и представляем вашему вниманию вторую подборку их произведений:
********************************************************************
1. Ученый Кот. Нумизматика
2. Андрей Злой. «Царственный паяц: легенда заката» (Игорь-Северянин)
3. Bor_G. Гул затих…
4. Екатерина Ладных. Старый дом
5. Нора Никанорова. дочиста
6. Светлана Алексеева (Братислава). Когда оказалось…
7. Славицкий Илья (Oldboy). Пейзаж
8. Анна Хайль (Логиня). Однажды
9. Владимир Плющиков. Письмо Снежной королеве
10. Майк Зиновкин. Из пункта А
********************************************************************
1
Ученый Кот
Нумизматика
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/241623/
I. Нумизмат (SunDiver)
В соседней комнате
за ставней темноты
вздыхает тюль.
Ложится пыль
на мёртвые цветы.
Они стоят,
бутоны наклонив,
Они как я -
никчемный экспонат.
Но нумизмат
возьмет меня за край,
перетирая реверсы монет,
сожмет кулак,
и буду я тогда
в такой же темноте.
Рука хозяина
кладёт меня в пазы
и ставит в шкаф.
Забуду звон,
и выучу язык
увядших трав.
Услышу, как
в той комнате цветы
попросят пить,
и голос их скрипуч.
Так стонет раненный
и так же стонет дверь,
когда ушедшие в нее
вонзают ключ.
II. Память вещей
На лаковой поверхности стола
Царапины и пятна от стакана
Хранят следы сидевших здесь недавно
И помнят их движенья и тела,
Как глина помнит пальцы гончара,
И ощущает колотые раны
Сетчаткой трещин. Седоков случайных
Потёртой кожей чувствует диван.
Разбитого стакана не вернуть
И у него прощенья не просите -
Невольной жертве череды событий
Сочувствие убийцы ни к чему.
Сейчас уйдёт последний посетитель,
И скрипнет дверь за упокой ему.
********************************************************
Андрей Злой
«Царственный паяц: легенда заката» (Игорь-Северянин)
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/115934/
(отрывок)
…Как Вы заметили, здесь размещены, в основном, «летневечерние» куски публикациии и отдельные ключевые суждения. Заинтриговали процитированные – незаслуженно малоизвестные – произведения. Но мнение автора о подчёркнуто-«закатном» характере поэтики Игорь-Северянина выглядит спорно – мне, например, она всегда казалась утренней, восторженной до сарказма. Впрочем, возможно, такой вердикт был вынужденным реверансом в сторону тогдашней политической элиты, поэта не жаловавшей…
********************************************************
Bor_G
Гул затих…
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/230684/
Спокойно! Я должен уйти, улыбаясь...
По курсу косяк. И подмостки. И двери.
Всё в пошлых тонах. Как мечта голубая.
Мир тонет в ином. Поделом. И по вере.
Для брата, сестры, обезьяны с гранатой.
Раздолье для всех – снова делятся доли.
А я четвертями, но не по канату,
В бреду поминаю просторы юдоли.
Спокойно я должен уйти. В чём же дело?
С покойных, скорбя, не взимают налоги.
Не тронется разум. Его не задело.
Бреду в суете, где снуют бандерлоги.
Они воздают – не щенками, по чину.
Воз – ныне и там. И сюжет обесточен.
Дверь давит косяк, обнажая личину.
А выйти дано лишь канавою сточной.
Спокойно, я должен! Не скрипнут матрасы.
Из матрицы тел пар уходит в сопенье.
В ночи предрассудки, рассудки и расы
Теряют фасон, экстерьер и терпенье.
Где лодка, река, перевозчик, оплата?
Есть утка, перловка, сестричка, страховка.
Мой номер – на бис! Это номер палаты.
Где утки не знают пальбы и духовки.
Спокойно. Не верьте. По слухам, по роже,
По праву, по гроб, даже по барабану –
Я должен быть там, но меня не тревожит
Молва, что идёт на фэн-шуй с икебаной.
Вскипают мозги от истерик, риторик.
Не видно зеркал, не дымятся поленья.
Так быть или нет мне? Скажи, бедный Йорик...
Как снизить внутричерепное давленье?
И всё-таки я... Или тень? Кто ответит?
Отец? Или тот, кто прикинулся тенью?
С покоем ли нам отлетать на рассвете –
Давно опоздавшим на тур обретенья?
Я принц или в нише? Ведь чаша любая,
Хоть мимо неси, отравляется прозой.
Спокойно! Я должен уйти, улыбаясь.
Чтоб слизь и в дыму не заметила слёзы.
Ответь, Авва Отче, зачем до конца мне?
Ведь сам этот мир не довёл до ума ты.
С годами смешон умирающий Гамлет –
Другие эпохи, иные приматы...
Молчанье в ответ. Что и стало ответом.
Без веры судьба коротка как реприза.
И так же нет лишних счастливых билетов
В театре теней одного эпикриза.
********************************************************
Екатерина Ладных
Старый дом
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/131303/
Всеми своими камнями, порогами, окнами,
Креном карнизов, ползущими в пыль водостоками,
Тяжестью ветхих балконов, пролетами серыми,
Душами комнат, проводки искрящими нервами,
Шорохом бывших портьер, обреченностью мебели
(Мертвые вещи хранить – дальновидно, нелепо ли?)
Шепотом книг и портретов погасшими взглядами,
(Где они – бродят по улицам прошлого, рядом ли?)
Пылью ковров и паркета потертыми досками,
Бредом углов и обоев расцветкой неброскою,
Хрупким теплом витражей и прохладой фундамента,
Высью немых потолков, спящей лепки орнаментом,
Тьмой чердака и декором фасада уставшего,
Крыши двускатностью, легкой эклектикой башенок -
Помню, цепляюсь, дышу. Прорастаю в безветрие
Птичьего неба и тонких ветвей геометрию…
Пульсом слабеющим бьется во мне наваждение
Лиц, голосов и шагов, имена, отражения…
Ноют суставы, неясно мне – лестницы, двери ли?
Старому скверу и осени разве доверишься?
В сумерках, тихих и теплых, исчезну бесследно я –
Полуживой динозавр из другого столетия…
********************************************************
Нора Никанорова
дочиста
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/224214/
Осень. Звучит банально. По виду – тоже.
Было. И это было. Всегда и впредь.
Словно содрали кожу, и взяли вожжи –
Душу загнать до смерти и тем согреть.
Небо. Играет больно. Играет страстно.
Режет мышиный траур святая синь.
Зори стекают красным – их дело ратно:
Сбросить молочный морок во мрак низин.
Ливни. Косые боги. Шаманы улиц.
В бубны, в текучий шёпот, в глухой дудук.
Гнули в подковы узниц и сами гнулись –
Выжать цветистый веер из серых дуг.
Ветер. Срывает маски. Шершавит скулы.
Бродит по некрологам чумной листвы.
К горлу приставит дуло – взорвутся гулом
Кельи пустой грудины, и только взвыть.
Осень. Шагает мерно. И дело знает:
Счистить остатки лета с лица земли.
Скорби сбивает в стаю и отпускает –
Вычернить лик сиротства и убелить.
********************************************************
Светлана Алексеева (Братислава)
Когда оказалось…
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/227959/
Когда оказалось, что в мире - четыре стены,
Пейзаж за окном, потолок и немножечко пола, -
Он начал раскрашивать темперой старые сны,
И в будущем времени больше не ставил глаголы.
Она приносила в застывший прокуренный мир
Нелепые фрукты в цветастом шуршащем пакете,
И Пирру во время чумы подавался кефир,
И синее море шумело на грязном паркете -
Затем, чтоб она, убежав по скрипучим волнам
Обратно - за грань неподвижного, тесного мира,
Гуляла по старым, раскрашенным темперой снам,
Где нет ни паркета,
ни фруктов,
ни стен,
ни кефира.
********************************************************
Славицкий Илья (Oldboy)
Пейзаж
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/205030/
Раскинулся небесный балаган,
бегут по кругу белые барашки,
и ветер, как заправский хулиган,
всей пятернёй прочесывает пашни
и бьет с размаха по косым стогам,
подмокшим, квёлым, чудом не упавшим,
и кажется напрасным день вчерашний,
и кажется, что жизнь не дорога.
Лежачим лужам хрусткий тонкий лёд
небрежно очертил овал зеркальный,
и это впечатленье придаёт,
что где-то в луже затаилась тайна
(хотя, наверняка, там нет её).
До горизонта тянется печальный
пейзаж. Простывшее жильё
забор полуупавший заключает
в объятья тесные. Там поределый
теснится лес. Голодное зверьё
решается пресечь его пределы,
ведя потомство юное своё
по землям, безнадежно опустелым,
и тает снег уже, когда-то белый,
и дождь следы немедленно зальёт.
Куда брести, зачем брести, откуда?
И там и здесь всё те же пустота.
Как будто продал всё за сребренник Иуда
скупому покупателю Христа.
********************************************************
Анна Хайль (Логиня)
Однажды
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/222773/
Однажды, когда ты краешек выси сожмёшь в горсти́
И тебе даже манна небесная станет ядом,
Я пойму, что уже не сумею тебя спасти, –
Но буду рядом.
Ты почувствуешь руку мою и с восторгом примешь как дар,
Когда, земную твердь из-под ног теряя,
В себя ты впустишь зажатую в пальцах любовь. Когда
Убью тебя я.
Так будет. Я вижу день, когда из сердечных ран
Алая жизнь твоя истечёт до последней пинты –
И станет не важно уже, что ещё вчера
Меня убил ты.
********************************************************
Владимир Плющиков
Письмо Снежной королеве
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/214928/
— А ворон с вороной? — спросила Герда.
— Лесной ворон умер; ручная ворона осталась вдовой, ходит с чёрной шерстинкой на ножке и жалуется на судьбу.
(Г. Х. Андерсен «Снежная королева»)
Ну, здравствуй, ошибка моя фатальная. Я тоже застрял в ледяной глуши, и тщетно пытаюсь найти проталину в заснеженных дебрях твоей души.
Вчера я раскладывал карты веером, в пасьянсах на части судьбу дробя, безумно желая, чтоб ты поверила, что мир не обязан вокруг тебя вращаться, одаривать светом ласковым, скулить у твоих королевских ног, раскрашивать будни цветными красками…
Ты, знаешь, а я бы, наверно, смог тебе подарить пусть не всю Вселенную, а лишь уголок на её краю. Я даже согласен, пускай разменная монетка согреет ладонь твою. Из пальчиков выскользнет и покатится, легко затеряется где-нибудь. Ты снимешь корону, и в белом платьице проводишь монетку в последний путь.
На все ледяные четыре стороны ты можешь отправить меня – пойду. А, хочешь, я стану придворным вороном, как в сказке? Но только имей в виду, что воронам свойственно одиночество, во взгляде таится немой укор, а их потрясающий дар пророчества, как правило, сводится к "Nevermore!"
И всё б ничего, но уйти по-доброму уже не получится - злись, не злись. Зверек, что от боли кричит под ребрами, когтями стальными кромсает жизнь, судьбу изменяет по наущению той силы, что всякой другой сильней...
И пройдена точка невозвращения, и стимула нет возвращаться к ней.
Короткие тени скользят по комнате, луна безразлично глядит в окно. В моем беспокойном, но тихом омуте чертей разномастных полным-полно. Они на свободу рванут при случае, и всё это действо, как мир старо. Потрепанный бес, одолев излучину, уткнулся рогами в мое ребро. Увы, как бывает порой, не сразу я сумел догадаться, что он не враг. На ниточках, к пальцам твоим привязанным, душа моя пляшет не просто так. В экстазе порочном гремит оковами, звенит бубенцами, как верный шут.
Но, Ваше Величество, расколдовывать меня бесполезно - напрасный труд. Мы верим, упрямо творя грядущее, едва ли не каждому миражу.
Нарядная жизнь, как строка бегущая, мелькает, а я на неё гляжу. Поэтому пусть всё идет по-прежнему, своим чередом в суматохе дней…
…Искрится на солнце вершина снежная, и ворон устало кружит над ней…
********************************************************
Майк Зиновкин
Из пункта А
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/220835/
Рыхлое небо на голову давит. Окно
смотрит на север и чувствует скорую зиму.
Я уезжаю – актёром в немое кино –
встретить рассвет у закрытой двери магазина –
резкий, как запах асфальта с кровавым пятном
в виде неровного сердца. Подайте карету!
Скорая тыква доедет от лета до Леты.
Пони, воздушные шарики, спирт и галеты –
подлая память панически прёт напролом.
Сколько той памяти? Два терабайта всего
коцаных гифок, поросших не пылью, а спамом.
Чек из химчистки закладкою в книжке Гюго.
Не находи ко мне рифму, не пей из-под крана.
Там, на незримых дорогах, стремящихся вдаль
всем наплевать, из какого ты пункта и теста.
Радио «Вечность». Диджей расколбасит уместно
Курта Кобейна. А ты – лишь дави на педаль.
Год за четыре. Неделя за три двадцать пять.
А на мгновенье, как прежде, не хватит и жизни.
В трубке гудки – этот поезд уже не догнать.
Много пишу, но листы превращаются в листья
и улетают. Им более чем хорошо.
Мысли с чужого плеча, словно свежие шрамы.
Дальше пробел – это место для вашей рекламы,
а для кого-то – лишь повод сходить на горшок.
Где твои слёзы, мой мальчик? В каких номерах
ты ненаивно оставил свою Белоснежку?
Существовал, торопился, но всё-таки мешкал.
Всё возвращается – боль ещё тот бумеранг.
По трафарету налаженный глянцевый быт:
кофе, улыбки, спортзал, килограмм позитива.
Падай! Ты был прямо в детстве жестоко убит.
Эта война будет долгой и результативной.
Кто б за тобой ни пришёл, говори: «Меня нет!».
Будь убедителен, чтоб Станиславский заплакал.
Если не знаешь, кому отнести партбилет,
папа научит – ну, кто ещё, если не папа?
Это почти как реальная жизнь наяву:
ветер в лицо и предчувствие радужной неги.
Осень опять наводнит безнадёгой Москву –
сорокоградусной. Осень здесь главный бутлегер.
И у последней заправки на съезде с колец
в зеркале заднего вида вдруг скроется вечер,
и в коробке зашуршит недовольно кузнечик.
Глупый, он просто не верит в счастливый конец…
********************************************************