В ночной мгле не было видно селения, даже маленького огонька одинокого дома. Густел лес у пустыря, казалось, что это он съел весь свет от окон. Проглотил и многие звуки, оставив лишь ночных хищных птиц. Но вдруг раздались шаги, лес сжался кошкой, стал вслушиваться, смотреть. Мимо шел молодой парень, в льняной белой рубахе и синем жилете, в стоптанных кожаных сапогах и с сумкой на плече, набитой сухарями. Невидимая дорожка и безлунное небо в тучах, бедное звездами, вывели его к пустырю.
Лежало тут давно позабытое кладбище. Чернели силуэты деревянных крестов, от которых веяло гнилью. Парень шел мимо их, перекрестившись, со страхом и любопытством смотря в сторону могил. Тут он услышал всхлипывания и подвывания. Так сетуют на жизнь отчаявшиеся обрести покой, обиженные люди.
-Кто плачет здесь? – громко спросил парень. Он звука собственного голоса ему стало не так страшно.
Недалеко от него, у могил, возникла белая тень, на которой проступало лицо, прикрытое руками.
-Ах, помоги мне, - простонал призрак.
-Что стало с тобой? – участливо спросил парень.
-Убил меня тут жених. Сразу после свадьбы. Высадил меня с саней, ножом грудь спорол. И с приданным уехал. Вот у березы мои кости. Похорони их. И с этими словами дева-тень стала отдаляться, зовя за собой. Парень подошел к старой березе, у которой остановился призрак. Лежали среди кряжистых корней старые кости.
-Утром сделаю, о чем просишь ты, - сказа он.
Девушка вздрогнула, предвкушая радость, и растаяла со мгле. А путник в сторону отошел и лег на землю, положив сумку под голову вместо подушки.
Утро же разбудило его яркой умытой зарей. Прикинулся приветливым лес, выпустил птиц щебетать, выгнал пару зайцев к дороге. Парень поднялся, отряхнулся, и отправился к березе. Обветренные жёлтые кости лежали среди корней. В глазницах черепа проросла трава, по ребрам ползали муравьи. Пожалел в сердце парень несчастную, да осмотрелся. Недалеко яма была, будто забытая пустая могила. В неё путник и сложил скелет, присыпал землей, да перекрестил напоследок.
-Покойся с миром, дева, - промолви он, - грустна была твоя жизнь. Теперь отдыхай.
Сказал он, и прочь пошел. А за погостом лежало село. Большое, с широкими улицами, шумным рынком, высокими кольями стены вкруг домов. Сердце путника наполнилось радостью, которая вытолкнула из него память о ночи. Будто и не было никогда выянки, как тут называли духов-плакальщиков.
Весьма быстро найдя рынок, парень стал спрашивать, не нужны ли кому работники.
-Мне нужен работник, - сказал один купец, торговавший тканями, - на хозяйство.
Парень осмотрел его, много ведь повидал купцов и решая, наниматься ли к нему. Сухопарый, невысокий, с осанистой спиной. с умными и хитрыми глазами, какие бывают у людей, что заплатят за работу сполна, но спустят три шкуры за тунеядство и ошибки.
-Пойду к тебе работать. Меня Демьяном зовут, - ответил новый работник.
-А меня Архип Кондратьич, - приветливо говорил купец, скаля черные зубы, верный простонародный признак богатства и сытой жизни.
Купец, оставив своего помощника в лавке, отвел Демьяна к себе на двор. Дом его был с коньком и красным углом, из добротного сруба, но без украшений, какие обычно бывают на ставнях и окнах. Обычный дом с двором и хозяйством. А в хозяйстве кудахтали куры, лаял лохматый пёс-охранник, хрюкал толстый поросёнок, заливисто кричал огромный хвостатый петух. Демьяну отвели маленькую комнату под лестницей на второй этаж, что ему вполне хватило. В соседней комнатушке жила кухарка, очень любившая пироги, и тот самый помощник купца, хитрый и верткий мужик, живущий в комнате на втором этаже. На плечи нового работника легла забота о живности и мужская работа по дому.
Закончилось лето, и за осенней урожайной суетой началась зима.
Однажды в город на ярмарку приехал купец, знакомый Архипа Кондратьевича. Короткие дни тогда катились к Рождеству. На улицах вырастали снежные горки и городки. Души людей ширились от ожидания праздника.
По случаю приезда гостя Демьяну было поручено заколоть поросенка, по словам кухарки уже наевшего сала с кулак. Сделав работу и положив мясо в бочку, Демьян скинул рубаху с замаранными кровью рукавами. Скинул, стал кутаться в зипун, и забыл про рубаху. Вспомнил про неё только под утро. Он стал искать одежду, но не нашел. Вот только в тот же момент из дома выбежал Архип Кондратьич, что то держа в руках. Он в лету распахнул ворота, смотрящие на широкую улицу, и стал кричать:
-Убили купца! Демьян убил! – голос его был сумасшедший, глаза вытаращенные.
-Кто убил? Кого? – затараторили зеваки, стала собираться толпа.
-Друг ко мне вчера приехал, - рассказывал Архип, держа перед собой рубаху Демьяна, - а работник мой порешил его! Ещё кошель того спер и спрятал где-то!
Хотел было Демьян крикнуть, что не он это, что кровь – поросенка на рукавах. Но несколько крупных мужиков с улицы забежали во двор и связали его. Понял парень, что висеть ему на воротах, как осиновому листу на ветке. Толпа не сжалиться, судьи нет.
-Проклинаю тебя, - выкрикнул он, - вытьянка, помоги мне!
-У нечистой силы просит помощи! – подхватил Архип, делая знак своему помощнику, который побежал в дом, - ещё и колдун!
Тут заохали бабы в платках, мужики подтащили парня к воротам. Выбежал помощник купца с веревкой в руках, накинул её на ворота да завязал крепко. Демьян поднял глаза, увидел золотые купола церкви и понял, что душа его сейчас рвется из тела. Минута, и он уже висел посреди ворот на крепкой веревке. Ещё через несколько минут его сняли, толпа начала расходиться, а кухарка, все это время смотревшая в окно, начала молиться. Не верила она то, что работник этот убийца, не верила. Вечером позвала своего сына, что работал на другом дворе, да вместе с ним похоронила парня на том же кладбище, где ранее закопали заезжего купца. Мерзлая земля с неохотой приняла нового нечаянного жильца. Ближе к ночи поднялся ветер, завыл, засвистел, застучав в окна живых. Днём утих, а новым святочным вечером вновь напомнил о себе.
Сидел за столом Архип Кондратьич, с помощником и кухаркой, при сальных свечах, кушал кутью. Кушанье это на Рождество, кушанье это на поминки.
-Какой ветер злой, - заметила кухарка.
Мужчины прислушались.
-И правда, - согласился купец.
Тут послышался вой, скулящий, еле слышный.
-Кто-нибудь, угомоните пса! – раздраженно бросил Архип и топая, отправился в спальню.
Кухарка вышла в сени, накинув на плечи зеленый вязаный платок, и обнаружила собаку забившуюся под лестницу, молчавшую. Дверь из комнаты отворилась и ввалился сюда помощник, в тёплой шубе.
- А собака то молчала, - проговорила кухарка, глядя на него.
- Скажешь ещё! Идём на службу, - махнул он рукой и вышел вон. Кухарка потопталась на месте, раздумывая над чем-то, и вышла за дверь.
В это время в спальне Архип сладостно гремел золотыми монетами в мешочке. Насладился ими, и убрал в ларец, что хранил под замком, да прятал под кровать. После чего он лёг на пуховые перины и закрылся одеялом. За закрытыми ставнями тем временем вызвездилась темная ночь. Мороз все сильнее жег лица людей, идущих на торжественную службу, да только это никого не останавливало. Не утихал ветер, набирал голос, распевался всё сильнее и сильнее. Стал звуком проникать под кожу Архипа Кондратьевича. Тот закрывался одеялом, но это не спасало. На какое-то время ветер улегся, выпуская людей из церквей, выждал паузу, и заголосил. Архип отчетливо расслышал голос, в который обычно ревут плакальщицы на похоронах. Всё стихло с зарёй, с колокольной радостной звонницей.
Вернувшиеся кухарка и помощник нашли купца измотанным, осунувшимся, со страхом в маленьких глазах. На все расспросы он только говорил, что не выспался, и что б ему не докучали расспросами. Днём он попытался поспать, что ему не удалось, вечером пришел в спальню пораньше. Коротки зимние дни, но как темны и длинны зимние ночи! Надрывный вопль разогнал сон, подступавший к Архипу Кондратьевичу. Стон, плач без перерыва терзал Архипа.
-Кто ты? – спросил он у темноты, спросил он у темноты, сгустившийся у одинокой свечи у кровати.
-Не узнал ты мой голос? Ах, это мне здесь ходить, на мягкой пастели спать! – сказал это женский голос и вновь заголосил.
Но рассвета промаялся купец в кровати, нехотя слушая ветер, проникший в комнату. Он спросил у слуг своих, не видели ли они чего странного, или не слышали. Но они только головами мотали отвечали, что было тихо.
В другие пару ночей стон в комнате стоял тихий, всхлипывающий. Архип решил лечь в другой комнате, да разве это поможет от вытьянки!? Не прекращался стон ни на минуту. Только днём купец отрывал у сна небольшой кусочек. Другие ночи были то крики, то рев несносный, то завывания. И плач этот стал чудиться Архипу повсюду. Скрипнет ли дверь, гавкнет ли собака, всё казалось ему ненавистным рыданием.
-Плакальщица там, - порой указывал он пальцем куда-то в сторону, дрожа сильнее осинового листа, - вытьянка!
Беспрестанный плач и стон преследовали купца повсюду. В последнюю святочную ночь Архип Кондратьич лишился ума. Стал бродить по городу в любую погоду в одной рубахе и рваных штанах. Кто-то жалел его, кто-то говорил «так ему и надо». Безумец боялся любого ветерка, при дуновении даже слабом зажимал уши и сжимался, как щенок. Но порой, в тёплые спокойные летник дни он приходил в себя, всегда ненадолго. И тогда купцу становилось жутко и горько от того, в каком зверином виде он бродит по улицам. В один из таких дней нашли его утопившимся в реке.