Григорий Отрепьевич ухом не ведёт и рылом. Хотя обращаются к нему и требуют предъявить сейчас же документы.
Но Григорий не в силах даже повернуться. У него настоящий приход графомании. Это – новый вид неизученного заболевания, когда пишешь в безумии всякую чушь, не переставая, размещаешь её торопливо где только возможно в интернете и ждёшь в нервном ожидании хоть какого-нибудь отклика.
– Эй, ты! – повторяет в сильном раздражении грубый голос, и мясистая ладонь ложится на плечо пишущего, надавливая.
– Минуточку, – лихорадочно шепчет Григорий Отрепьевич, пригибаясь, и уходит с головой в текст.
Только его и видели.
– Ты видал? – спрашивает ошарашенный мент, а ныне полицейский Саня, своего промозглого напарника. Тот кивает, тупо глядя на экран, который только что с чавкающим звуком поглотил почти целиком графомана-маньяка в первом поколении. Лишь каблук ещё никак не может погрузиться в гладкую поверхность монитора. Дёргается.
Полицейские не успевают опомниться, как ботинок всё-таки тонет. Хлюп!
Две пары осоловелых глаз, проморгавшись, с невероятной ясностью видят, что среди букв и всяких предложений, ныряет, кувыркается и неслышно кричит разрумянившаяся рожица Григория. Он, видимо, счастлив.
– А мы? – просятся менты внутрь таинственного пространства и угадывают по губам ожившего смайлика:
– Пишите, Саша, пишите!
Стражи порядка бросают всё и начинают строчить…
Компьютеры, а затем и экраны телевизоров захламляют постепенно «менты», «воры», «фонари», «слепые», «убойные»…
– Ну что? – спрашивает плоский смайлик, подмигивая. – Ко мне? А?
– Нам хорошо и здесь! – вскрикивают новые сложившиеся авторы и поминают являющегося им Григория Отрепьевича лёгким квасом. Они не пьют. Им некогда. Они творят культуру.
Мент. Улица. Фонарь. Аптека.
