусть дети хоть раз всласть повеселятся. Думаю, теперь-то можно?
- Само собой! - оттаял довольный Пашка.
А я, тревожно озираясь, спросил:
- Настя где?
- Сказала, сейчас вернётся, - пожала плечами Наталья. - Какой-то мужик отозвал её в сторону. Вот уж минут двадцать...
- Какой мужик?! - закричал я в ужасе.
- Ну, "какой"?.. - виновато посмотрела на меня Наталья. - Лет двадцать пять, невысокий такой... Да я и сама удивилась, - стала оправдываться она. - По имени её назвал. Сказал, что хороший знакомый. Вежливый такой... - добавила она и осеклась, испугавшись выражения моего лица.
Мне в сердце будто нож вонзили! Не зря душа моя ныла! Опять! Опять я пролетаю, как фанера над Парижем!
- Стойте здесь. Никуда не уходите, - распорядился я и нырнул в толпу.
"Сезам! Ты хоть приблизительно знаешь, где Настю искать?" - в отчаянии воззвал я.
"Да", - как ни в чём ни бывало, ответил тот.
"Ну и где?" - без всякой надежды спросил я, ожидая очередной зауми. Но ответ оказался неожиданно простым:
"В пятидесяти метрах к северу".
- Так что?! - вскрикнул я и остановился. - С ней всё в порядке, что ли?!
- С кем? - удивлённо обернулся какой-то старик, случайно оказавшийся рядом со мной.
- Извините, я не вам, - отмахнулся я от неожиданного собеседника и мысленно пришпорил замешкавшегося на мгновение "коня": "Ну, чего молчишь?!"
"При анализе состояния физической оболочки объекта "Настя" отклонений от нормы не обнаружено", - выдал "конь".
Опять по душе царапнуло корявое слово "объект". Но возмущаться не имело смысла: машина, она и в Африке машина. Я для него тоже - "объект".
"Веди!" - с облегчением усмехнулся я и зашагал, довольно невежливо распихивая зевак, направляемый волей браслета.
Настю я обнаружил на лавочке возле киоска, торгующего всякой дребеденью: от "Сникерсов" до "Памперсов". Она сидела, положив ногу на ногу, сцепив на колене пальцы рук, и задумчиво смотрела сквозь снующую перед нею толпу. Даже на меня она обратила внимание лишь тогда, когда я потряс её за плечо:
- Что с тобой?
- А? - очнулась она и, увидев меня, вяло улыбнулась: - Да так, притомилась...
- А почему ты здесь, а не со всеми?
- Отстала... - пожала она плечиком. - Потерялась. Ждала, когда ты меня отыщешь. Вот ты и пришёл! - улыбнулась она и взяла меня за руку, намереваясь усадить рядом с собой.
- Нет, погоди, - нахмурился я и спрятал руку в карман куртки. - Что за мужик с тобой разговаривал?
- Мужик? - совершенно искренне удивилась она. - Какой мужик?
- Тот, что назвался "хорошим знакомым"!
- Не пойму, - ещё больше удивилась она. - О чём это ты?
Так!.. Скрываем, значит. Ну-ну... Я почувствовал укол ревности.
Вкратце передав рассказ Натальи, я вновь подступился к ней:
- Кто это был?
На лице её отразилось неподдельное недоумение:
- Ты ничего не путаешь?
- Нет, моя милая, ничего я не путаю! За что купил, за то и продаю! - в раздражении ответил я. Кровь бросилась мне в голову. - Кто это был?
- Да не знаю я никого! - Настя вскочила и глаза её гневно засверкали. - Чего ты меня допрашиваешь?!
- Ладно! - Я решительно взял её за руку и, прямо на глазах у изумлённых зевак, шагнул через открывшийся проход к Пашке домой, увлекая Настю за собой. - Будем смотреть кино! - хмуро сообщил я, вызывая к жизни изображение получасовой давности в районе павильона, где катались Пашкины отпрыски на автомобильчиках.
Настя с Натальей стояли у низкой изгороди павильона и весело перекликались с мальчишками, яростно атакующими своих сверстников. Пацанята сияли - рот до ушей! Ну, ещё бы! В их коротенькой жизни выпал такой длинный и насыщенный одними удовольствиями чудесный день!
Зрителей было больше, чем ездоков, раз в десять. Они столпились возле ограждения и закрывали собою наших женщин. Чтобы не прозевать нужный момент, я поднял экран чуть выше уровня голов людей. Обзор улучшился.
- Ну, и где же твой "мужик"? - холодно спросила Настя. Она так и стояла посреди комнаты, скрестив руки на груди.
- Увидим, - коротко обронил я сквозь зубы.
И мы, действительно, увидели! Ждать пришлось недолго. Я так и не усёк того момента, когда возле Насти нарисовалась фигура мужчины в чёрной куртке и лыжной шапке, натянутой чуть ли не до плеч. Он сутулился и во время разговора с женщинами зябко поводил плечами. Лица я не видел, потому что он стоял к нам спиной.
- Вот он! злорадно выкрикнул я и мельком взглянул на свою подругу. Выражение её лица в этот момент претерпевало значительные метаморфозы: от оскорблённого достоинства до удивлённой растерянности. Она вся подалась к экрану, всматриваясь в незнакомца.
Я повернул изображение на сто восемьдесят градусов и ахнул: возле Насти, чуть придерживая её за локоть, стоял мой старый знакомый - Кирюша! Нелепая лыжная шапочка, шедшая ему, как корове седло, и гладко выбритые щёки не смогли сбить меня с толку: эти бегающие глазки я узнал буквально сразу же. Он подобострастно улыбался и что-то говорил Наталье.
Меня удивил отрешённый вид Насти. Всем своим видом она выражала покорность судьбе и ничуть не противилась тому, что нахал продолжал держать её за локоть.
- Кто это?! - поражённо воскликнула Настя.
- Ты это у меня спрашиваешь? - едко усмехнулся я.
- Но я его в первый раз вижу!!!
- Не кричи, - примиряюще сказал я и притянул её к себе. Она удивлённо покосилась но не противилась. - Разрешите представить! - театральным жестом повёл я рукой в сторону экрана. - Кирюша! Тот самый Кирюша, о котором я тебе рассказывал. Мой, так сказать, боевой сотоварищ. Уцелел, стервец! Неужто, его тоже отремонтировали? Или вовремя слинял?
- Но почему же я не помню этого типуса?! - возмутилась Настя.
- А вот этому я как раз не удивляюсь, - вздохнул я. - С нашими-то возможностями внушить можно всё, что угодно. Только, - усмехнулся я, обращаясь к изображению, - коряво работаем, уважаемый! Наследить изволили!
- Так ты считаешь, что он стёр себя из моей памяти? - догадалась Настя.
- Ну да! Это ж ясно, как божий день!.. Если повар нам не врёт? - хитро посмотрел я на неё и на всякий случай чмокнул в щёку.
- Это что за намёки?! - напряглась она.
- Не обращай внимания, - прижал я её покрепче. - Ничто человеческое и нам не чуждо!
- Ревность тоже?
- Ревнует, значит, любит!
Настя хмыкнула и, потупив взгляд, многообещающе приподняла бровь.
А сюжет на экране продолжал развиваться по протоптанной ранее дорожке. Настя что-то равнодушно сказала Наталье, потом всем корпусом, как сомнамбула, повернулась к Кирюше, и он, всё так же, не выпуская её локтя, повёл её сквозь толпу.
Я приказал Сезаму следовать за ними.
Однако ничего интересного мы не увидели. Кирюша довёл Настю до знакомого киоска, что-то коротко сказал ей и... просто растворился в воздухе! В буквальном смысле слова. Никто из прохожих даже не обратил внимания на не совсем обычное явление: каждый был занят своими проблемами.
Настя села на лавку и застыла в позе, в которой я её и нашёл.
- Нет, ты мне скажи, как это понимать? - Настя с досадой постучала кулачком себе по лбу. - Ведь здесь даже и близко ничего нет!
- Есть! - убеждённо сказал я. - Только за семью печатями! Профессионалы поработали!
- А почему во множественном числе? Он же один был...
- Так тут же явно торчат уши Бея! Это и так понятно. Посланничек-то - от него! Значит, вскорости надо ждать и дорогого гостя... Самого... - озабоченно нахмурился я.
- Ты думаешь?
- Уверен.
Тревога отразилась на её лице:
- Что же теперь делать?
- Прежде всего, - с сомнением глянул я на неё, - узнать, зачем именно ты ему понадобилась. Хотя... я и так догадываюсь...
- Но как? - Настя беспомощно пожала плечами. - Я же ничего не помню...
- Я бы попробовал. Позволишь?
Ноздри её гневно затрепетали:
- Мне скрывать нечего!
- Ну и ладненько. Сядь вот сюда и расслабься...
******
Как ни прискорбно, однако Кирюша в Настиной голове напрочь отсутствовал. Единственной информацией, которую мне удалось выудить у неё под гипнозом, был мой рассказ о встрече с ним в бытность мою рекрутом Бея, да ещё вот только что состоявшийся неприятный разговор. И всё. А то, что было на экране, она видела в первый раз, как и я.
Так что визит в Настино подсознание ничего не дал. Блок был поставлен крепко и умело. А психотерапевт из меня получился никудышний.
- Значит, так, - подвёл я итог своим изысканиям. Пора созывать совет в Филях, пока нас не накрыли. Будем вырабатывать тактику и стратегию отхода.
Настя серьёзно кивнула. От былой обиды не осталось и следа.
Поскольку было уже не до церемоний, я открыл проход прямо перед своими порядком продрогшими друзьями и призывно замахал руками:
- Скорее! Скорее! Времени - в обрез!
Оказавшиеся рядом посетители аттракциона изумлённо уставились на возникший из ниоткуда сияющий прямоугольник и в охватившем их онемении молча наблюдали, как в него нырнули Пашка с Санькой, и как растерявшаяся Наталья, тревожно оглядываясь на нас, начала созывать детей. Но куда там! Ненасытимое это чувство - игра! Пацаны стали капризничать, ни в какую не соглашаясь вылезать из машин. Пришлось вмешаться мне. Болтая в воздухе ногами и вереща, то ли от страха, то ли от удовольствия, мальчишки поднялись над машинами и вплыли к нам в комнату. Я опустил их на диван, подождал, пока Наталья осторожно переступит светящийся порог, и дал отбой браслету.
- А вы, сударыня, всё хорошеете, - поздоровался Санька с Настей, хитро поглядывая на меня.
Пашка, зябко передёргивая плечами, лениво поинтересовался:
- Что за аврал?
- В самую точку, - согласно кивнул я. - В самую пору объявлять тревогу. С минуты на минуту сюда может заявиться Бей собственной персоной. Надеюсь, не надо напоминать, кто это?
- Ну как же! - отозвался Санька. - Главный пакостник! Такую рожу вряд ли забудешь!
- С определениями попрошу быть поосторожнее, - нахмурился я. - Вполне возможно, что он сейчас слышит наш разговор. Если вы помните, это существо с болезненным самолюбием, ужасно обидчиво и нервно реагирует на непочтительное упоминание своего имени. Но позвал я вас вот зачем: нам с Настей надо срочно уходить с Земли. Во-первых, потому, что общение с ним доставляет лично мне мало удовольствия, а во-вторых, чтобы отвести удар ото всех вас. Тебя, Санька, я сейчас переправлю домой...
- Не согласен! - возопил тот. - Ведь сам же сказал: "Мы - одна команда!" Вместе и расхлёбывать!
- Но...
- Никаких "но"! - поддержал его Пашка. - Мы - с тобой!
- Это кто это "мы"? - подбоченилась Наталья. - Куда это ты намылился?! А я? А дети?
- Вот видишь... - начал было я, но Пашка перебил:
- Погоди... - И, обращаясь к жене, постучал кулаком по лбу: - Балда! О тебе ж с детьми и беспокойство! Слышала? "Надо отвести удар". Не будет нас, не будет и опасности!
Наталья моментально зашлась длинным и цветистым монологом относительно частых Пашкиных загулов, на что тот пытался возражать, что сейчас не тот случай, но вставить что-либо в Натальину арию ему плохо удавалось.
Я дал им немного отвести душу друг на друге, но потом, буквально всем существом чувствуя уходящие секунды, каждая из которых могла оказаться роковой, решил вмешаться:
- Если на то пошло, приглашаю всех совершить круиз по Галактике.
- Слышишь? - обрадованно подхватил Пашка. - И тебя зовут!
Наталья испугалась:
- Ещё чего! - И сказала первое, что пришло в голову: - А работа как?
- Вот балда! - рассвирепел Пашка. - Не сказать ещё хужей! Какая, к чертям, работа?! Ты хоть соображаешь, чего говоришь?! До сих пор не усекла, что под его крылышком нам будет не жизнь, а лафа?!
- Это что ж, так и будешь всю жисть ходить в нахлебниках? - зло отозвалась Наталья.
- Тьфу! - в сердцах сплюнул Пашка и, махнув рукой на супругу, повернулся ко мне: - Заводи, Володь! Никуда она не денется! С нами полетит!
- Ишь ты! Рабовладелец! "Никуда не денется!" Ещё как денусь! - стала в позу строптивая супруга. - И вообще, - это относилось уже ко мне, - куда это вы собрались "лететь"?
- Ну, как "куда"? - растерялся я от неожиданного напора. - Пока - на одну из планет, пригодную для жизни. А там - видно будет.
- Что?! - оторопела Наталья. - На другую планету?!!
- Здрасссьте-пжалста! - выкатил глаза Пашка. - А ты доси и не поняла?! Тебе ж, дурья башка, говорят: "На Земле оставаться опасно!" Скрутят, и "Ох!" не успеешь сказать!
- Да кому ты-то нужен?! - окрысилась Наталья. - Это вот ему, - кивок в мою сторону, - есть чего терять, а ты тут при чём? И даже если, не дай Бог, случится чего, какой ему от тебя прок? Так, обуза только. Сам-то он - шмыг! - и был таков, а тут - целый колхоз! Думать за всех, оберегать!..
- Вот тут как раз никакой сложности не вижу, - попытался я внести ясность. - Дам браслету задание и в момент опасности он мигом перекинет нас в другой мир, потом - в третий, и так далее. В принципе, мы будем неуязвимы.
- Ну нет! - фыркнула Наталья. Цыганская жизнь - это не по мне! Да и вообще, только, как говорится, развиднелось, деньги в кои веки объявились, самое время пожить по-людски, а тут - на тебе! - в бега! Нет, гости дорогие, вы уж не обижайтесь, а я с вами не ходок! Тем более - неизвестно куда и что там ещё будет! Нет-нет-нет! - отвернулась она, защищаясь поднятыми руками. - И не уговаривайте меня!
- Ну что ты с этой бабой станешь делать! - хлопнул себя Пашка по бокам. Раздираемый противоречивыми чувствами, он чуть не плакал.
- Шерше ля фам! - глубокомысленно изрёк Санька, пристроившийся в уголке на диване рядом с притихшими пацанятами.
- Значит, так! - решительно подвёл я итог бесполезной дискуссии. - Оставайся с семьёй, а я, немного погодя, наведаюсь, посмотрю, что тут у вас и как. Если будет сильно плохо...
- Если будет сильно плохо, - перебил Санька, - ты уже ничего не сможешь поправить. Как я понял, браслет против Бея - не помощник?
- В принципе - да, - неохотно согласился я. - Но, если исходить из того, что ему нужен только я, то об особой опасности для них говорить не приходится. Хотя, кто его знает? Существо с больной психикой...
- Ну мать, ты ещё об этом горько пожалеешь! - сверкнул Пашка глазищами и, подойдя к окну, нервно отдёрнул занавеску, стал к нам спиной, сунул руки в карманы и сделал вид, что происходящее в комнате его больше не интересует.
Я воспринял это, как сигнал к отступлению, поскольку дорога была каждая минута. А без нас они найдут общий язык гораздо быстрее. Муж да жена, как говорят, одна сатана.
Экран вновь отсёк половину комнаты, и на нём нарисовалось изображение Зеркальной планеты, поскольку другой, пригодной для жизни, я ещё не знал. А родина Лори уж очень негостеприимна, чтобы сейчас, в горячке, туда соваться. Правда, оставалась ещё планета из шарового скопления, где делали браслет, но этот вариант останется на тот случай, когда уж совсем подопрёт. Да и надо быть совсем уж свиньёй, чтоб по каждому пустяку тревожить хозяев браслета. Ведь, по сути дела, ещё ничего не произошло. Одни страхи да опасения.
Я подошёл к убитому горем Пашке и положил ему руку на плечо:
- Ладно, Паш, пора нам. Уж извини: навёл шороху и опять смываюсь. Сам видишь - обстоятельства.
О с кислой физиономией повернулся ко мне и пожал протянутую руку:
- Ещё лет на двадцать?
- Да ну, что ты! Теперь часто буду заныривать. Я, вроде, как в ответе за вас: наследил тут… Ну ладно, давай, пошли мы.
Я помахал рукой пацанятам, вырастил перед ними гору сладостей и кивнул Наталье:
- Сильно не ругай его. Он же хотел, как лучше.
- А получилось, как всегда! - со злой насмешкой продолжила та. - Не надо ему адвокатов. Я сама прекрасно знаю, что он из себя представляет. А за деньги - спасибо, - уже более миролюбиво произнесла она. - Да и за всё остальное, - кивнула она в сторону пацанов, которые, кстати сказать, на подарок вовсе и не обратили никакого внимания, а во все глаза пялились на раскинувшееся от края до края зеркальное поле иного мира.
Я уже ступил на упругую и слегка зудящую поверхность за кромкой экрана, когда Пашка, жалобно смотревший мне вслед, вдруг, загоревшись последней надеждой, повернулся к жене и с надрывом в голосе протянул:
- Мать, а, может, ненадолго, а?..
Та сдвинула брови, поджала губы и ледяным голосом выдавила:
- Да провались ты!..
Глаза Пашки вспыхнули радостным оживлением, он на цыпочках подбежал к экрану и уже занёс ногу над границей, разделяющей два мира, когда вдруг, в один голос, взвыли пацанята.
- Что такое?! - повернулся к ним незадачливый папаша.
- И мы хоти-и-им!!!
- Ну, уж нет! Не бывать этому! - решительно заявила Наталья и загородила их собою. Те заверещали ещё громче!
- Да чтоб вас всех перекособочило! - в сердцах сплюнул Пашка и потерянно махнул мне: - Сам видишь - повязан по рукам и ногам! Так что... - Он со вздохом поднял плечи и широко развёл руки в стороны.
Настя, а следом за нею и Санька осторожно переступили на мою сторону. Мы ещё раз помахали Пашкиному семейству и я выключил экран.
Звезда героя
- Кино! - только и хмыкнул Санька.
Он неловко повернулся и скользкая поверхность тут же подвела его: как когда-то Пашка, он упал на спину и стал медленно дрейфовать, не оставляя попыток подняться на ноги. В тот же миг и Настя, вздрогнув от неожиданности, ахнула и последовала его примеру. Она поплыла в десяти сантиметрах над гладкой поверхностью в противоположном направлении, туда, где минуту назад красовался экран, соединявший нас с Землёй.
Я с улыбкой наблюдал за ними.
- Ну сделай же что-нибудь! - сердито взбрыкнула Настя. - Стоит и смеётся!
Я сотворил под ногами у себя небольшой "пятачок" с тремя удобными креслами, подогнал его к Насте, помог ей подняться "на борт корабля", усадил в кресло и подъехал к Саньке. Тот, не обращая внимания на протянутую мною руку, уцепился за край "пятачка", подтянулся и, вскарабкавшись на его прочную поверхность, плюхнулся в кресло.
- Конфузишь меня перед дамой! - буркнул он смущённо, отряхивая с одежды несуществующую пыль.
- Где это мы? - спросила Настя, с тревогой озираясь.
- Есть, сударыня, такая загадочная планетка на окраине Галактики, - отозвался Санька. - Половина её покрыта зеркалами, а другую - населяют женщины.
- Женщины?
- Ну да. Поскольку мужская популяция сведена к нулю, и живут здесь одни только безутешные вдовы.
- А вам-то это откуда известно? - выгнула Настя бровь.
Я улыбнулся, а Санька поспешил ввернуть:
- Чай, не впервой в энтих-то краях! - И он хитро подмигнул мне.
- Так-так, - со значением постучала Настя пальчиком по подлокотнику, оглядывая меня снизу доверху. - И когда же это вы сподобились?
- Ну ты прям как сейчас на свет народилась! - изумился я. - Ведь я же тебе рассказывал, как мы предприняли небольшую экскурсию по Галактике по дороге к Танзу.
- То, что ты не спешил увидеться со мной, это я прекрасно помню, - уколола она. - И про Зеркальную планету помню. Но что здесь женский монастырь - слышу впервые.
Глаза её приобрели нехороший стальной оттенок и резали мне душу, словно лезвием.
- И что, он тебе не рассказывал, как мы сватали Пашку остаться здесь до нашего возвращения? - Санька попытался увести разговор со скользкой темы.
- Пашку?! - искренне изумилась Настя. - Здесь?!
- Ну да! - хохотнул Санька. - Танцовщица одна ему очень приглянулась. Вот мы и решили побаловать парня. Слава Богу, здесь вариантов - полпланеты!
- Ничего он мне не рассказывал...
Санька зря старался: Настя всё так же буравила меня колючим взглядом, отчего я непроизвольно съёжился и стал оправдываться:
- Ну забыл упомянуть... Да и не так уж это важно, в конце концов! - попробовал я гордо вбрыкнуть, но получилось это у меня как-то вяло и неубедительно.
- Вы, сударыня, зря на него зуб точите, - кинулся Санька на амбразуру. - По части целомудрия он, к вашему сведению, любому монаху фору даст! Не извольте сумлеваться! - добавил он, встретив ироничный взгляд "сударыни".
- Ишь, спелись! - чуть притупив лезвия своих глаз, усмехнулась Настя. - Ну? И где же всё это? Что-то никаких женщин я здесь не наблюдаю. Одни только... - она выдержала многозначительную паузу, во время которой насмешливо оглядела нас, и раздельно произнесла: - Сладострастники!
- Ошибаетесь, сударыня! - продолжал Санька валять дурака. Мне было как-то непривычно видеть его в этой роли. - Мы - так, мелочь пузатая! А вот главный-то сладострастник, к сожалению, за кадром остался: жена не пустила.
- И правильно сделала. То-то он и рвался сюда!.. Все вы хороши... - Настя всё больше оттаивала: глаза её опять поголубели и она потрепала меня по загривку: - Ну так вы мне и не ответили: где население-то?
- На другом полушарии, - выдохнул я облегчённо.
- А здесь кто живёт?
- Никто, - снова встрял Санька. - Этот "никто" оттяпал у аборигенов полпланеты на свои, никому неведомые нужды.
- И где же он, этот... "никто"? - Настя подозрительно оглядела стерильную панораму.
- А вот этого не знает, опять-таки, никто. Сколько ни искали, вокруг всё то же: небо, солнце, да бескрайние зеркала! Даже в недра заглядывали - чисто!
- Но ведь зачем-то же это построено?
- Само собой! Только хозяин об этом нам не рассказывал.
- Н-да... - Настя задумчиво покачала головой. - Представляю, сколько времени средств сюда пошло!..
- Насчёт средств - не скажу, не располагаю информацией, а вот времени понадобилось - всего-то одна ночь!
- Интере-е-есно! - удивилась Настя не без подковырки. - И откуда же такая осведомлённость?
Санька охотно стал посвящать её в тайны трагической истории этой планеты, которые удалось ему подслушать во время проповеди на ритуальной поляне. Попутно он добавил и живописных моментов, о которых я и не слышал раньше. Возможно, придумал для красного словца, а, может быть, и вспомнил. Во всяком случае, рассказчиком он был отменным, не чета мне, и Настя слушала его со всё возрастающим интересом, изредка поглядывая на меня, как бы приглашая к сопереживанию.
Пока Санька разливался соловьём, я побеседовал с браслетом и договорился с ним о мерах безопасности на тот случай, если сам Бей, или кто из его команды, внезапно почтит нас своим присутствием. Прежде всего, я попытался выяснить, каким количеством землеподобных планет располагает его память. Прозвучало какое-то неправдоподобно огромное число, запомнить которое я даже и не старался: нет нужды - есть, значит, есть. Для себя я лишь уяснил, что вариантов бегства в критической ситуации у нас имелось великое множество, а очерёдность их выбора я предоставил самому браслету.
Я также поинтересовался у него, существует ли возможность упростить процесс телепортации? Без всяких старомодных штучек: заклинаний и тому подобного. Он спросил, какой вариант меня устроил бы? Я пояснил, что в сложившейся ситуации потребуется мгновенный перенос всей нашей маленькой компании при первых же признаках чужеродного вторжения. Однако уточнил, что старый вариант перехода из одной точки пространства в другую тоже не лишён своей прелести и в своё время может понадобиться.
Когда все формальности были улажены, я обратился к почтенному собранию:
- Ну что, дамы и господа, вернёмся к нашим баранам?
- Не понял. Кого это ты так ласково? - поинтересовался Санька, ещё разгорячённый собственным красноречием. - Пал Ксанча? Или аборигенов?
- Я о генераторе совести.
- Что-что-что? - насмешливо подалась вперёд Настя и даже ладонь к уху приложила: мол, не расслышала.
- Да ты погоди насмехаться, - поморщился я, оскорбившись за коллективно выстраданную идею. - Сперва выслушай.
И я, где сам, а где и с помощью Саньки рассказал, до чего мы додумались, не утаив и результаты первого эксперимента. Это Настю больше всего "зацепило".
- Боже! - всплеснула она руками. - Ты и здесь успел наколобродить! Что ж ты такого там напредставлял, что люди стали из окон сигать?
- "Люди"! - мрачно усмехнулся Санька. - Эти "люди" уже в течение полугода методично сживали нас со свету! Не ругать его надо, сударыня, а памятник поставить!
- Ну, а всё-таки? - хитро прищурилась "сударыня". - О чём же ты думал, когда... это... ну, излучал? - подобрала она, наконец, нужное словечко.
- О чём?.. - покраснел я. - О любви... И о тебе, конечно! - тут же соврал я.
Разве можно было сказать ей всю правду? Хотя бы и многолетней давности?
Взгляд её как-то странно изменился:
- Это что же?.. Ты им внушал, чтобы они все хором любили меня?!
- Ну уж!.. Ты скажешь!.. - беспомощно развёл я руками и посмотрел на Саньку, непроизвольно ища поддержки.
- Сударыня! Сударыня! - поспешил тот на выручку, лукаво щурясь. - Вы слишком узко подходите к данной проблеме! Ведь здесь главное что?
- Ну и... что?
- Главное - вид эмоционального настроя, а не объект, которому он адресован. Браслет излучает эмоцию, а не информацию о самом объекте поклонения. Разницу усекаете?
- Усекаю... - Ядовитая усмешка так и кривила её губы. - Только вот одного усечь не могу...
- Ну-ну?
- Как вы это всё проворачивать собираетесь? На Землю-то теперь и носа не высунуть.
- Техническая сторона дела тебя не должна беспокоить, - сказал я. - Предоставь это мне.
- Да уж! - саркастически усмехнулась она. - Ты уж постараешься! Всё население Земли начнёт из окон прыгать! Почему-то любовь твоя в излучённом виде принимает какие-то странные формы. Не находишь?
- Вот тут вы, сударыня, в корне неправы! - опять пошёл Санька в атаку. - Я, вместе с небезызвестным вам Пал Ксанчем, то бишь - главным сла-до-страст-ни-ком, - ехидно осклабился он, - тоже имел удовольствие присутствовать при данном эксперименте. И, смею вас заверить, что на нас то же самое излучение подействовало совершенно иным образом!
- Это каким же? - в глазах Насти забегали чёртики.
- Ну, как бы это сказать?.. - на мгновение смешался он, подбирая сравнение. - Захотелось любить всех и вся!
- Ого! - нарочито громко рассмеялась Настя. - Другая крайность! Этак и до истощения недалеко!
- Да нет же! - поморщился Санька. - Не то! Совсем не то! Я вовсе не имел в виду сексуальную агрессию. Если что и было, так тут надо учитывать, что источник столь мощного излучения, - он мельком покосился в мою сторону, - сидел у меня под боком. А потому перегрузки были неизбежны. Так ведь в предлагаемом варианте излучатель, то бишь - генератор - будет висеть на высокой орбите. А с такого расстояния излучение окажется не столь интенсивным и проявления его воздействия, то есть результаты, окажутся несравненно мягче.
- "Будут...", "окажутся..." - Настя недоверчиво покачала головой. - Попахивает от вашей затеи, скажу я вам...
- Чем? - приготовился я обидеться.
- Да так... - неопределённо повертела она кистями рук. - Одни, как Санька говорит, эмоции.
- Надо так понимать, - поспешил заключить тот, что приёмная комиссия проект утвердила?
- Да какая я вам "комиссия"? - устало отмахнулась она. - Так только, мнение своё высказала... Делайте, что хотите, если вздумали брать на себя такую ответственность. Может, и правда, что дельное выйдет?..
******
После некоторых сомнений мы приступили к делу.
- Первым долгом, - сказал я, - желательно определиться, сколько потребуется генераторов: один, два, десять или...
- Первым долгом, пресекла Настя мои измышления, - я бы всё же провела эксперимент над малой территорией. В пределах, скажем, одного города. И. если результат окажется плачевным, ещё не поздно будет всё переиграть.
Я согласился. Эта болтология, топтание на месте и переливание из пустого в порожнее мне уже порядком стало надоедать. Хотелось конкретных дел, а не бесконечных сомнений.
И я начал действовать.
В воздухе, прямо перед нами, на расстоянии вытянутой руки завис шар диаметром сантиметров десять-двенадцать. Поверхность его серовато-стального цвета выглядела гладкой и блестящей. Этакое спортивное ядро.
- Не очень-то он похож на источник любви, - раскритиковала Настя моё изделие. - Неужто совесть вот так и выглядит?
- Дело-то как раз и не в форме, - тихо возразил Санька, с опаской наблюдая за моими манипуляциями.
- А такая форма вас устроит? - вздохнул я и на глазах у моих удивлённых собеседников шар стал терять свою монолитную тяжеловесность, наливаться изнутри малиновым свечением, одновременно сплющиваясь и приобретая очертания стилизованного серца. Не доставало стрелы, пронзающей его насквозь.
- Ну... - капризно сморщила Настя свой носик, разглядывая моё изделие. - Это тоже... перехлёст. Пошлостью отдаёт. - Она задумчиво подпёрла пальчиком щёку. - Форму шара можно, в принципе, оставить, а вот цвет... - Пока она размышляла о цвете, я вернул своему детищу прежние очертания. - Такой цвет слишком...
- ...заметен издалека! - озабоченно подсказал Санька и незаметно подмигнул мне.
- Вот-вот, - согласилась она, не заметив иронии в его голосе. - Лучше сделать его прозрачным, я думаю... Да, вот так, - одобрила она, когда огонь внутри шара погас, и перед нами теперь парил едва различимый на фоне сиреневого неба абсолютно прозрачный шар.
- Ну, вопросы дизайна, кажись, утрясли, - едва сдерживая улыбку, сказал я. - Хотя, если честно, не вижу в том никакого смысла.
Настя вспыхнула, но ничего не сказала. Лишь одарила меня гневным взглядом, от которого у меня что-то ойкнуло в районе солнечного сплетения.
- Самое время заняться начинкой? - напомнил Санька.
- Самое время... - эхом отозвался я.
******
Перед тем, как вбросить шарик в окрестности Земли, мы опять сцепились, поскольку и тут наши мнения разошлись. Теперь уже по поводу объекта обработки. Санька настаивал на одном из штатовских мегаполисов, Настя непременно хотела "облагодетельствовать" Москву. Я же предложил потушить пожар междоусобицы в Чечне.
После того, как каждый изложил аргументы в пользу своего варианта, я, всё-таки, настоял на своём. Мне представлялось, что прекратить убийство ни в чём неповинных людей намного полезнее, чем ставить эксперименты над более-менее мирным населением.
- С этим, конечно, трудно не согласиться, - подвёл Санька итог нашим препирательствам.
Однако Настя осталась при своём мнении. Отвернувшись, она нарочито внимательно оглядывала окрестности, хотя совершенно не представляю, на чём там можно было задержаться взгляду: планета не радовала разнообразием ландшафта.
Я открыл "окошко" на высоте около полутысячи километров над земной поверхностью (всё это, конечно, на глазок) и плавно переправил туда наше "изобретение".
- Ну что, с Богом? - спросил я, с трудом сдерживая волнение.
- Врубай! - отозвался Санька, а Настя насмешливо покосилась:
- Ты, часом, не запамятовал, где Чечня-то находится?
- Посмотри и убедись, - довольно холодно отозвался я и включил генератор.
Мощная волна невыразимой нежности окатила меня. Знакомое чувство, только усиленное многократно, послало меня в мягкий нокдаун. Сознание поплыло, поплыло, уносимое приятными, на грани экстаза, ощущениями...
...Я с трудом разлепил вдруг отяжелевшие веки и взглянул на своих спутников.
Санька, закрыв глаза и отвалившись на спинку кресла, блаженно улыбался.
Настя же посоловевшими глазами с интересом разглядывала нас обоих. Глупая улыбка блуждала по её лицу. Видимо, не отдавая себе отчёта, она медленно, пуговку за пуговкой, расстёгивала на себе платье.
"Тупица! - обругал я себя и отключил коридор, соединявший нас с Землёй. - О защите и не подумал!"
Настя очнулась, тихо ахнула, вскочила с кресла и, отвернувшись от Саньки, стала торопливо приводить себя в порядок.
А тот открыл глаза, потянулся и с сожалением промурлыкал:
- Чего ж так ма? Неплохо бы и повторить...
- Ты бы хоть предупредил, что ли? - сердито сказала раскрасневшаяся Настя, усаживаясь на место.
- Никак действует? - насмешливо хмыкнул Санька.
- Самым непотребным образом! - отрезала та.
- Ну уж вы ска-а-ажете! Так-таки и "непотребным"! Мне лично понравилось. Даже больше, чем в первый раз.
- Что б вы там ни говорили, - фыркнула Настя, не поднимая глаз. - Всё равно это - насилие над человеческой природой. Разновидность гипноза.
- Ну, не без этого, конечно! - разулыбался Санька. - А как же ещё прикажете лечить больного? И вообще, - подвёл он черту, - может, хватит воду в ступе толочь? Не лучше ли взглянуть, что об этом думают сами "больные"?
- Только, пожалуйста, без этих ваших... - выразительно сверкнула она своими глазами. - Штучек!
- Не извольте сумлеваться!
******
В течение, наверное, получаса мы порхали над развалинами родного нашего городка. Санька приуныл, впервые воочию увидев результаты деятельности "свободолюбивого" населения. То ли дело - видеть по ящику выхваченные пристрастным оком фрагменты местного бытия, и совсем другое впечатление производит всё это в натуральном свете. Жизнь в городке почти замерла и определить, что здесь ещё обитают люди, можно было лишь, пожалуй, по рынку, на воротах которого до сих пор красовалась пробитая пулями во многих местах вывеска, сообщающая, что он "колхозный", да по нескольким стихийно возникшим базарчикам, где, наряду с обычным набором, торговали самыми немыслимыми вещами.
Пока Санька предавался охватившей его печали, я внимательно вглядывался в лица людей, которых нужда выгнала в общественное место. Страх, нерешительность, усталость, накопившаяся за годы войны, желание сцепиться по любому пустяку, - это всё легко читалось в горестных складках губ и в недоверчивых, смотрящих исподлобья бегающих глазах. Однако в сутулившихся и нервно вздрагивавших при каждом громком звуке людях не заметно было даже и намёка на те чувства, которые я надеялся посеять в их душах своим вмешательством.
Как бы в подтверждение моих умозаключений, где-то рядом прозвучала автоматная очередь, ей ответила другая и посетители рынка бросились врассыпную. Торгаши дружно попадали на землю и с опаской стали выглядывать из-за нагромождений ящиков с товаром. По рынку прокатилась передаваемая шёпотом волна: "Ахмад!.. Ахмад!.."
На площадь, мгновенно очистившуюся от народа, вывалилась толпа разухабистых, давно небритых молодцов, с головы до ног увешанных оружием. Они что-то шумно обсуждали, радостно гогоча, и часто стреляли в воздух и по сторонам, используя прилавки и без того израненных павильонов с любовно разложенными товарами в качестве мишеней. Фонтаны брызг из овощей и фруктов летели во все стороны, осыпая ими залёгших в укрытия торгашей.
- Не, ну ты глянь, чего творят! - прорычал Санька. - Полнейшая анархия!
- Что-то я особой любви в их глазах не наблюдаю, - не преминула Настя подковырнуть меня.
Я одарил её долгим взглядом, полагая, что его значение она поймёт и без слов, и, чувствуя, как во мне тоже закипает гнев, решительно повернулся к экрану:
- Щас мы их!
- А как же Бей? - всё с той же неприятной усмешкой попыталась образумить меня Настя.
- Ну как ты можешь?! - возмутился я и открыл проход.
Стрельба мгновенно прекратилась. По той причине, что стрелять стало нечем. Я повторил уже испытанный приём: всё оружие, а вместе с ним и одежда на бравых вояках, исчезли. Теперь на притихшей площади, залитой ярким солнечным светом, стояла кучка голых мужиков, растерянно разводя руками. Очень немногие из них могли похвастать атлетическим телосложением. Кривые ноги, отвисшие животы, дряблые мышцы вовсе не придавали мужественности их телам, привыкшим во всём полагаться на силу оружия.
Настя прыснула в кулак:
- Ну, ты без подколов не можешь!
- Верной дорогой идёте, командор! - поддержал Санька. - Пущай теперь попробуют поговорить на равных!
Где-то с минуту на площади было тихо. Только где-то неподалёку заливался грудной ребёнок, да булькала какая-то жидкость, вытекающая из пробитой ёмкости. Но эти звуки только подчёркивали напряжённую тишину.
Потом бандиты должным образом оценили свой, так сказать, наряд, и, стыдливо прикрывая интересные места, все разом загомонили. Они злобно оглядывались по сторонам, перемежая свою речь отборнейшим матом.
- Поразительно, - смущённо пробормотала Настя. - Почему они общаются на своём языке, а ругаются всегда по-русски?
- Ну что ты! Как можно? На своём-то оно неприлично! - усмехнулся Санька. - А русский - он всё стерпит!
Развалившись в кресле, он с удовольствием разглядывал озадаченные лица попавших впросак воинов ислама.
Решив, наконец, что пора и честь знать, повоевали немного и хватит, посрамлённые "хозяева" в спешном порядке стали отступать. Но не тут-то было! Сначала один, за ним другой, а потом и все остальные стали натыкаться на невидимую стену, окружившую их, как выяснили они, со всех сторон. Круг, очерченный ею, оказался метров пяти диаметром.
Вояки ударились в тихую панику, с ужасом смотрели на крепкого жилистого мужика с волчьим взглядом и что-то визгливо ему высказывали. Вероятно, это и был тот самый "Ахмад", имя которого прокатилось по рынку испуганным шёпотом перед его выходом на "сцену".
Он молча подошёл к невидимой преграде и недоверчиво ткнул в неё пальцем. Тот упёрся в препятствие и дальше не пошёл. Он криво ухмыльнулся и ударил в это место кулаком. Стена мягко спружинила и отбросила кулак. Ахмад оглянулся на сообщников и что-то прорычал. Один из них, самый грузный, отошёл назад на несколько шагов, и, всё так же стыдливо прикрывая чресла рукой, попытался с разбегу проломить преграду всем своим немалым весом. Результат оказался тем же и он со стоном ватным тюфяком сполз по стене на землю.
- Твоя работа?! - то ли спросил, то ли восхитился Санька.
- А то!..
- Занятно! - хохотнул он. - Такого цирка я ещё не видал!
Вместо ответа я только многозначительно улыбнулся.
Бандиты, наконец, осознали, что оказались в западне. Ещё не до конца веря в случившееся, они, тихонько подвывая от страха перед непонятным явлением, заметались по очерченной стеною площадке, тщетно пытаясь нащупать выход. Однако дверь в данной конструкции не была предусмотрена.
Теперь и до посетителей и завсегдатаев рынка дошло, что с их обидчиками случилось что-то невероятное. То тут, то там над истерзанными прилавками начали появляться удивлённые и заинтересованные физиономии. Они переглядывались и вполголоса спрашивали друг друга о причине столь странной метаморфозы. Многие, осмелев, поднялись во весь рост и стали потихонечку приближаться к заколдованному кругу. Их примеру последовали остальные, готовые однако в любой момент дать задний ход. Но страшного ничего не наблюдалось, и торговый люд окончательно расхрабрился. Послышались насмешливые выкрики и откровенная брань. Вокруг сбившихся в кучу голых любителей пожить за чужой счёт собралась плотная толпа. в Них полетели овощи, фрукты, вернее, то, что от них осталось, а то и просто палки и камни. Цели они, конечно, не достигали, но это ещё больше раззадоривало опьяневших от сдерживаемого долгое время чувства мести торгашей. Глаза их горели ненавистью, рты злобно перекошены и изрыгали проклятия на странной смеси русского и чеченского языков.
Бандиты, несуразные в своей наготе, стояли в центре круга и со страхом смотрели на беснующуюся толпу.
Я начал потихоньку сужать размеры "заколдованного" круга. Торгаши, заметив это и приняв как результат собственных проклятий, обрадовались и стали активно помогать, наваливаясь на пружинящую стену и упираясь ногами в изъеденный временем и войной асфальт.
Стоявшие в центре виновники "торжества" тоже усекли, что стена стала поддаваться натиску разъярённых мстителей, и этот факт не добавил им бодрого расположения духа. Их было человек двадцать, и из них только трое остались на ногах. Остальные взвыли и попадали на землю, в ужасе ожидая скорой расправы. Ахмад же и двое его соратников оказались не робкого десятка. Они, всё так же прикрываясь обеими руками, стояли и, тихо переругиваясь, исподлобья смотрели на взбунтовавшуюся "чернь".
Когда до бандитов осталось около полуметра, стена прекратила своё продвижение к центру. Это не понравилось жаждущим мести участникам "шоу" и они удвоили свои усилия. Разумеется, это ни к чему не привело. Толпа взбесилась.
Пора было переходить ко второй части "программы".
Совершенно чистое безоблачное небо вдруг изрыгнуло гигантскую ветвящуюся молнию, и она ударила в силовой колпак, прикрывавший бандитов. Он засветился ослепительно-ярким изумрудным огнём и воздух потряс ужасающей силы удар грома!
Весь присутствовавший на рынке люд, как подкошенный, повалился на землю. Даже Ахмад "со товарищи" послушно засверкал голой задницей, зарывшись головой в дорожную пыль.
И в наступившей тишине с высоты небес раздался продирающий до мозга костей низкий, спокойный в своем величии, голос:
- А Л Л А Х А К Б А Р !!!
Рядом со мной послышались жидкие аплодисменты.
- Браво, маэстро! - Настя насмешливо кривила губы. - Представление удалось на славу!
- Что-нибудь не так? - сухо осведомился я.
- Всё о'кей, Володь! - воскликнул довольный Санька. - Только так их и можно ещё пронять. Результат, как видишь, налицо!
- Ну а как же шарик? - гнула своё Настя.
- Какой Шарик? - не сразу понял Санька, всё ещё находясь под впечатлением увиденного.
- Ну этот ваш... Генератор? Любви и красоты?
- Не пойму никак, - нахмурился я. - Что ты имеешь против?
- Как "что"? - рассмеялась она. - Машинка-то не работает! По идее тут уже все должны друг у друга в объятиях валяться, а это что? - она кивнула на экран. - Любовью здесь и не пахнет!
- Москва не сразу строилась...
- Ну, конечно, "не сразу"! Только, почему-то, когда ты шарик запустил, со мной моментально сделалось... стыдно вспомнить! - Она слегка покраснела и покосилась на Саньку. - А на них оно что-то и не действует. Разве не видишь?
- Вижу. Щас разберёмся...
Мы подпрыгнули на орбиту, где оставили генератор, но его там попросту не оказалось! На мой вопрос относительно его местонахождения браслет ответил, что оно ему просто неизвестно!
- Как так?! - изумился я. - Спёрли, что ли?!
- Ты прав, мой юный друг, - послышался за спиной у меня знакомый голос. - Именно спёрли!
Мы все разом обернулись.
Позади нас, сунув руки в карманы серебристой куртки, стоял, вернее, парил в дециметре над зеркальной поверхностью... Танзу! Собственной персоной! Он склонил голову набок и чуть насмешливо улыбался.
- Здрас-с-сьте... - просипел я, чувствуя, как медленно сходит краска с моего лица.
- Не ждали? - Танзу поставил ногу на край нашего "пятачка" и спросил: - Вы позволите?
- Конечно-конечно! - засуетился я, освобождая место. - Прошу садиться!
Гость повёл рукой: мол, не надо, сиди. И тут же, напротив наших, мягко чвакнув, выросло ещё одно кресло. Того же типа, что и тогда, в моём "лазарете".
- Ну что ж, друзья, пришло время объясниться, - торжественно объявил Танзу, с удовольствием откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу.
Санька, с подозрением наблюдавший за телодвижениями незваного гостя, наклонился ко мне и, прикрыв рот рукой, тихо спросил:
- Володь, это кто?
- Александр Петрович! - с укоризной покачал головой Танзу. - Могли бы и сами догадаться!
Санька сконфузился и покраснел. То ли потому, что звёздный гость польстил ему, назвав по имени-отчеству, то ли оттого, что тот услышал его нарочито неприязненный тон.
- Мне бы надо было сразу представить вас... - заспешил я, как бы оправдываясь за невежливую выходку друга, но гость, широко и добродушно улыбнувшись, сам протянул ему руку и представился, выжидательно заглядывая ему прямо в глаза:
- Танзу! Полагаю, это имя вам знакомо?
- Более чем... - смущённо буркнул Санька, автоматически отвечая на рукопожатие.
- Вашу ручку... - привстал Танзу и приложился к Настиной руке, которую та, ощущая неожиданный приступ стеснения, неловко протянула ему её. - Ну вот, теперь все формальности, принятые на вашей планете, улажены, и я, с вашего позволения, беру быка за рога. Возражений нет? - И он оглядел нашу онемевшую компанию всё с той же обезоруживающей улыбкой, которую при желании можно было бы расценить и как покровительственную. Но, как мне казалось, он имел на то все основания.
- Ну, во-первых, насчёт созданного вами гипногенератора. Его, действительно, украли. Вернее, попытались это сделать, но при попытке-то его и уничтожили. Да-да! - подтвердил он, видя, что мы недоверчиво переглядываемся. - И произошло это именно в тот момент, когда ты закрыл канал перехода. Знали бы вы, что здесь творилось те несколько секунд, пока вы приходили в себя после облучения генератором! Настоящее сражение!
- Сражение? - удивился я. - Кого с кем?
- Да всё с теми же! С Беем, да с его командой!
- Я, наверное, чего-то не понимаю: наш генератор - такая ценность?
- Не в генераторе дело... - Собираясь с мыслями, Танзу совершенно по-земному почесал левую бровь указательным пальцем. Это не ускользнуло от пристального внимания Саньки и он едва заметно улыбнулся. - Не в генераторе дело, - повторил Танзу. - Дело в тебе. Ты зарядил генератор полным набором своих пси-частот и он стал эквивалентом тебя самого... Я понятно излагаю? - спросил он, окинув нас быстрым взглядом. Мы ещё ничего не успели ответить, а он продолжил: - Что будет неясно, спросите потом... Ну так вот. Я не зря облачил тебя в такой вот костюмчик, - показал он на своё серебристое одеяние. - В нём ты для них стал абсолютно невидимым. Бей всё это время крутился рядом с Землёй, пытаясь, как это у вас говорят, запеленговать твоё местонахождение, но это ему всё никак не удавалось. Говоря по-русски, костюмчик сбивал с панталыку. Результаты твоей деятельности он видел, а тебя самого - нет. Находись он даже рядом, результат был бы тем же. Чтоб тебя заполучить, он и шпиона забросил в твои ряды. - И гость со значением взглянул на Настю. - Да только - с тем же успехом.
- Что?! - вспылила Настя. Это я-то шпион?! Да как вы смеете?!
- Вашей вины здесь нет, - успокоил её Танзу. - Вас попросту использовали. Вы позволите? - протянул он руку.
Настя обиженно приподняла бровь:
- Что ещё?
- Ваш локоток.
Она бросила на меня беспомощный взгляд и нерешительно кивнула. Танзу двумя пальцами легонько обхватил ее локоть и произнёс какую-то тарабарщину, смотря ей прямо в глаза.
- Это код, - пояснил он. - Кирюшу помните?
Я хмыкнул:
- Ну, ещё бы!
Настя вдруг страшно побледнела, тихо охнула и подняла на меня виноватый взгляд.
- Что такое? встревожился я.
- Ничего страшного, - ответил за неё Танзу. - Если позволите, Настя, я всё объясню сам? - Та потупилась и едва заметно кивнула. - Ну, так вот, - продолжил гость. - Никакой Кирюша не землянин, как он представился тебе перед нашествием...
- То-то я и не мог понять...
- А спросить, конечно, не догадался. Вернее, тебе этого не позволили, - многозначительно припечатал он последнее слово. - Этот Кирюша никто иной, как "особа, приближённая к императору". Короче, доверенное лицо Бея. Он - уроженец одной из планет системы S Золотой рыбы. Есть такая звезда в местном рукаве Галактики. Ну, я думаю, вы понимаете, что это она у вас так называется, Мы-то зовём её, конечно, иначе. Но не об этом речь… Я хочу сказать, что во всей этой истории есть какая-то странность. Мы всё время наблюдаем за тем, как Бей охотится за тобой, и никак не можем понять, чем вызван такой повышенный интерес к твоей персоне? Ведь таких, как ты, операторов-корректоров, - многие тысячи. Да ты это и сам видел. - Я согласно кивнул. - Так ведь вот какая штука получается: выходит, не браслет ему нужен, а ты сам. На этот счёт у нас имеются кой-какие соображения, - обронил он как бы невзначай, - но говорить об этом ещё рано... Ну так вот, начёт шпиона! - сверкнул он неожиданной улыбкой. - Во время своего последнего визита Кирюша решил действовать с тылу - через Настю. В подкорку ей закинул установку: во что бы то ни стало вынудить тебя снять "костюмчик". Как ты понимаешь, сделать это можно под предлогом того, что он, якобы, мешает интимной близости... Я правильно излагаю? - повернулся он к Насте. Та густо покраснела и потупилась. - Значит, правильно, - удовлетворённо хмыкнул он. - И всё бы ничего, так бы оно, в конце концов, и получилось, не вмешайтесь тут вы оба со своей идеей "генератора совести"! - При этом он чуть заметно усмехнулся. - Это сбило с панталыку всю Бееву команду. Когда ваш генератор засверкал в пси-диапазоне, словно яркое солнце, они от радости лёгкой добычи совсем потеряли голову. Даже не дали себе труда проверить, а не фальшивка ли это? Вот тут-то мы их и накрыли, лишь только они проявились возле вашего шарика. Пришлось, конечно, потрудиться, чтобы унять эту буйную компанию, но это уже к делу не относится... Они с досады даже шарик уничтожили, когда обнаружили подлог. Но теперь уже всё позади. Самое главное Бей обезврежен...
- Да ну?! - вырвалось у меня.
- ...и находится в надёжном месте. Собственно, я для того и явился, чтобы: во-первых, выразить вам благодарность от имени Галактического Совета за содействие в организации поимки зарвавшегося преступника, а во-вторых... - Он чуть замялся, подыскивая нужные слова. - А во-вторых, мне поручено передать вам пожелание... м-м... избегать подобного рода экспериментов над населением Земли, каким является опробирование изготовленного вами гипногенератора. Настя была права, когда говорила, что это насилие над природой человека...
- Вот так! - не преминула та пригвоздить меня.
- Идея была, - продолжал Танзу с улыбкой, - ну, скажем так: неконструктивной. С самого начала. Мы допустили его создание лишь только затем, чтобы выйти на Бея.
- В качестве приманки?.. - упавшим голосом спросил я.
- Если быть до конца честным - да, - на мгновение скромно потупился Танзу. - Теперь вы можете возвращаться на Землю и спокойно заниматься своим делом… Ты зря расстраиваешься, - положил он руку мне на плечо. - Начало положено неплохое. Только масштаб мелковат. Можно в этом направлении более широко и сосредоточенно поработать.
- Это вы насчёт бандитов?
- И об этом тоже, - кивнул он. - Так что - семь футов под килем! Возможностей у тебя предостаточно, команда подобралась неплохая, - он с улыбкой окинул взглядом "команду". - Работайте. А я не прощаюсь. Как только выясню, с чего это Бей в тебя такой "влюблённый", так сразу же и... - Он вскинул руку в приветствии: - Всем привет!
И растворился вместе со своим креслом.
У нас одновременно вырвался вздох облегчения.
- "Работайте!" - передразнил Санька гостя, повторяя его жест. - Ну, крутой парень! Прямо-таки, свой в доску!
- Мне он тоже не понравился, - сердито сказала Настя, зябко поводя плечами. - С этими своими намёками... Следопыт!
- А ты вообще молчи! - засмеялся я. - Шпиёнка!
- Щас в лоб дам! - сверкнула она глазами. - Шпиёнку нашёл! Уж верней собаки и не сыщешь! - И она посмотрела на меня с вызовом.
- Да ладно тебе! - положил я ей руку на плечо. - Будем считать инцидент исчерпанным.
- Нет, не будем! - заупрямилась "шпиёнка", приподнимая бровь. - Магарыч! - приказала она, подставляя щёку. - Вот так! - удовлетворённо промурлыкала она, когда я послушно наклонился к ней и звучно чмокнул. - Так и быть: прощаю!
- Ну, коль пошла такая пьянка, - подытожил Санька, искоса наблюдавший за нашей перепалкой, - режь последний огурец!
- Это в каком же смысле?
- Да в самом прямом! Звезду Героя обмыть надо!
- Не пойму...
- Ну, даёт! - переглянулся он с Настей. - Нам чего передали от имени Совета Народных Комиссаров?
- Ну... - смутился я. - Как "чего"? Чтоб мы - того!.. с облучением не баловались...
- А больше ты ничего не припоминаешь? Про благодарность вышестоящих органов забыл? Или для тебя это уже фигня? Привычно, мол?
- А!.. вот ты о чём… - вздохнул я. - Заслуги особой тут не вижу. Если помнишь, сам драпал во все лопатки, как заяц!
- Да какая разница? - продолжал ёрничать Санька. - Главное, что наверху замечена твоя скромная персона. Замечена и отмечена.
- Ерунда это всё... - вяло сопротивлялся я.
- Нет, ну ты посмотри! - хлопнул Санька по коленям, обращаясь к Насте. - Не могу никак расколоть его насчёт хаванины! Может, у тебя получится?!
Я, никак не ожидавший такого разворота, изумлённо промямлил:
- Так бы сразу и сказал...
И перед нами тут же возник стол со снедью.
- Ну, ясное дело! - фыркнула Настя, тоже с аппетитом принимаясь за еду. - Ему не напомни, он год не будет ни есть, ни пить. И ни спать! - хитро покосилась она на меня.
- Намёк, естественно, я понял, но мне стало неловко по другой причине. Действительно, когда это мы ели в последний раз? Да ещё утром, по-моему. А сейчас какое время суток? Бог его знает: на этой планете всё едино. Солнце намертво приколочено гвоздями к одному месту.
Дай-ка вспомнить... Вот, когда с чеченами воландались, земное Солнце стояло ещё высоко, точно помню...
- Кстати, о птичках, - будто догадавшись, о чём я думаю, сказал Санька. - Ты так и оставишь тех бедолаг помирать, или помилуешь?
- Ничего им не сделается! - небрежно отмахнулся я. - Стена постепенно сама истает.
- Ага! Запрограммировано?
Я молча кивнул.
- А я, - проворчала Настя, - давила бы их, как тараканов!..
- Тебя бы, - хехекнул Санька, - да министром по делам национальностей! Уж ты бы развернулась!.. Откуда такая кровожадность? Им и так, я извиняюсь, страху в задницу нагнали - на всю жизнь хватит!
- Да-да! - брезгливо скривилась Настя. - Горбатого могила исправит! Завтра же за старое возьмутся! Ведь у них не жизнь, а лафа: ни пахать не надо, ни сеять. Пальнул пару раз из автомата и бери, чего душа пожелает!
Мы с Санькой удивлённо переглянулись.
- "Во как сильно беспокоють треугольные дела!" Истинные чуйства-то когда прорезались!
- А я их и не скрывала никогда. Просто случая не представлялось.
- Не могу понять, - в свою очередь удивился я. - С чего бы тебе их ненавидеть? Ведь всю жизнь "под крышей" деда прожила, а говоришь так, будто от них такого натерпелась!
- А разве мало я от них натерпелась? - холодно сказала Настя и в глазах её появилось выражение, заставившее меня прикусить язык. - До шестнадцати-то лет я в детдоме провела. Вкусила, знаешь ли, всю прелесть бытия... - Она немного помолчала, справляясь с волнением, и вдруг с напускной весёлостью прощебетала: - Да ладно, мальчики! Не будем о грустном. Как-нибудь в другой раз... Кстати, о родословной! Ты ему говорил, какая у меня фамилия?
- Нет, - удивлённо пробормотал я, в который раз поражаясь резкой перемене её настроения. - Как-то всё недосуг...
- Что-то диковинное? - вежливо предположил тот, озираясь по сторонам.
- Другова! - торжественно провозгласила Настя.
Санька чуть не подавился:
- Родственница, что ли?
- Вот и я задал ей тот же вопрос, - сказал я, наблюдая за его манёврами. - Однако не тешь себя надеждой: всего лишь... Да чего ты крутишься? - наконец, не выдержал я.
- Ищу, чем бы руки вытереть. Корабль, знаешь ли, без удобств...
- Всего-то? - хмыкнул я и в его брезгливо растопыренных руках оказалось шикарное махровое полотенце. - Говорить надо!.. - назидательно произнёс я, но, увидев выражение его лица, остановился на полуслове: - Чего опять?
- А попроще ничего нет? Совестно как-то такими руками...
- Полотенце съёжилось и превратилось в простой кусок белой тряпки.
- Сойдёт?
- А то! И дышится намного легче, - с хитрой усмешкой смял он податливый материал. - А то взял моду пыль в глаза пускать!.. Так вот, значит, как? - продолжил он, как ни в чём не бывало, прерванную тему. - Значит мы с вами, сударыня, сёстрами доводимся?
- Вовсе нет! - с удовольствием рассмеялась она. - Однофамильцы и не более того!
- Жаль... - равнодушно отозвался Санька. - А не кажется ли вам, господа несостоявшиеся родственники, что мы отвлеклись от темы? - И довольно основательно! - поддержал я.
- Ну, так пора и за дело браться! - сказала Настя, вставая с кресла и сладко потягиваясь. - Пока ещё кто-нибудь с благодарностями не нагрянул. Да и засиделись мы...
- Ну, это смотря что делом называть... - ответил я, уничтожая следы трапезы и скользя взглядом по её ладной фигурке.
- А разве на Земле мало забот? - хитро посмотрела Настя через плечо. Мой взгляд, конечно, не остался незамеченным.
- А как же?.. - начал было Санька, но, увидев, что встрял не вовремя, только едва шевельнул рукой: ладно, мол.
- Что? - одновременно спросили мы с Настей.
Он отвёл глаза и сдержанно хохотнул:
- Уже забыли! Ну, дела!
- Не мути воду, - с сожалением оторвал я взгляд от вожделенных округлостей. - Говори открытым текстом: чего мы ещё забыли?
Санька развёл руками:
- Ну как "чего"? Местное население!
- Всё равно не въезжаю, - пожал я плечами. - Поподробней пожалуйста.
- Мы же собирались облагодетельствовать местное население! Устроить им Восьмое марта!
- Это в каком же смысле? - мгновенно обросла колючками моя Настя.
- Только не надо так волноваться! - Санька развалился в кресле и смотрел на нас, постукивая пальцем по подлокотнику. - Нам это ничего не будет стоить. Будет работать только он! - Кивок в мою сторону.
- Чего это ещё выдумали?! - гневно задышала моя благоверная. - Ну-ка, выкладывай! - набросилась она на меня.
- Да не знаю я ничего! - обалдело отбивался я, с недоумением поглядывая на Саньку. - Какое ещё Восьмое марта?!
- Да ничего страшного я не имел в виду, - вяло усмехнулся тот. - Настругаем им партию-другую гомункулусов и все дела!
- Партию... кого?
- Мужиков искусственных. С обалденной потенцией. Как я понял, именно этого им и не хватает?
Челюсть моя отвалилась сама собой:
- Что-то я такого уговора не припоминаю...
- Ты просто забыл.
- Ну нет! - покачал я головой. - Положим, я что-то и мог забыть, но чтоб такое!
- Ладно! - хлопнул он по подлокотнику. - Припёрли к стене! Признаюсь: это моя выдумка... Но для меня-то ты можешь это сделать?
Я рассеянно поглядел на него и пожал плечами:
- Думаю, что смогу…
Настя тихо опустилась на край кресла, обхватила скрещёнными пальцами колени и проникновенно произнесла:
- Санька... Знаешь, ты кто?
Тот невозмутимо ответил:
- Конечно, знаю!
- Нет, не знаешь, - с нехорошей улыбкой проговорила она чётко и раздельно. - Ты - про-во-ка-тор!
- Ну! - вздохнул тот и развёл руками: - Каждый судит в меру, так сказать... - В какую "меру", он не договорил и лишь выразительно приподнял бровь.
- А всё же любопытно, - попытался я загасить назревающий конфликт, - какой тебе в том интерес?
- Будем считать это моей причудой, - уклонился он от ответа.
Из разряда бесперспективных
Хоть Настя и сопротивлялась и торопила нас домой, праздник для женщин Зеркальной мы всё же устроили. Ну как не потрафить другу? Зрелище получилось довольно эффектное и не без киношных выкрутасов, по части которых я уже стал входить во вкус.
Едва наш "пятачок" завис над знакомой поляной, найти которую с помощью браслета было раз плюнуть, я сразу, не откладывая дела в долгий ящик, начал "колдовать".
В зените, сначала слабо, потом всё ярче и ярче, стала разгораться звезда изумрудного цвета. В такт нарастанию яркости во всю поднебесную ширь пронзительно зазвучали фанфары, слышанные мною когда-то по телевизору и пришедшие сейчас на ум, как наиболее подходящие к случаю.
- Почему не знаю? - навострил Санька уши меломана.
- Пётр Ильич, - иронически улыбнулась Настя. - Четвёртая.
- Симфония? - уточнил тот и, когда Настя соизволила кивнуть, сказал с сожалением: - Ну уж, где уж нам уж!..
- Если не обращать внимания на страшную фальшь, - впечатляет!
Я, не ожидая поддержки, удивлённо посмотрел на неё:
- Ты слишком многого от меня требуешь. Как говорил Незнайка, главное, чтобы было громко!
- Этого у тебя не отнять...
Поляна, до этого безлюдная, стала быстро заполняться народом. Из густых зарослей отовсюду выбегали едва прикрытые лохмотьями женщины и поражённо замирали, уставясь на необычное небесное явление. Их полуобнажённые тела в свете новоявленной звезды, которая всё больше становилась похожей на маленькое солнце, выглядели мертвенно-бледными. Чтобы избавиться от этого неприятного эффекта, я изменил цвет солнышка на ярко-жёлтый, и, под громкий возглас то ли восхищения, то ли испуга, прозвучавший единым вздохом, поляна и прилегающие окрестности заиграли своими естествеными цветами. Сумерки отступили. И только зловещим красным цветом всё так же горел горизонт, ощерившись рядами чёрных силуэтов, вздыбившихся до небес.
Аборигенши, давно отвыкшие от дневного света, подслеповато щурились слезящимися глазами, но лиц от звезды не отворачивали.
- Не при дамах это будь сказано, - негромко пробормотал Санька, свесившись через подлокотник и заглядывая вниз, - но как же они с тех пор постарели!
Это правда. Среди массы женщин, запрудивших ритуальную поляну, я не узрел ни одного молодого лица.
- Вымирает раса. Мы, кажись, подоспели вовремя.
- Если не опоздали. - Насте явно не по душе была наша затея. - В таком возрасте не очень-то легко будет рожать. И вообще, - дёрнула она плечиком, - как там насчёт хромосомного набора?
- Об этом браслет уже позаботился, - спокойно заверил я.
- И когда же это ты успел? - Она постаралась в свой вопрос вложить как можно больше яду.
- Стараемся...
И вот из недр ослепительно сверкавшего солнышка чинно, с достоинством, один за другим в центр поляны стали плавно спускаться рослые мускулистые мужики с суровыми лицами.
- Бесстыдник! Ты бы хоть прикрыл их чем, что ли? - смущённо сказала Настя, наблюдая за действом. - И чего онм у тебя такие хмурые?
- Сурьёзная работа предстоит! - ввернул Санька.
- Дамы испугаются и разбегутся.
Но "дамы" не испугались и не разбежались. Сказалась многолетняя "подготовительная" работа. По всей округе прокатился тысячеголосый вздох, и, будто по команде, контингент встречающих упал на колени и зарылся головами в тощую жухлую траву.
- Осознали! - довольно хмыкнул Санька.
Опять, как и в прошлое наше посещение, началась не совсем привычная для нашего глаза гимнастика с завываниями, воздеванием рук и подскоками.
- Что это с ними? - брезгливо спросила Настя, глядя на беснующееся море тел.
- Надо полагать - благодарят, - ответил за меня Санька.
Звучание фанфар давно прекратилось, сотворённые мною оболтусы (их оказалось около сотни) смирно стояли посреди поляны, ожидая окончания "дискотеки". Но она явно затягивалась. Вот уже две матроны внушительного вида приволокли откуда-то здоровенный барабан, намереваясь продолжить "увлекательное" действо.
- Это мы уже видели, - сморщился Санька. - Надо срочно менять сценарий. А то дамы несколько зациклились на теме благодарения.
Выдумывать ничего не пришлось. Небо над поляной расколол оглушающий удар грома, отчего Настя вздрогнула и шлёпнула меня по спине, а народ Зеркальной моментально оцепенел. Как и в прошлой серии с Ахмадом и его соратниками, с неба сорвалась ослепительная молния и ударила прямо в барабан, испепелив его. Вслед за этим все звуки заслонил собою божий глас:
- ОН УСЛЫШАЛ ВАШИ МОЛИТВЫ!!! ПРИНИМАЙТЕ ДАР!!!
Я ещё приправил это мощным телепатическим посылом (на тот случай, если среди встречающих окажутся глухие).
Мои дуболомы все разом обольстительно заулыбались и, широко раскинув руки, пошли "в народ".
До милых "дам", в жутком ступоре внимавшим гласу небес, наконец дошло, что наступил долгожданный исторический момент. Что тут началось! Долго сдерживаемый, истосковавшийся по делу, могучий инстинкт продолжения рода вырвался на свободу!
- Что? Мы и ЭТО будем смотреть?! - покрасневшая Настя демонстративно сложила руки на груди и, склонив голову набок, выжидательно уставилась мне в глаза: - Мне кажется, своё дело мы уже сделали? Не пора ли и домой?
Я взглянул на Саньку:
- Слышишь?
Тот нехотя усмехнулся:
- Если женщина просит...
- Женщина требует! - строго посмотрела на него Настя. - Ей противен разврат во всех его проявлениях!
- Зачем же так строго? Они этого не заслужили.
- Я - тоже! И вообще, если вы помните, я с самого начала была против.
- А, собственно, почему?
- Потому что и без этого дома дел хватит! На кой нам ещё и эти заботы? Пусть о них крутые парни из Галактического Совета волнуются!
- Как видишь, у них руки не доходят...
- А, может, просто запланировано? А мы опять - свиным рылом...
- Что "запланировано"? - удивился я. - Угасание цивилизации?
- Вот именно!
- Ты хочешь сказать, что зеркала на той стороне - их работа?
- Очень даже может быть! Ты не обратил внимания, что твой драгоценный Танзу никоим образом не дал понять, что ему противна вся эта конструкция? - Она указала на зубчатый горизонт. - Отсюда сам собою напрашивается вывод: скорее всего, это их рук дело. И у них здесь свои интересы.
Я задумался:
- Ну... Это ещё надо доказать...
Тут Санька, внимательно наблюдавший за происходящим внизу, воскликнул:
- Смотрите-ка! А нас заметили!
Я перегнулся через подлокотник и посмотрел, куда он указывал.
Мы парили на высоте где-то метров пятнадцать-двадцать. Прямо под нами собралась небольшая группа тёток, не принимавших участия в массовом мероприятии. Они только внимательно следили за его ходом, иногда переговариваясь, а иной раз выкрикивая визгливыми голосами какие-то команды, доносившиеся и до нас. Видимо, происходящее не всегда соответствовало заранее разработанному сценарию, и они на ходу вносили в него поправки. Не представляю, какие такие ценные указания можно было давать обезумевшим от страсти женщинам именно в данный момент? По-моему, они вообще сейчас не способны слышать ничего, кроме голоса инстинкта.
Мои обалдуи, не зная устали, работали на совесть. Бабы, истосковавшиеся по мужикам, буквально облепили их. И на представителей "администрации" никто не обращал никакого внимания. Но "администрацию" это не смущало.
Так вот именно там и обратили своё начальственное внимание на наш "пятачок". Снизу мы им смотрелись, наверное, тёмным кружком, неподвижно застрявшим в небе. А уж когда по его краям ещё и наши головы высунулись, по их рядам прошла судорога. Сначала послышались крики типа "ох!" и "ах!" (если, конечно, я верно истолковал), а потом нам стали активно, прямо-таки, совсем по-земному, махать: спускайтесь, мол, к нам.
- Ну и как? - рассмеялся я. - Примем приглашение?
- Ещё чего выдумал?! - вспыхнула Настя, старательно отводя глаза от картины внизу. - Чтобы я?! Да в этот бедлам?!
- Да успокойся ты! - я обнял её за плечи. - Пошутил я.
- Шуточки! - обиженно фыркнула она.
Хоть ноздри её гневно раздувались, прозвучало это уже не так враждебно.
******
Приглашения мы, конечно, не приняли. И впрямь, пора было возвращаться. Но не зря говорят: "Человек предполагает, а Бог располагает".
Началось с того, что погасло солнце. То самое, что я сотворил. Нервно как-то погасло. Сначала вспыхнуло красным, отчего во все стороны полетели огненные брызги, а затем, померкнув наполовину, снова полыхнуло, как бы на прощанье. И, в конце концов, погасло совсем.
- Пробки выбило, что ли? - пошутил Санька, с интересом оглядываясь на меня.
Но мне было не до шуток.
- Это не моя работа... - озабоченно нахмурился я.
- Не твоя?! - поразился Санька. - А чья же тогда?
- Не знаю.
Я сердито оглядывал горизонт. Сразу же навалились кровавые сумерки. Стало неуютно и тревожно.
- Хороший ответ!
- Чего ты тянешь?! - вцепилась в меня Настя. - Уноси скорее ноги!!!
- Знать бы - куда?
- Домой, на Землю!
- Ты думаешь, там безопасно?
- Я что-то не въезжаю, - вмешался Санька. - Что? Опять вурдалаки?
- Похоже на то...
- Но ведь твой Танзу говорил... - начала было Настя, но я её перебил:
- "Мой" Танзу - тоже человек. Мог и ошибиться.
- А почему браслет не реагирует? - Санька, как и я, вертел головой в поисках неведомого врага. - Поломался, что ли?
- Типун тебе на язык! - зашипела на него Настя. - Не хватало ещё застрять здесь навеки!
- Но ведь была же договорённость, - оправдывался Санька. - Если что...
- Сейчас выясним, - сурово произнёс я. Мне это тоже всё очень не понравилось. - Сезам!
Вздох облегчения вырвался из наших грудей, когда перед нами знакомо возник светящийся контур.
- Нет, Сезамчик, - улыбнулся я, чрезвычайно ободрённый. - Побеседовать надо.
"Слушаю", - отозвалось под черепушкой. Но я помотал головой:
- Не так. Беседовать будем вслух. Чтобы всем было слышно. Понял?
- ПОНЯЛ!!! - ударил по ушам громоподобный голос, раскатившийся по округе многократным эхом. Настя вздрогнула, а Санька только вздохнул и покрутил головой.
- Вот бестолковый! - усмехнулся я. - Если говорится "всем", то имеется в виду, что только мы трое должны слышать разговор. Убавь голос до нормального человеческого!
- Убавил, - раздался рядом с нами лишённый интонации бесплотный голос.
- Вот видишь! - довольно сказал я Саньке. - Жив курилка! А ты говоришь: "купаться"!
- Этого я не говорил. Только ты, всё же, поинтересуйся, что там за дела?
И он покосился на небо.
После долгих и бестолковых расспросов выяснилось, что "вурдалаки" здесь совершенно ни при чём. Сработала защита Зеркальной планеты. Мы нарушили энергетический баланс системы "звезда - планета - накопитель". Оказывается, Зеркальная находится возле одной из так называемых "точек сингулярности" нашей Галактики. Что это за "сингулярность" такая, я до конца не понял, но основной смысл, кажется, уловил. В этом месте пространство находится в очень неустойчивом состоянии, и при неосторожном с ним обращении можно запросто "загреметь" в один из параллельных миров. И задача вот этой конструкции не допускать разрастания этой "точки" в бездонную дыру, как уже, оказывается, бывало не один раз в незапамятные времена, когда она, самопроизвольно расширяясь, заглатывала соседние звёзды вместе с их планетами, тем самым обескровливая нашу Вселенную. Специальная служба Галактики и ставит возле таких опасных "точек" своеобразных Стражей, одним из которых и является Зеркальная планета. Точки эти периодически возникают и так же самопроизвольно затухают вследствие того, что вся звёздная масса системы по имени Галактика находится в постоянном движении и "точки" эти не что иное, как результат наложения коллективных гравитационных воздействий звёзд друг на друга. Своеобразные водовороты в общем течении масс. И то, что пострадала цивилизация Зеркальной планеты, это не чей-то злой умысел, а чистая случайность. На её месте с таким же успехом могла оказаться и Земля, и любая другая планета. И нет ничего удивительного в том, что вся эта конструкция возникла в одночасье - ребята своё дело знают туго. Удивительно другое: как цивилизация Зеркальной смогла уцелеть? Хотя бы и в таком примитивном виде? Ведь после того, как было остановлено вращение планеты, на незанятой зеркалами её части начались ужасные катаклизмы, явившиеся результатом инерционного сдвига тектонических плит литосферы. Ураганы страшной силы обрушились на несчастных аборигенов, взбесившаяся водная оболочка планеты уничтожала всё без разбору. И, когда они, всё-таки, пережили страшные годы, пришла другая беда: стали вымирать мужчины. Костлявая косила, не разбирая возраста. Видимо, это явилось побочным эффектом излучения самой конструкции. Что-то необратимое произошло на хромосомном уровне.
- Я не понимаю, - возмущалась Настя. - Что, эти так называемые "спецы" не могли переселить их на другую планету, прежде чем кромсать их собственную?
Я переадресовал вопрос браслету, поскольку слышал он только меня, что, кстати, было совсем неудобно, а перепрограммировать на коллективную беседу в тот момент ума не хватило.
Браслет на это ответил, что Совет решил, будто цивилизация на этой планете не имеет перспективы и потому её пустили "под нож".
- Скоты! - вырвалось у Саньки. - Самих бы!.. "Под нож"! Небось, не понравилось бы!
- И что же является критерием бесперспективности цивилизации? - спросил я у браслета довольно враждебно, так как и меня задело "за живое".
- Степень заражённости вирусом агрессии, - последовал равнодушный ответ.
- Вот оно что! - Мне вдруг чётко припомнилась "тарелка" на Луне, несущая фосфоресцирующие "яйца". - Значит, в разряд бесперспективных может попасть и Земля?
- При определённых условиях - да.
- И что же это за условия?
- Цивилизация самостоятельно справляется с вирусом агрессии, прекращает войны, занимается конструктивной деятельностью.
Санька язвительно хмыкнул:
- Ну! Земле эти условия ни в жисть не выполнить! Уж чего-чего, а повоевать мы любим!
Я спросил, пытался ли Совет оказывать воспитательное воздействие на цивилизацию Зеркальной?
- Неоднократно, - ответил браслет.
- И результат?
- Результат равен нулю.
- Видимо, поэтому они и уничтожили в первую очередь всех мужиков, как основных носителей вируса, - сказала Настя и похлопала меня по плечу: - Тебе не кажется, что я, всё-таки, права?
- В чём?
- В том, что домой пора! Землю из разряда бесперспективных выводить.
- Что ж, - пожал я плечами. - С этим трудно не согласиться!
Наш "пятачок" круто взмыл ввысь, оставив местное население самим решать свои проблемы. Им вновь предоставлялся шанс...
(Продолжение следует)