В.Цой
Началось все с того, что нас с Царевым выгнали из метро. Около часу ночи, во время попытки осуществить пересадку с Калужско-Рижской на …Калининскую, что ли, линию, в Новогиреево нам надо было, вот мы на Третьяковской и встряли, ибо поздно уже было, пробил «час икс», когда бомжей и раздолбаев, вроде нас, гонят мокрыми тряпками «люди в красных шапках»…
То есть, конечно, началось все гораздо раньше, когда ваш покорный слуга, волею судеб, лишился места постоянного проживания и столования, окунувшись с головой в мутный поток рок-музыкантской полуголодной и хронически нетрезвой жизни. Была у нашей широко известной в узких кругах банды, в числе иных прочих, и такая традиция – часами стоять после репетиции на сквозняке у метро, эпатируя сотрудников близлежащего отделения милиции распитием спиртосодержащих напитков из горлышка, поочередно оттачивая филигранность выполнения упражнения «горнист первой конной». В тот памятный вечер «либеральных ценностей» набралось по карманам достаточно для того, чтобы за возлияниями опоздать на электричку, закрыв себе дорогу к уютному загородному домику хороших друзей. Проще говоря, податься было некуда. Тут и вызвался перкуссионист Женя Царев, добрейшей души человек, подсобить с жилплощадью на одну ночь. А поехали, говорит, старичок, ко мне, в Новогиреево, в тесноте, конечно, да не в обиде, с тараканами, да зато и с ужином каким-никаким. Дык, ясен пень – где тараканы, там и ужин. Ужина нет – тараканы у соседей… Ну и поехали.
Как вытряхнули нас, нетверезых, на темную пустынную улицу, под ноябрьский дождик, так и двинули мы нетвердым шагом с Ордынки, через набережную, в сторону шоссе Энтузиастов, по которому во времена царя-батюшки гоняли таких же свободомыслящих красавцев, как мы, и примерно в том же направлении, но гораздо дальше.
Со стороны, надо полагать, выглядели мы весьма колоритной парочкой. Усталые, понурые, с мокрыми космами и огромными баулами. Я-то как улитка был тогда, «все свое ношу с собой». На ту пору, уж не взышите , но из песни слова не выкинешь, я пребывал в размышлении, где бы перестирать двухнедельную кучу несвежих носков и прочих, нуждающихся в стирке, «аксессуаров», которую и волок с собою. Содержимое царевского баула было не менее экзотично – помимо всего прочего он тащил домой умыкнутый где-то по случаю стульчак от унитаза. Плюшевый, что характерно.
Итак, Ордынку, набережную Москва-реки, площадь Ильича, задворки Курской-товарной мы одолели без особых приключений. На этом участке нелегкого нашего пути увесистые баулы оттянули руки донельзя, в связи с чем и решено было устроить привал на скамеечке под козырьком автобусной остановки. Побросав «сумы переметные» в лужу под скамейкой, мы уселись, блаженно протянув натруженные ноги, и предались глубокомысленному созерцанию корпусов завода «Серп и Молот» по другую сторону шоссе.
Тут-то и появился «наш» герой. Из какого гардероба вынесло его, болезного, в этот поздний час, бог весть. Так ведь вынесло… Модные кроссовки, спортивные штаны «Адидас» с генеральскими лампасами, кожаная куртка, «жиганская» кепочка на бритой голове… «Классика в черном». Пробы негде ставить, бесценный, стал-быть, экземпляр. Продефилировал мимо нас направо-налево, остановился напротив, критически оглядел мои длинные волосы и царевскую вызывающую косуху с превеликим множеством карманов и карманчиков на «тракторной» молнии… Увиденным остался крайне недоволен. Еще более неприятно поразил его факт полного отсутствия какой бы то ни было реакции парочки «грязных неформалов» на его блеск и великолепие. Конфликт назрел…
Переход «от слов к делу» осуществился безотлагательно, минуя, практически, стадию контрольных риторических вопросов в духе «Ты че ваще?», «Курить есть?» и т.д. Интуитивно вычислив в Цареве наиболее опасного оппонента, герой наш, не мудрствуя лукаво, зарядил ему, сидячему, «с носка» да пониже пояса, однако, не учел препятствия в виде скамейки, оборонившей Женькино мужское достоинство от поругания. Царев неторопливо поднялся, чего с точки зрения оторопевшего гопника, произойти было категорически не должно, неуловимым движением извлек из рукава косухи «бабочку», недобро блеснувшую в свете фонаря… Ну какой же новогиреевский пацан без «бабочки»? А-ца-ца… Не думаю, чтобы ему хоть раз приходилось пускать ее в ход, но поигрывать ею, как и многие прочие жители означенного района города Москвы, Женя умеет виртуозно. Вслед за Царевым, грозно набычась, поднялся со скамейки и я, многообещающе сжимая в кармане купленный на закуску пирожок с мясом. Другого оружия не было…
Я, признаться честно, давненько не бывал в балете, но, думаю, прыжок в сторону, совершенный нашим новым знакомым, сделал бы честь самому Барышникову. Приземлившись метрах в пяти от нас, он незамедлительно принял эффектную боевую стойку и красиво замер в ней, очевидно понимая всю бесперспективность дальнейшего общения. Такими нас и узрел проезжающий мимо милицейский патруль, после чего на поле битвы появились три новых персонажа в мышиной форме – два рослых сержанта с дубинками и низенький полный старшина с АК.
Надо ли говорить, что при первом же взблеске синей мигалки, «бабочка» незамедлительно отправилась под скамейку?! О, Новогиреево, суровая школа жизни!
Тертые менты с первого взгляда оценили диспозицию и направились к нашему спортивному визави. Он же, завидевши такую черную несправедливость, повел себя вовсе «неспортивно», указуя на нас перстом с «гайкой» и истерично вопия: «А че я-то?! Че я?! У этих вон – перо, меня порезать хотели! Поре-езать, гад буду!». Услыхав про «перо», старшина профессионально блокировал нас с Царевым, внушительно поводя стволом АК, а сержанты немедленно приступили к личному досмотру. Начали, опять-таки, с наименее благонадежного на вид Царева…
…На десятой по счету «молнии» царевской косухи служебное рвение сержантов сошло на нет. Под недоуменное хмыкание старшины, из безразмерного Женькиного баула был извлечен вышеупомянутый плюшевый стульчак нежно-розового цвета. Никаких признаков холодного оружия. Настал мой черед.
Из кармана куртки появился на свет божий деформированный до неузнаваемости пирожок с мясом. «ЭТО ЧТО?» - с непередаваемой интонацией поинтересовался старшина, отряхивая с пальцев давленую начинку. Я предпочел смолчать, чтобы не быть заподозренным в изощренной издёвке. Вопрос был явно риторическим.
Дошел черед и до моей «улиточной» сумки. Имеет ли смысл лишний раз напоминать вам о его содержимом? Несчастный старшина не нашел ничего лучшего, чем расстегнуть «молнию» и проинспектировать содержимое самолично, засунув голову вовнутрь… Выражение лица, извлеченного его обладателем из баула, передавало настолько сложную гамму чувств, что сержанты застыли в нерешительности, не зная как реагировать на столь неоднозначный вид отца-командира.
Последовала немая сцена в духе гоголевского «Ревизора». Затянувшуюся паузу прервал старшина…
Более неожиданной и меткой реплики не произнес бы и Задорнов. «Это музыканты, у них нет оружия», - устало бросил он, обреченно махая рукой в нашу с Женей сторону.
Сержанты, услыхав отбой, молча погрузились в «канарейку» и убыли во главе с ошеломленным, нервно встряхивающим головой старшиной, снова оставив нас наедине с нашим знакомцем, все это время скромно простоявшим в стороне, очевидно, в ожидании нашего скоропостижного ареста.
Во время цирковой репризы с нашим обыском я краем глаза наблюдал, как самодовольное выражение на его лоснящейся физиономии постепенно уступает место растерянности, а растерянность – испугу. Когда Царев с кряхтением полез под скамейку, подбирать скинутую «бабочку», «неизвестный герой», по всей очевидности, решил, что пробил час «ответить за базар чисто по понятиям», и разразился покаянным монологом,
суть которого сводилась к «братаны, в натуре, бес попутал, чисто мамой клянусь…». Царев укоризненно взглянул на него, обтирая «бабочку» о полу куртки и бережно пряча ее в рукав. «Шел бы ты уже, родной… видеть твою морду нереально…». Гопа не верил своему счастью. Потерять и снова обрести жизнь во всем ее великолепии в течение десяти минут – сильное потрясение для растущего организма. «Кореша! Кореша, в натуре! Пойдем, мля, ларек опустим, в натуре, тут недалеко!» Теперь я понимаю, почему эта местность носит название «Шоссе Энтузиастов»…
Предложение «опустить ларек» поддержки в наших рядах не встретило. Женя шикнул, и несостоявшийся «кореш» испарился, как ночной кошмар.
Тем и кончилось наше ночное приключение, ко всеобщему глубокому удовлетворению. А тараканы-таки нас к ужину не дождались, доели всё до крошки и откочевали к соседям.
