Польша в Европе времен Ренессанса
Продолжая начатый в первой части этой работы рассказ об истории Польши во времена Ренессанса, я хочу рассказать о происходивших там с 1505 по 1572 года событиях.
Но, в то же время я вынужден, подчинятся и принятой в исторической науке классификации исторических периодов уже установленных наукой для той или иной страны.
А по мнению ученых историков вышеуказанный период времени ими назван историей «Краковской Польши» и длился он с(1320—1569 года.
Что бы наглядно представить себе расположение той Польши и ее территории, давайте посмотрим вот на эту карту показывающие ее границы на 1490 год! Где белым цветом выделена территория Польши в окружении других государств.
Теперь, собственно о древней Польше.
И вот, что о ней пишут в современных энциклопедиях:
«В 1320 году Куявский князь Владислав Локетек (1305—1333), присоединив к своим владениям Великую Польшу, короновался в Кракове польским королём.
Отныне Краков становится новой столицей Польши. При его преемнике Казимире III Великом (1333—1370) Польша пережила расцвет.
В 1349 году к Польше была присоединена Галиция. (Как теперь принято политкорректно выражаться - Западная Украина!)
В 1370 году королём Польши стал племянник Казимира — король Венгрии Людовик (Лайош) I, из Анжуйской династии (1370—1382) — первый король-иноземец на польском престоле.
Не имея прочной опоры в стране, он издал в 1374 году Кошицкий привилей, согласно которому магнаты и шляхта были освобождены от всех повинностей, кроме военной службы и незначительного налога в 2 гроша с лана земли.»
Это утверждение не совсем точное но принципиально для нас важное. И поэтому я зучу привести и уточняющую справку.
Ко;шицкий привиле;й (польск. Przywilej koszycki — привилей (жалованная грамота) короля польского Людовика Венгерского от 17 сентября 1374 года, которой он предоставлял шляхте права и привилегии, которыми ранее пользовались лишь высшие светские и духовные феодалы.
В обмен на это, одна из дочерей Людовика (Катерина, Мария или Ядвига) должна была взойти на польский трон после его смерти.
Кошицкий привилей подписан после переговоров с представителями шляхты на съезде в Кошице.
Шляхта получила следующие привилегии:
освобождение от дани, за исключением 2 грошей с одного поля и 4 грошей с монастырских владений;
освобождение от обязанности строить или ремонтировать замки, за исключением военного времени;
должности доставались только полякам;
за сражения во время войны шляхта получала жалование солдат;
освобождение от строительства мостов и городов;
освобождение от обеспечения королевского двора в то время, когда он путешествовал по стране.
Теперь о тех, кого в Польше, Литве, Белоруссии и на Украине называли шляхтой.
Ибо это была да и наверно и сейчас, по крайне мере в самой Польше, такая сословная прослойка, которая являлась и является двигателем всей польской истории.
И нам без знания этой информации не обойтись.
«Шляхта (пол. Szlachta от древневерхненемецкого slahta - род) - дворянство в Польше и Великом княжестве Литовском. (http://semplinski.narod.ru/szlachta.html)
В XVI в. в Речи Посполитой насчитывалось примерно 25 тыс. шляхетских родов, составлявших 6,6% (около 500 тыс. чел.) от общей численности населения страны в 7,5 млн. чел., а к 1791 г. эта цифра увеличилась до 8% (в некоторых областях до 15%), что было намного больше, чем в других странах Европы.
Польская шляхта делилась на три неравные по численности группы: магнаты, средняя и дробная шляхта». ( Было всего 10 видов –«щляхты» -автор).
« Магнаты (magnateria) - нескольким десяткам семей из этой группы принадлежали огромные земельные владения и высшие посты в государстве (сенаторские звания). Многие магнатские семьи имели собственные армии (Потоцкие, Радзивиллы и др.)
Средняя шляхта (zamozna szlachta) - шляхта которой принадлежало от одного, до нескольких населенных имений. Из ее среды набиралась основная масса урядников. Составляла около 20 % шляхты.
Дробная шляхта (drobna szlachta) - мелкая шляхта, которая составляла более 70 % от общего количества сословия. Подразделялась на застянковую, околичную, загородовую и т.д. Земельное владение этой группы ограничивалось частью участка.
После разделов Речи Посполитой между Россией, Австрией и Пруссией, шляхта должна была доказывать свое благородное происхождение перед новыми властями.
Большая часть дробной шляхты не обладала необходимыми документами, в результате чего, многие роды не смогли подтвердить свое шляхетсво и были записаны в податные сословия.
На протяжении своей истории шляхта постоянно боролась за усиление и расширение своих прав, в чем находила поддержку от польских королей, которые тем самым пытались ослабить власть магнатов. Основой могущества шляхетского сословия были королевские привилеи и статуты.
Кошицкий привилей (1374 г.) Людовика І Анжуйского - за несение воинской службы освобождал шляхту от всех повинностией кроме оплаты поземельного налога по 2 гроша с лана, наделял ее фискальным и судовым имунитетом на земли, а так же даровал исключительным правом на государственные должности (уряды).
Краковский привилей (1433 г.) Ягелло - гарантировал шляхте личную неприкосновенность.
Цереквицкий привилей, позже потвержденный Нешавским статутом (1454 г.) закрепил за шляхтой законодательные права: через шляхетские сеймики она влияла на издание законов, решала вопросы войны и мира.
Пиотрковский привилей (1496 г.) Яна Ольбрахта ввел монополию шляхты на владение землей, узаконил закрепощение крестьян и освободил шляхту от уплаты пошлины при ввозе заграничных товаров.
В 1573 г. Генрих Валуа узаконил право шляхты принимать участие в выборах короля, превратив Польшу в шляхетскую республику (rzeczpospolita szlachecka).
Лешек Черный уравнял своим привилеем 1225 г. с рыцарством всех жителей Кракова.
Этот привилей позже был неоднократно потвержден последующими королями. В 1493 г. Ян Ольбрыхт включил краковских мещан в состав шляхты Речи Посполитой.
По своему национальному и религиозному составу шляхта не была однородной. При присоединении или завоевании новых земель, правами шляхты наделялась местная знать. Так, после Кревской унии (1385 г.), Ягайло Ольгердович дал привилей боярам пререшедшим в католицизм. Польско-литовская уния в Городле (1413 г.) наделила новыми правами литовскую шляхту, в том числе правом на герб.
В 1432 г. православные бояре были признаны равными с католической шляхтой.
Окончательное уравнение русских и литовских князей и бояр с поляками осуществлено в 1477 г. и расширенно привилеями 1492 г. и 1506 г.
В 1454 г. Королевство Пруссия признало себя вассалом Польши. Дворянство этих земель состояло из родов немецкого, польского и прусского происхождения. В 1455-56 гг. к Польше присоединены княжества Освенцим и Затор в Силезии, но полное введение польских законов состоялось здесь только в 1564 г.
В 1521 г. включено Мазовецкое княжество, многочисленная шляхта которого еще долго сохраняла свою самобытность. В 1561 г. к Польскому королевству отошла часть Ливонии (Инфлянты) населенная немецким дворянством.
После Люблинской унии (1569 г.) короне были переданны Волынь, Подляшье, Киевщина и Буковина.
В 1790 г. присоеденено княжество Сиверия, которым как вассал короны правил епископ краковский.
Во всех случаях местное дворянство было уравнено в правах с польской шляхтой. Отдельную группу составляла татарская шляхта (литовские татары) права которой были закреплены привилеями Зигмунта Августа в 1561 и 1568 гг. и неоднакратно продтвержденны последующими королями.
Потомственное шляхетство (szlachectwo dziedziczne) - согласно Вислицкому статуту Казимира Великого 1346-1347 гг., к шляхте принадлежали лица, родившиеся от законного брака, где оба родителя были шляхетского происхождения.
Конституция 1505 г., допускала шляхетское происхождение одного отца, но от него требовалось владение поместьем.
Шляхтич по праву рождения, передавал свои права и состояние законной жене, независимо от того, из какого она была сословия, и законнорожденным детям обоего пола.
В Речи Посполитой не существовало офицальных родословных книг по типу рыцарских матрикулов. Каждый, мог доказать свое шляхетское происхождение представив в суде свидетелей от рода отца и матери т.н. "вывод шляхетсва".
Часто, с помощью подкупа свидетелей таким образом удавалось проникнуть в шляхетское сословие.
Шляхетские гербы - одним из главных признаков принадлежности к шляхте являлся герб. Как известно, в Польше существовала отличная от западно-европейской геральдическая традиция.
Одним гербом часто пользовались несколько сотен фамилий, причем не всегда родственных, образуя т.н. геральдический род.
Кроме того, каждый герб имел свое имя, которое присоединялось к прозванию лица его употреблявшего.
В XV в. в Польше бытовало 247 гербов. Эти гербы имели свои модификации, которых было около 500.
Отсутствие в Речи Посполитой института герольдии, привело к тому, что многие шляхетские семьи пользовались чужими гербами, узурпируя их или принимая герб однофамильцев.
Чтобы как-то изменить эту ситуацию, сейм в 1601 г. принял положения защищающие гербовладельцев и их гербы.
В 1633 г. решением сейма узурпатор герба лишался шляхетского звания, однако это мало повлияло на ситуацию.
В XVI-XVIII вв. частными лицами был издан ряд "Гербовников" (Herbarz) (Окольского, Папроцкого, Несецкого и др.), содержавших сведения по шляхетской генеалогии и геральдике, однако ни один из них не был полным.
Кроме рождения в шляхетской семье, существовало несколько способов получения шляхетсва: адопция, нобилитация и индегинат, а так же личное шляхетство.
Адопция (усыновление) - получение шляхетсва путем усыновленя, когда особа не шляхетского происхождения включалась в рыцарский род. Эта форма была распространена в XV в., но начиная с XVI в. подверглась ограничениям. Самым известным актом адопции был Городельский акт, когда 47 польских рыцарских родов приписало к своим гербам столько же боярских родов из Литвы. Сейм 1616 г. окончательно запретил практику адопции.
Нобилитация - правовая форма включения особы не шляхетского происхождения в дворянское сословие.
В Польше известна с XIII в. Пожалование шляхетства до 1578 г. (до Стефана Батория) производилось польским королем, одновременно бывшим и великим князем Литовским, и подтверждалось выдаваемыми за его подписью привилегиями (или грамотами) с изображением герба. После 1578 г. пожалование шляхетства по гражданской линии предоставлено было только общему сейму.
Оно осуществлялось обнародованием фамилии и внесением ее на основании постановления сейма в акты, входившие в собрание законов (Volumina Legum). Пожалование шляхетства по военной линии было предоставлено гетманам, но с последующим утверждением общим сеймом.
При этом так же выдавались привилегии. Стремясь ограничить проникновение в шляхетское сословие, в 1669 г. был введен институт неполного шляхетсва (скарбелят), при котором потомки нобилитированного не могли занимать государственные должности до третьего поколения, исключение допускалось лишь для лиц отличившихся перед Отчизной.
С 1775 г. нобилитированный также должен был обладать земельной собственностью.
В 1789 г. введена повышенная оплата за диплом, так диплом на скарбелят стоил 9000 злотых, а на полное шляхетсво в два раза больше. Конституция 3 мая 1791 г. допускала возможность нобилитации для мещан.
В целом, за всю историю Речи Посполитой было нобилитированно около 1600 человек. Более всего нобилитаций (около 800) произошло в правление Станислава Августа, который кроме этого проводил в обход сейма т.н. "секретные нобилитации".
Так же, нобилитиации осуществляли епископы краковские претендуя на это право как князья Северские, однако в Польше они не признавались вплоть до присоединения княжества.
Индегинат (натурализация) - правовая форма признания за иностранцем польского шляхетсва.
Первоначально, правом индегената обладал король. Первый раз, он был применен в отношении брата и детей Стефана Батория в 1578 г. С 1641 г. правом индегената обладал сейм.
Начиная с 1775 г. от лица получаещего индегинат требовалось владение земельной собственностью стоимостью в 200 тыс. злотых, а так же принадлежность к римско-католической церкви. Всего индегинат получило 430 человек, причем 168 только при Станиславе Августе.
Личное шляхетство (szlachectwo osobiste) - согласно статуту Зигмунта Августа (1535 г.) профессоры Краковской Академии после 10 лет служения получали личное шляхетсво, а по истечении 20 - потомственное.
Неофиты - согласно Статуту Великого Княжества Литовского 1588 г. лица, перешедшие из иудаизма в христианство, получали шляхетство. В XVI-XVII вв. существовало около пятидести родов неофитского происхождения, а в XVIII в. их количество несколько выросло. Конституция Конвекционного Сейма Речи Посполитой 1764 г.
"О неофитах" не признавала их шляхтой. Это вызвало протесты среди шляхты ВКЛ, и уже принятая в том же году на Коронационном Сейме конституция "О неофитах ВКЛ" предусматривала, что неофиты, перешедшие в хритианство до конституции Конвекционного Сейма, не подпадают под ее действие. Варшавский Сейм 1768 г. подтвердил права на шляхетство всех литовских неофитов, крестившихся до принятия конституции "О неофитах".
Вся шляхта признавалась равной друг другу и болезненно реагировала на любые действия которые могли нарушить это правило.
В частности это касалось титулов и орденов. Городельской унией были подтверждены княжеские титулы потомков Гедемина и Рюрика (Вишневецкие, Острожские, Массальские, Чарторыйские и др.)
Конституция 1638 г. "О титулах иноземных" запрещала пользоваться титулами и провозглашала, что все представители шляхетского сословия равны.
Признавались лишь титулы которыми пользовались до 1569 г.
Кроме упомянутых выше, это были князья Радзивиллы (1547 г.), Сангушки (1569 г.), графы Ходкевичи (1555 г.), Тышкевичи (1569 г.) которые получили свои титулы от иностранных государей. В правление Станислава Августа сейм утвердил несколько княжеских титулов (Понинские, Понятовские, Сапеги, Яблоновские).
Таким образом, большинство пожалований титулами представителей польской шляхты производилось уже после разделов Речи Посполитой, монархами Австрии, России и Пруссии.
Как посягательство на шляхетское равенство воспринимались и ордена. В 1638 г. сейм отказался утвердить предложенный Владиславом IV орден Непорочного зачатия девы Марии под предлогом того, что вся шляхта - равная.
Август II восстановил легендарный орден Белого Орла, но награждались им в основном иностранцы.
Ситуация изменилась второй половине XVIII в., когда Станислав Август Понятовский учредил в честь своего патрона Св. Станислава, орден Святого Станислава. Первоначально, планировалось, что орден будет включать сто кавалеров, не считая иностранцев, но вскоре в связи с большим количеством желающих это ограничение было снято.
В 1792 г. был утвержден Орден "Виртути милитари", которым награждали за воинские заслуги.
Разобравшись с шляхтой и ее составом, нам поря возвращается в канву нашего повествования.
А в 1384 году королевой Польши (по польскому закону — королём) стала Ядвига.
Магнаты начали подыскивать Ядвиге мужа, который мог бы быть полноценным польским монархом, и нашли такового в лице великого князя Литовского Ягайло (в польском произношении Ягелло).
В 1385 году в Креве была заключена польско-литовская уния, согласно которой Ягайло крестился по католическому обряду, ввёл католичество в качестве государственной религии в Литве, женился на Ядвиге и вступил на польский престол под именем Владислава II.
Таким образом, на Востоке Европы возникло польско-литовское государство.
При Ягайле началось ущемление православного населения захваченных поляками русских земель.
Сын Ягайло Владислав III (царств. 1434—1444) стал одновременно королём Венгрии и Польши, но погиб в битве с турками под Варной.
После этого польско-венгерская уния прекратилась, но зато восстановилась (прекратившаяся было) польско-литовская уния.
В 1454 году по Нешавскому статуту Польша превратилась в республику, где высшая власть принадлежала сейму.
Возобновились войны с Тевтонским орденом. В 1466 году по Второму Торуньскому миру Польша присоединила Померанию с Гданьском и обрела выход к Балтийскому морю.
Сын короля Владислав в 1471 году стал королём Чехии, а с 1490 года — и королём Венгрии.
Следующим польским королем стал Казими;р IV Ягеллон (ноября 1427, Краков, Польша—7 июня 1492, Гродно, Беларусь) — великий князь литовский с 29 июня 1440 года и король польский с 25 июня 1447 года.
С личностью жтого коорля читатель уже встречался при ознакомлении с материалом первой части. А тут я ходу более подробно остановится на том, как польские историки характеризуют это исторического персонажа. Все время его королевста протело межу решением двух проблемю Борьбы с крестоносцами на Западе и отражения русско ( российко) татарской угрозы с Востока и Юга.
Вначале Казимир IV втянулся в войну с орденом, продолжительную, ведённую с переменным успехом и окончившуюся Торуньским миром (1466), по которому за орденом осталась западная часть Пруссии, а Поморское, Холмское, Мальборгское воеводства, княжество Вармия и ещё некоторые города отошли к Польше и тем самым на заде был установлен мир.
.
А вот отношения с татарскими ханствами и русскими княжествами пошли по другому сценарию и их геополитические отголоски и сейчас время от времени напоминают нынешнему поколению. Судите сами.
В 1449 году Казимир заключил мирный договор с великим князем Московским Василием II, включавший в себя условия взаимного признания границ великих княжеств Литовского и Московского, отказ Казимира от претензий на Новгород и отказ обеих сторон от помощи внутриполитическим противникам другой стороны.
Несмотря на существование в Новгороде сильной пролитовской партии, Казимир так и не оказал прямого противодействия московским военным акциям 1456, 1471 и 1478 годов в отношении Новгорода, приведших к вхождению новгородских земель в состав Московского государства.
Теперь об Украине! И о той сложной ситуации сложившейся там за последние двадцать лет в вопросе образования единой национальной православной церкви!
А ситуация еще более осложнилась и рост противостояния между прихожанами различных христианских конфессий еще более обострился в связи с принятием в Русской православной церкви МП так называемой доктрины « Русского мира».
Поэтому, тут я хочу пользуясь редким случаем рассказать о сути самого вопроса и показать откуда еще с 1439 года в Московском великом княжестве появилась сама идея самостоятельного московского (российского) православия родившего в конце 2011 года доктрину «Русского мира». Ну а далее путь сам читатель дает оценки этом событиям….
А все началось с того, что в 1458 году в Киеве была образована митрополия, независимая от московской митрополии, не признавшей Флорентийскую унию 1439 года.
Справка: Ферра;ро-Флоренти;йский собо;р — собор христианских церквей (1438—1445). В 1438—1439 проходил в Ферраре, в 1439—1442 — во Флоренции, в 1443—1445 — в Риме. Почитается XVII Вселенским собором в Католической церкви. Православными церквами решения Собора отвергаются.
Ферраро-Флорентийский собор явился продолжением Базельского собора и начался с осуждения его участников. Собор был созван папой Евгением IV и утверждён императором Иоанном VIII Палеологом. На Соборе присутствовал также Константинопольский патриарх Иосиф II, полномочные представители Патриархов Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского, митрополиты Валашско - Молдавский и Киевский и всея Руси (Исидор), архиепископы, епископы и богословы, всего около 700 человек.
В состоявшемся акте Флорентийской унии русскому митр. Исидору принадлежит не какая-нибудь заурядная роль, а первостепенная роль инициатора и главного его устроителя. Иосиф, епископ Метонский, участник собора, говорит, что Исидор первый начал доказывать необходимость принятия унии на условиях, предложенных папой, и решительно повлиял в этом смысле на самого императора, пользуясь своим громадным авторитетом. А насколько велик был этот последний, видно из того, что Исидора прочили в преемники скончавшемуся на соборе патриарху Иосифу.
Пред отправлением в обратный путь Исидор получил от папы сан кардинала-пресвитера и звание легата от ребра апостольского (lеgаtus dе lаtеrе) для провинций: Литвы, Ливонии, всей России и Польши (т.е. вероятно Галичины).
На Соборе подробно рассматривались разногласия между Западной (католической) и восточными церквами. Особенный упор делался на различия в догматах, в частности, на так называемом филиокве (filioque) — добавлении, сделанном Римской церковью в Символ веры. Рассматривались и другие догматические вопросы - о чистилище, главенстве папы римского во Вселенской Церкви, совершении таинства евхаристии.
Собор был объявлен Вселенским. С согласия восточных епископов, Патриарх Константинопольский провозгласил Вселенский собор канонически состоявшимся и объявил, что те, кто не подчинятся его решениям, будут отлучены от церкви.
В ходе Собора восточные иерархи, тщательно ознакомившись с учением Римской церкви, пришли к выводу, что оно православно.
После некоторых колебаний все они, кроме одного иерарха, митрополита Марка Эфесского, признали нововведения Римской церкви имеющими основание в св. Писании и св. Предании, то есть правомочными, но с оговоркой, что Восточные церкви, признавая правильным всё содержание вероучения Римской церкви, не станут вводить у себя латинские литургические и церковные обычаи.
6 июля 1439 они (включая императора) единодушно подписали резолюцию Собора, буллу Laetentur coeli, предложенную папой.
Таким образом, была заключена уния, и восточные церкви воссоединились с Латинской ("Флорентийская уния").
Для полноты восприятия этого важнейшего историчного факта все лицам исповедывающим христианскую религию или интересующимся ее историей настоятельно рекомендую ознакомится с заключительным документом этого собора.
Соборное Определение (Акт Унии)
Вначале помещено торжественное введение и восхваление Бога за то, что после длительного и тяжкого времени разделения, с тяжкими трудами Отцы Западной и Восточной Церквей сошлись на святой Вселенский Собор и обсудили с готовностью и тщанием, между иными вопросами, догмат о Св. Духе.
Далее дословно говорится:
"После того, как были приведены свидетельства из Св. Писания и множество авторитетных мнений из свв. Учителей Восточных и Западных, из которых одни говорят, что Дух Святый происходит от Отца и Сына, а другие — что Он происходит от Отца чрез Сына; между тем, как все эти свидетельства выражают ту же саму мысль в разных выражениях, греки удостоверили, что говоря, что Святый Дух происходит от Отца, они не намерены исключать Сына, но им казалось, как они говорили, что латиняне утверждали, что Святый Дух происходит от Отца и Сына, как от двух Начал и двух Изводителей (eх duabus spirationibus);
по этой-то причине они уклонялись от того, чтобы говорить, что Св. Дух происходит от Отца и Сына. Латиняне же, (напротив) заявили, что говоря, что Св. Дух происходит от Отца и Сына, они не намеревались: ни исключать Отца, как бы не признавая, что Он — Источник и
Начало всего Божества, именно — Св. Духа; ни утверждать, что то (свойство), что Дух Святый происходит от Сына, Сын не от Отца имеет; ни, наконец, принимать два Начала или два Изводителя; но они утверждают, что имеется только одно Начало и один Изводитель, как они всегда так и утверждали. И поскольку из всего этого проистекает одна и та же истина, все они пришли к тому же согласию и заключили с общего согласия последующую святую и богоугодную Унию.
Итак, во имя Святыя Троицы, Отца и Сына и Святого Духа, с одобрения сего святого Вселенского Собора во Флоренции, мы определяем, что всем христианам надлежит веровать, принять и исповедывать следующую истину веры:
что Святый Дух соприсносущен Отцу и Сыну и имеет Свое бытие и Свое существо вместе от Отца и Сына, и что Он происходит вечно от Обоих, как от одного Начала и от одного Изводителя. Мы обявляем, что выражения Учителей и Отцев, утверждающих, что Дух Святый происходит от Отца чрез Сына, надлежит понимать в том смысле, что Сын также является Виновником, — как говорят греки, и что Он — Начало существования (principium subsistentiae) Духа Святого, именно в том же смысле, как и Отец, — как говорят латиняне. И поскольку все, что имеет Отец, Сам Отец дал Своему Единородному и рожденному Сыну, кроме свойства быть Отцем, то и самое то (свойство), что Дух Святый происходит от Сына, Сын присносущно имеет от Отца, от Которого также присносущно (aeternaliter) рожден. Мы определяем, к тому же, что "Filioque" является объяснением тех слов, и было прибавлено в Символе законно и разумно ради разъяснения истины и по той причине, что тогда этого требовала необходимость.
Мы также заявляем, что Тело Христово истинно совершается в пшеничном хлебе, будь то безквасный или квасный хлеб, и священники должны совершать самое Тело Господне на алтаре, хотя каждый согласно обычаю своей Церкви — Западной или Восточной.
Затем (мы определяем), что души истинно покаявшихся умерших с любовию к Богу, прежде чем удовлетворили достойными плодами покаяния за свои проступки, должны подвергнуться очищению после смерти очистительными страданиями (или "наказаниями" — poenis); и для того, чтобы они получили облегчение в своих страданиях, им приносит пользу помощь со стороны живущих, именно — литургическая Жертва, молитва, милостыня и иные дела блогочестия, которые верные имеют обыкновение приносить за других верных, следуя постановлениям Церкви.
(Далее мы определяем), что души тех, которые после крещения отнюдь не запятнали себя грехами, а также те, которые после совершения греха очистили его или в сей жизни, или после того, как вышли из тела, как об этом было сказано выше, сразу же воспринимаются на небо и ясно созерцают Бога в Трех Лицах; созерцают таким, каким Он есть, тем не менее одни — более совершенно, чем другие, в зависимости от степени заслуг.
(Затем мы определяем), что души тех, которые умирают в смертном грехе или только с первородным грехом, немедленно спускаются в ад, чтобы страдать там, хотя и различными друг от друга мучениями.
Затем мы определяем, что Святой Апостольский Престол и Римский Понтифий имеет примат на всем земном шаре, и что этот Римский Понтифий является Наследником блаженного Петра, Князя Апостолов, и истинным Викарием Христа, Главой всей Церкви, Пастырем и Учителем всех христиан, и что Господь наш Иисус Христос в лице святого Петра дал ему полную власть пасти, направлять и управлять всей Церковью, — как это также содержится в деяниях Вселенских Соборах и в святых канонах.
К тому же, мы возобновляем порядок, переданный в канонах, прочих достопочтенных Патриархов: чтобы Константинопольский Патриарх был вторым после Святейшего Римского Понтифия, Александрийский — третьим, Антиохийский — четвертым и Иерусалимский — пятым, при сохранении всех их прав и привилегий".
А вот Киевский митрополит не пописал унию? Ну, как же не подписал? Ведь Исидор был как раз Митрополитом Киевским и всея Руси!
А разобраться нам в этом сложном вопросе поможет отрывок из кгиги Антона Карташева «ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ»
«Пока Исидор медлил в Литве, желая подготовить Москву к мысли о принятии унии, Москва, наоборот, успела за это время добыть сведения о состоявшемся во Флоренции соборном акте, определить свое отношение к нему и наметить способ противодействия. Боярин великого князя Фома и Симеон Суздалец, рассорившись с митр.
Исидором в Венеции, поспешили в Москву ранее других и поведали о неприятной истории заключения унии. Вслед за ними, в сентябре 1440 г. возвратились и некоторые другие спутники митрополита Исидора, во главе с епископом суздальским Авраамием.
Рассказы всех этих противников Исидора должны были окончательно подготовить взгляд на него, как на еретика, с которым не может быть примирения.
Пред москвичами все же еще оставался крайне недоуменный факт вероотступничества всей греческой иерархии, начиная с царя и патриарха.
Но и тут истинную сторону дела, т.е. фактическое неприятие унии народом и духовенством, отчасти успели уяснить русским в своем послании твердые защитники отеческой веры - святогорские иноки.
Москва, таким образом, к приезду Исидора уже могла исполниться решимостью встать на защиту православия и отвергнуть изменника митрополита. Конечно, в необыкновенное затруднение ставило великого князя и русских епископов то обстоятельство, что, восставая против Исидора, им приходилось отвергать и авторитет уполномочившей его КПльской патриаршей власти, признавать тем самым и ее еретической. Не имея смелости быть настолько последовательными, в Москве сначала позволили митр. Исидору на деле выявить свою вину, а затем уже придрались к нему, как будто бы единичному деятелю.
Митр. Исидор приехал в Москву 19 марта 1441 г. в третье воскресенье великого поста.
По обряду папского легата, он въехал в город с преднесением латинского креста и проследовал прямо в Успенский собор для богослужения.
На литургии митр. Исидор велел поминать на первом месте не имя КПльского патриарха, а имя папы Евгения IV.
После литургии митрополит приказал своему протодиакону прочесть во всеуслышание с амвона соборный акт 5 июля 1439 г. об унии.
Затем передал великому князю послание от папы, в котором Василий Васильевич приглашался быть усердным помощником митрополиту в деле введения унии.
Быстрота и натиск, с каким действовал Исидор, настолько смутили князя, бояр и епископов, что они в первый момент как бы растерялись:
"вси князи," говорит летописец, "умолчаша и бояре и инии мнози, еще же паче и епископы русскиа вси умолчаша и воздремаша и уснуша."
Собравшись с духом, через три дня на четвертый великий князь Василий Васильевич объявил Исидора еретиком и приказал арестовать его.
Тогда, "вси епискупы рустии возбудишася; князи и бояре и вельможи и множество христиан тогда воспомянуша и разумеша законы греческия прежния и начаша глаголати святыми писании и звати Исидора еретиком."
Митрополита-униата заключили в Чудовом монастыре. Собор русского духовенства, обличив ересь Исидора, увещевал его раскаяться и чрез то получить милость. В виду непреклонности Исидора, его устрашали даже перспективами мучительной смертной казни и продолжали держать в заключении.
Видимо, в Москве особенно не желали оказаться церковными бунтовщиками и, через отвержение Исидора, как бы отречься от церкви греческой. Поэтому и хотели упростить дело посредством обращения самого Исидора.
Но обращение не удалось. Прошли весна и лето. Князь был по-прежнему в великом затруднении: как ему быть с еретиком-митрополитом?
Но последний разрубил гордиев узел: в ночь на 15 сентября он бежал из своего заключения. Видимо, довольный таким исходом дела, великий князь посмотрел сквозь пальцы на бегство и запретил догонять беглеца.
Из Москвы Исидор бежал через Тверь в Новгородок к литовскому великому князю Казимиру, а оттуда вскоре в Рим.
После низвержения митр. Исидора, пред русскими вставал очень трудный вопрос о способе замещения своей митрополичьей кафедры - трудный особенно с той точки зрения, с какой они на него смотрели.
Оба представителя высшего церковного авторитета - император Иоанн Палеолог и патриарх Митрофан (заменивший в 1440 г. умершего Иосифа) были униатами.
Отвергнув Исидора за унию, русские последовательно должны были разорвать союз и с формально-униатской церковью КПльской.
Но на это у них не хватало мужества: не наступил еще момент исторической зрелости, когда столь самостоятельное отношение к старейшей церкви не могло бы уже казаться невозможным.
Желая совместить несовместимое, русские решили устроить довольно хитрую комбинацию.
Они надумали поставить себе митрополита самостоятельно и в то же время всячески сохранить видимость формального единения с церковью КПльской, разобщившись с ней фактически.
При практическом осуществлении намеченной программы действий пришлось vоlеns - nоlеns допустить некоторые несообразности.
Именно, для сохранения формального единения с КПлем необходимо было поставить митрополита с ведома и благословения патриарха.
Каким же образом можно было испросить благословение у патриарха-униата на поставление митрополита чисто-православного?
Прямого пути для этого не могло быть, и русские пошли околицей.
В 1441 г. пишется к патриарху послание, в котором он представляется якобы по-прежнему главой православия. Ему русские доносят о деяниях, осуждении и извержении митр. Исидора.
Объявляют все дело Исидора "чуждым и странным от божественных и священных правил" и настойчиво уверяют патриарха, как будто ради злой иронии, в своей твердой и непоколебимой преданности православию.
По бесхитростной логике из данной предпосылки следовала бы только просьба к патриарху - вместо еретика-митрополита прислать другого, православного.
Но такой вывод, будучи формально правильным, по существу представлял бы внутреннюю нелепость.
Логика в данном случае была, напротив, намеренно "дипломатическая," и вывод делался из сокровенно, а не на лицо, данной посылки. Именно - из нежелания русских состоять в фактическом общении с патриархом-униатом.
Отсюда и просьба великого князя состояла в том, чтобы дозволено было русским совершенно самостоятельно и независимо от патриарха поставить себе митрополита домашним собором епископов.
Столь смелую и неожиданную просьбу нужно было и мотивировать как только можно основательно и благовидно.
Формулировка самой просьбы и мотивов ее была такова:
"И просим святейшее ти владычество, да с святым царем и со всем божественным и освященным собором, воззревше в святая ваша и божественная правила греческая и рассудивше и за нужу далечнаго и непроходимаго путешествия и за нахождение на наше христианство безбожных агарян и за неустроения и мятежи, еже в окрестных нас странах и господарей умножения, свободно нам сотворите в нашей земли поставление митрополита, еже и за сию нужу, яко и духовная дела вся каждому православному христианину и наша сокровеннаа, а госьподскаа потребнаа, словеса и дела нужно нам делати с митрополитом толкованно младыми человеки, от них же лепо есть что таити, и тии преже инех уведают; и того ради просим святое ти владычество, послете к нам честнейшее ваше писание, яко да... собравше в отечествии нашем и по благодати
Св. Духа избравше кого человека добра, мужа духовна верою православна, да поставят нам митрополитом на Русь, понеже и преже сего за нужу поставление в Руси митрополита бывало." Дипломатическая мотивировка, как видим, совершенно слаба и неудачна: дальность и трудность путешествий в КПль, незнание греками-митрополитами русского языка - причины, существовавшие с самого начала русской митрополии; нашествие татар, мятежи в окрестных странах и умножение господарей приведены, очевидно, лишь для внешнего впечатления, без ясного сознания: как все это могло служить препятствием к поставлению русского митрополита в Царьграде?
Связав себя ошибочным каноническим убеждением, что нельзя самовольно отделиться православной русской церкви от патриарха-униата, великий князь, чтобы склонить патриарха - дать русским разрешение на самостоятельное поставление митрополита, принужден был прибегать и к прямой фальши.
Так он, вопреки подлинным намерениям, уверяет патриарха: "а мы о сем хочем Божиею благодатию по изначальству нашего православнаго христианства, посылание и сопрошание и любовь имети с святым царем и святейшаго ти благословения и молитвы требовати и желати хощем донележе Бог благоизволит и земля наша доколе имеет стояти, и никакоже разлучно от вас имать быти наше православное христианство до века."
Но очень возможно, что помимо неизбежной дипломатичности, в этом русском обращении к КПлю и нет совсем грубой фальши, если предположить, что оно было написано на случай ожидавшегося переворота в КПле от горькой вынужденной унии к искреннему православию.
Святогорцы и народные греческие осведомители, конечно, поддерживали в Москве такие надежды. В таком случае внутреннее противоречие послания находит свое объяснение. С одной стороны, греческая сторона мыслится действительно православной и канонически правомочной дать русским автономию - автокефалию, а с другой - требование автономии свидетельствует о внутреннем недоверии к КПлю, раз уже согрешившему в акте унии.
Неизвестна судьба этого интересного послания. Во всяком случае из КПля не было получено никакого положительного ответа на русскую просьбу, как и следовало ожидать по ее характеру.
Русские, однако, до конца остались верными своей боязни - открыто объявить формальный церковный разрыв с КПлем, и решились только на фактически-неизбежный поступок самовольного (помимо дозволения патриарха) поставления себе митрополита. И на это решились не вдруг.
Правда, медленный ход дела в значительной степени зависел и от внешних нестроений на московском престоле.
Великий князь Василий Васильевич в 1445 и 1446 гг. перенес целых два плена: у татар и у своего соперника Дмитрия Юрьевича Шемяки.
Возвратился на свой стол он только 17 февраля 1447 г.
Но самостоятельное поставление митрополита состоялось только в декабре 1448 г.
B объяснение этой медлительности дозволяем себе сделать предположение, что какие-нибудь ревнители православия с Востока - иерархи или иноки (Афонские, с которыми велись тогда живые сношения), могли поддерживать у русских надежду, что унии в КПле скоро придет конец и восстановлена будет православная власть.
Несомненно затем, что причиной замедления были колебания по поводу трудного для русских канонического вопроса: имеют ли они право, при неправославии патриарха, поставить себе православного митрополита своими собственными епископами?
Что дело обстояло действительно так, об этом и положительно свидетельствует святитель Иона в одном из своих посланий говоря, что великий князь "довольне в многыя времена советовался" об этом вопросе с своим духовенством.
Но обстоятельства заставили московского государя поторопиться и быть решительнее. Возникла опасность, что на Русь снова может вернуться изгнанный Исидор, который из Рима перебрался в КПль и изыскивал меры фактически восстановить свою власть над русской церковью.
Князья и духовенство Западной Руси не относились к Исидору с таким резким отрицанием, как в Москве. Епископ Владимирский и брестский Даниил ездил в КПль, получил там поставление от Исидора и был без протеста принят своими собратиями по епископству.
Киевский князь Александр Владимирович, в свое время дружественно принимавший митрополита Исидора после его возвращения из Флоренции, также был, конечно, склонен принять к себе снова Исидора и унию.
Нам известно послание константинопольского униатского патриарха Григория Маммы к этому князю с разъяснением условий принятой греками унии и с таким обещанием: "а коли приидет к вам преосвященный митрополит киевский и всея Русии и всечестный кардинал кир Исидор, о Св. Дусе возлюбленный брат и сослужитель нашего смирения, он научит и накажет вас о всем словом и делом."
Итак, если было немыслимо возвратиться Исидору на Москву, то, по-видимому, вполне возможно было для него отторгнуть под свою власть западную часть русской митрополии.
Боясь такой перспективы, в Москве преисполнились решимостью нарушить воображаемые права над русской церковью патриарха-униата и собором русских епископов поставили 15 декабря 1448 года "митрополитом на всю Русь" уже давно нареченного на этот пост рязанского епископа Иону.
"Совершается," говорит летописец, "приношение божественныя службы и возлагается на плещо его честный омофор и посох великий митрополич дается в руце его, и тако с благобоязньством совершает святую службу и благословляет народ."
Посягнув таким образом, с своей точки зрения, на права патриарха, русские были очень обеспокоены ожиданием каких-нибудь неприятных осложнений и последствий своего деяния.
Была между самими русскими партия, не признававшая законности поставления митрополита Ионы.
Известно о преподобном Пафнутии Боровском, что он соблазнялся поставлением митрополита Ионы, не позволял в своей обители называть его митрополитом и исполнять его указы.
Позванный по этому делу в Москву, он объяснялся с митрополитом "негладостно и неподобательно, яко же подобает гладостно и подобательно великовластным глаголати," за что митр. Иона бил его своим жезлом и посадил его в оковах в темницу для покаяния.
Некий боярин Василий Кутуз также не признавал архипастырской власти св. Ионы и не хотел принимать его благословения.
Но, боясь домашних протестантов, русские с опасением выжидали, как отзовутся на поставление митрополита Ионы КПльские власти, которых не трудились даже извещать о совершившемся факте.
Однако обстоятельства сложились для русских так благоприятно, что КПль должен был без возражений, молчаливо признать правильность поставления митрополита Ионы.
Последний был поставлен в самом конце 1448 г., а в начале 1449 г. в КПле, вместо умершего устроителя флорентийской унии императора Иоанна Палеолога, вступил на престол брат его Константин, который объявил себя сторонником православия.
Православный император, конечно, не мог допрашивать и винить русских за то, что они поставили себе митрополита независимо от униатского патриарха.
Поэтому, когда Константин в 1451 г. формально восстановил у себя православие, изгнав патриарха Григория Мамму, великий князь московский Василий Васильевич в июле 1452 г. заготовил для отсылки императору доклад, с оправданием самостоятельного поставления у себя митрополита Ионы и с предложением восстановить согласие и союз с КПльской церковью.
Поздравив императора с восшествием на прародительский престол "в утверждение всему православному христианству греческих держав и владетельствам русския земли," великий князь излагает ему по порядку все дело митрополитов Исидора и Ионы. Интересна здесь одна, как бы попутно приводимая, подробность, которая, очевидно, считалась аргументом в пользу домашнего поставления митрополита Ионы.
По уверению великого князя патриарх благословил Иону на митрополию еще в первое его путешествие в КПль, когда прежде него на Русь назначен был Исидор.
Тогда патриарх будто бы сказал Ионе: "что делать? ты не успел придти к нам, а мы другого на ту святейшую митрополию поставили и не можем переменить сделанного; Исидор уже числится митрополитом русским. Ты Иона поди на свой стол на рязанскую епископию, а что устроит воля Божия об Исидоре - умрет ли, или иначе, что с ним случится, ты тогда и будешь после него на Руси митрополитом."
Изложив историю митр. Исидора, великий князь говорит о своих долговременных заботах и горячих желаниях устроить законным образом престол русской митрополии с ведома и согласия Царьграда.
Но осуществить их ему мешали различные серьезные препятствия; во-первых, "в благочестивых державах (греческих) в церкви Божьей разгласье бысть (т.е. уния)"; во-вторых, пути к КПлю были крайне затруднены разбойниками и грабителями; в-третьих, русское правительство слишком озабочено было политическими несчастьями - нашествием агарян и междоусобными бранями с князем Дмитрием Шемякой.
В виду всех этих причин, пишет князь, "воззревше в божественная и священная правила свв. Апостол и свв. богоносных отец, нужи ради обретохом не боронящих, но повелевающих, епископы поставити большого святителя, митрополита.
И по Божьей воли, благодатию Св. Духа, и по божественным и священным правилом, собрав нашее земли святителей и владык, и поставили есми того прежереченнаго отца нашего Иону, епископа рязанскаго, теми нашими отцы святители, русскыми владыками, на святейшую митрополию русскую, на Киев и на всю Русь митрополитом. И просим святое ти царство, да не помолвиши о том на нас, яко дерзостне сие сътворихом - не обослав великаго вашего господства; но сие за великую нужу сотворихом, а не кичением ни дерзостию.
А сами есми во всем благочестьи, по древнему нам преданному православию - будем до скончания веку. И церковь наша русская - от святыя Божия церкви Премудрости Божия Святыя Софея Цариградскыя, благословения требует и ищет, во всем по древнему благочестию повинуется ей, и тот наш отец, киевский и вся Руси митрополит кир Иона, по томуж всячески требует оттоле и благословения и соединения, развие нынешних новоявльшихся разгласий." В заключение великий князь просит императора выразить свое благословение митрополиту Ионе и оговаривается, что писал бы о том и патриарху, да не знает, есть ли таковой в КПле.
Из приведенного послания с очевидностью явствует, что русские при поставлении митр. Ионы были революционерами самыми скромными, т.е. преступая на этот раз, в виду униатства патриарха, его установившееся право посвящать русских митрополитов, они еще не созрели до решимости воспользоваться этим поводом, чтобы завоевать себе раз навсегда церковную автокефальность.
Конечно, они хотели, в случае формального со стороны КПля признания поставления Ионы (грамота 1441 и 43 гг.), создать из этого прецедент, опираясь на который могли бы ставить себе самостоятельно митрополитов и на будущее время, если уния в КПле будет продолжаться.
Но лишь только уния успела там смениться официально православием, как великий князь спешит сложить с своей совести тяготившее ее бремя канонического раздора с церковью цареградской, т.е. великодушно отказывается от начинавшейся было автокефалии русской церкви и просит восстановить ее прежнюю зависимость во всех отношениях от патриарха.
Однако, стечение обстоятельств само толкнуло русских к тому, чтобы они отрешились от трусливого канонического предрассудка, будто их церковь не может самостоятельно начать свое независимое от КПля существование.
Вышеприведенное послание было написано, но не было отослано по назначению.
Император Константин, теснимый осаждавшим КПль султаном Магометом II, в отчаянии снова бросился в объятия унии и в том же 1452 г. начал переговоры с папой.
Узнав об этом, великий князь московский не счел нужным отправлять к нему заготовленный акт, и вопрос о взаимных отношениях церквей русской и греческой опять остался невыясненным на некоторое, впрочем непродолжительное время.
29 мая 1453 г. КПль был взят турками.
Хотя после этого там и восстановлены были снова православные патриархи, но они очутились в такой обстановке, с зависимостью от которой никак не могли помириться русские люди.
Посему падение КПля и послужило для них крупным толчком к установлению своей фактической независимости от патриархов; каким в частности образом - об этом скажем несколько ниже, а теперь обратимся к обстоятельствам митрополичьей деятельности святителя Ионы.
Однако, русские епархии литовского государства не сразу оказались под властью митроп. Ионы. Только в следующем 1449 г. митр. Иона, пользуясь состоявшимся между Казимиром и Москвой мирным договором, выхлопотал себе у повелителя Литвы право фактического управления литовско-русскими епархиями.
………………
Десять лет митр. Иона управлял митрополией "всея Руси," т.е. обеих ее половин, московской и литовской.
Но в 1458 г. литовская половина была отторгнута из-под его власти и, на этот раз, отторгнута не на краткий срок, а на тот долгий период времени, за который успела сложиться особая своеобразная история западнорусской церкви. Произошло это важное событие при следующих обстоятельствах.
Митр. Исидор, осужденный и низложенный в Москве, бежал в Рим к папе. Понятно, что в Риме не признавали никакой силы за московским приговором, считали Исидора законным первосвятителем Руси, а Иону - узурпатором.
Насколько было бы безумной химерой мечтать водворить Исидора снова в Москве, настолько не теряли в Риме надежды - восстановить его власть над литовско-галицкой частью русской церкви.
Но для немедленного осуществления этого плана римским политикам нужно было выжидать некоторое время и преодолеть некоторые препятствия.
Отношения Литвы и Польши, соединенных под властью Казимира, были тогда настолько натянутыми, что в некоторые моменты приближались к совершенному разрыву. Для проведения в Литве польско-латинского влияния время было неблагоприятное.
Однако папа Каллист III добился-таки в 1458 г. того, что Казимир согласился на отнятие Литвы у Ионы и передачу ее Исидору.
Исидор в то время был вероятно уже стар (+ 1463 г.) и не захотел идти на Русь сам.
Папа оставил его с титулом московского и с номинальной властью над епархиями Московской Руси, а для фактического управления литовско-русской церковью назначил ученика и бывшего протодиакона Исидорова - Григория, который и был посвящен в сан митрополита русского в Риме экс патриархом КПльским Григорием Маммой.
Утвердительная грамота новопоставленному русскому митрополиту была выдана уже преемником папы Каллиста III - Пием II.
Когда слухи о римской затее дошли до Москвы, здесь попытались употребить все средства для сохранения старого положения. Великий князь Василий Васильевич отправил увещательное посольство к Казимиру, а митр. Иона - такое же посольство, состоявшее из троицкого игумена Вассиана и кирилловского Кассиана, ко всему литовскому православному духовенству и дворянству, а вслед за посольством адресовал ко всему русскому населению окружное послание, убеждая в нем православных стоять за свою веру до последней крайности и не сдаваться митрополиту-униату.
Но вся эта московская профилактика не увенчалась успехом. Несколько князей откликнулись своим сочувствием на призывы митр. Ионы, но ничего не могли сделать против власти короля, связанного особой папской буллой, запрещавшей ему допускать в свои владения "узурпатора" Иону.
С прибытием Григория на Литву, св. Иона снова от своего лица и от лица собора восточно-русских епископов писал епископам литовским послания против митрополита-униата.
Но, видимо, литовские епископы теперь уже сами желали быть независимыми от Москвы, которая с течением времени становилась им все более несимпатичной по духу: они остались безответными и, кроме одного (Черниговского Евфимия), довольно спокойно приняли Григория.
Отсюда начинается особая история западнорусской церкви, и от Григория ведет свое начало ряд независимых от Москвы западнорусских митрополитов.
Король Казимир, в увлечении успехами Григория, дошел даже до смелого предложения московскому князю Василию Васильевичу чрез особое посольство - принять Григория к себе, на Москву на место Ионы, в виду старости последнего..
По поводу такого странного предложения Казимира, св. Иона нашел нужным с особой торжественностью подтвердить свое положение.
В конце 1459 г. он позвал в Москву на собор всех епископов своей митрополии и попросил их дать письменное обещание - "быть неотступными от святой церкви московской, от митр. Ионы и во всем повиноваться ему, а по отшествии его к Богу, повиноваться его законным преемникам; к отступнику же от православной веры, Исидорову ученику Григорию, отлученному от св. соборной церкви, нам, архиепископам и епископам русской митрополии не приступать, грамот от него никаких не принимать и совещаний с ним не иметь ни о чем."
В этом документе в первый раз говорится о русской церкви, как "церкви московской."
Такое название восточно-русской церкви особенно характерно в данный момент разделения митрополий, т. к. окончательное их распадение произошло именно от того, что русская митрополия сделалась Московской.
Если и прежде существовали причины для разделения и делались очень настойчивые к тому попытки, то все же эти попытки не увенчались полным успехом, потому что назначение митрополитов на Русь зависело от власти КПльских императора и патриарха, и раз нарушенное единство русской митрополии, при их желании, снова могло быть ими восстановлено.
Теперь же, когда с митр.Ионы начинается на Руси ряд митрополитов, избираемых и поставляемых в Москве, преимущественно по воле одного московского князя, причем митрополит не только оставался жить в Москве, но и был московским подданным, - политика литовско-польских государей уже никак не могла помириться с таким положением дел, и разделение русской митрополии должно было произойти неизбежно.
Да и сам великий князь Василий II признал факт разделения церквей. И вот ому подтверждение:
В духовной грамоте ( завещании) Василия II (умер в 1462 году) фигурирует фраза
«А приказываю свою княгиню, и своего сына Ивана, и Юрья, и свои меншие дети брату своему, королю польскому и великому князю литовскому Казимиру», аналогичная фразе в духовной грамоте его отца «А приказываю сына своего, князя Василья, и свою княгиню, и свои дети своему брату и тестю, великому князю Витовту».
Утвердившийся в 1468 году в Большой Орде союзник Казимира хан Ахмат проводил курс на объединение под своей властью ханств, на которые распалась Золотая Орда, и на восстановление реальной зависимости Северо-Восточной Руси от Орды. При этом он сталкивался с противодействием крымского хана Менгли I Гирея и великого князя Московского Ивана III, которые со временем (особенно после временного захвата Крыма Ахматом в 1476—1478 годах и возвращения Менгли Гирея в Крым в качестве вассала Османской империи) стали стратегическими союзниками.
Во время стояния на Угре в 1480 году Казимир не поддержал Ахмата против Москвы во многом благодаря набегу крымских татар на Подолье, и Ахмат во время своего отступления в степь разорил владения Казимира в бассейне верхней Оки.
Затем Казимиру удалось подавить мятеж своих родственников и тем самым разрушить план Ивана III по распространению влияния Московского княжества на киевские земли. Однако почти сразу после этого в 1482 году Менгли Гирей разорил Киев и в знак общей победы отослал Ивану III потир и дискос из Софийского собора[3]. В 1487 году, в результате перехода верховских князей на службу к Ивану III началась Пограничная война с Великим княжеством Московским
Следующим королемм Польши стал Алекса;ндр Ягелло;н 5 августа 1461 — 19 августа 1506) — великий князь литовский с 20 июля 1492 (провозглашение избрания 25 октября 1501), король польский с 12 декабря 1501.
Четвёртый сын Казимира Ягеллона и Елизаветы, дочери короля Германии Альбрехта II Габсбурга, внук Владислава Ягелло, вступил на престол Великого княжества Литовского в 1492 году, Польского королевства — в 1501 году.
О нем историки пишут так: «Помимо весьма ограниченных способностей, отличительными чертами характера Александра были расточительность и несамостоятельность в поступках. Почти все его царствование было неблагополучно для государства по причине постоянных войн с соседями.
Самым опасным из них являлось Великое княжество Московское, а затем его союзники — Менгли I Гирей, крымский хан, и Стефан, молдавский господарь; оба они нападали на Литву, а хан даже не раз приближался к самой Вильне.
Александр, желая мира, заключил с Москвой договор (1494) года и женился на дочери Иоанна III Елене, что стало завершением русско-литовской войны 1487—1494 годов, но не прекратило разногласий, а напротив, дало новые поводы для вражды.
Литва обратилась к Польше, и на виленском сейме 1499 года было постановлено, что впредь великий князь литовский не будет выбираем без согласия Польши, и наоборот, Польша не должна выбирать короля без согласия литовского дворянства.
Вскоре за тем Мельницкий привилей 25 октября 1501 года постановил, что с тех пор Польша и Литва должны составлять одно государство, состоящее под управлением одного короля, выбираемого в Кракове. Спустя несколько месяцев после смерти брата, Яна Ольбрахта, Александр вступил на польский престол.
Король вскоре после коронации отправился в Литву, а между тем на Польшу напали татары, которые опустошили огромное количество польских земель. Одновременно Стефан Молдавский завоевал провинцию Покутье.
Александру пришлось заключить шестилетнее перемирие с Иваном III, по которому завоёванные русскими войсками Мценск, Серпейск, Брянск, Дорогобуж и Путивль оставались под властью Московского княжества.
Потом Александр прогнал Стефана Молдавского из Польши. Самым важным фактом его царствования было составление Яном Ласким общего свода законов, который был принят на радомском сейме 1505 года, а также принятие на том же сейме так называемой радомской конституции.
Этот закон, известный как Nihil novi, существенно ограничивал королевскую власть в пользу шляхты.
Вскоре король умер, но на смертном одре приказал выступить против татар, которых Михаил Глинский победил у Клецка. Александр — единственный из польских королей, похороненный в Вильнюсе
Следующим королем Польши стал Сигизмнд I Стрый 1 января 1467, Краков, Польша — 1 апреля 1548, там же) — великий князь литовский с 20 октября 1506 (провозглашение избрания 8 декабря 1506) и король польский с 8 декабря 1506, пятый сын Казимира IV Ягеллончика и Елизаветы Габсбург, внук Ягайло.Содержание
Вызванный умиравшим Александром в Вильну, Сигизмунд тотчас же после его похорон был избран великим князем литовским 20 октября 1506, а затем на петроковском сейме 8 декабря 1506 королём Польским. Коронован в Кракове 24 января 1507.
Обеспечив на некоторое время спокойствие государства обещанием ежегодной дани крымскому хану Менгли I Гераю и отправкой посольства к валахскому воеводе Богдану, Сигизмунд приступил к упорядочению внутренних дел страны.
Он выкупил коронные имущества, заложенные его предшественниками, удовлетворил войско жалованьем, образовал запасный капитал на разные общественные надобности. В 1512 изданы были новые правила военной обороны государства: Польша (без Литвы) разделена была на пять округов, из которых каждый поочерёдно, в течение пятилетия, нёс военную службу на восточной границе государства; каждый воин должен был содержать себя на собственные средства; отказывавшиеся от службы должны были вносить известный налог; всякое уклонение наказывалось конфискацией имущества.
Другая, не менее важная военно-финансовая реформа проведена была Сигизмундом на сейме 1527: решено было произвести через особые комиссии оценку доходов с земель; сборщикам податей назначено жалованье, чтобы положить предел вымогательствам и казнокрадству; в каждом повете уполномоченный должен был выбирать из среды шляхты годных для военной службы, вести их в указанное место, следить за дисциплиной и выплачивать жалованье.
Обе реформы не привились вследствие противодействия высших классов и духовенства.
Усиление шляхты выразилось в целом ряде сеймовых постановлений, урезывавших права мещан и селян; в этом отношении особенно важны постановления сеймов 1520 и 1521, в силу которых всякий холоп независимо от ранее данных привилегий обязан был один день в неделю отработать на панской земле.
В 1526 состоялось окончательное присоединение Мазовии после смерти последнего из мазовецких Пястов, Януша. В 1529 провозглашен Литовский статут.
[править]
Внешняя политика Сигизмунда привела к упадку веса Великого княжества Литовского и Польши в Европе.
Война с Московией, тянувшаяся с переменным успехом и с частыми перерывами с 1512 по 1524, закончилась для ВКЛ утратой Смоленска; после второй войны (1534—1537) отошли к Москве Себеж и Заволочье.
Крымские татары, невзирая на обещание дани, не переставали производить опустошительные набеги на южные области Польши.
На Венском съезде (1515) Сигизмунд вступил в союз с императором Максимилианом I, который обязался склонить к миру с Польшей Василия III и заставить магистра ордена крестоносцев, Альберта Бранденбургского, принести Сигизмунду ленную присягу.
Ни то, ни другое обещание не было исполнено; тогда Сигизмунд начал (1520) войну с орденом, шедшую успешно.
Он не сумел, однако, воспользоваться победой и заключил с Альбертом мир, удовольствовавшись принесением со стороны последнего присяги (1525); при этом Сигизмунд дал согласие на преобразование ордена в светское герцогство, чем затруднялось для Польши владычество над побережьем Балтийского моря. В то же время, связанный союзом с Габсбургами, Сигизмунд оставил без протеста присвоение Фердинандом I венгерского и чешского престолов после смерти Людовика II (1526).
Конец царствования Сигизмунда омрачен был интригами и происками королевы Боны, захватившей в свои руки власть, удалившей лучших государственных людей и расхищавшей королевское добро.
Злоупотребления аристократии вызвали неудовольствие шляхты, проявлявшееся на многих сеймах и особенно сильно вспыхнувшее во время так называемой петушиной войны (польск. wojna kokosza; 1537): шляхта вследствие объявленного королём посполитого рушенья (всеобщее ополчение) против неприятеля (которого в пределах государства вовсе и не было) собралась в количестве 150 тыс. чел. под Львовом и подала королю грамоту с изложением своих обид и просьб. К разгоравшейся реформации Сигизмунд, уступая духовенству, относился строго.
Умер в 1548 в Кракове. Похоронен в кафедральном соборе на Вавеле.
Следующим королем Польши стал Сигизму;нд II А;вгуст ; 1 июля или 1 августа 1520 — 7 июля 1572) — великий князь литовский с 18 октября 1529 года, король польский с 20 февраля 1530.
До 1544 года правил совместно со своим отцом Сигизмундом I. В его правление, в 1569 году, была принята Люблинская уния, по которой Великое княжество Литовское и Королевство Польское объединялись в конфедеративное государство — Речь Посполитую, правителем которой с титулом короля польского и великого князя литовского и стал Сигизмунд Август. Был последним представителем династии Ягеллонов на троне Великого княжества Литовского и Королевства Польского.
В делах внешних Сигизмунд Август старался поддерживать мир, оставался в хороших отношениях с Австрией и Турцией, но не мог избежать войны с Иоанном Грозным вследствие притязаний последнего на некоторые части Ливонии, с которой Сигизмунд Август заключил оборонительный и наступательный союз.
Долгие переговоры о перемирии с Москвой и о браке Иоанна с сестрой короля, Екатериной, не увенчались успехом, и после присоединения Финляндии к Польше (1561) началась война, окончившаяся для Речи Посполитой утратой Полоцка, при чём заключено было трёхлетнее перемирие (1571).
Между тем общественные дела требовали от короля самого напряженного влияния. Реформационное движение достигло своего зенита и стало предметом государственного обсуждения на целом ряде сеймов, начиная с петроковского (в мае 1550).
В борьбе католичества и протестантства король не принимал активного участия и даже не становился решительно на сторону той или другой группы. Когда Рим завязал сношения с Иоанном Грозным, Сигизмунд Август счёл себя почему-то обиженным, а курию — неблагодарной, и склонялся к покровительству протестантам; но эта минутная вспышка не имела серьёзных последствий.
Когда началась католическая реакция, руководителями внутренней политики были папские нунции, а не король. Гораздо больше внимания уделил Сигизмунд Август законодательным работам ряда сеймов, обнимавшим самые разнообразные вопросы внутреннего государственного строя («naprawa Rreczy pospolitej»).
На сеймах варшавском (1563—1564) и петроковском (1567) решен был вопрос о коронных имениях, которые разделены были на две категории: одни (dobra sto;owe) всецело предназначены были на содержание двора, другие розданы в пожизненное владение шляхте, причем четвёртая часть дохода с них назначена на содержание войска (wojsko kwarciane). Затем король почти единолично вынес на своих плечах все дело Люблинской унии.
7 июня 1563 Август подписал новый привилей об уравнении в правах православных и католиков (текст привилея включен в качестве преамбулы в Статут Великого княжества Литовского 1566 года)
Время правления Сигизмунда Августа составляет эпоху наивысшего расцвета шляхетского сословия в смысле развития в нём государственного самосознания; желая идти об руку с королевской властью, шляхта предложила весьма разумный проект учреждения в каждом повете королевских прокуроров (instygator), которые наблюдали бы за действиями других чинов, докладывали бы королю о всех злоупотреблениях их и в то же время поддерживали бы все королевские распоряжения военной силой. Проект этот не был принят.
Сигизмунд Август был женат три раза и ни в одном из браков не имел детей.
В 1543 он женился на Елизавете Австрийской (1526—1545), дочери императора Фердинанда I. Опасаясь влияния её на сына, Бона постаралась разлучить молодых супругов и, оставив невестку при себе, отправила Сигизмунда Августа в Литовское княжество, которым он и управлял с 1544 года.
После скоропостижной смерти Елизаветы в июне 1545, отравленной, как полагают, Боной, Сигизмунд Август тайно женился на Варваре Радзивилл (вдове Гаштольда), чем навлек на себя страшный гнев Боны.
Вопрос об этом супружестве поставлен был на первом же сейме (петроковском), созванном после вступления Сигизмунда Августа на престол (1548).
Почти все земские послы требовали, чтобы король расторгнул оскорбительное для его сана супружество, заключенное притом без ведома государственных чинов. Примас Дзержговский обещал дать ему отпущение грехов, а вину преступления брачной клятвы возложить на совесть всех граждан. Король, однако, остался непреклонным и впоследствии (1550), хотя и без согласия сейма, торжественно короновал Варвару в Кракове.
Однако год спустя Варвара умерла, тоже, как полагают некоторые, будучи отравленной по наущению Боны.
В 1553 году Сигизмунд Август вступил в третий брак с Екатериной Австрийской (1533—1572), родной сестрой его первой жены. С ней он вскоре навсегда расстался и даже начал хлопоты о разводе.
Несчастливый в семейной жизни, отчаявшись оставить после себя законного наследника, король отдался беспорядочной жизни и окружил себя колдуньями, надеясь, что они восстановят его разрушавшееся от невоздержанности здоровье.
Умер в 1572 в Кнышине; с ним прекратилась династия Ягеллонов.
На этом печальном факте я и закончу эту часть.
В следующей части уже хорошо зная, кто, когда и как правил в Польше мы и углубимся в ту часть ее истории о которой мало пишут в учебниках истории. Но, которая имеет прямое отношения в вопросе выяснения причин непринятия поляками России как государства и россиян как братского славянского народа.
( конец ч. 2)
Все рисунки и фото к статье находятся тут
http://h.ua/story/347884/