В моем подъезде, на верхних этажах живет бездетная пожилая семейная пара, ничем вроде бы по себе не примечательная, кроме одного – и он и она страдают от рака.
Не знаю как так случилось, что онкология поразила их обоих, друг за другом подряд. Может это чистая случайность, а может быть – закономерность. Я бы не стал так говорить, если бы они, лет двадцать назад, не купили деревянный домик в Себежском национальном парке, среди многочисленных тамошних озер.
Себежский заповедник лишь подтверждает правило «заповедник есть ЗАТО», поскольку в нем располагается город Себеж-5 – один из многочисленных советских ядерных арсеналов на территории нашей несчастной России, превращенной, выжившей из ума СССРовской военщиной, в огромаднейшую войсковую часть. Как бы издеваясь над красотой природы, коммунисты все красивые, могущие стать туристичпескими объектами, и важные в природном отношении места испоганили военными объектами, хранящими в себе силу, способную уничтожить все живое на земле. Калужская область, Валдай, Марийские Чодры, несчастная Мордовия, Уральские горы, Крайний Север, озера Эльтон и Баскунчак, между которыми устроили ракетное стрельбище Капустин Яр – вот несколько названий из этого «черного списка». Безумие, но факт – не только в Казахстане рвались атомные бомбы, в 1971 г. ядерный взрыв был проведен рядом с Кинешмой, которая стоит на Волге.
Себежская земля представляет собою остаток западной части того гигантского озера, которое образовалось после таяния ледника и дало начало всем нашим рекам. Поэтому болот, озер, рек и речушек там пруд пруди. И, чтобы мне не говорили, я не исключаю в таких условиях возможность утечки радиоматериала.
Не знаю в чем дело, может просто виновато мое одиозное отношение к военным объектам, но эти места мне показались какими-то неприветливыми, а во многом даже страшными.
Вода в озерах выглядит мертвой, тяжелой от отсутствия прыгающей за комарами рыбы. Не знаю – может вся рыба лежит на дне и ест придонный корм, а может быть ее попросту там нет. Леса, ужасно дремучие, явно специально нерасчищаемые, производят удручающее впечатление, – неуютно, страшно, тихо. Над всем этим местом стоит какая-то жуткая тишина. Птицы над Себеж-5 не поют.
Жилья мало, поскольку сначала коллективизировались хутора, а потом деревни вокруг военной базы перселялись. Да и в сохранившихся поселках много пустующих домов, поскольку после 1991 года, люди, почувствовав свободу, стали выбирать более пригодные для жилья места. А собираются там, в основном, приезжающие на лето, ленинградцы и москвичи.
Вот и мои соседи, купив в самом конце 1980-х годов домик в деревне с грустным названием Комары[1], стали жить там почти круглый год – с марта-апреля по ноябрь, уезжая в Москву только на самый холодный период, когда требуется много дров для протопки. До «миллениума» они жили более-менее сносно – обрабатывали свой участок земли, косили сено, обменивая его на молоко. Покупали на привезенный и Москвы спирт всякие разные изделия с лесопилки. Привели в порядок дом, построили баньку. Катались на байдарке по многочисленным протокам местной водной системы (иначе не назовешь из-за обилия ручейков, проток, речушек и заводей), собирали грибы на местных опушках и все у них шло очень даже хорошо.
Начавшийся 21 век принес им одни несчастья. Как я уже сказал – неясно – причиной ли возраст, или долгое пребывание в тех местах. Но у нее обнаружили рак груди, ампутировали одну грудь, а через год-два – другую. Помучили химеотерапией не один год, но, слава богу, рак подзатих. Затем он где-то в 2005 году переболел какой-то непонятной болезнью, с высокой температурой, дикой слабостью и абсолютно непонятным диагнозом. Провалявшись около двух месяцев, он выздоровел, неожиданно и резко, без всяких медицинских снадобий. Видимо – организм пересилил болезнь. Хотя радоваться было рано.
Прошло еще три года и у него обнаружили рак прямой кишки. Сделали операцию. Жизнь с оперированной прямой кишкой, прямо скажу, не сахар, но он стойко переносил все тяготы своего существования и пройдя курс химеотерапии, уехал в деревню. На следующий год рак вернулся, приведя с собой еще и заворот кишок. Как, большинство москвичей в первом поколении, эта пара свято верила в то, что Москва – центр цивилизации, что за МКАДом жизни нет и лечиться, учиться, кормиться можно только в Москве, поэтому они почти сутки, с заворотом кишок, тряслись на перекладных. Бедняга чуть-чуть не помер, попав в больницу уже в бессознательном состоянии – с поезда его снимала бригада скорой помощи… Но… на радость или на горе, он остался жить. Прямую кишку ликвидировали полностью, вернув его в то далекое детство, где без подгузников не прожить. Хотя, несмотря ни на что, по крайней мере прилюдно, он не жалуется на жизнь, а хорохорится этаким бодрячком…
Но это все, как говорится, была присказка. А теперь начинается сама сказка.
Бывают в жизни те моменты, когда какого-нибудь продукта хочется до неимоверности. Иной раз – водки, иной раз – сахара, иногда – масла, а порою – креветок. Насколько я понимаю, таким образом наш организм сообщает нам о недостатке каких-то микроэлементов или минералов. Бог сделал так, что мы не слышим слово «углеводы», а попросту хотим чего-нибудь сладенького. Когда не хватает жиров нам чудится нечто маслянистое, а видимо когда не хватает белков мы хотим креветок – чисто белковое кушанье.
И вот однажды осенью мне захотелось до глубины души креветок. Обычно я покупаю уже готовое креветочное или крилевое мясо, потому что ни варить, ни, тем более, чистить креветки не терплю. Слишком вонюче-утомительное занятие. И вот, зайдя в магазин, я налетел на вареных раков. Этих чудищ я почистить люблю, особенно когда они уже сварены. Потому что варить раков на берегу реки, когда ветерок и пространство не ограничено – это одно, а в жилом доме – другое. Да и раки были хороши – с такими громадными клешнями! Ух! Захватило дух.
В таком радостном настроении забегаю в подъезд и у лифта встречаю ту семейную пару, о которой я говорил выше. Какой шайтан меня дергает за язык меня, самого всю жизнь морщащегося от конфет «раковые шейки», но я произношу самую глупую в этой ситуации фразу: «А! Каков рак? Видели когда-нибудь такого?» И, с этими словами, запуская руку в пакет, вытаскиваю оттуда огромного красного рака с вытянутой, раскрытой клешней, поднося его к их самому носу. Неумеренная гордость за столь удачную покупку совершенно лишило меня разума. Поэтому меня очень удивил их какой-то тревожно-ошеломленный взгляд.
Они не просто смотрели с отвращением на моего рака, они отступили назад на полшага, как-то сжались, скукожились, погрустнели, как будто бы увидели собственное надгробие, испуганно прижавшись друг к другу и их взор был полон горечи и отчаяния.
Я смотрел на них, ничего не понимая, с идиотской улыбкой, мое лицо сияло радостью, до того момента как услышал в ответ:
– Мы такого не только видели, мы им еще и болели!
Ох! Е-мое, как порою мы бываем недальновидны, забывая мудрую воровскую фразу «следи за базаром!»
[1] Я думаю, что такое название вряд ли пошло от греческого «камара», что значит «арка» (ср. закомары).