http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/154104/
Все очень по делу – и все-таки это некие соображения взрослого человека. А что же думают сами дети? А кто их знает: они ж пока маленькие – не могут толком объяснить свои предпочтения, а когда вырастают – забывают, что они чувствовали тогда, в детстве… Впрочем, я как раз – то самое редкое исключение: я ПОМНЮ, какие стихи мне нравились и почему. Так что мои читательские мемуары могут оказаться для детского поэта ценнее любого литературоведения!
Я не стану ничего сверять с первоисточниками, все стихи буду цитировать по памяти – так, как помню. И начну с самого детства.
Когда мне было года 4, моим любимым стихотворением был «Калистратушка» Некрасова. До сих пор помню его наизусть – от начала до конца: надо мной певала матушка, колыбель мою качаючи… особенно, помню, нравилось слово «волосыньки»: пятерней чешу волосыньки… Маме пришлось тогда объяснять мне чуть ли не каждую строчку: и про «лапти с подковыркою», и про «нагих детишек», и даже про незасеянную полосыньку. Но было в этих стихах что-то такое, чего не было в детских книжках!
Детские книжки у меня тоже были. Больше всех нравился Маршак (его я, едва научившись читать, то есть лет в 5-6, читала уже в «книжке без картинок» - в одном из четырех белых томиков из собрания сочиненй, с тех пор он почему-то отличается по цвету от остальных трех – впрочем, может, он с самого начала был не белым, а серым?) Выбирала стихи, в которых по 4 строчки – читать больше было еще трудновато. Впрочем, я и сейчас предпочитаю малые формы. Очень любила эпиграммы.
Тупица в лоб стучит перстом,
забыв названье тома.
Но для чего стучаться в дом,
где никого нет дома?
Очень мне это нравилось: смешно, ехидно и такая игра слов замечательная! Про дурака говорят - «не все дома«, а тут – целая сценка: дурак стучит пальцем по своему лбу, а там «никого нет дома», ну ведь правда же – здорово!
Чуковского, несмотря на замечательные картинки, я любила весьма выборочно, «Чудо-дерево» и прочие его стихи казались мне совсем уж «малышковыми». Может, в раннем детстве, года в 3, я их любила – но сама я того времени не помню.
Барто мне в детстве нравилась, но некоторые вещи удивляли, хотелось их «подправить». Помню, я не понимала, почему в стишке «Наша Таня громко плачет» девочку зовут Таня, а не Тоня, ведь так бы классно звучало: тише. Тонечка, не плачь – не утонет в речке мяч. Еще больше удивляло само содержание стишка: ну не утонет – но ведь уплывет по речке, так что вполне есть о чем плакать. Взрослые мне долго объясняли: мячик не утонет, а речка маленькая – вовсе не Нева (я ж представляла себе мяч, упавший с гранитного парапета в воду: ну не утонет – но Тане его все равно не достать!) Вот придет мама и мячик выудит.
Еще удивлял стишок про лошадку:
Я люблю свою лошадку:
расчешу ей шерстку гладко,
гребешком приглажу хвостик
и верхом поеду в гости.
Так-то ты ее любишь – верхом на ней поедешь, такой тяжелый? А главное – ведь не звучит! Какие ж это стихи? Должно быть: гребешком приглажу хвостик
и пешком поеду в гости. Гребешком – пешком. Так я и декламировала. Помню, взрослые меня поправляли: наверное, не «поеду», а «отправлюсь»? Нет, - упиралась я, - в книжке написано – пешком поеду в гости!
Вообще я очень любила, когда стихи «звучат». До сих пор помню две совершенно восхитившие меня строчки из одного довольно дурацкого дидактического стишка о пользе зарядки и закаливающих процедур (автора, естественно, не знаю):
У Настеньки, и Насти ж –
Всю ночь окошко настежь!
В какой-то газете, помню, вычитала подпись под карикатурой – понравилась и запомнилась мгновенно:
Мне завод не подойдет, занят я работкой:
Вам с утра – на завод, мне с утра – за водкой!
Ну классно же: завод – за водкой, каков каламбурчик!
Годам к семи я уже «детские стихи» сильно недолюбливала, а любила, наоборот, «Сиропчик» Саши Черного – про то, что «Дама, качаясь на ветке, пикала: милые детки» - ну и так далее по тексту. Всякий там «крошка сын» Маяковского и прочие назидательные произведения «для дошкольников и младших школьников» раздражали ужасно. Исключение делала лишь для Бориса Заходера. Его книжка «Товарищам детям» попала мен в руки перед самым поступлением в школу – и с тех пор он один из моих любимых поэтов. Его «Мохнатая азбука» - это ж действительно шедевр! На вступительном экзамене в первый класс я читала наизусть одно из стихотворений про школу из этой книжки, довольно длинное – меня не дослушали до конца, прервали (видимо, убедились, что у ребенка дикция в порядке – и перешли к задачкам по арифметике). Я не обиделась, но выводы сделала: этим скучным людям нет смысла ничего рассказывать, там же самое смешное в последней строфе – а они и слушать не стали!
В Агнии Барто я окончательно разочаровалась, когда бедная старушка напечатала в «Юности» подборку стихов «для подростков». Мне было лет 14, я была безжалостна и прямолинейна, бегала по коммунальной квартире с журналом наперевес и, умирая от смеха, зачитывала вслух совершенно чудовищные строфы, тот самый «сиропчик». Две строчки помню до сих пор - мальчишка лет 13 говорит о своем приятеле:
Его я, между прочим, «погладил по лицу»:
Парочку пощечимн выдал подлецу.
Как я тогда хохотала! Это ж надо же такое сгенерировать взамен простого и незатейливого «я ему съездил пару раз по морде»! Ну и, конечно, ощущение неловкости было за выжившую из ума бабулю. Хорошо помню это чувство. Ведь Барто – это Имя, мы все на ее стишках выросли, и вдруг – такое…В следующий раз я испытала нечто подобное, прочитав «Звезду Сербии» Юнны Мориц. Впрочем, когда в 14 лет я впервые прочла Асадова (подружка дала пачку отпечатанных листочков автора, имя которого я услышала от нее впервые – дома мне про такого «поэта», естественно, никто не рассказывал) – тоже было примерно такое же чувство неловкости и за автора, и за подружку. Но все-таки Асадов – это не Барто, в смысле – не классик…
Пока я писала эти воспоминания – окончательно убедилась: мои литературные вкусы и пристрастия за последние 40-45 лет почти не изменились. А это значит – дети тоже такие же разные, как и взрослые! И те, кому в 40 нравится «красивая лирика про любовь», наверное и в 5 любили не то, что нравилось мне… Так что мемуары эти – лишь о том, какие стихи нравятся детям, из которых потом вырастают такие взрослые, как я!
