Я не доктор, чтобы лечить,
И меня не излечишь ты.
Не осталось почти причин,
Для праведной хрипоты.
И незачем больше гадать,
Куда мы все вместе идем:
Там, где пасутся стада,
Истина не растет.
Стена. Ещё одна стена. Стена... муха. Огромная жирная муха летит прямо на меня, а я ничего не могу с этим поделать. Страшно. Не то слово. Жутко. Противное жужжание разносится по всей комнате, ударяясь о стены и возвращаясь обратно к моим барабанным перепонкам. Закусываю губы. Хочу до крови. Чтобы с подбородка стекала алая вязкая струйка.
Не могу. Больно.
Странное существо-человек. Не находите? Он запросто режет себе вены, прыгает с крыш, разбивается на мотоциклах, а вот укусить до крови себя не может. Зубы не слушаются его, каменеют, заливаясь кровяным бетоном, и твердея за считанные секунды. Возвожу глаза к потолку. Белый. Как и всё вокруг. Мягкие стены такие холодные и неприступные. Они ужасные собеседники, я проверяла. Единственный мой друг— эта толстая муха. Она попала сюда поневоле и скоро умрёт. А пока она продолжает разговаривать со мной. Муха, ты случайно не знаешь, где здесь выход? Братик будет волноваться, что меня так долго нет дома. И родители, хватая мёртвыми губами клочки земли и остатки насекомых, тоже. Мама и папа сейчас в надёжном месте. Я сама их спрятала. Закопала в уютную землю, им там хорошо. Я уже собиралась сама туда прилечь, но братик сказал, что этого делать пока нельзя. Я должна умереть. А если подумать, что означает слово смерть? Какой-то ужасный набор букв и звуков, он меня пугает. Куда приятнее говорить, что ты заснул, а не умер.
Стены осыпаются. Как? Опять? Почему меня снова тревожат эти странные люди в халатах? Нет, не хочу! Почему мои руки не слушаются меня?! Я кричу. Крика не слышу, но по болящим уголкам губ чувствую крик. Муха улетела. А жаль, она была хорошая. Я хотела попробовать её на вкус. Мухи вкусные? Вдруг у них внутри шоколад? Ай, больно! Что за странные ощущения? Ручки впиваются в кожу, оставляя там свои чернила. Та тётенька сказала, что от них мне станет хорошо, но ведь мне и так не плохо! Просто верните братика.
Развязали рубашку. А зря, мои ногти за это время очень выросли, и я вцепилась одному дяденьке ими прямо в шею, крича проклятья. Он стал как-то странно всхлипывать. Мне это понравилось, и я решила поднажать сильнее, но тут меня схватили другие люди и прижали к полу. Чёрт, опять чувствую, как в меня входит лишняя жидкость. Тело слабеет, ноги меня уже не слушаются, а веки нервно подрагивают, всё ещё надеясь раскрыться.
— Она слишком опасна.
— Куда её?
— Надо продезинфицировать царапину на шее.
— Живо к психиатру её, пока она не очнулась!
Как громко. Люди копошатся вокруг меня, куда-то тащат. Зачем всё это? Зачем нужно обязательно мельтешить у меня перед глазами?! Так бы всех и убила. Смерть была бы им очень к лицу. Мои глаза обнаруживают дверь. Белая, как и всё в этом чёртовом доме. Раздражает. Ужасно, всепоглощающе раздражает!
***
— Привет, моя милая Шика — просюсюкал психиатр, едва завидев в проёме двери бледное личико девушки и красные потные рожи санитаров.
— Притащили, слава богу! Эта паскуда вырваться хотела. Как бы ни так, дрянь. Надеюсь, ты в скором времени здесь подохнешь. — Прошипела неопрятная санитарка и буквально сбросила Шику на уютную софу тёмно-бордового цвета.
Психиатр осуждающе поглядел на женщину и покачал головой.
— Вы свободны. Дальше ей займусь я.
Санитары спешно ушли. Приближалось обеденное время, и они должны были помочь тем, кто не в силах есть самостоятельно.
— Ну, хорошая моя, как дела? — щебетал мужчина, ощупывая взглядом тщедушное тельце пациентки.
Она еле приоткрыла свои веки и прошептала. Почти не слышно, умоляюще:
— Хочу к братику.
— Конечно-конечно, золото моё, брат обязательно тебя навестит. А сейчас неужели ты не хочешь побеседовать с дядей Рэналфом? — под "дядей", мистер Доэрти имел в виду себя.
Шика села. Действие лекарства должно было ещё продолжаться полчаса, но, как всегда, девушка пришла в себя гораздо раньше. Теперь её карие, словно покрытые плёнкой глаза, буравили взглядом психиатра, а тот, в свою очередь, снова подивился, какой мёртвый взгляд был у совсем ещё молодой девушки, можно сказать ребёнка. Вы когда-нибудь видели дохлую, уже немного протухшую рыбу? Видели её стеклянные глаза? Тогда, наверняка сможете представить себе тяжелый взгляд Шики. Ничего не выражающий, без единой мысли, каких-либо эмоций, переживаний. Эта девушка уже не считала себя живой, она не боялась ничего и никого. Шика пережила за свои шестнадцать лет столько, сколько не переживал даже ветеран Великой Отечественной войны, потерявший всех своих родных на кровавом поле битвы. Но, похоже, её это совсем не напрягало. Ей нравилось играть. И её игры всегда были слишком жестоки...
— Мистер Доэрти, вы верите в любовь в первого взгляда? — неожиданно нормальным голосом поинтересовалась девушка, закинув ногу на ногу и прислонившись спиной к мягкой спинке дивана. Её поза не была расслаблена, отнюдь. Наоборот, создавалось ощущение, что Шика готовилась сорваться с уютного места сию секунду, и достав из "недр" смирительной рубашки револьвер, перестрелять всех и вся. Но Рэналф Доэрти прекрасно понимал, что у его юной пациентки не может быть пистолета, какого бы ни было, но всё равно отчего-то чувствовал дискомфорт.
— К чему столь странные вопросы, дитя моё? — спокойно ответил психиатр. Странные вопросы. Ха-ха-ха! Кто, как не он отлично понимал, что все "странные вопросы" ждут его ещё впереди!
— Я вот только что влюбилась — тем временем вещала Шика и, не открываясь, смотрела в глаза мужчине.
— В кого же? — слегка удивлённо спросил мистер Доэрти, ведь кроме них в кабинете никого не наблюдалось.
— В вашу чашку кофе, а точнее, в содержимое в ней. Ещё немного и у меня потекут слюнки.
— Шика, ты же знаешь, что правила запрещают давать тебе бодрящие напитки. Даже слабо заваренный чай тебе пить противопоказано!
— Не рвите с неба звёзд, сэр. Его-то как раз мне можно — хмыкнула пациентка.
— Я хочу задать тебе пару вопросов, а потом поиграем в ассоциации. Идёт? — решил сменить тему психиатр и идти по намеченному графику работы с Шикой.
— Валяй.
— Шика, как ты относишься к своему брату?
Девушка сразу оживилась. Единственный, кого искренне любила Шика, был Манами. Её милый сводный брат буквально сводил её с ума. Это была не любовь, это был безумный фанатизм. Все, даже сам Бог меркли перед братишкой. Она уважала и ценила лишь брата. Если бы Манами сказал ей взорвать весь мир к чёртовой матери, а потом покончить с собой, девушка беспрекословно подчинилась ему. Вот только брат никогда бы не стал у неё этого просить, так как сам обожал сестру. Она была для него всем. Но сейчас юноше запретили подходить к больнице ближе, чем на два метра. Уже три раза он со своими дружками пытался утащить Шику из сумасшедшего дома, но "операция" каждый раз срывалась. Сейчас Мана исчез. Вот уже как месяц о нём ничего не слышно.
— Он для меня всё! — прокричала девушка и запрыгала на софе. — Хочу к брату! Почему братишка меня не посещает? А может... — она прищурилась — Вы его не пускаете, да? Но почему?
— Что значит для тебя жизнь, Шика? — скороговоркой выпалил мистер Доэрти, перебивая разбушевавшуюся пациентку.
— В моей голове сцепились два демона. Один хочет спасти, другой хочет распять меня. Кривыми зубами рвут на части друг другу глаза, царапают совесть мою, но совесть моя чиста — пропела девушка и громко расхохоталась.
— И что это значит?
— А это значит, милый доктор, что нехрен задавать мне такие вопросы. Розовый удав за вашей спиной и то задаёт более нормальные вопросы! Почему бы не спросить меня, как я отношусь к государству Ватикан или к перламутровым единорогам? К чёрту сдалась мне эта жизнь. Что в ней такого интересного все находят?
Психиатр вздохнул и наконец, задал самый главный вопрос, который задавал на каждом визите Шики:
— За что ты убила своих родителей?
— Они мне мешали — небрежно бросила юная пациентка, словно говорила не о людях, которые её родили и воспитали, а о чёрвяках, живущих в навозе.
— Чем?
— Мельтешили перед глазами много, вот и надоели — захихикала девушка. Потом она замерла на несколько секунд и... зарыдала. — Простите меня, я не хотела, нет. ОНИ заставили меня! ОНИ! — рыдания перешли в истерику, и она снова стала хохотать — Да, мешали. Мерзкие кучки дерьма! По-другому их назвать никак нельзя! Не-ет, нельзя. — И снова рыдания.
— Хорошо, играем в ассоциации — безнадёжно вздохнул Рэналф Доэрти. Ведь каждый раз он слышал одно и то же.
— Простите, доктор. — Вытерла слёзы тыльной стороной запястья Шика и стала с интересом разглядывать, как солёные капельки медленно стекают к её локтям.
— Мыло.
— Мясо — пациентка продолжала разглядывать запястья, потом осторожно слизнула слезинку и сморщилась.
— Почему именно мясо?
— А почему нет? Верёвка была бы слишком банальна...
— Хорошо, Артур Конан Дойл.
— Наркотики.
— Объясни.
— Ну, у него Шерлок Холмс был наркоманом, я читала.
— Друзья.
— Яд.
— Соль.
— Кровотечение.
— Что, прости?
— Кровотечение можно вроде солью остановить.
— Родители.
— Навозные жуки.
— Смерть.
— Благодать.
— Манами.
— Всё.
— Ладно, на этом окончим. Что ты видишь на этой картинке? — психиатр вытащил из ящика стола несколько листков и показал один из них Шике.
— Третья мировая. Люди скачут на пегасах, а в руках у них пачки с гречневой крупой. Все невероятно возбуждены и жаждут крови. Ядовитые тараканы выползают из всех щелей, а женщины и дети молят о пощаде.
Мистер Доэрти поглядел на чёрную кляксу, изображённую на рисунке, и увидел зайца. Пожав плечами, он вытащил следующий листок.
— Новый мир. Везде железные надгробия и зефирные скалы. А в небе парят шприцы, напичканные цианидом.
— Так, а это?
Шика и без того бледная словно смерть побледнела ещё больше и прошипела:
— Вы ведь специально, да? — она сорвалась с места и кинулась к растерявшемуся мужчине. А теряться не стоило, так как девушка со скоростью, которой позавидует любой скоростной поезд, схватила со стола мистера Доэрти ножницы и в мгновение ока подскочила к нему. — Ненавижу!! — взмах руки и... доктор сумел нажать на кнопку вызова санитаров, прежде чем пациентка вонзила ему в шею ножницы. Потом ещё раз и ещё. — О, нет. Я н-нехотела, нет! Живите! Я приказываю вам жить! — рыдала девушка над уже бездыханным телом психиатра.
Всё произошло слишком неожиданно, и мистер Доэрти не успел перехватить руку Шики.
— С.ка, ты снова за своё! — это было последнее, что услышала девушка, перед отключкой.
Это был её седьмой по счёту психиатр...