Когда круче были горы
И дремучее леса,
И случались чудеса,
На скале вельми высокой,
За глубокою протокой,
Посерёдке тёмной чащи
Чародей жил настоящий.
Неприступный чёрный замок
На утёсе страшном самом
Был ему укромным домом –
Ветра северного кроме
В неприютном том жилище,
Что мрачнее и не сыщешь,
Не бывало гостя сроду.
Мог наслать он непогоду
И творить любое лихо –
Но до времени жил тихо,
И людишек род ничтожный
Презирал, сколь только можно.
Натаскал немало злата
Да каменьев в казематы,
Пальцы – в драгоценных перстнях:
Впрямь как в сказке, впрямь как в песне!
А людишки знай плодились,
Расселялись, не ленились –
Выжигали лес под пашни,
В городах из камня башни
Подвели под остры крыши
(Чем богаче – тем повыше)
Своеволию оплотом,
Никакого укороту
Не встречая в сей заботе:
Дескать, мы – титанов вроде!..
Царь державный правил ими
(Но его забылось имя).
Правил – мудро, как умел,
Только часом овдовел.
Так любил народ царицу –
Шла за гробом вся столица.
Хмелем царь боролся с горем.
Что ж дивиться тут, что вскоре
(Вправду ль истина в вине?)
Нам понятная вполне
Овладела им охота –
Забери его икота!
Чтоб совсем ему упиться? –
Взять, да вдругорядь жениться.
Ввысь взметнулись стаи птичьи,
Как на площади столичной
Глашатай царёв указ
(Перед жатвой в самый раз)
Прокричал народу трижды:
На престол усесться лишь бы,
Все девицы красят губки,
Гладят праздничные юбки:
Загорелись, словно порох –
Примеряют платьев ворох,
Золотые ленты – в косы.
Мучит каждую вопросом
Всякий внешности пустяк:
Так ей лучше, или – так?
А румян идут на щёчки
Бадьи, ежели не бочки.
Вот приходит день смотрин:
До зари вскочив с перин
(На которых ночь не спали –
Первый свет в окошке ждали!),
На измученные лица
Макияж кладут девицы.
Подымаются, как тени,
На дворцовые ступени,
И плывут вдоль стен в палаты:
Куклы из тряпиц и ваты.
Царь глядит мрачнее тучи –
Не нашлось невест получше!
Да напрасно что ж гневиться? –
Всем велит за стол садиться
(А столы – от яств ломятся).
Приглашённые садятся:
«Веселитесь, пейте, ешьте!
Гусляры – народ потешьте!
Скоморохи – ну-тко в пляс:
Даром, что ль, держу я вас?»
Сам, в печали неутешной,
Лишь немногих взяв приспешных,
Проклиная злую долю,
На охоту едет в поле.
В том краю жила одна –
Яснолика, как луна,
Не боярского сословья,
А народной чистой крови
Линии Адама с Евой –
Красоты небесной дева.
Тонкоброва, синеока,
Посмотреть с любого бока –
Не найдёшь изъяна в стати:
Одевай в любое платье!
Долу потупит ресницы –
Нет покорнее девицы,
Гневно взглянет – бросит в дрожь:
Полоснут глаза, как нож!
Гибок стан, покаты плечи,
Мудрецов смущает речью:
И учёна, и умна.
Голос – чистый, как струна.
Ну, а главная краса –
Золотая в пол коса!
Так и звали – Златовлаской
Героиню нашей сказки,
Батюшки-отца отраду.
Не в столичном жили граде
Сами-двое дочь с отцом:
Бывший некогда купцом,
Овдовел он той же ночью,
Что на свет родилась дочка,
И бежал всего, что было
Им с женой когда-то мило.
Дом большой срубил в глуши,
Где не встретишь ни души,
И почти на двадцать лет
Позабыл весь белый свет.
Старцы мудрые, скитаясь,
У него в дому скрывались
От «единой веры» ига,
И учили дочь по книгам
Той премудрости земли,
Что одни сберечь смогли.
Где ж «забыли» мы царя?
Пир честной покинув (Зря!..
Ну, да им, царям, видней),
Добрых оседлав коней,
Чинно царская охота
Выезжает за ворота
На весёлую забаву.
Дичи во поле – на славу,
Да в неубранной пшенице
Норовит она укрыться.
Царь не дал чинить потраву,
Хоть имел и это право,
Хоть горел азарт в крови –
В том его не укорим,
А велит им править к лесу.
Под листвы густой завесу
Только всадники въезжают –
Заяц путь перебегает:
«Растудыть» и «ять» впридачу -
«Не видать теперь удачи!»
(Верят посейчас в приметы –
А когда случилось это?
Почитай, с тех пор веков
Пролетело – будь здоров!)
Едут дале без азарту.
Как в игре, бывает, карта
Не пойдёт – знать, так и им:
Ворочаться б, и - бог с ним!
Дома ж – пир идёт горой.
Чай, уже до плясовой
Там дошло у девок дело:
От вина – ой, девки смелы!..
Да и кони подустали…
Вот, иные подотстали.
А вокруг – щебечут птицы,
Изумрудный свет струится,
Сквозь листву дерев просеясь –
Что за диво, что за прелесть!
Брось ты, род людской, хвалиться,
Да промеж себя рядиться:
Кто красивей ладит храмы?
Вот он, лучший – перед вами:
«Воскресение и жизнь» -
Причащайся да молись!..
Чу! Кусты ломая с треском,
Ломит красный зверь по лесу –
Через чащу напрямик.
Пред царём на миг возник
(На рогах не счесть отростков,
Заревёт – так отголоски
Вёрст на сотню – кроме смеха! –
Разнесёт лесное эхо),
На людей уставясь глазом,
Оценил опасность сразу –
И метнулся опрометь!
В шпоры царь коня и в плеть –
За оленем правит вслед.
Скачет сзади кто, аль нет?
Тот со следа быстро сбился,
Лбом об сук другой убился,
Тот отстал, с конём не сладя –
Царь один, вокруг не глядя,
Всех святых призвав в подмогу,
Где несут оленя ноги –
Через пни и буераки,
Чрез замшелые коряги –
Мчит без троп и без дороги.
Долго ль? Ведомо лишь Богу!
Враз деревья расступились,
Царь и жертва очутились
На большой лесной поляне.
Вбок олень тут резко прянул;
Силы страх в него вдохнул –
Через куст перемахнув
Пущеной стрелой летящей,
Тенью вмиг растаял в чаще.
После сумрака глаза
Застит свет царю: нельзя
Различить сперва предметов;
Проморгался – зверя нетуть!
Запалил коня – обидно!
Да и спутников не видно:
Вряд ли кто теперь нагонит…
И куда его погоней
Уманил треклятый зверь?
И куда ему теперь?..
Впору голову повесить…
Только тут на фоне леса
На другом конце поляны
(«-Чудеса – как в сказке прямо!»),
Сам себе сперва не веря,
Различил он красный терем.
«-Гнался, знать, я не напрасно!..»
А над лесом небо ясно,
И струится над поляной
Аромат цветочный пьяный…
«-Что-то ждёт ещё меня?»
Под уздцы ведя коня,
Царь идёт к лесным хоромам:
«-Эй, живой кто есть ли в доме?
Чья такая здесь обитель?
Я – не тать и не грабитель,
А, охотясь, заблудился
И от спутников отбился.
Здешних троп лесных не знаю.
Выйди из дому, хозяин!
Укажи, за ради Бога,
Мне обратную дорогу,
И, в том честь моя порукой,
Что по-царски за услугу
Я такую заплачу,
И как есть озолочу!»
Дверь дубовая открылась,
На пороге появилась
Красоты небесной дева –
Земли все пройти, нигде Вы
Отдалённо равной ей
Не сыскали б средь людей:
Яснолика, как Луна
Только может быть одна,
Тонкоброва, синеока,
Посмотреть с любого бока –
Не найдёшь изъяна в стати:
Одевай в любое платье,
А особая краса –
Золотая в пол коса.
Кость тонка, покаты плечи –
Царь лишился дара речи:
Смотрит, словно б на икону.
Молвит девица с поклоном
(Голос – чистый, как струна;
У царя уж без вина
В голове мутится разум –
Может быть весьма опасным
Света ясных женских глаз
Действие на грешных нас):
«-Здравствуй, добрый господин!
В горницу пока входи –
Отдохнут с дороги ноги.
Силы подкрепи немного.
Батюшка проверить борти
Поутру ушёл – вот-вот, и
Будет из лесу обратно».
Вот царь в горнице: опрятно,
Чисто в доме всё на диво –
Лишь полдела, что красива,
Что чудесная коса:
Села, потупив глаза,
Стол накрыв в мгновенье ока
(Ничего себе «немного»:
Дичь, пирог, варенья, квас –
Негде яблоку упасть
На столе: орехи, мёд…
Глаз всего не обоймёт!) –
Не ленива и скромна:
Будет добрая жена!
Царь пленился не шутя:
«-А скажи, как звать тебя,
Что прекрасна, точно в сказке?»
Та смутилась: «-Златовлаской!..»
Вдруг весёлый лай раздался,
И из леса показался
Вслед за этим верным знаком
Батюшка-отец с собакой.
Видит у крыльца коня:
«-Гость какой-то у меня!
Я ж, с заботою не знаясь,
По лесам с утра шатаюсь!..»
Входит, кланяясь царю:
«-В кои веки в глушь мою
Бог привёл честного гостя!
По нужде какой, аль просто
Сбился ты с дороги в чаще,
Что мне с дочкою на счастье
Посетил лесной наш терем?
Аль искал какой потери?»
Царь поведал всё, как есть,
И закончил тем, что честь
Дщери чистой, беспорочной
Оказать он шибко хочет:
Сей же день на ней жениться,
Сделав милой – и царицей.
Перед тем, как дать ответ,
Дочь с отцом наедине
Попросили разрешенья
Обсудить своё решенье.
«-Стать царицею за честь,
Да ведь в том опасность есть,
У безродных – так и втрое,
Батюшка – врагов с тобою
В одночасье нам нажить.
Что ж ответить нам, скажи:
Извиниться – иль решиться?»
«-Надо, дочка, согласиться –
Ведь Перун, поди, не зря
В терем наш привёл царя:
Ты учёна и умна,
Каковой и быть должна
У царей земных подруга –
В затруднении супругу
Дать совет, коль в том нужда.
А завистников вражда –
Коли, будучи красива,
Будешь нравом не спесива
И добра к простому люду,
Для тебя защитой будет
Верноподданных любовь
От любых интриг и ков».
И даёт она согласье.
Сговорившись тем же часом,
Без пяти минут царицу
Усадив в седло, к столице
По тропинкам, как-нибудь,
Через лес пустились в путь.
А царя уж всюду ищут:
Конных, пеших – чуть не тыщу
Отрядили в лес народу
Вместе с главным воеводой.
Шутка в деле – сгинет царь:
Ведь леса-то были встарь –
Войску впору потеряться
(Было б за кого бояться!..)
По ущельям и отрогам
Лес тревожат звуки рога,
В колокол набатный бьют –
Так, что голос подают
Всех ворон окрестных стаи,
В небо тучами взлетая.
И, понятно – кто бы спорил –
На царя наткнулись вскоре.
Мчит гонец что духу есть –
В град несёт двойную весть:
Отыскался царь-отец,
И нашлась, кто под венец
Нынче же с царём идёт.
Взбудоражен вновь народ
С Думы до простого люда:
Кто такая и откуда?
Слуги всё готовят к свадьбе –
Как бы в чём не оплошать бы!
Вдоль ворот народ толпится,
Распалённый любопытством –
Собрались и млад, и стар.
Депутация бояр
В лучшей дорогой одёже:
«-Славен буди, царь-надёжа!..»
Вот въезжают во дворец…
Вскоре б сказке и конец –
Тривиальный и красивый:
Добрый царь, народ счастливый
(Умный скажет – но война!..
Как у нас – всему она
Много лет была виной -
Будто дело в ней одной!
Нет, войны не приключилось,
Недорода не случилось –
Бог хранил: была страна
И обильна, и сильна),
Но на радости еликой
Царь велит салют великий
Пушкарям производить,
Да в литавры громче бить,
Да чтоб все колокола
Накалились добела,
Как, разряжена в палатах,
В золотом расшитом платье
Выйдет на крыльцо невеста.
Полегли плетни в предместьях,
Ставни с петель посрывало,
Окон что повыбивало,
Всяких прочих мелких бед
Приключилось, что в пять лет,
Как пальнули – разом – пушки:
Лист с деревьев на опушке
Оборвал могучий вихрь,
Всякий зверь лесной притих
И забился глубже в нору,
Отозвались эхом горы -
До средины дикой чащи
Гром разнёсся настоящий -
Вплоть до замка чародея.
В удивлении немея –
Небо ясно: этот гром
Вызван, стал быть, волшебством?
Но на свете испокон
Маг непревзойдённый – он!
Неужели средь людей
Народился чародей,
Что его заткнёт за пояс?
Тем всерьёз обеспокоясь,
Чародей великий наш,
Развернув, как крылья, плащ,
Полетел быстрее птицы,
И на башню опустился,
Не примеченный никем,
Крепостную. Между тем
Вкруг дворца толпа ликует:
Царь невесту молодую
В церковь под руку ведёт –
В две стены стоит народ,
В воздух лепестки бросает,
Им дорогу устилая.
Чародей уж понял смысл
Грома страшного, но мысль
Завладела им лихая:
В замке тёмном не хватает
(Как в квартирах нам – серванта!)
Вот такого бриллианта
Чистой, как слеза, воды –
Несказанной красоты
Племени людского девы,
Повторившей облик Евы,
Вышедший из-под резца
Всемогущего Творца.
Страшной птицей с башни взвился,
И пред девой опустился,
Грозен видом, лиходей,
Ужасом сковав людей.
Как крыла огромный грач,
Распахнувши чёрный плащ,
Охватил им Златовласку,
И, пока народ безгласно
Происшедшему дивился –
В клубе дыма испарился!
Вскрик, как вздох, разнёсся: «Ах!..» -
Переживших жуткий страх.
А злодей в своём жилище,
Что мрачней едва ли сыщешь,
В клубе дыма через миг
Вместе с девою возник.
Чуть оправившись от встряски,
В страхе смотрит Златовласка –
Стены темные кругом:
«-Где я? Что это за дом?
Кто ты, что меня похитил –
Жизни ль ты моей губитель?
Ради ль выкупа меня
Ты унёс при свете дня?»
Рассмеялся маг скрипуче:
«-У меня казна получше,
Чем любые короли
Пожелать себе могли б!
Бриллианта лишь такого
Не хватало дорогого:
Наверху высокой башни
Под арестом под домашним
Поселю тебя, краса!..»
Затуманились глаза
Златовласкины бедою –
Слёзы прорвались рекою…
«-Вот же бабы – губят сами
Красоту свою слезами!
Перестань же, говорю –
Я тебя развеселю!»
Сводит деву в казематы,
Где полно хранится злата,
Мановением руки
Открывает сундуки –
Светом брызжут самоцветы:
Бусы, кольца да браслеты –
Нам всего не перечесть –
И числа серёжкам несть!
Что ж, тут у любой девицы
Взор невольно оживится!
«-Вот и славно! Здесь свободно
Что душе твоей угодно
Днём и ночью можешь брать,
Одевать да примерять!»
А посмотрим, что в столице
Этим временем творится.
Царь от горя рвёт рубаху,
Голову готов на плаху
Самолично положить,
Лишь бы деву возвратить.
Да ведь прежде надо знать –
Кто злодей, и где искать?
И клянётся царь на людях:
Ничего тому не будет,
Будь ведун он или волхв,
Даже оборотень-волк –
Кто ему доставит вести
О похитившем невесту,
Всей души его отраду –
И сулит тому награду.
Да давно последний волхв
Раков кормит, сброшен в Волхов.
Посжигали колдунов
Ради торжества основ,
А уж в оборотней этих
Верят разве только дети!
Но ещё один у нас
Персонаж есть про запас
В достоверной этой сказке.
Правда, крови он не царской:
По анкете – «из крестьян»,
С редким именем Иван.
Сиротой остался в детстве –
Ни родни и ни наследства,
С малолетства – «в добрых людях»,
Тем богат, что где добудет.
По дворам батрачит лето,
Перебьётся зиму где-то –
Так до двадцати годков:
Волен, весел и здоров.
Дурнем не был от природы,
Но – виной, видать, свобода –
Поступал и мыслил так,
Что прозвание «дурак»
Даже в тот дремучий век
Заслужил себе от всех.
Ум культурой не обточен,
Так Иван гнездо сорочье
(И нашёл себе же, право,
Словно недоросль, забаву!),
Заприметив на опушке,
Разорить полез – задушит,
Видно, бедных сорочат!
Машут крыльями, кричат,
Кружат у гнезда сороки.
«-И чего вы, белобоки,
Разгалделись так, чего,
Вовсе из-за ничего?
Тут крадут средь дня царицу!..»
На верхушку села птица
И Ивану говорит:
Коль птенцов он пощадит,
То она расскажет, кто
Уволок девицу-то.
«-Дело!» - отвечает Ваня.
«-В недоступной чаще самой,
За глубокою протокой,
На скале вельми высокой –
Замка зубчатые башни;
Чародей в нём настоящий,
Словно коршун, свил гнездо.
Овладел он, как никто,
Чернокнижною наукой:
С острыми когтями руки
Вознесёт над головой –
Вздыбит океан волной
И водой затопит берег;
Может птицу или зверя
В небе, в поле или в чаще
Молнией сразить гремящей;
Может вызвать непогоду;
Может горную породу
В пыль крушить одним лишь словом –
Вот кто был вчера здесь, словом!»
Словно с грамотой гонец,
Мчится Ваня во дворец:
«-То-то мне там будут рады!»
Уж прикинул, как наградой
Царской он распорядится:
Верно, царь не поскупится!
Вот в палате весть свою
Доложил Иван царю -
Царь бояр повыше саном
Собирает, чтоб Ивана
Выслушать и им известье,
И совет держать бы вместе.
Повторил Иван всё снова.
Воевода просит слова:
«-Войско в тёмный бор послать –
Погубить лишь только рать!
В чаще не пройти обозу,
Да и ратники не козы,
Чтоб скакать по скалам, знамо –
Неприступный это замок!»
Вслед по старшинству бояре
Держат речь пред государем:
«-Коль советовать я смею,
То такого чародея
Лучше нам не задевать:
Как захочет он наслать
На страну чуму, иль глад –
Запустеет стольный град!»
«-Не оглянемся – и осень:
Надо нам все силы бросить,
Чтобы урожай собрать –
С прочим можно обождать!»
«-И считать ли можно точно
Ту девицу беспорочной,
Что в чертогах тёмной силы
Даже только погостила?»
«-Нас дурак заставить хочет
Верить болтовне сорочьей!»
«-Да он, часом, не был спьяну?»
Царь ступать велит Ивану.
«-А награда?..» «-Ишь, пострел!
Благодарен будь, что цел,
Да помалкивай, покуда
Не нажил какого худа:
Где про то проговоришься –
Тотчас языка лишишься!»
Огорошены вконец,
Он да девицы отец
От дворца бредут уныло.
«-Правду дочка говорила:
При дворе не сыщешь счастья!..»
Молвит тут Иван: «-В напасти
Я вас с дочкой не оставлю.
Я один в тот лес отправлюсь:
Дочь твою освобожу –
Или голову сложу!»
Ну, а что же Златовласка?
Притворившись, будто цацки,
Как придумал чародей,
Исцелили сердце ей,
Стала думать да решать,
Как из замка ей бежать.
Вот на третий день она
Снова сделалась грустна:
Всё ей словно бы постыло.
«-Что ж опять тебе не мило,
Что вдруг спа’ла ты с лица?»
«-Я у батюшки-отца
С воскресенья до субботы
Не привыкла без работы.
Лень мне – как огню зола:
Всё б я пряла да ткала…»
Щёлкнул пальцами старик –
Появились в тот же миг
Нитки, прялка, шерсть, станок,
Веретёна да челнок.
(Чем дитя б себя ни тешило,
Лишь бы голову не вешало!).
Утром, встав до свету, рано,
Златовласка из тумана,
Будто был туман куделью
(Ведь не даром, в самом деле,
Девица была учёна!),
Пряжи впятеро кручёной,
Прочной, но на вес воздушной,
Насучила сколько нужно.
Солнце в небе засияло –
Тонкий луч его поймала,
Тянущийся сквозь бойницу –
И соткала мастерица
Удивительный ковёр:
С птицами на нём узор,
Чтобы мог он, словно птица,
Над землёю проноситься
И доставить вас туда,
Пожелаете куда.
Улизнуть мечтала небом –
Только силой чар волшебных,
Как невидимой стеной,
Неприступной ей одной,
Башня вкруг оплетена.
Как бы сделавшись больна,
Вновь решила притвориться,
Будто чем она томится,
Златовласка. Старый пёс
Тут же ей чинит допрос,
Чем и отчего она
Стала так удручена,
Что и нет на ней лица?
(Сам себе вчера лишь царь,
Прежде он не знал забот,
А теперь их – полон рот!)
«-Тем душа моя томится,»-
Мнётся будто бы девица, -
«Что тебе уж много лет:
Хоть ты крепок, а нет-нет
Благодетель мой помрёт –
Что тогда меня-то ждёт?»
Рассердить боялась старца –
Тот как примется смеяться:
«-Горевать об этом будет*!
Отчего вы смертны, люди?
Отдаёте Богу душу.
А теперь меня послушай:
В каземате с сундуками
С драгоценными камнями,
В закуточке, где опалы
В угол свалены навалом,
А в другой – с рубином броши,
Ты приметила, быть может,
В нише каменное сердце;
В нём есть маленькая дверца -
Эту дверцу никому
Без ключа не отомкнуть;
Вот за ней – моя душа.
Мысль, не правда ль, хороша -
Кто бы выдумать мог лучше?
Вот он где, заветный ключик –
На груди моей хранится!» -
Показал он тут девице
Ключик, что придумал бес:
В виде римской буквы «S»,
Оплетающей две шпалы –
Этот ключ открыл немало
Самых каменных сердец –
Но грядёт его конец!
«-Брось кручиниться, а лучше
Что ещё скажу, послушай:
У меня ты будешь вечно
Жить, красива и беспечна,
Если так, как я, ты душу,
Вынув из груди наружу,
Спрячешь там же под замок,
Чтоб уже ни чёрт, ни Бог
До неё бы не добрался».
«-Как?! Ты, стало быть, собрался
Без души меня оставить?»
«-Исключительное право
Обладателя души,
Как судьбу её решить.
Но искусством чародея
В том помочь могу тебе я –
И бессмертною б ты стала,
Вечно красотой блистала!
А душа – какой в ней прок?..»
«-Я подумаю…», - а вбок,
Про себя, через плечо, -
«-…Над причудливым ключом!..»
*«будет» - здесь в смысле: не стоит; довольно (просторечн.)
В тереме ж отца девицы
На коня Иван садится,
Правит смело в тёмный бор.
Конь буланый в беге скор:
Въехал на коне в поток, и
Переплыл через протоку,
Вот уж горные отроги.
Влез Иван на дуб высокий –
Местность обозреть получше,
И на самой дикой круче
Увидал зубчатый замок.
(«-Без сомнения – тот самый!..»)
К замку конному нет ходу –
Да и пеших тоже сроду
Не видали эти скалы;
Не сумняшеся нимало,
На руках сдирая кожу,
По скале влез Ваня всё же -
Глянуть вниз с утёса страшно!
Голову задрав, на башни
Смотрит он пытливым взглядом,
И на счастье было ж надо –
Златовласка у окна,
Сидя в комнате одна,
Зеркальцем в руке играла.
Видит Ваня – заблистало
Что-то в верхнем этаже:
Знак Ивану неужель
Подаёт кто? Мыслью скор,
Из-за пояса топор,
Каковым у нас и брились,
И за Русь святую бились,
Достаёт Иван, и вмиг,
Луч поймав, ответный блик
В то окошко посылает.
Златовласка замечает
Отражённый лучик солнца,
Брызнувший в её оконце,
Вниз глядит – и в первый раз
Радость у неё зажглась
В сердце, как злодей её
В замке заточил своём.
Хоть не знает, кто такой,
Ване из окна рукой
Знак даёт: мол, жди! Сама же
Запасённую на пряжу
Для какого рукоделья
Собирает всю кудель, и,
Из окна Ивану вниз
Бросив: взбей, мол, и садись –
Делает руками знак;
Вот Иван, проделав так,
На кудели из тумана
До окна поднялся прямо.
«-Кто ты, молодец, и как
Оказался здесь?» Дурак
Отвечает, что он биться
С магом, чтоб её, царицу,
Вызволить, сюда пришёл.
«-Смел ты – это хорошо;
Но такого чародея
С топором не одолеешь!»
«-Так бежать!» - вскричал Иван.
«-Нет – хитрей тут нужен план!..»
Ждать велев в оконной нише,
Златовласка, мыши тише
(Сердцу радостно и страшно!),
В каземат бежит под башней.
Без сомнений околичных
Быстро выгнула отмычку,
И у каменного сердца
Отперла тихонько дверцу.
В нём душа – как тьма одна
Только быть могла черна
Перед тем, как слово «свет»
Первый произнёс Поэт.
Из ларцов, вдоль стен стоящих,
Выбрав самый подходящий,
Камни в угол высыпает –
В ларчик душу запирает.
Не давая страху воли
(Есть ли что страшней неволи?
У другой бы недотроги
Отнялись от страха ноги,
Сделались бы, как из ваты!),
С тем ларцом бежит обратно.
Запыхалась – чуть дыша:
«-Здесь, Иван – его душа!» -
Говорит уже с порога, -
«Уж давно её он Богу
Задолжал, и этот долг
Ты помочь ему бы мог
Получить, когда не против
На ковре на самолёте
Отвезти ларец до рая!»
«-Это где ж страна такая?»
«-Там, где океана край –
Там и есть он самый, рай!»
И понёс ковёр Ивана
Прямо к морю-океану,
Через горы, лес и холмы –
Вот под ним уж плещут волны,
Вот уж взгляд куда ни кинь –
Моря синь и неба синь!
Но как кто-то чёрной тушью
Начертил полоску: суша.
Суша! Суша впереди!
На ковре Иван летит,
Приближаясь к краю рая.
Видит – статуя большая
В виде женщины в хламиде,
Ростом – выше пирамиды,
А строга – ни боже ж мой! –
С факелом над головой.
Снизился Иван немного:
«-Эй, где мне найти тут Бога?»
Средь святых переполох!
Появляется сам Бог:
«-Кто покой в раю нарушил?»
«-Я привёз живую душу», -
К Богу с ларчиком Иван, -
«Что ввела тебя в обман
Так, что ты её лет тыщу
Ждёшь, а может быть – и ищешь!»
Ларчик Ваня открывает –
Бог брезгливость не скрывает:
«-Убери паскудство это –
У меня здесь царство света!
Как вы, люди, всяку погань
Норовите сбагрить Богу…
Ну куда её в раю
Я, скажи, определю?!»
Ваня пятится назад:
«-Так куда ж с ней?» «-К чёрту – в ад!..»
Вновь ковёр его несёт
По небу. Огромный грот
Перед ним – ворота ада:
Пёхом вниз спускаться надо.
Осеняя себя крестом,
Мысль гоня: а как потом
Выбираться («Как Бог даст!»),
Сам себе даёт приказ,
И шагает в полный мрак
Наш герой – Иван-дурак,
С дорогим ларцом под мышкой.
А пещера смрадом дышит!
Но идёт Иван – и вот,
Словно бы в большой завод,
Он попал в громадный зал;
То ль сказал, то ль прошептал:
«-Кто тут самый главный чёрт?»
Пред Иваном предстаёт
Господин приличный вдруг:
«-Чем могу служить, мой друг?»
«-Не возьмёте ль эту душу?»
«-Покажите. О, я лучше
Никогда души не видел!
Забираю. Не в обиде
На меня Вам чтобы быть –
Чем Вас отблагодарить?»
Отказавшись от награды,
Зажимая нос от смрада,
Пробкой вылетел Иван
Из пещеры. Чёрт же там,
В предвкушеньи аж дрожа,
Душу мага в горсти сжал –
Бросил под прокатный стан.
Чародей наш в замке стал
В этот миг белее мела,
И, враз скорчившись всем телом,
На успев и молвить двух,
Испустил волшебник дух.
На ковре Иван обрат
К замку мчится – так-то рад!
Подлетает без опаски –
Ведь на башне Златовласка
Машет голубым платочком
С золотою оторочкой.
Как волшебника не стало –
Потеряли силу чары:
На ковре на самолёте
Двое – брат с сестрою вроде –
Понеслись в отцовский терем.
Златовласка – птицей в двери,
В горницу к отцу вбегает.
«Дочка! Солнышко! Живая!..»
У обоих – слёзы градом.
«-Что ж – к царю теперь мне надо:
Чай, в печали истомился…»
«-Дочка, да ведь царь женился:
На неметчине прынцессу
Взял для ради политесу,
Чтобы эти – как их – связи
Развивались в том же разе.
Вот оно какое дело!..»
Только вдруг повеселела,
Слыша это, Златовласка:
«-Так катись ты, царь, колбаской!
Клетка – царские хоромы,
И супругою быть кроме,
Как любезному Ванюше –
Не хочу об том и слушать!»
«-Вот и чудно, вот и славно!..»
Свадьбу справив, стали ладно
Жить себе да поживать,
Да детишек наживать.
Я гостил у них на днях:
Златовласка на сносях,
Слышь, была – в десятый раз.
Тем и завершим наш сказ!