Когда-то давным-давно, в наивные детские годы, заучил я назубок маленький один стишок: "Маленькие дети! Ни за что на свете не ходите в Африку, в Африку гулять!" И, будь на то моя воля - никогда , никогда не отпустил бы на знойный континент в гости к Бармалею ни Танечку, ни Ванечку, не говоря уже о собственной Музе...
Но время неумолимо продвигается вперед: настают иные времена, мы взрослеем, Корнея Чуковского сменяет Николай Гумилев, а вместо пугающей акулы Каракулы нас манит теперь на брега Чада изысканный жираф. И вот - семнадцать смельчаков откликаются на призыв, прозвучавший с борта "Арго", и устремляются туда, туда и еще тудее на юг, чтобы "привезти нам свежие впечатления... о любви, дружбе, природе, верблюдах - главное, чтоб мы ощутили жгучее дыхание Африки".
Что же привезли они нам сегодня, из дальних странствий возвратясь?
(01) Юрий Борисов представил на конкурс целых три стихотворения, причем одно другого лучше. Первое из них, "Про Чад", подкупает волнообразным ритмом морского (или озерного) прибоя, своими постоянными рефренами:
Этот Чад – лишь иллюзия, а настоящее
Океан, океан, океан голубой.
Хотя на самом-то деле наоборот: "Мы живем ...посреди раскаленной и скудной земли", но в мареве стиха грань между иллюзией и реальностью стирается, и пойди разберись, где тут обыденность, а где мечта:
За волной океанской мы видим Ту землю,
Не за это ль «туземцы» про нас говорят?
Остроумно и образно, хотя порой несколько легковесно (это особенно ощущается в третьем четверостишии). А легкий оттенок иронии и самоиронии придает стихотворению особый шарм.
(02) В следующем тексте Юрия – "В Мали" – мне особенно глянулась общая композиция, в которой экспозиция занимает четыре начальные строфы, будучи при этом уложенной в одно-единственное предложение, заканчивающееся лишь в шестнадцатой (!) строчке. И только последнее четверостишие вмещает в себя и кульминацию, и остроумную развязку. Хотя финальная строка
Ужалюсь очами малийки.
чуть-чуть напрягла: допускаю, что можно самому кого-то ужалить, если есть жало - но ужалиться кем-то или чем-то? Уколоться иголкой, которую держишь в руке – да, но чтобы именно ужалиться глазами малийки, боюсь, потребовалось бы прежде вынуть их из глазниц. И в стихе Юрия Борисова это "ужалюсь" вызывает некое ощущение ёрничества и скоморошества, разительно выпадающего из в общем-то витиеватого и скорее эпического склада предыдущих строк:
... И где разбрелись по пескам города,
И где все дороги ведут в никуда,
И где, словно львица к газели,
Сахара крадётся к Сахелю.
Хотя в целом – понравилось еще больше, чем первое.
(03) Но уж третье конкурсное произведение Юрия Борисова, "Про ЭТО в Ботсване" – не только самое удачное из трех представленных автором, но и, на мой скромный взгляд, вообще лучшее на конкурсе. Обозначено как "Ироническая поэзия", но при этом еще и любовное, и даже эротическое... Где-то стилизованное под Гумилева, а где-то – под Игоря Северянина. Насквозь пропитанное искрометным лукавым юмором, начиная с пародийно-каламбурного эпиграфа. С виртуозной игрой словами: "Я дул в кимберлитовых трубок рожки... ", и с чеканным синкопированным ритмом, в который вписываются даже фиоритурные обрывы строки посередине слова:
Фламинго для нас танцевали тангО,
Игривые львята в нас тыкались го-
ловами.
Жирафы срывали бананы с небес,
А я кваса-кваса плясал, словно бес.
В Ботсване.
(для пущей наглядости я чуть-чуть отступил здесь от авторского представления текста, добавив "лесенку"). Могу вдобавок упомянуть и каскад разнообразейших рифм к "Ботсване", и весьма уместный африканский колорит, сквозь который при этом отчетливо проступает национальная гордость великороссов...
Ну, в общем, вы поняли.
(04) Зарисовка Виктории Барской (Викуши) "По дороге к Мертвому морю" производит неоднозначное впечатление. С одной стороны, весьма живописная картинка, и при этом вполне узнаваемая, о чем свидетельствуют многочисленые отзывы очевидцев на странице самого стихотворения.
Но даст ли мне этот стих хоть что-нибудь сверх того, что я смогу увидеть на сотне нагугленных фотографий? В поэзии, как мне представляется, основное – это необычный ракурс, иной взгляд, личностное переживание... Откровение и проникновение взором Мастера, чтобы я как читатель похлопал глазами и сказал: "Ну надо же! А я-то сто раз смотрел, а вот этого и не смог разгядеть."
Но вместо вот этого Виктория, увы, предлагает лишь запредельный трюизм в финале:
В природе одно неизменно:
Её не устанешь любить!
Ой, где-то я это уже слышал...
(05) Незатейливая хохмочка Алексея Ирреального под названием "Говорят, в этой Африке..." лично мне не глянулась. Ну да, говорят... "Так и вы тоже говорите!", отвечу я словами старого анекдота.
(06) Сергей Черкесский тоже предложил на конкурс стихотворение юмористического плана. И в его "Где-то там", в отличие от предыдущей Африки, "в которой, говорят...", мне даже захотелось было заглянуть одним глазком – чтобы вместе с героем юморески поразмышлять,
Почему, при смене дня и ночи
У него всегда влажнеет нос?
Увы, автор не стал брать пример с Р.Киплинга, подробно объяснившего в свое время, почему у слона такой длинный хобот – и оставляет читателей в растерянном недоумении:
Скрутит мир по Мёбиусной ленте,
Иль в спираль туманную завьёт -
Где-то там, на «чёрном» континенте,
Снова рот разинет бегемот…
КТО, позвольте спросить, скрутит мир по ленте Мёбиуса? Или КОГО скрутит по этой ленте сам мир? Только и остается, что разинуть рот вослед герою стихотворения.
Тоже не выходит за рамки "хохмочки ради хомочки".
(07) Я всецело уважаю гражданскую позицию Дениса Баракина, заявленную в его стихотворении "Африка. Фламинго. Браконьеры". Уважаю и разделяю: да, варварское истребление африканской фауны (как. впрочем, и флоры) – это преступление. Но справедливое негодование само по себе еще не делает совокупность рифмованых строчек Поэзией. Дидактично, назидательно, нравоучительно – да. Но ни ярких образов, ни неожиданных метафор я в тексте Дениса, увы, не нахожу, не говоря уже о чем-то, что скрывалось бы между строк. Единственное, что обратило внимание в поэтическом смысле это жара, которая спала с горяча – поначалу принял за орфографическую ошибку (что не "сгоряча" слитно), но потом оценил игру оттенков смысла. А в остальном - всё прямо и предельно просто, как агитплакат. К тому же масса лишних слов (особенно, вдруг, конечно же), банальных выражений (дивный дар, дьявольский момент) и штампов (братьев наших меньших, черный континент). Должно все-таки стихотворение чем-то отличаться от газетой передовицы. Или нет?
(08) Нинакупенда, однако...
Произведение автора с совершенно африканским ником Сахара написано на суахили, с небольшими вкраплениями русского языка. Но ценим мы его не только за это!
Еще мы ценим его за отчетливый экспрессионизм, за яркую сочность красок – оранжевая Африка, розовые сполохи фламинго, рыжая пыль и, наконец,
Саванна снята на заранее пожелтевшие фотографии,
нонсенсом – русский снег на вершине Килиманджаро.
Ценим за пиршество всех всех пяти чувств: за облако запахов манго, за лёгкие пёрышки памяти, за ритм тамтамов и маракасов. Ценим за свежесть образов, за небо, которое,
свободное от нумерации, прогибается по экватору.
Скажешь: "Непонятно мне это ваше суахили"?
... а я улыбнусь, и отвечу тебе – Африка, нинакупенда!
Африка – это такое чудо, когда тебя понимают…
(09) Должен заметить, что Центральная и Южная Африка с их джунглями и неграми вызвала у авторов конкурса гораздо больше энтузиазма, чем арабский Север. Но и Магриб по-своему прекрасен, в чем отчетливо убеждает Ольга Солнцева (Професор Тупицына). Её Хургада – это
Летящий парус над волной,
И стайки рыб в открытом море,
И камни красные, и зной,
Всего шестнадцать строк. Немного, казалось бы, но вполне достаточно для того, чтобы сразу захотелось туда, туда - на коралловые острова, в египетскую темноту, где
Ну, наконец-то мы как люди.
(10) Идущий следом в списке конкурсантов Роман Цимберов в своем стихотворении опускает нас по карте Африки чуть ниже, в благодатный Край Раста, где
Песни слышно с утра и до вечера
Танцев ритмы с зари до зари,
К сожалению, довольно неуклюжие и тривиальные следующие строки,
Не бывает что делать им нечего-
Я с тобой заключил бы пари.
изрядно смазывают впечатление о земле растаманов и ее беззаботном народе. Да и назидательно-общеобразовательная концовка тоже слегка разочаровывает.
(11) А вот Михаил Кульков на красоты природы не разменивается. По крайней мере, в его "Необычайной истории" центральной темой становится не описание того или иного дивного края, но разоблачение преступлений мирового капитала и хищнической западной цивилизации на африканских просторах.
Ярко, образно с самых первых строк:
Белокурая бестия - солнце
Над толпой чёрнокожих людей;
С чувством справедливого негодования, доходящим в финальных строках до сарказма... Но, на мой взгляд, чересчур политизировано и не совсем по теме сегодняшнего конкурса. Это бы – да в гражданскую лирику, на радость антиглобалистам!
(12) Зато Георгий Сапсан (Жора Волжанин) , наоборот, неуклонно следует конкурсному заданию: его "расскажи... расскажи мне про" практически не отрывается от заданного там прототипа, выступая по сути фанфиком гумилевского "Жирафа".
Образно, сочно, кра-сочно... Но, на мой вкус, чересчур вторично – хотя и с глубоким знанием тактико-технических данных озера Чад, почерпнутым из интернета.
(13) Ольга Д. (Айрэ) выступает на конкурсе с двумя произведениями. Первое из их, "Золотое дыхание Африки", заявлено как "пейзажная лирика", но больше похоже на сказку для детей... Или на портрет той мамы, которая ребенку эту сказку рассказывет. Очеь нежно и лирично, но излишне инфантильно – особенно для пейзажной лирики. Именно поэтому, зависнув было на грани моего шорт-листа, в окончательном варианте туда все-таки не попало.
(14) Зато без второго стихотворения Ольги, "В сердце Сахары", этот шорт-лист просто бы осиротел! Совершенно потрясающая по свой сжатости и насыщенности баллада: в шестнадцати строках автору удается колоритно описать ландшафт и действующих лиц, а потом намекнуть на древнюю легенду - с тем, чтобы оставить под конец наедине с скральным образом ушедших цивилизаций. Причем по вовлеченности всех пяти чувств, данных нам Богом или природой (кто во что верит, на выбор)… Так вот, по пиршеству чувственности "Сердце Сахары" не уступает упомянутому выше (08) стиху автора с ником Сахара (забавное совпадение, однако!): одних только оттенков желтого цвета Ольга Д. различает по меньшей мере три – золотое знамя, солнечно-лимонные блики, медовая рябь. Да еще дробь копыт услаждает читателю ухо, а сладкоструйный аромат – язык и нос…
Словом, африканские страсти во всей их полноте и яр(к)ости.
(15) Гнев, о богиня, воспой всемогущего славного Нгаи… Пелагея (Руднева Т.) ведет свое повествование гекзаметром, подобно Гомеру: ее "Засуха" – это неторопливое эпическое полотно, прочувствованное, насыщенное яркими красками, интересными сочными деталями жизни народа Кикуйю… Но все-таки, на мой взгляд, вязнущее в длинных периодах шестистопного дактиля и несколько не укладывающееся в мои представления о ритмах Африки (для сравнения рекомендую прослушать приложенный к обзору аудиофайл).
Поэтому чуть-чуть не дотягивает до шорт-листа, хотя вполне могло бы там оказаться, будь темп стиха чуть поживее.
(16) Ир-га Рябина представляет нам свой взгляд на Озеро Чад и его окрестности. Взгляд очень вдумчивый, созерцательный, в нетривиальном ритме, с приятными рифмами, с красивыми образами и метафорами:
Закутавшись в пекло до самых бровей
Играет песками старик-суховей
Скрипучие гаммы.
Такая созерцательность и лаконичность характерны скорее для японской и китайской поэзии, равно как и открытость финала. Поэтому просто склоняюсь в поклоне:
Спасибо за восхитительный пейзаж, Рябина-сан!
(17) Талант не пропьешь, талант - он и в Африке талант. Известный мастер пера, Людмила Чеботарева (Люче) в своей "Южной Африке" элегантно и ненавязчиво приглашает нас в таинственный сплав реального с кажущимся, высокого с обыденным, заповедника Чобе с песнями Вл.Высоцкого... Четкий размер, приятные рифмы, зримые образы:
Павианы копаются в мусорных ржавых бачках.
Пеликаны слетаются праздновать тёплую зиму.
Чего еще остается пожелать?! Разве что эбенового принца с расписным ритуальным копьем.
(18) Судя по всему, Жанна Баринова знакома с Танзанией не понаслышке. И львы Серенгети парка вполне могли бы обрести звонкое [strike]рычание[/strike] звучание на конкурсе, если бы не масса досадных погрешностей и небрежностей, начиная с самого названия. Парк "Серенгети" – да, Серенгети-парк – вполне, но просто ставить название перед парком на русском языке выглядит совершеннейшим американизмом. И, вместо того, чтобы углубиться в собственно стих, начинаешь размышлять: может, Серенгети – это такая разновидность львов? Ну, типа лошадей Пржевальского?
А дальше – больше: стилевые нестыковки, когда на смену совершенно шутовской второй строфе приходит элегическая третья., и загадочное сердце большой нирваны… Нирвана – это, вообще говоря, состояние наивысшей просветленности духа. И где у такого состояния сердце?
Хотя дважды повторенный в первых и последних строках образ Танзании как связующего звена между звоном колоколов и зудением комаров – этот образ впечатляет и запоминается, вне всякого сомнения.
(19) Ирена Альбре представляет на конкурсе очень нежное и бережное стихотворение "А был ли мальчик? " Четкий ритм, приятные рифмы, филигранно вписанное в строку слово о семи слогах –
Тянет руки черные, блестящие,
Кожа цвета пролитых чернил,
Мы стоим, я - русскоговорящая,
Он - дитя, в чьих венах бьется Нил.
Но важнее не технические изыски, а вот это ощущение мимолетной встречи, которая запомнится на всю жизнь. Совершенно материнское участие в судьбе мальчишки-нищего, которое хочется сохранить навсегда,
Чтоб в продрогшем снежном мегаполисе,
Где метель по улицам кружит,
Вспоминать взъерошенные волосы
Кареглазой маленькой души.
(20) И блистательным завершением конкурсной программы служит стихотворение, в котором известный мастер жанра Марина Генчикмахер возвращает нас к извечному [strike]гамлетовскому[/strike] корней-чуковскому вопросу: ехать или не ехать, а если ехать, то куда? В Африку?
Марина со смаком и с изрядной долей иронии перечисляет все напасти, которые могут ожидать незадачливых туристов. Куда там акулам, гориллам и большим злым крокодилам прошедшей эпохи! Нет, сегодня всё реальнее и приземленнее:
- Эта романтика, милый, чревата поносом,
Температурой и прочей болезненной дрянью…
Изящно, остроумно, но самое главное – предлагается разумная альтернатива!
Завершая свой обзор, вернусь к страшному и ужасному Бармалею, поджидавшему наивных посетителей Африки. В конце истории злой разбойник, как вы помните, переезжает в Ленинград и раздает детям пироги и пряники, отчего ребятишки просто шалеют. Вот так и мы с вами, любезные читатели, вернулись из путешествия по двадцати Африкам живыми и здоровыми. Остается только раздать пряники.
Моя "великолепная семерка":
03. Юрий Борисов, Про ЭТО в Ботсване
20. Генчикмахер Марина, В Африку?
08. Сахара, Нинакупенда, Африка!
19. Ирена Альбре, А был ли мальчик?
02. Юрий Борисов, В Мали
14. Ольга Д.(Айрэ), В сердце Сахары
09. Ольга Солнцева (Профессор Тупицина), Хургада
