Дело в том, что талантливого ребенка очень трудно убедить в необходимости развития своих способностей. Он расстраивается, когда узнает, что ему, как простым смертным, нужно делать скучные упражнения и усваивать стандартные приемы. Тем более вначале его вроде бы так хвалили, а теперь говорят — «тут у тебя ошибка, над этим тебе нужно поработать»... Нередко в ответ ребенок зевает и переходит к другому увлечению. Чтобы снова испытать это чувство — «ух ты, у меня все получается намного лучше, чем у других детей, тоже в первый раз пришедших в кружок/секцию!».
Такой ребенок не то чтобы боится труда — он просто не знает о нем. Ему кажется, что все те люди, чьи картины висят в галереях, чьим балетным выступлениям внимает страна, чью музыку относят к разряду классики, достигли всего исключительно благодаря таланту. А раз у него не получается так же, как у этих людей... Ну что ж, значит, это все-таки не его сфера. Талант есть, но недостаточно большой. Надо продолжать искать, чтобы наконец найти ту сферу, в которой все без запинок пойдет вверх — ух! А упражнения и обучение... Это для дебилов, которые не имеют таланта, но все же надеются хоть на что-нибудь сгодиться.
Беда в том, что взрослые, как правило, и не стараются объяснить такому ребенку его ошибку. Им вполне достаточно видеть, что подопечный учится на пятерки и четверки, плюс «разносторонне развит». К чему на такого обращать внимание? Не двоечник ведь... Нет, его надо хвалить и ставить в пример!
Из-за похвал у ребенка быстро развивается завышенная самооценка. Он наконец выбирает одно или несколько занятий, в которых допускает меньше всего ошибок, и решает, что наконец-то «нашел себя». Как правило, это те занятия, в которых он достиг действительно выдающихся результатов для своего возраста. Поэтому он и не слышит критики — окружающие считают, что «это такие гениальные стихи/рисунки/композиции для 15 лет... ну, конечно, нельзя мерить их взрослой меркой, нельзя обращать внимания на простительные для столь юного творца промахи».
Но рано или поздно «взрослая мерка» все же применяется. Просто потому, что человек достигает соответствующего возраста и выходит «в большой мир». Его начинают сравнивать уже не с детьми, а с настоящими творцами. С Пушкиным и Есениным, Врубелем и Васнецовым, Моцартом и Шопеном. С современными авторами, уже достигшими определенного авторитета. Да и просто с другими сильными новичками, которые, как вдруг выясняется, вполне способны с ним соревноваться и побеждать.
Нередко молодой творец воспринимает данное положение дел как «меня не приняли». Ситуация осложняется тем, что одновременно его могут и правда «не принимать» — каждому таланту приходится пробивать себе дорогу сквозь толпу скептиков, завистников и прочих недоброжелателей. Чтобы отделять зерна от плевел, то есть конструктивные указания на ошибки от глупых нападок, нужен недюжинный жизненный опыт. А его у нашего юнца, как мы понимаем, нет. Базовых начальных знаний - и то нет! (Почему - см. выше).
Надо еще учесть, что «зерна» и «плевелы» часто перемешаны весьма затейливо. Верное замечание может быть высказано грубо, а неверное — слащаво и ласково. Критерии «неверности» могут быть размыты — в одной системе оно верно, а в другой нет. И, определяясь с реакцией на критику, ты фактически решаешь, к какой системе будешь принадлежать. Ну где тут разобраться безусому лоботрясу? Между тем, инстинкт самозащиты куда сильнее инстинкта саморазвития. Поэтому психика решает, что безопаснее по умолчанию воспринимать каждое критическое замечание как нападение. Психике кажется, что не замеченная конструктивная критика куда лучше, чем не замеченный «наезд»... Тогда как на самом деле все наоборот. Это не пещерная эра, в которой формировалась психика («лучше случайно убить друга, чем случайно принять врага за друга»), а тонкая интеллектуальная работа! «Наезды» тут логичнее не замечать, а критику — вылавливать с благодарностью.
Самый разумный шаг в этой ситуации — наконец-то начать учиться. «Наращивать мышцы», восполнять пробелы. Но не забудьте, что у такого творца уже очень сильно раздуто самомнение. И ему может показаться унизительной необходимость зубрить азы, когда только что он был «гением школы и гордостью мамы». С самого верха — в самый низ... Нет, определенное оттачивание творчества происходит. Начав крутиться в соответствующей среде, молодой человек мимоходом улавливает какие-то правила, узнает какие-то полезные приемы, даже читает какие-то учебные материалы. Но системы во всем этом нет, и каждый шаг вперед кажется мучительно постыдным. «Как, значит, я так сильно ошибался? О ужас!». Внутренняя уверенность в себе при этом падает, а вот внешняя — растет (по принципу защитной реакции).
Поэтому не особенно разумный, но самый распространенный шаг в этой ситуации — уход в андеграунд.
То, что я не считаю этот шаг разумным, не означает, что я считаю разумной «работу на широкую публику». Нет. Настоящий творец не работает вообще ни на какую публику — ни на андеграундную, ни на широкую. Все, что его интересует — это его творчество, а уж какому классу людей оно понравится — решает судьба.
Однако наш творец уползает на неофициальные выставки, квартирные концерты и в иные подобные места, чтобы ограничить круг своих слушателей/зрителей/читателей (а значит — критиков) лишь неприхотливой публикой «отверженных» или «элитарных» слоев. «Отверженных» не волнует, насколько хорошо этот человек лабает на гитаре — главное, он лабает о них и про них. С ним можно после мероприятия выпить водки, побеседовать о жестокости этого мира... И почувствовать: «Среди нас есть такие люди... А значит, мы не уроды какие-то, мы все — несчастные и непонятые». А «элитарным» плевать, что за мазня висит на стене. Главное — «это непонятно всякому быдлу». Они радуются, что у них есть возможность с нарочитой небрежностью сказать: «Художник Вася Пупкин? А я с ним знаком, да, конечно, очень выдающаяся личность».
Долго в таких местах не живут. В 30 лет (часто — раньше) наступает пресловутый кризис, и человек обнаруживает, что до конца исчерпал возможности своего неразвитого таланта. Он наивно полагает, что это конец. Ведь его кругозор на самом деле очень узок, он не видит массы путей развития (а часто и не хочет видеть, потому что совершенно гипертрофировавшееся к этому времени самомнение резко блокирует все мысли на тему «я еще не все познал»)... Да, он изучил многое — но по верхам, ничему не уделяя достаточно труда. А тут еще выясняется, что многие «дебилы, пытавшиеся научиться хоть чему-то» достигли серьезных высот, и теперь с полным правом могут смотреть на него как на дурака. Когда-то он походя читал книги, до которых им было расти и расти... Но теперь они успели написать диссертации по авторам этих книг, а он так и остался на уровне «случайного читателя»! Ну и, наконец, наш несчастный творец трезвым взглядом окидывает своих «отверженных» или «элитных» почитателей и понимает, какова цена этим людям.
Иногда это кончается суицидом — прямым или косвенным (алкоголь, наркотики, небрежность за рулем, вызывающее поведение в опасных компаниях, экстремальные хобби без должной подготовки). Иногда же человек полностью отходит от творчества и живет самой простой и банальной жизнью (дом-работа-семья-телевизор-а-это-доченька-мама-когда-то-в-молодости-баловалась-стишками). Порой эти подходы сочетаются — косвенный суицид не срабатывает, затягивается, и человек перестает заниматься творчеством задолго до того, как умирает. Через несколько лет лишь самые старые завсегдатаи тусовки могут вспомнить, что «это вечно обдолбанное тело когда-то что-то там лабало или рисовало».
Хотя справедливости ради стоит сказать, что творческая деятельность таких людей далеко не всегда проходит без следа. Иногда они успевают создать вполне ценные произведения, отражающие отдельные фрагменты жизни. А иногда вся их жизнь становится по сути произведением — «историей гибели». Однако самим им от этого не легче.
Впрочем, все далеко не так печально и безвыходно, как может показаться. Ситуация вполне может быть разрешена иным способом. Для этого нужно совсем немного — всего-то вспомнить старое правило... Учиться. Никогда. Не. Поздно.