Из цикла: «Прорабские истории»
Работал я по отделке одного большого особняка. Примерно за месяц до сдачи ко мне подошел хозяин и заговорщицки отвел в сторону:
- Стас, дело есть.
- Слушаю, Валентин Иванович.
- Ты левачишь?
- В смысле?
- Ну, халтуришь, я это хотел сказать?
- Валентин Иванович, как можно, когда такой сладкий заказ? Естественно, нет.
- У меня есть приятель, денег до жопы, ему нужно сделать квартирку хорошо. Поможешь?
- Радость в каждый дом, но не бесплатно.
- Вот и договорились.
- А как зовут приятеля вашего?
- Вова. Да ты его сразу же узнаешь. Хоккей любишь?
- Раньше любил, а сейчас не очень.
- Если раньше любил, тогда точно узнаешь.
- Ну, заинтриговали.
- Да и еще один совет, денег с него слупи побольше, у него их до жопы.
Вместо местоимения - «него», он назвал фамилию будущего заказчика. Я даже присвистнул, а про себя подумал: «Ого, расту». Договорились так, что он даст приятелю мой номер телефона, а Вова сам мне позвонит. Новый заказчик позвонил через неделю, я уже даже и не чаял, что позвонит. Состоялся такой телефонный диалог:
- Стас?
- Да.
- Мне Иваныч дал твой номер, сказал, строишь классно.
- Стараюсь.
- Про меня говорил, что-нибудь?
- Говорил.
- Что говорил?
- Фамилию сказал и то, что квартирку Вам надо бы сделать.
- Стас, слушай, давай на - «ты», хорошо?
- Хорошо.
- Что еще говорил про меня?
- Все, больше ничего.
- Триндишь. Небось, говорил, что денег у меня до жопы и, чтобы слупил с меня по полной. Так?
- Ну, так.
- Остряк, бля. Он всегда так говорит, я же знаю. Ладно, когда встречаемся?
- Володя, как тебе удобно? Я буду под тебя подстраиваться.
- Удобно завтра в девять утра, записывай адрес.
- Пишу.
Я записал адрес и на утро был в его новой, вернее, старой квартире. Почему старой, да потому, что куплена она в сталинском доме. В квартире мы оказались не сразу. Договорились встретиться внизу. Я подъехал раньше его минут на пять и сидел ждал в своей пятерке. Пятерка – это модель Жигулей, не подумайте, что БМВ. Смотрю, во двор прикатила «Нива», цвета баклажан. Новая, но вся перекособоченная, с сильным креном в сторону водителя, как на повороте. Из маленькой машины вышел большой человек. Вылезал он медленно, по частям. Сначала поставил одну ногу на асфальт, затем вторую, а потом, резко выпрямившись, показался сам. Машинка облегченно вздохнула. Крен сразу же пропал.
На меня шла гора. Да-да. По другому и не скажешь. Вроде и роста не очень большого, но такой широкий, что не понятно, как он вообще мог поместиться в «Ниве». Володя улыбался хоккейной улыбкой в двадцать два зуба. Передних зубов не было вообще. Рот с одной стороны ранее был порван. Я этот вывод сделал, потому что от края тонких, бескровно-бледных губ, через всю щеку, шел неровный красный шрам, почти до самого уха. Нос сломан. В дополнение ко всему перечисленному, на широком лице имелись еще несколько маленьких шрамчиков от порезов. Совсем маленьких и незначительных, сантиметров по пять, которые по сравнению с большим и рваным, смотрелись на мужественном лице довольно гармонично. Крохотные карие глазки хитро улыбались.
Мы поздоровались, пожав друг другу руки и пошли смотреть будущий объект строительства – то есть его недавно приобретенную квартиру. Рука после рукопожатия ныла. У меня даже сложилось впечатление, что она по диаметру приблизилась к квадратной палке от клюшки. Володя передвигался маленькими частыми шажочками, как будто бы ехал на коньках. Поднявшись на второй этаж, оказались перед большой деревянной дверью. Всего на площадке их было две. Покопавшись в карманах, Володя объявил, что забыл взять из дома ключи. Сказал он это шепелявя и примерно так:
- Ффот ффедь сссука, а!!! Ну что ссс-за тффарь? Гадина, блядь какая. Толку – никакого. На фуй она нуффна?
- Кто? – естественно, спросил я.
- Да ссс-супруффница моя придуркоффатая. Ссс-знала ведь, падла, что я на квартиру еду, и не напомнила. Получит у меня ссс-сегодня в грудак, ой получит.
- Володя, съезди за ключом, я подожду.
- Ссс-сейчас зайдем. Ну-ка отойди! – сказал мне Вова.
После этого он сам, отступив от двери примерно на метр, вдруг резко вперед с подшагом ловко выбил локтем филенку. Причем, у него это получилось так просто и буднично легко, как будто бы дверь была сделана не из деревянного массива, а из тростника, и он это делает каждый божий день. Запустив руку в образовавшийся проем, Вова открыл замок изнутри и мы спокойно зашли в квартиру. Мне почему-то стало жалко его жену, которая сегодня должна получить от бывшего хоккеиста в грудак.
Квартира оказалась бывшей коммуналкой. По словам Вовы он ее целый год расселял. Почему целый год, да потому что один очкастый интеллигент долго упирался.
- И как ты его уговорил? – спросил я.
- Да, долго он от меня бегал, потом ффсе же поймал, приффал фъ углу и ффсе.
- Что все?
- Ну, ффзял у него из рук ссс-зонтик, обернул вокруг тонкой ффеи, фъ узел заффязал и пообещал, что если не ссс-согласиться ффъезжать, удаффлю гоффнюка на хер, как котенка. Конек тупой бля!
- А он?
- Тупой конек? Ссс-стал хрипеть, ай, больно, больно, не дуффите, я уффе и ссс-сам ссс-стал подумывать на ссс-счет ваффего предлоффения. Хилятик, бля. Так и рассселил ффсю квартиру. Коньки, ссс-сука тупые.
Потом я понял, что «тупой конек» - это его любимое цензурное ругательство. Нецензурно он тоже умел, да так, что любой прораб мог бы позавидовать. Речь у Вовы была быстрой, шепелявой и не очень понятной. Дело в том, что он носил две вставные челюсти, и когда он их забывал утром одеть, понять, что он собственно говорит, было очень трудно. Когда я с ним общался в первый раз по телефону, он был, наверное, со своими искусственными зубами. Вообще, Вова, при своей пугающей внешности имел очень добродушный нрав. Вывести его из себя могла, по-моему, только жена.
Мы с Вовой, как бывшие спортсмены быстро нашли общий язык и почти не ссорились. Бригада работала быстро, аккуратно, почти без брака, так что поводов для ссор практически не было. Иногда, правда, возникали некие коллизии по поводу оплаты за сделанное, а так же споры по стоимости будущих строительных объемов. В двух словах – Вова жал деньгу. Самым главным моим аргументом в этих спорах была поговорка: «Как заплачено, так и захучено». Я все время у него уточнял, нужно хорошо сделать или дешево? Вова морщил лоб, надолго застывая в ступоре, а потом пытался меня склонить сделать дешево и хорошо. Я же уточнял, что так не бывает, или – или. В итоге, эстетика побеждала жадность.
Эстет из Вовы был никудышный. Отделочные материалы он выбирал по их стоимости – чем дороже, тем лучше. Он купил самую дорогую кухню, к ней самую дорогую кафельную плитку и вдобавок, самый большой, и соответственно – дорогущий холодильник. Если бы не я, все его отделочные материалы находились бы между собой в диссонансе. К концу ремонта Володя стал жадничать. Я так понял, денежки, на ремонт рассчитал не правильно, или еще что. Короче, работу принимал целый месяц. Сумма за ним осталась приличная, вот и выпендривался.
Я через неделю сделал длиннющий список замечаний, пунктов на двадцать и постепенно их вычеркивал. Самое интересное, что все замечания находились выше пояса. Точно, точно. По кафельному полу, паркету и по плинтусам - никаких претензий. Странно, да? Я думал, что хоккеисты постоянно смотрят на шайбу, а Вова смотрел всегда на потолок. Доходило до смешного. Он наступал на дрель, ломая при этом сверла, давил своими ста тридцатью килограммами рулетки и даже один раз наступил на телефонный аппарат. Как так? Он умудрялся даже ходить по пальцам плиточнику, который в этот момент укладывал на пол большие плитки. Не понятно.
Оказалось, все просто. По-хоккейному просто. Я, пораженный таким феноменом, позвонил своему институтскому однокашнику Валере. Позвонил, вспомнив о том, что младший Валеркин брат - Игорь до сих пор играл в СКА. Валерка объяснил мне природу такого феномена. Братец его тоже, оказывается, смотрит только на потолок. В пол, то есть на лед и на шайбу смотрят только «зеленые» хоккеисты. Зрелые же мастера, шайбу крюком клюшки чувствуют. А наверх смотрят на электронное табло, чтобы знать, сколько же секунд осталось до конца периода или до конца встречи. Не верите? Понаблюдайте как-нибудь за хоккеистами. Они даже на скамейке запасных и то наверх смотрят.
В конечном итоге мы все же поцапались. Терпение мое закончилось и я ему пообещал, что больше «сопли» подбирать за собой не буду, а деньги, оставшиеся две штуки баксов, он может свернуть в трубочку, перевязать ниточкой и ввести себе в прямую кишку. И еще обратил его внимание на то, что никакой гарантии на свои работы я давать не собираюсь, так как сделано гораздо лучше, чем заплачено. Так и расстались. Я уж думал навсегда. Оказалось – на время. И вот почему.
Прошел всего лишь месяц, как вижу, звонит, голубчик. Телефон в трубке высветился, но я отвечать не собирался. Пошел в жопу. Набирал меня в тот вечер Вова раз десять, а я все игнорировал его. Наконец он догадался позвонить с другой трубы. Но я, узнав его голос, сразу же бросил трубку. Наконец мне позвонила жена и сказала, что ей звонил Вова, слезно ее просил поговорить со мной, чтобы я все же с ним связался. Якобы, есть на его квартире серьезная проблема. Что за проблема – не сказал. Я, после ее звонка, сделав МХАТовскую паузу, все же «набрал» Вову, и состоялся у нас с ним следующий разговор:
- Привет, что хотел из-под меня?
- Привет. Все дуешься?
- Короче, что надо?
- Трубу в ванной прорвало между стенкой и гипроком, под кафельной плиткой. Всех соседей снизу залил.
- А я-то тут причем? Сантехников ты сам набирал. Мои тебе показались дорогими, так что, как заплачено, - так и зах*ячено, я же тебя предупреждал.
- Да ладно, не найти теперь этих придурков. Стас, что делать теперь?
- Снимать штаны и бегать. Я тебе говорил, что на одном поле срать с тобой не сяду?
- Ну, говорил. Ладно, замяли. Если не хочешь со мной общаться, не общайся. Почини трубу, а деньги – две штуки баксов, тебе жена моя отдаст. Договорились?
- Нет, не договорились. Двумя штуками тут не обойтись. Дополнительно нужно заплатить за разборку стены и за восстановление кафельной плитки, а также - за работу сантехника. Я думаю, две пятьсот и мы почти друзья.
- Кровососушка ты Стас, две двести.
- Две триста.
- Две двести пятьдесят.
- Хорошо, с одним условием, я тебя не вижу. Расплачивается жена.
- Договорились, конек ты тупой.
- Договорились.
На следующий день я пришел со своим сантехником и за два часа вдвоем все сделали. Выпилили лобзиком по шву кафеля лючок из четырех плиток, обрезали ржавую трубу, нарезали новую резьбу, накрутили туда новый кусок нержавеющей трубы и, сделав с обратной стороны гипрока упоры, приклеили лючок обратно. После того, как пропил замазали затиркой, стало непонятно, а где же разбирали стенку. Тот же вопрос задала и Вовина жена. Мы ответили, мол, секрет фирмы. Пока сантехник возился я сделал Вове маленькую пакость.
Перед стиральной машиной на полу лежала его хоккейная форма, ждала стирки, а рядом стоял большой хоккейный баул, в котором кроме многочисленных щитков торчали Вовины коньки. Взглянув на них, я сразу же понял, что я хочу с ними сделать. Правильно – затупить. Я взял крупную шкурку и через двадцать минут работы, заточенные лезвия импортных коньков из остро-вогнутых стали абсолютно круглыми. Что и требовалось доказать. Кататься на таких канадках - совершенно невозможно. Получив расчет – две двести пятьдесят «бакинских», я попрощался с Любой забитой (в прямом и переносном смысле), и затюканной женой хоккеиста.
Вечером позвонил Вова, рассыпался в комплементах, тоже спрашивал, в каком месте мы разобрали стену. Я так же ответил, что секрет фирмы, ну и так далее. Короче, попрощались, как я понимал после своей шутки - не надолго. И точно, звонит Вова через два дня, и говорит:
- Ну что? Конек тупой! Биатлонист, бляха муха. Что делаешь?
- Да ничего.
- Приезжай в «Садко», я листаю. У меня сегодня вместо тренировки – пьянка. Почему, объяснять не буду, сам знаешь.
- Значит квиты?
- Квиты.
- Ну, тогда я приеду….
Эпилог.
Напились мы тогда с Вовой и помирились. Общаемся до сих пор. Правда я уже давно не строю, а он развелся с женой и живет на даче. Те коньки он точить не стал – купил себе новые. А тупые – оставил на память.
Санкт-Петербург 11 сентября 2006 года Станислав Кутехов
