Потому что ходил в лохмотьях и имел одного осла,
Проповедовать мог часами и излечивал души словом,
Обрекая на добродетель даже тех, кто не делал зла.
Худосочный еврейский парень, мало знавший о гигиене,
Провисевший совсем недолго на тяжелом своем кресте,
Разве мог он себе представить, что сейчас он для нас бесценен,
Обожаем и вспоминаем даже всуе и в суете?
Худосочный еврейский парень, указавший нам всем дорогу,
Не ходивший и часа в школу, не левит и не фарисей,
Убегавший от всех в пустыню, с глазу на глаз общаться с Богом
Точно с тою же долей правды, что когда-то и Моисей.
Худосочный еврейский парень, отдававший свое монархам,
Не нарочно, а по незнанью, преступавший порой закон,
Он не строил церквей и храмов, и не ставил нам патриархов,
Худосочный еврейский парень, не писавший себе икон.
Худосочный еврейский парень, не деливший людей на расы,
Раздававший хлеба голодным, не считающий барыши,
Худосочный еврейский парень, и сегодня попами в рясах,
Что на смену пришли менялам, продаваемый за гроши.
Худосочный еврейский парень, не признавший греха и блуда,
Потому что он много думал, и не слишком уж часто ел,
И который всех видел насквозь, в том числе, и его – Иуду,
И, конечно же, уцелел бы , если, только бы, захотел.
Худосочный еврейский парень, бомж бездомный с душой поэта,
Что при жизни, всего-то, стоил три десятка пустых монет,
Воцарился себе на небе, а мы жаждем добра и света,
Не желая понять, упрямо, то, что этого в мире нет…
