Про Филимона-певуна и ёлки на Урале (Юмореска)

Сегодня – четверг, а значит, банный день. Помылись, попарились, наконец, распаренные и умиротворенные выползли в предбанник, собрали стол. Квашеная капустка, солёные огурцы и помидоры, сальце, кильки в томате – хорошо! Ко всему этому скромному роскошеству, само собой, водочка и пивко. Век бы сидеть за таким столом! Ведь что русскому мужику после парилки надо? Правильно: бухнУть и потрендеть.
- Только не про выборы! – сразу строго предупредил Мишка. Он у нас самый старший, самый умный, самый рассудительный и самый справедливый. Даже удивительно: столько достоинств – и простой инженер!
- Настоедренели они хуже тёщиного геморроя! -  и он повернулся  к Сереге, нашему здешнему информационному центру, потому что Серёга с Нового Года приобрёл себе персональный компьютер с выходом в Интернет и теперь всё свободное время сидит во «всемирной паутине».
- Понял? – спросила его Мишка строго. – Тогда давай излагай! Но только что-нибудь непритязательное и без политики!
- Без политики… - Серёга задумался. – Сейчас кругом одна эта политика, чтоб её… А, да! – вдруг вспомнил он. -  Фильку хотят на восемь лет на нары окунуть!
- Какого Фильку?
- А я откуда знаю? – вдруг обиделся Серёга. – Певун какой-то.
- А полное имя? Фамилия? Чего исполняет?
- Фамилию не знаю, - честно признался Серёга. – Но уж точно не Карузо, который Энрике. А полное имя, наверно, Филимон. Или Филафей. Какая разница?
- Да, развелось сейчас этих певунов с певуньями как бродячих кошек у нас на помойке, - вынужден был согласиться Мишка. – У моего соседа сыну пора в армию идти, а он упирается. Я, говорит, творческая личность, поэтому лучше буду песни петь за деньги, чем с вашим поганым ружом по окопам бегать. А по ним, по окопам, пусть бегают рабочие и крестьяне, потому что армия у нас как была, так и остаётся рабоче-крестьянской.
- Умный паренёк! – похвалил Витька. – Его бы к нам в батальон. Наш старшина таких шустрых быстро в чувство приводил. Бывало, как проведёт разъяснительную беседу – такой шустрый за пять минут окоп полного профиля откапывал. А сначала и лопату в руки брать не хотел. Стеснялся!
-А я этого певуна знаю! – вернул разговор к прежней теме Витька. -  Это долговязый такой, с выпученными глазами. Он ещё на своих концертах баб лупит.
-Зачем?  - удивился Мишка.
- А я откуда знаю? – в свою очередь удивился Витька. – Не я  же луплю. Может, он так, кулаками, расслабляется, от своих концертных будней. А, может,  психический. Одно слово – творческая личность!
- Точно! Психический! – буквально расцвёл Серёга. – Я вспомнил! Он когда одну бабу то ли прямо на концерте, то ли перед ним отметелил, то с перепугу, что посодют, в Израиль сбежал, чтобы там психическим прикинуться. Да, точно!
- Так ему восьмёрку-то суд за баб определил? – спросил Мишка.
- Не, не за баб! – замотал головой Серёга. – Зачем за баб? Бабы – дуры, они его прощают, так что до суда дело не доходит. Это болгарские композиторы подали на него за то, что он их песни украл.
- За песенки восемь лет? – удивился Мишка. – Не может быть!
- Это у нас не может быть, потому что у нас серьёзные вещи воруют, а не какие-то куплеты, - терпеливо начал объяснять ему Серега. – А в Болгарии, значит, по-другому. Может, у них цивилизованная страна, Может, там законы строже. Спел чего не то – и гуляй на нары.
- Подождите, подождите… - замотал головой Мишка. – Чего-то тут не то. Он  ведь здесь, у нас, свои куплеты исполняет, в России, так при чём тут Болгария?
- Песни не нефть, - резонно возразил Витька. – Их можно где угодно красть. Хоть в Африке.
- А какой он, этот ваш певун, национальности? – вдруг осенило Мишку.
- А х… его знает… - пожал плечами Серега. – Кто говорит, что болгарин, кто –  болгарский армянин, а кто – армянский еврей. В общем, тот ещё… гражданин мира.
- Не, не посодют, - поморщился молчавший до этого Саня (он у нас самый молчаливый. Но зато если рот раскроет, то или какую откровенную глупость сморозит, или гениальную мысль отчебучит. Вот какой это оригинальный в своей непосредственности человек! А чего ему! Он шофёром работает!)
- Я тоже его знаю. Он бывший арлекинин муж, но только с этой арлекиной уже давно не живёт. У него сейчас ребёньчик родился, а бабы после арлекины как не было, так и нет.
- Снова здорово! – удивился Мишка в очередной раз. - Как же так? Сами же сказали, что ребёньчик родился! Кто ж ему рожал? Инкубатор, что ли?
- Сейчас так разрешается, - пояснил Саня. – Можно найти какую-нибудь бедолажку, которая в деньгах нуждается, заплатить, ну и это самое… залезть на неё. Называется «суррогатная мать». Так что получается, что он на сегодня для своего ребёньчика - единственный кормилец. А потом вы сами сказали, что он психический, а таких не содют, потому что они считаются недееспособными. Таких в спецпсихушки определяют, чтобы аминазином колоть. Тоже не сахар.
- Так это у нас, здесь, он, может, и недееспособный, а в Болгарии, может, самый что ни на есть на всё способный! – горячо возразил Саня. – Да и для чего ему там, на зоне, нормальные мозги? Дали пилу – и вали ёлки где-нибудь на Северном Урале! Для этого никакого особенного ума не требуется. Не нормального, не психического.
- Опять вы всё путать начали, - поморщился Мишка. – Урал  - это у нас, а в Болгарии эти… как их… Родопы, вот!
- Д а ладно вам ерундень-то городить, - вмешался в разговор сидевший у тумбочки на табуретке банщик Филлипыч. – Он чего, на заводе, что ли, за зарплату работает? Он же певун, популярная, ети его мать, личность! У него такие деньжищи, что он и от Урала, и от композиторов, и от всех баб откупится. Да и толку-то от таких на зоне… - и махнул своей трудовой банщицкой рукой.