Выбор Джона Салеймана (Повесть)

Что в жизни может быть важнее многомиллиардной сделки?
Душно. Страшно душно в этом городе механических сердец. С каких пор мир стал казаться кучей мёртвых, размалёванных коробок? Джон богат и вполне успешен. Он талантлив. И даже, чёрт побери, вполне симпатичен. "Что с тобой случилось?" - промелькнула у него в голове мысль. Он не заметил её. Он спешил к своей машине, будучи в бешенстве. Всё катилось в пропасть. Джон ненавидел этих людей. Ненавидел безразличие в их глазах, лицемерные улыбки. Ненавидел душное солнце, которое нещадно жарило его голову. А ещё так душно. Невыносимо душно. Настолько, что ему хотелось снять с себя это тело, как дешёвую одежду и убежать.
Так что в жизни может быть важнее этой сделки? По мнению Джона - ничего...
И он, наверное, прав? Во всяком случае, так он решил для себя. Множество раз на дню нам приходится делать выбор, и Джон - не исключение.
С невозмутимым внешне выражением лица он упаковал свои рабочие вещи в машину. "Если я не успею, то всё кончено. Нужно угодить этим людям, снова солгать", - говорил он себе. Что-то подгоняло его уехать очень далеко. Так далеко, как только можно, и на высокой скорости. Но он не мог.
Упаковав вещи, он глубоко вдохнул пропахший горячим асфальтом воздух, сел в машину и снял пиджак. Так было уже легче. Хотя душно было всё равно.
"Так нельзя, - говорил Джон, - надо успокоиться". И он действительно выглядел спокойным. Хорошо выглядящий молодой, высокий мужчина с деловым видом сидит за рулём. Что у него может быть плохого в этот чудесный солнечный денёк? Нельзя показывать своего отчаяния. И нужно делать вид, что ты не видишь равнодушие к себе этого мира.
Отлично. Музыка как раз кстати. Из колонок стали доноситься звуки композиции Red Hot Chili Peppers. В какой-то момент его руки крепко сжали руль, невозмутимое лицо скривилось от гнева и боли, и Джон закричал во весь голос:
- ЧЁРТ! ЧЁРТ! ЧЁРТ!
Никто не слышал. Музыка играла громко, а на трассе почти никого не было. Человек думал, что его никто не слышал, но, странно, ему показалось, что он услышал чей-то холодный смешок. Вероятно, это был тот, кого он так неосторожно позвал три раза. Дёрнувшись, он посмотрел по сторонам, но никого не увидел.
На лице его застыла гримаса обиженного ребёнка. Чтобы больше не дать себе сорваться, он сделал глубокий вдох, чуть сбавил скорость и стал рассматривать привычный городской пейзаж. Ага. Уличный художник. В этот солнечный, ясный день парень рисовал на холсте что-то довольно мрачное. Ляповато-бордовые пятна на чёрном фоне не воодушевили Джона. Особенно ему было не понятно беспечное старание этого грязно одетого человечка, который, конечно, считал себя непризнанным гением. Но что-то заставило его вглядеться в холст. Чёрный коридор, в котором мелькали сутулые тени, горел бордовый отсвет, заставили его отчего то содрогнуться и перевести дыхание, сделать затем всего один лихорадочный вдох...
У Майка тоже выдался не очень хороший день. Он опоздал на работу, не успев позавтракать, а накануне его бросила девушка, в результате чего он не спал всю ночь, проведя добрую её часть в баре. В результате он купил немного еды в ближайшем фастфуде, нажал на газ и поехал. Плохой день Майка только начинался. Он уже подъезжал к офису, когда внезапно его машина на что-то наехала, и кофе, который он держал в руках, пролился на брюки. Замешкавшись, он попытался поставить стаканчик на место, но...
Фургон и легковая машина столкнулись вместе так просто, быстро и легко, как сталкиваются на лету бабочки. Никакого трагизма ситуации, большого взрыва и милицейских сирен. Джон, разглядывавший холст, успел лишь увидеть, как оборачивается к нему художник. А потом раздался страшный шум, адреналин подскочил в крови, страшная боль пронзила всё тело, и Джон потерял сознание.
Проваливаясь в небытие, он слышал голоса вокруг себя, но ответить не мог. Сигналы не поступали в конечности. Словно измятая кукла, он продолжал сидеть в автомобиле.
- Проснись! - рычал ему в ухо чей-то голос, - Проснись! Проснись!
Этот голос раздражал его и пугал, напоминая ему рычание адского пламени. Но вскоре наступила тишина, голоса становились всё более приглушёнными.
- У нас мало времени, - наконец, уловил он чей-то решительный, женский голос, который звучал будто в зале с хорошей акустикой, благодаря которой эхо раздавалось у него в голове. Он хотел спросить, чей это голос и на что ему мало времени, но не смог шевельнуть губами.
- Тик-так... - сказал мужской голос беспечно и иронично, - Этот человек погиб.
"Что за чушь? - возмутился Джон, - Кто они такие? Я жив! Я... жив?"
А художник стоял и смотрел, как снуют машины вокруг аварии. Подоспели дорожный патруль и скорая помощь, а между тем людей на улице почти не было. Картина художника была закончена.
Смерть человека - это почти всегда выбор человека. Не будем здесь развивать эту тему. Просто учтём этот факт. Человек существует только потому, что он имеет право выбора. И этим правом он отличается от зверей. Мы - то, что мы для себя выбираем. Мы выбираем для себя нашу реальность, наши события. Кто-то понимает это и слушает себя. А кто-то только думает, что слушает себя.
Наш герой не умер телом, но был потерян душой. Вернёмся же назад и посмотрим, что произошло. Повернём стрелки и посмотрим на эту странную историю с другой стороны. Как известно, нет ничего загадочней, чем изнанка этого мира, которая простодушно игнорируется обывателями его лицевой стороны.  
Как такое произошло?
Что произошло?
Каким образом мы можем выбирать - умирать или нет?
***
Джон проснулся от того, что чьи-то маленькие пальчики гладили его лицо. Немного поворочавшись, он вновь замер, и тогда ладошка требовательно ткнула его в щеку. Это тоже не сработало. Послышалось сердитое "Уф", и маленькая ручка, помедлив, безжалостно схватила  Джона за нос. Первое, что он увидел, когда открыл глаза, была светловолосая головка с двумя хвостиками. Светлые брови её были насуплены, губы важно поджаты. Посмотрев на папу, малышка отчётливо сказала:
- У меня встреча.
Честное слово, Эмма и впрямь выглядела так, будто у неё совещание в какой-нибудь большой корпорации. Джон тут же попытался выкрутиться и сказал таким же важным тоном, каким говорит с взрослыми:
- Но моя ассистентка должна была её перенести, - после чего отважился закрыть глаза.
- Она не перенесла, - покачала головой его упрямая дочь.
- А ты ей позвони, - отбрил Джон.
- Мама сказала, что ты не разрешил перенести встречу со мной, - торжественно заявила малышка. Это был беспроигрышный ход. После слов, "мама сказала..." обычно всегда наступает время великого компромисса. Джон это понял. Осталось надавить на жалость...
- Пожалуйста, - пробормотал он, - всего один раз.
Малышка скрестила руки на груди, выражая этим непреклонность, и покачала головой:
- Не будь лентяем!
Джон усмехнулся, открывая глаза:
- Лентяем, говоришь? Я работал восемьдесят часов в неделю, а ты что делала?
Эмма насупилась, явно собираясь придумать, что же она такого делала эти восемьдесят часов.
- А я ещё маленькая, - не смутившись, наконец, ответила она. Впрочем, победа, в любом случае, была за ней.
Джон очень любил свою дочь, хотя не считал себя хорошим отцом. Отправляясь с ней на прогулку, он немного терялся, так как не представлял себе, как играют с детьми. Ему казалось это нелепым. Поэтому собирался он с неохотой. И вот его дочь весело скачет по рельсам железной дороги, что около дома. Заброшенная железная дорога служила своеобразной границей между территорией домашнего участка и рощей, куда вприпрыжку бежала малышка. Глядя, как она перебирает ножками, он тоскливо зевнул, вспоминая постель, хотя без улыбки наблюдать за ребёнком было невозможно.
- Скорей, папа, у нас мало времени! - воскликнула Эмма, устремляясь вперёд. Фантазёрка. Времени навалом, просто в очередной раз она придумала какую-нибудь свою "историю", в которую ему сейчас придётся играть. "Да уж. У нас так мало времени, что я не успел допить свой кофе", - Джон тоскливо посмотрел на стаканчик с чёрной жидкостью, который взял с собой.
- Скорее! - малышка подбежала к высокому дереву, излучая первую боевую готовность, - Надо построить высокую стену, чтобы чудовище не перебралось через неё!
Джон растерянно огляделся по сторонам. Было на редкость тихое и мирное солнечное утро. Тихий шелест травы и пение птиц под качающимися ветвями деревьев будто нашёптывало Джону сладкие сны. "Ну и фантазия у этого ребёнка", - удивился он, понимая, к тому же, что строить стену не из чего. Но в ответ на его изумление маленький полководец вытащила из-за дерева палочки и шустро понесла к месту, где должна располагаться некая гипотетическая стена. Взглянув на своего белокурого воина, Джон с сомнением спросил, ещё раз тоскливо покосившись на свою кружку:
- А что насчёт чаепития? Что, маленькие девочки больше не любят пить чай?
Проигнорировав его реплику, как нечто, недостойное внимания, девочка взяла в руки одну палку и, выпрямив спину, наставила палку на отца, словно жезл или меч.
- Ты копаешь ров! - повелительно сказала она. "Это нормальные маленькие девочки любят чаепития. А Эмма любит заставлять своего отца изображать послушного прапорщика. Абсурд", - усмехнулся про себя он, глядя в смелое лицо малышки, но "жезл", который оказался лопатой, взял.
- Копай ров быстрее! До того, как придёт монстр! - скомандовала Эмма. И выражение лица такое серьёзное-серьёзное. Как кирпич, который преследует чью-нибудь неподозревающую макушку на протяжении двадцати этажей.
- А твоя мама не может выкопать ров, когда проснётся? - снова тактика "надави на жалость", - Я не вполне готов... эээ к выкапыванию рвов, - пробормотал Джон, начиная чувствовать себя необразованным кретином рядом с этой маленькой, решительной девочкой.
Но дочь его будто не слышала. Она очень быстро сооружала из прутьев нечто вроде загородочки, которая, вне всякого сомнения, должна была обозначать большую, неприступную стену и всё повторяла:
- У нас совсем нет времени!
- Эмма, - Джон впервые назвал её по имени. И эта интонация девочке не понравилась. Он всего лишь воспользовался правом взрослого. Взрослым разрешается повышать голос в любой момент, когда им нужно что-то получить от ребёнка. Сообразительная Эмма поняла это. Она удивлённо посмотрела на отца, ожидая объяснений.
- Я не буду. Копать ров, - сказал он со вздохом.
В ответ девочка посмотрела на него с чистым, ясным укором в глазах и ничего не сказала. Нижняя губа её чуть оттопырилась.
- Поиграй... в эти игры с мамой, хорошо? - сказал Джон чуть мягче, видя это не по-детски глубокое выражение огорчения, - Всё равно мне это никогда особенно не удавалось.
Но Эмма продолжала молчать, серьёзно глядя на отца и как бы что-то просчитывая в уме. Наконец, она произнесла тихо и твёрдо:
- Ты сможешь, папа. Я в тебя верю.
Она сказала это так, будто вопрос шёл о жизни и смерти. Джон немного смутился, а Эмма внезапно оглянулась, на личике её отразилась паника.
- О, нет! - крикнула она с таким неподдельным отчаянием и упала за перегородку, что то выслеживая из этого укрытия, что Джон вздрогнул, вглядываясь вперёд:
- Что случилось?
- Уже поздно! Он идёт! Не успеем выкопать ров! Ложись, пап! - паниковала Эмма.
С тяжёлым вздохом Джон присел на траву. Ну, хотя бы ров копать не придётся - и то хлеб. Однако, какое-то тревожное чувство шевельнулось у него внутри. Его дочь была не только фантазёркой, но и актрисой. Как здорово она разыграла испуг... Внезапно ветер качнул кромки деревьев, пробежавшись по траве, и Эмма вскочила с места, таща себя за воротник футболки куда-то в сторону и повторяя:
- Ааа! Меня схватили! Пап! Он схватил меня! Спаси меня, папа! Спаси!
"Потрясающая трагическая роль", - улыбнулся Джон, с любопытством наблюдая за дочкой. Однако, чем дальше Эмма уходила к железнодорожным путям, тем более тревожное чувство охватывало его.
- Он тащит... тащит меня в свою пещеру! - вопила Эмма, - Он такой уродливый! Он схватил меня! Ну, спаси меня!
Джон вздохнул. Чувствовал он себя, конечно, очень глупо. Однако, он взял в руки палку, которая ещё недавно была лопатой, и с воплем бросился вперёд, "спасать" Эмму. Отбиваясь от невидимых лап, он колотил по воздуху палкой, издавая рычащие, нечленораздельные звуки. Выглядело это очень похожим на шизофренический припадок, но Эмма была в восторге. Совершить маленькую, безобидную и на первый взгляд, непонятную глупость - иногда это тоже подвиг. Подвиг против собственных стереотипов. Джон даже представил себе этого монстра - он большой, похож на человека, с неуклюжим, крючковатым носом и злыми, крысиными глазками.
После воображаемой схватки с монстром Джон подхватил на руки дочь и грозно заявил чему-то невидимому:
- Отойди от неё, засранец!
- Сделай его, папа! - смеялась Эмма, - Сделай этого сукиного сына!
- Тронешь мою дочь, будешь иметь дело со мной! - продолжал рычать Джон.
Наконец, монстр был повержен, и папа закричал, падая вместе с Эммой за перегородку:
- В убежище! Назад в убежище!
- У тебя получилось, папа! - ликовала Эмма, хлопая отца по ладошке, - Ты победил!
Джон широко улыбнулся, а потом удивлённо спросил как бы невзначай:
- Кстати, когда это ты начала говорить "сукин сын"?
Таким раньше был наш герой...
До того, как произошла выше описанная авария, Джону многое пришлось вытерпеть. Прежде всего, потерю жены. Затем - отлучение от отцовства. А мир шёл параллельно от него, как и раньше, шатаясь между пропастью и взлётом. Никто ничего не замечал в судьбе этого человека. Дневной мир ослепительно ярок и так же слеп. Ночь - иное время суток. Обратимся к той роковой ночи, когда в жизни Джона случилась ещё одна неприятность, предшествующая автокатастрофе. Это ночь, в которую его единственная дочь, его ребёнок попала в тяжёлое коматозное состояние. С одной стороны, эта ночь ничем не отличалась от других ночей. На небе светила полная луна, которую внизу затмевали крикливо горящие фонари. Жара спала, и по улицам гулял прохладный, немного пьянящий ветер.
Большинство людей уже легло спать. У каждого из них своя жизнь. Свои мысли. Свои мечты. Такие простые мечты, которые для каждого важные. Каждый человек - мир. Иногда люди умирают. То есть, они при этом могут ходить по улице и разговаривать, но внутри себя быть погибшими. Таким образом гаснут звёзды в мире. Но звёзд так много, что мы этого не замечаем и ничему не учимся. А... если погаснут все звёзды, что станет с миром?
Люди спят.
Люди видят сны.
В одной комнате кто-то погасил свет и уже собирается спать. В другой кто-то закрыл книгу, собираясь почитать её завтра... Кто-то поцеловал на ночь сына. А кто-то только завершил работу и с наслаждением захлопнул крышку ноутбука. В любом случае, все спят. Плохие и хорошие. Все бессильны перед сном, где каждый остаётся наедине с собственным неизведанным миром, про который так легко забыть утром. И в это время мир дневной уходит за кулисы. Уходят со сцен актёры... и остаётся то, что есть за гранью этого мира, который все почему-то зовут реальным.
На пустынной улице между небольших домиков не было ничего и никого. Только свет фонарей освещал асфальт. Что происходит на улице, на которую никто не смотрит? Как она живёт? Как мыслит разум человека, когда он спит, и никто не контролирует его фантазию? Если мы не контролируем какое-либо место, это не значит, что в этот момент там ничего не происходит. Наоборот. Человек отворачивается, а за его спиной в это время, не смотря ни на что, живёт мир. И живёт так, как никогда не понимал жизнь человек. Увидеть это и представить, способны лишь дети и ангелы.
Посередине дороги, на которую никто не смотрел, стали мелькать маленькие вспышки света. Раз - вспыхнула одна и погасла. Будто кто-то невидимый в воздухе на секунду зажигает звёздочки с непонятным звоном. Вторая, третья... вскоре на месте вспышек возник человек. Самый обычный человек. Темноволосая девушка по имени Миа. Увидев её на улице, никто бы не подумал, что это на самом деле совсем не человек. Она огляделась по сторонам, будто прислушиваясь. Ещё пару звенящих вспышек в воздухе - появились ещё два человека. Один темнокожий, могучего сложения парень, молчаливый и внимательный Лео и второй - меланхоличный и светловолосый с бледной кожей - Энди. Человеческие имена и лики, но у всех них было всего одно, объединяющее качество. Какая-то странная отстранённость во взгляде, блеск в глазах, который говорил о силе духа обладателей. Трое, не говоря ни слова, пошли вперёд по дороге, а за их спинами продолжали вспыхивать звёздочки. Появлялись ещё люди. Были молодые парни с быстрым и цепким взглядом и уже бывалые женщины. Все они совершенно спокойно подходили к дверям домов, к окнам и открывали их. На какой бы замок не была закрыта дверь, перед ними любая из них безропотно открывалась совершенно бесшумно, и таинственные гости беспрепятственно проникали в дома. На их пути не возникали сторожевые псы. Они спали вместе с хозяевами, и их чуткий слух и нюх не заметил ничего такого, от чего стоило бы поднять тревогу. Не говоря ни слова, посетители проходили в спальни к спящим людям. Проходили так свободно, будто были здесь тысячу раз. Каждый дом встречал их с распростёртыми объятиями. Но тихо. Чтобы никого не разбудить. С лёгкой, странной улыбкой на лице Миа подошла к спящему человеку. Её глаза видели больше, она знала мысли и сны людей. Она говорила с сознанием спящего человека так, как другие общаются с близкими знакомыми. И сознание доверяло ей секреты, отвечало ей. Она положила руку на лоб спящей женщины, тёплая искра проникла через это прикосновение в сознание человека. Она начинал видеть свой сон. Она видела, что идёт лёгкой, свободной походкой по нежно-зелёной траве. Чистый воздух проникает ей в лёгкие, высокая трава бьётся о ладони, ветер так знакомо ласкает волосы. Она видит мужчину своей мечты, которого не чаяла найти. Он делает ей предложение. А потом она выигрывает в лотерею. Как она удивляется, когда слышит номер своего билета! Она видит своего отца, по которому ужасно скучает, потому, что он умер. Вот он улыбается ей из-за садовой изгороди. "Я думала - ты умер! - говорит она, - Я была на твоих похоронах!" "Нет, нет. Я здесь. Всегда здесь", - говорит отец, обнимая дочь. Готово. Ей будут сниться хорошие сны. Сны, которые говорят о том, что всё в её руках. И на утро, возможно, она будет легче идти по жизни. Кому из нас не снились подобные сны? Сны, после которых приятно и немного печально просыпаться. Сны, которые оживляют мечты и надежды, что так губительны, но и необходимы нам, потому что мы люди.
Так работает каждый из этих странных людей, которых никто никогда не видит. Проделав работу, они исчезают так же без слов, как и вошли. И дом отпускает гостей без сожаления и просьб вернуться. Нужно будет - вернутся. Следующей ночью или в следующем году.  
Каждый видит свой сон. Кто-то видит, как он на чемпионате по бейсболу забивает лучший в истории мяч. Или как в школе его внезапно целует любимая девушка. А потом он даёт концерт с собственной группой перед толпой фанаток. У каждого свои мечты... Слава, деньги, любовь. Женщинам снится утраченная, но вновь вернувшаяся молодость. Детям сладкое, а влюблённым - внимание тех, кого любят.
Но на этой улице были и те, кто совсем не хочет спать. Это мог быть кто угодно. Пьяница, шумная компания друзей или... Эмма. Эмма и правда не спала. После того, как её отлучили от отца, её отправили к бабушке с дедушкой. В эту ночь она затеяла очередную войну с игрушками. Она была во власти воображения. То она видела поле брани, где за королевство сражаются рыцари, то переговоры в тронном зале. А правительницей королевства, конечно, была она...
Когда люди не спят, рядом с ним всё равно есть кто-то, кто ждёт, когда он заснёт. Так же как и все, одна из странных невидимок пробралась в комнату Эммы. Увидев, что та не спит, Аллель (так звали невидимку) села и стала с интересом наблюдать за малышкой. Конечно, ребёнок её видеть не мог. Эти существа обитают за кромкой реальности, за её кулисами. Девушка немного отличалась от своих собратьев. У неё была довольно специфическая внешность. Бледное лицо правильного овала, глаза смотрят на ребёнка со снисходительным любопытством, орлиный нос настоящей колдуньи давал её лохматому профилю немного птичий вид. Но при этом она была красива. Её подопечной на этот раз оказалась Эмма. Такие задания Аллель нравились больше всего. У детей обычно очень интересные и яркие сны. После такой работы Аллель сама себя обычно чувствовала ребёнком.
- Спокойной ночи, принцесса, - говорила тем временем Эмма с важным видом кукле, - Пора отдохнуть вашей красоте. Ваше высочество одарило сегодня весь мир своей красотой. Пора спать, а завтра продолжим путешествие, - после чего она шустро поцеловала куклу в лоб и пошла с плюшевой собакой к шкафу. Но на полпути развернулась и крикнула, - Мятежники напали на базу! Сэр Лоренс, вышлите кавалерию! - вопила плюшевая собака кролику. Но кролик, ясное дело, лежал смирно и не думал шевелиться, - Сэр Лоренс, что с вами?! О, нет, - патетически отчаянным голосом протянула Эмма, - Почему? Он был так молод... - внезапно девочка замолчала и прислушалась. С её лица исчезло выражение трагизма, и возникла осторожность. Она вытянулась по стойке смирно, чего-то выжидая. Её куратор Аллель тоже прислушалась и улыбнулась. К двери подошла бабушка и сказала:
- Эмма, ты же там не играешь?
На лице её внучки изобразилась судорожная попытка сообразить. Наконец, она сделала важный вдох и стала очень старательно храпеть. Храпеть у неё получалось не хуже чем у дедушки. У храпа можно было различить музыкальные фазы вроде крещендо, например. Куратор склонила голову в беззвучном смехе.
- Это очень убедительный храп, - усмехнулась бабушка, помолчав, - но ты должна погасить свет, молодая леди, - храп немедленно прекратился. Спустя секунду погас свет, - спасибо, - улыбнулась бабушка, уходя.
- Спокойной ночи, бабушка, - громко сказала Эмма.
- Спокойной ночи, лунатик... - рассмеялась бабушка.
Ну вот. Эмма закрыла глаза. Куратор, вздохнув, села на постель и протянула руку ко лбу девочки. Настал и её черёд видеть хорошие сны. Всё шло гладко, как думала Аллель. Утомлённая игрой, девочка почти сразу заснула.
Работа кураторов, которых, кстати, можно назвать ангелами, скоро должна была подходить к концу. Ночь проходила на удивление без происшествий. Но внезапно на улице стало происходить нечто странное. Стало холодно. Исчез летний ветерок, воздух застыл и стал совершенно безжизненным. Тени домов и машин будто ожили. Они наползали на свет от фонарей, поглощая его. И сам свет потихоньку везде гас. Часы пробили три часа после полуночи... В полной темноте появился тусклый свет. Когда светлое пятно на асфальте выросло, от тени выделился чей то силуэт. Непонятно, что это было за существо. По телосложению он был похож на человека. Тело его закрывала плотная, чёрная одежда, лицо его было закрыто прямоугольной, стеклянной линзой, за которым лицо искажалось весьма неприятным образом, как в злом кривом зеркале. Спустя секунду следом за ним появились ещё несколько таких же странных существ. Так же, как их предшественники, они беспрепятственно заходили в дома и спальни к людям. Но что-то тревожное приходило вместе с ними, и дома впускали этих существ не так охотно, как ангелов.
Миа уже ушла, когда в комнате её подопечной появился этот странный человек с линзой на лице. Женщина, нахмурившись во сне, инстинктивно отвернулась, когда у её постели появился странный человек, который невольно внушал ужас. У него было непримечательное лицо. Такое же, какое может быть у любого среднего гражданина. Но за этой линзой лицо выглядело синевато-бледным. Выражало оно полное безразличие, и холодная, презрительная улыбка постоянно была на губах. Он спокойно стоял в стороне и впивался взглядом в спящие глаза женщины. Его бесформенная тень поползла по полу. Эта тень была темнее тьмы. Подёргиваясь, она проскользнула к постели, и её край закрыл лицо женщины. Улыбка незнакомца стала шире. В этот момент во сне спящей стали происходить изменения. Сбывался самый худший кошмар - её фобия - вода. Ей снилось, что она долго и мучительно тонет. Странные блики бегали по стеклу линзы - то ли отблески адского пламени, то ли отзвуки снившихся кошмаров. А улыбка была такой же безразличной и холодной. И уверенной. Женщине снилось, как про неё сплетничают, говорят о ней гадости. Чувство стыда. Неумолимого стыда до мурашек прожигало тело. Ей снилось, как из её рта течёт кровь, и её не остановить. Не остановить потоки крови. И вместе с кровью выпадали зубы. Кажется, утром кого то ждёт дурное настроение. Кто-то не выспится. И так везде. Глупые страхи и фобии, самонаказание и неверие в себя, жажда причинить зло или отомстить... Обо всём этом говорит подсознание людей. Подсознание делает выбор. Зло или добро? Развиваться, идти дальше... или умирать просто так, незачем? Человек делает выбор в своём мире. Человек слушает голос. Он может говорить тихо и сладко, улыбаясь и навязываясь, а может говорить правдиво и резко. Каков выбор? Кому-то снится позор. Кому-то уродливость, потому что он боится потерять красоту. Кому-то снится боль или смерть... В такие моменты человека кто-то ругает. Ему снится, что близкий ему человек говорит ему в лицо всё самое плохое, что он сам о себе думал. Снится, что тебя пытает или убивает любимый человек. Эти странные люди тоже говорят с подсознанием людей. Они имеют на это право, потому что сознание человека всегда само выбирает - какому из этих голосов отдавать предпочтение.
К Джону тоже раньше приходили такие люди. А после смерти его жены Шелли стали приходить каждую ночь.
- Ты больше не можешь уделять много времени семье, у тебя есть дела поважнее, - говорил ему странный человек во сне, - Они постоянно упрекают тебя в том, что ты уделяешь им слишком мало времени? Они завидуют тебе! Ты работаешь и трудишься ради них, а они этого не ценят! Почему никто не замечает, какой ты особенный и замечательный?
И Джон тоже выбирал, какой голос ему слушать. К какому голосу стоит отнестись с доверием. Конечно, ему нравилось понимать, что он особенный, но его никто не ценит... Это был такой тихий и сладкий шёпот, который внушал, что гордость и одиночества - удел сильных. При этом за гордостью и одиночеством понималось гордыня и бегство от себя самого... Сколько людей, слушая этот тихий, сладкий, незаметный шёпот, делали неправильный выбор?
Вернёмся к той самой улице, на которой начали происходить странные события. Там возникло ещё одно существо. Одето оно было страннее, чем насылающие кошмары существа, которых мы тут назовём демонами. На нём висели лохмотья, лицо его закрывал драный капюшон. Его могучая фигура шла медленно и как-то неуклюже. Он сутулился, в темноте бегали избегающие света тёмные глазки. За плечом его висела какая-то котомка. На поясе у него находилось множество безделушек. Он не был человеком, но не был ни ангелом ни демоном. Производил он удручающее впечатление... Медленно, но верно, он направлялся к дому Эммы, которая видела свой светлый сон. Воистину, лицо его было уродливо. Оно было очень худое, а из середины лица вырастал ужасно нелепый, большой, кривоватый и длинный нос.
Аллель ушла. Задав программу сна и предоставив малышке самой строить сны, она направилась в сторону другого дома, где выполняла свою задачу её подруга - Ариадна. Её не было рядом, когда уродливый, странный путник, которого все знали под именем Инк, беспрепятственно оказался в спальне малышки. Он огляделся по сторонам. Детская спальня была уютно обставлена и убрана. Но, что самое, классное, вокруг не было ангелов. Во всяком случае, куратора девочки он не видел. Перед ним лежала малышка. Ниже его раза в два и в три раза тоньше. Она спала на редкость спокойно. Взглянув на её лицо, по ссохшейся душе путника прошлась волна боли. Инк всегда жил с этой болью. Он так к ней привык, что уже не представлял, как можно иначе. Скривившись раздражённо, Инк подошёл к кровати девочки. Пока что всё шло гладко. Он приблизил свою руку ко лбу ребёнка и сделал короткое нажатие в центральную область. В этот момент она резко проснулась. Её сознание отделилось от тела. Произошло это так резко и быстро, что Эмма не поняла, что произошло. Острая вспышка страха, и вот она сидит в своей постели. Оглядевшись, она никого не увидела. Инк спрятался. Вздрогнув, словно от озноба, она осторожно легла обратно. Она пыталась убедить себя, что спит, но её сердце почему то говорило ей бежать. Чувство, что кто-то рядом, не давало ей покоя. "Здесь никого нет. Я не верю в страшных монстров, - повторяла Эмма, - Бабушка меня засмеёт, если узнает, что я верю в чудовищ...". Тем временем, оставаясь бесшумным и невидимым, Инк приближался к постели девочки. Он раньше никогда не контактировал с людьми, но, во всяком случае, теперь он понял, что это совсем не трудно. Он был уже готов заставить Эмму пойти с ним, но в этот момент... он почувствовал чей-то гнев. Это был ангел-куратор. Аллель почувствовала страх подопечной и вернулась. Разбив окно, она оказалась в комнате. При этом... окно мгновенно собралось из осколков обратно, будто ничего не было. И всё это без единого звука. Просто будто ветер ударился в окно... Сразу, как только она оказалась в комнате, она поняла, что дело плохо. Обычно, потерянные души не осмеливаются контактировать с людьми, но этот экземпляр был очень необычен. И очень силён. Про него складывали целые легенды. Его звали Инк. Аллель видела перед собой старую, мудрую, светлую, но совершенно опустившуюся и разбитую душу, которая ещё не потеряла всего своего могущества, но не обладала ни памятью ни чувствами.
На переговоры времени не было. Куратор немедленно попыталась выгнать заблудшую душу, но тот отбивался. И очень уверенно. Эмма, увидев, что происходит, одеревенела от ужаса. Этот стукнувший в окно ветер, внезапно появившийся в комнате сквозняк... а затем - страшный человек в лохмотьях и гибкая, темноволосая девушка... почему-то дерутся в её спальне! Сжавшись в комочек, она попыталась успокоиться. В сознании её всё перемешалось, и она никак не могла попасть к двери, чтобы выскочить в коридор. Мало того, она увидела собственное тело на постели и так испугалась этого, что смогла лишь обнять свои коленки и сидеть, дрожа от ужаса.
Аллель дралась при помощи чёрного, дубового посоха или шеста, который считала своим оружием и талисманом. Для заблудшей души соприкосновение с ангелом не несёт ничего приятного, поэтому на уродливом лице Инка было написано отчаяние. Куратор знала, что значит это отчаяние и понимала, что одна она не справится. Когда крысу загоняют в угол, она начинает бросаться на человека. Ангел знала, на что способна заблудшая душа, которой нечего терять, в драке с ангелами. В конечном счете, сломан был и посох и, судя по всему, нос девушки. В голове её мелькала только одна мысль: "Нельзя отдавать дитя ему!"
У каждой заблудшей души есть шанс стать либо выше по уровню своего развития, либо упасть. Но каждый сам для себя и определяет развитие. Есть множество таких душ, которые выполняют приказы демонов ради того, чтобы им самим стать демонами. Они думают, что так они получают свободу. И, судя по всему, эта сильная душа решила стать демоном, а девочка - плата. Вернее, плата - душа девочки. "А вечер так хорошо начинался!" - с тоской подумала куратор, пытаясь понять, что случилось с её носом.
Инк подхватил на руки Эмму и быстро понёс к выходу. Девочке было жаль красивого ангела, которая корчилась от боли на полу. Рассердившись, куратор схватила незнакомца за ноги, и тот упал, выпустив девочку из рук. Не теряя времени. она набросилась на непрошенного гостя с металлической трубкой, которую всегда носила вместе с шестом. Один удар в солнечное сплетение. И ещё один... в место поуязвимей. Куратор увидела на поясе путника небольшой барабанчик. Каждый, кто окажется в коридоре между измерениями, должен иметь при себе ключ. И этим ключом был именно барабанчик. Ударив по нему определённое количество звуков нужной частоты, можно было открыть необходимую дверь. "Если я его не задержу, то хотя бы помешаю...", - подумала куратор и воткнула жезл в барабанчик. Путник этого не заметил. Он задыхался, хотя уже приходил в себя от удара. Прорычав что-то невнятное, он оттолкнул ангела от себя ногами, и она перелетела из коридора второго этажа через перила в гостиную первого этажа, проломив спиной стол. Да, подмога была сейчас просто необходима. Тем временем бедная Эмма, не понимая, что её тело сейчас лежит в спальне, а сознание бродит само по себе, побежала к спальне дедушки.
- Дедушка! Дедушка! - кричала девочка, дёргая за ручку двери. Почему он её не слышит? В панике Эмма колотила ручками по стене, но никто её слышать не мог. Внезапно в конце коридора возникли двое. Светловолосая девушка и парень. Испугавшись их появления, Эмма попятилась назад, и её схватил незнакомец. А ведь это была подмога. Ангелы соседних домов почувствовали и услышали, что что-то не так. Криво усмехнувшись безгубым ртом, заблудшая душа вместе с Эммой прыгнул со второго этажа в гостиную первого. Следом за ним прыгнул один из ангелов. На секунду незнакомец ослабил хватку, и Эмма оказалась на свободе. Она тут же спряталась, наблюдая за происходящем. Прежде всего, этот тип был силён. С ним дралось не менее пяти взрослых ангелов, а он ранил одних и отбрасывал других, рыча. словно раненый лев. Затем Эмма заметила, что чтобы они в доме не разрушили, через секунду это восстанавливалось. "Может, это сон?" - подумала она, но тут же нахмурилась. Локти, на которые она упала, болели совсем нешуточно. Тем временем Инка загнали в угол. Но в какой-то момент он раскидала всех ангелов от себя по местам. Схватив Эмму, он понёсся прочь. Ещё один ангел на пути. Совсем молодой. Он схватил душу за голову голой рукой, и Эмма снова оказалась на свободе. Ноги её одеревенели. Нужно было бежать. Вот только она чувствовала себя совсем не так, как раньше. Она была сбита с толку и совершенно растеряла здравый смысл. Всё, что она понимала - надо бежать. Но она успела доковылять деревянными ногами только до коридора. На неё снова бежал этот страшный незнакомец.
"Не может быть, - повторяла про себя куратор, пытаясь встать, - Самая обычная душа... оказалась сильнее пятнадцати ангелов? Кто он такой?" Кто-то попытался помочь ей встать, но она крикнула:
- Нет! Беги за девочкой!
Тело у неё болело, вместо лица кровавое месиво. Конечно, всё сгладит быстрая регенерация, но не сейчас. Сейчас у неё больше болела душа. Её самый важный подопечный в беде, а она едва может стоять на ногах!
Инк вырвался из дома. В это время один из ангелов подал клич, и ангелы со всей улицы понеслись выручать малышку. Вот только они были далеко. Он бежал вместе с ребёнком так, будто у него крылья за спиной. Следом за ним по улице бежали ангелы. Они уже были готовы его перехватить, но он открыл портал в коридор между измерениями и исчез с улицы, будто его не было. След был утерян. Ангелы остановились. Они молчали. Каждый из них понимал, что теперь только чудо может спасти ребёнка.
Куратор, видя, как исчезает незнакомец с ребёнком, ощутив укол боли в сердце, подумала с ироничной улыбкой, как зол будет он, когда поймёт, что ключ сломан.
Таким образом, прошла эта странная ночь. И в эту ночь Джон спал.
Никто ничего не заметил. Только на утро бабушка Эммы увидела лишь слабо дышащее тело девочки...
Когда утром Джон проснулся, странное, давящее и пустое чувство обитало в его грудной клетке. На самом деле, начинался самый обычный день. Такой же день, как и все остальные в его жизни, не считая того, что на этот раз ему хотелось удавиться. На дворе утро. Он уже сорок минут назад поднялся с постели, но сидел на одном месте и слушал далёкий вой сирены. Он ненавидел этот звук.
В комнату не проникали солнечные лучи. Перед окнами росли новостройки. И их Джон тоже ненавидел. Вязкое время мешало двигаться, думать, жить. Хотелось остановить время. Остановить мир. И уйти. Уйти туда, куда ушла его жена. Чтобы не чувствовать чувства вины и стыда... Но. Тело стало двигаться. Джон медленно поднялся с постели. Окинул сумрачным взглядом мир из окна. Наросшая на выходных днях щетина неприятно пахла. Когда он мылся в последний раз? Не важно.
Нашарив рукой пульт, Джон включил телевизор. Опять новости? Нет, пожалуй, лучше уйти из комнаты. Услышав голос диктора, он поморщился и пошёл в душ. Ледяная вода заставила его встряхнуться. Теперь осталось сбрить щетину. Он сбрил лишнюю, оставив изящную бородку, подстриг кончики бакенбардов... Оделся в деловой костюм и пошёл на кухню. Может, его спасёт его любимый заварной кофе?
И он проглотил кофе, не задумываясь, не заметив вкуса, но немного взбодрившись. Во всяком случае, у него были силы выглядеть бодрым. Теперь просмотр финансовых сводок из газет, чтобы быть готовым к вопросам. И последний штрих - улыбаемся.
Джон подошёл к зеркалу, завязав галстук. Некоторое время он мрачно и неприязненно смотрел в своё лицо. Тяжёлый вздох. Улыбаться? Ему впору прыгать из окна. Он опустил взгляд, вдохнул воздух и слабо, но довольно уверенно улыбнулся себе в зеркало. "Правдоподобно, - отметил он для себя, - но как-то вяленько". Он вздохнул и вновь улыбнулся себе, иронично дёрнув бровью. Получилось очень неплохо. Шикарная маска. Глядя в своё лицо и не узнавая его, Джон медленно стёр улыбку с лица, вглядываясь в свои глаза. Через все маски на лице, из души рвалась боль и горечь. "К чёрту боль", - мрачно отмахнулся он.
Он сел в свою шикарную машину и отправился в офис. Выйдя из лифта, он принял деловое, но немного лёгкое выражение лица. "Так, - подумал он, - сейчас главное не получать плохих новостей". И в этот момент ему на глаза попалось лицо Роджера, его напарника, который явно терял голову от паники. Увидев его, Джон предостерегающе поднял руку:
- Нет. Только не этим утром, Роджер. Я ненавижу этот взгляд. Не выношу этот испуганный взгляд.
- Джон, ты не понимаешь. У нас кризисная ситуация! - залопотал он в ответ Роджер.
- Не неси чушь. У нас ни разу не было кризисной ситуации, - огрызнулся Джон.
- Говорят, что Аполло склоняется в сторону Гамильтона.
Джон остановился и на повороте медленно развернулся к трясущемуся напарнику.
- Прошлой ночью Гамильтон неожиданно понизил процентную ставку и...
- Эй! - довольно грубо перебил его Джон, - Что всё это значит?
- С шести... до пяти с половиной процента, - вздохнул Роджер, - Нас перехитрили. Обвели вокруг пальца.
- Откуда ты знаешь? - Джон постарался сохранять хладнокровие.
- Контракты Карла, - пробормотал Рождер тихо.
- Ну да, - кивнул Джон, меланхолично поинтересовавшись, - Какого черта? Кто им позволил это провернуть? Проклятая маклерская контора... Аполло хочет Гамильтона. Гамильтон не нашёл бы и толстяка на рынке. Пошёл он... и Гамильтон. Все они, - Джон развернулся, собираясь направиться в кабинет, - Дело плохо. Я хорошо знаю этих ребят. то, что они сделали, понизив ставку, это чертовски отчаянный шаг. Слушай, Роджер... - сказал Джон, помолчав, - если сегодня сделка сорвётся, то я убью тебя собственными руками.
И Джон почти не шутил...
Он проследовал в свой кабинет, пытаясь привести в порядок мысли. Сел в кресло, сделал пару звонков. Пока что выходило, что дело со сделкой можно решить, правда, шансов мало.
Внезапно раздался довольно настойчивый стук в кабинет. Увидев в дверях отца своей погибшей жены, Джон неприязненно сморщился и пронзил выразительным взглядом пожилую секретаршу.
- Извините, - пробормотала она, - он сказал, что это важно.
После чего она поспешила удалиться. Внутри Джона поднималось раздражение.
- Что ты здесь делаешь? - мрачно поинтересовался он у посетителя.
- Я не мог до тебя дозвониться, - на лице у дедушки было написано напряжение и беспокойство.
- Если бы я хотел связаться с тобой, Рон, я бы это сделал, - заметил Джон.
- Эмма в больнице, - пробормотал он.
От этих слов что-то болезненное ткнулось в сердце Джону. Он некоторое время молчал, собираясь с мыслями.
- Они говорят, что у неё был какой-то приступ, - голос Рона был хриплым и вконец убитым.
Стараясь удерживать на лице спокойное выражение, Джон поинтересовался:
- Она в порядке?
- Она жива, - уточнил Рон, усмехнувшись, - но она до сих пор без сознания. Сейчас она в коме.
Чувство, что у него выбили из-под ног землю, пронзило Джона пустотой.
- Что они предпримут? - спросил он убито.
- Они пытаются не допустить ухудшения, но... Приступ серьёзно подорвал работу её сердца, - сбивчиво объяснил Рон, - всё может привести к его остановке.
Тяжёлый вдох. Выдох. Невидящим взглядом Джон окинул небо за окном. Небо выглядело не голубым, а каким-то мутно-серым... неужели, он теряет зрение? Или что-то другое?
А потом раздалась фраза:
- Ты нужен Эмме... Кэдди и я с ней, но ей... ей нужен её отец.
Эту фразу сказал Рон. Человек, который сделал всё, чтобы его, родного отца, отлучили от неё. Кинув на деда испепеляющий взгляд, Джон поднялся со стула и сказал как можно сдержаннее, хотя в нём клокотала боль и обида. Боль за ребёнка и старая, жгучая обида на то, что когда-то его от ребёнка отлучили:
- Это больше меня не касается.
Рон стушевался и сказал:
- Послушай, мы должна забыть обо всём этом ради твоей дочери...
Снова укол боли, но Джон понимал, что Рон прав. Он пробормотал:
- Что я могу сделать? - он задал вопрос, чтобы и правда узнать, чем может помочь, но внезапно в его сознании шевельнулся тихий, вкрадчивый шёпот: "Он хочет управлять тобой...". Содрогнувшись, Джон разом вспомнил все обиды и выплюнул, - Я спрашиваю, Рон, что я могу сделать теперь! - Рон немного опешил, подавшись назад. Добрый в душе старик, он чувствовал свою вину перед Джоном и искренне хотел примириться, поэтому такой негативный отпор сильно его огорчил.
- Что? - давил Джон, - Теперь я достаточно хорош для того, чтобы быть её отцом?
- Джон, - тихо и твёрдо окликнул его Рон, - мы действительно должны забыть об этом. Всё это в прошлом...
- Точно? - саркастически усмехнулся Джон, - Для меня это - чёртово настоящее, Рон! Слушай, ты убедил всех, что я антихрист, и что ты заберёшь её от меня! Ты не можешь оставить это в прошлом! Потому что я этим живу!
Рон печально опустил глаза. Он был сильно уязвлён. Ему пришлось через многое переступить, чтобы первым настойчиво добиваться примирения. Чувство вины перед Джоном и внучкой, которая скучала по отцу, сделало своё дело, и он захотел всё исправить. Видя в глазах Джона такой явный гнев и непримиримую злобу, он даже на пару секунд потерял дар речи, думая, какой бес в него вселился. Тем временем какой-то иной голос в сердце Джона очень тихо и мягко укорял его в том, что он делает. Он и сам понимал, что нужно сейчас уступить, подумать о дочке, забыть обиды, но это так сложно, когда что-то подстёгивает эту обиду, какой-то голос напоминает о ней... Даже понимая, что он действует не правильно, Джон не мог поступать иначе.
- Успокойся, Джон, - удивлённо и огорчённо сказал Рон, стараясь быть спокойнее и тише, - я ведь понимаю, что ты сильно переживал...
- О, Боже, - закатил глаза Джон, - он понимает... Прекрати! Я не хочу это слышать! Не хочу! - раздражение и боль поднимались в нём комом. Спокойный и успокаивающий тон Рона убеждал его, что он не прав и нужно забыть обиды, но чем больше он казался Джону правильным, тем сильнее поднималось в нём раздражение. Тогда старик замолчал, ясно и твёрдо глядя в воспалённые глаза Джона. Он не узнавал этого человека. Он хотел извиниться, хотел всё вернуть, хотел помочь, но теперь он видел, как с торжествующей злобой и саможалением Джон сказал:
- У меня нет дочери больше, помнишь? Тебе о чём-нибудь говорит это?
Старик тут же представил, как тут стоит Эмма. В больничной рубашке, похудевшая и очень печальная. И слышит, что говорит её любимый папа. Ему стало обидно не за себя, а за ребёнка. Рон понял, что таким образом Джон попытался сделать ему больнее, низко отомстить, забыв про чувства к ребёнку.
- Джон, - из-за двери выглянула секретарша, - простите... мистер Хаттсон спрашивает вас.
- Я знаю, Джудит, - махнул рукой Джон и с холодным презрением посмотрел на своего "противника". В голову ему пришла мысль, как сделать ему больнее и как при этом не сильно мучиться совестью из-за ребёнка. Он быстро повернулся спиной и пошёл к письменному столу. Вырвав из чековой книжки бумажку, он черкнул на ней ручкой и, бросив её на стол, сказал:
- Уходи.
- Я пришёл сюда не для этого, - нахмурился Рон, даже не взглянув в сторону чека.
- Хочешь поговорить о жизни? - невесело усмехнулся Джон, - Вот я действительно на границе жизни и смерти! В многомиллиардной сделке!
"Сделка? Деньги? О чём говорит этот человек?" - изумился Рон про себя, оглядывая Джона.
- Ставка - тысяча людских жизней, - отрезал Джон, - а это важно. И ЭТО моя семья. ЭТО всё, что у меня осталось.
- Мы сделаем всё возможное для неё, - скрывая негодование, пробормотал Рон, - но... сейчас ты нужен ей, - глядя, как он продолжает собираться на встречу, и ни единый мускул не дрогнул на его невозмутимом лице, Рон воскликнул, как бы призывая небеса в свидетели, - Господи, Джон, да выполни же ты свой отцовский долг!
Он впервые повысил голос. В сердце его до сих пор жила вина, и он стремился изгладить её. По сути, всё, чего хотел бедный старик - извиниться перед Эммой за то, что отнимал у неё отца... Пусть он и гулял по барам и не уделял ей время, но он всё-таки был её отцом. И сейчас все планы Рона рушились.
Джон замер, оглядев его. "Это ничтожный человек", - говорил в его душе вкрадчивый и сладкий голос. Новая волна раздражения поднялась в Джоне, и он презрительно усмехнулся:
- Долг? Что для тебя значит долг? Ты не общался с Шелли пятнадцать лет, а потом внезапно появляешься на её похоронах! Да, о каком, вообще, долге ты говоришь, Рон?! Слушай, опека над Эммой не очищает тебя от всего этого дерьма! Ты по-прежнему мошенник! Ты живёшь с этим каждый день?
- Я пытаюсь... пытаюсь удержать тебя от совершения моих ошибок, - горестно пробормотал Рон, вспоминая, как гордость и тщеславие не позволили ему за пятнадцать лет ни разу не увидеться с дочерью. А затем, какую страшную боль он испытал, когда, наконец, решился, но успел лишь на её похороны...
- Да, пошёл ты, Рон! Я не ты! Не разыгрывай передо мной старого мудреца! - ярость бушевала в нём. Видя, как старик сжимается под бременем вины и горя, это подливало масло в огонь его какого-то противоестественного торжества.
- Как ты не понимаешь! - взорвался Рон, - Дело сейчас не в тебе и не во мне! Самое главное, о чём нужно думать - это Эмма. Малышка Эмма - твоя дочь!
- Проваливай, - хладнокровно отрезал Джон.
- Я прошу тебя, Джон... - повторял Рон, с изумлением глядя в его почерневшие от гнева глаза.
- А я не буду ждать охраны, чтобы выбросить тебя отсюда, - глухо прорычал он в ответ, не мигая.
Это был конец. Рон понял это. В лице Джона на тот момент не было ничего человеческого. Даже сами черты лица под влиянием гнева стали какими-то незнакомыми. Чересчур острыми и будто звериными.
- Она в лютеранской больнице, - спокойно покачал головой Рон, внимательно посмотрев на Джона и уходя.
Глядя, как он уходит, склонив голову в немой скорби, так и не взяв проклятый чек, Джона наполнило чувство тщеславной удовлетворённости. "Все теперь ползают у твоих ног!" - подобострастно шепнул голос в сердце. И этот голос жестоко забивал боль в сердце, отгонял все мысли о том, что в больнице лежит его ребёнок. Ребёнок, которому одиноко, который блуждает в темноте и может никогда оттуда не вернуться.
Он работал в этой конторе около двух лет. Когда ему удалось продать пять миллионов грязных облигаций какой-то компании, Шелли была ещё жива. Она радовалась успеху мужа, но её сильно беспокоило то, что он проводит время на работе и в барах, почти не уделяя времени ребёнку. Джон считал это чепухой. Он был горд своим успехом, сотрудники аплодировали ему, завидуя этому удачливому блеску в его глазах, а голос в сердце пел: "Ты сильный и гордый одиночка. Тебе никто не нужен. Ты сам будешь всеми управлять!" Так легко и сладко было слушать этот голос. И даже почти не больно... После этой авантюры Джону удалось неплохо посидеть в баре.
- Эй, парень! - его окликнул один из его начальников, - А это ты на меня работаешь? Ты - Джон Салейман? Я - Скотт Гамильтон. Слышал - ты перевёл кучу денег... Пять миллионов - это счёт на большую сумму.
- О, да, - улыбнулся Джон, понимая, что только что обрёл классного союзника, - сер, мне просто повезло!
На следующий день фортуна вновь улыбнулась ему.
- Эй, Тод, - сказал Джон, - помнишь многодоходный счёт, который ты бросил обратно в банк? Только что я продал его!
- Я ненавижу тебя, - усмехнулся Тод.
На лице Джона играла улыбка...
Ещё бы. Теперь сам Скотт Гамильтон приглядывался к нему. Карьера начинала идти в гору. Таким образом, его поставили в начальники, дав ему свой кабинет. У него появилась дорогая машина, дороже и длиннее становились вечеринки. Да. Он стал самодостаточным. Он большой босс, и сам всего добился.
Джон помнил, как незадолго до смерти Шелли, как-то вернулся домой пьяным в стельку. Снова выдалась удачная сделка, и он был королём на этой вечеринке. На кухне он налил себе воды, усмехнувшись тому, как ему легко всё удаётся. И весь мир у его ног.
- Значит, это смешно? - тихонько спросила подошедшая к кухонному столу Шелли. Джон обернулся и увидел в глазах жены печаль, - Сколько ещё ночей это будет продолжаться? - спросила она без улыбки.
- Эй, - улыбнулся Джон, - сегодня у нас великолепный день! То есть, мы... мы просто должны были это отметить... ты понимаешь, - он вновь отвернулся, чтобы глотнуть воды.
В глазах Шелли мелькнула скорбь. Она помнила, как раньше и он и его друзья, которых, хотя в то время и было немного, но это были хорошие люди, собирались дома на тёплые посиделки после каждого маленького успеха. Теперь ни на друзей, ни на семью у Джона времени не было, а успехи он праздновал в компании людей, которые с ним мало знакомы и втайне завидуют ему.
- Посмотри на меня, - сказала Шелли, не понимая, каким нужно быть слепым, чтобы не замечать несчастья в глазах любимого человека. Джон тяжело вздохнул. Разговор принимал оборот, которого ему хотелось бы избежать.
- Что? - неприязненно поморщился Джон, поворачиваясь.
- Остановись... Послушай, это должно прекратиться, - говорила Шелли, - ты же не можешь всё время где-то пропадать...
"Она ненавидела твой успех!" - шепнул сладкий голос внутри Джона. Улыбка сползла с его лица. Можно считать, что теперь, как бы ни была убедительна Шелли, она не смогла бы донести до него то, что говорило её сердце.
- Милый, - Шелли силилась улыбнуться, - у тебя ведь есть ещё и другая жизнь, о которой ты забываешь.
Джон холодно на неё посмотрел, но не ответил. В грудь ударил укол совести. Всё-таки, он очень любил Шелли и понимал, что она права, но голос шепнул ему, заглушая совесть: "Она ничего не понимает. Сейчас ты не можешь изменить этой ситуации и уделять время семье". Совесть утихла. Появилось чувство саможалости.
Ночи не прекратились. И по-прежнему Эмма могла часами наблюдать, как работает папа, но прерваться он не мог. И по-прежнему холодные ночи, и циничные будни. Семья стала растворяться... А потом... Боже, когда он успел так сильно обо всём этом пожалеть? На похоронах Шелли. Когда он стоял в церкви. В душе его шевелилось раскаяние и отчаяние. Он ненавидел себя, но вернуть время назад не мог. И даже извиниться не мог. А за спиной он слышал голоса, обсуждающие его - непутёвого отца и никудышного мужа. Он остался один среди этих голосов. Словно ветер в деревьях в ночном лесу, эти голоса гудели в церкви. Люди будто позабыли, что находятся в святом месте. А Шелли... Шелли лежала в белом саване. Такая мирная, спящая. И она не могла уже больше подойти, улыбнуться и сказать ему: "Не слушай их, милый. Я люблю тебя"... Он будто остался ничей. Без защиты от целого мира чужих голосов.
"Ты был такой пристыженный на похоронах..." - зудел сладкий голос, заставляя Джона с ещё большим усердием себя ненавидеть. И вспоминать суд, на котором от него отобрали Эмму.
- Мистер Салейман, ваша семья вытерпела уже достаточно много, - говорил судья. И его аккуратно побритые щёки внушали Джону ещё большее омерзение, чем бесстрастный голос, - Мне неприятно, что она должна пережить ещё больше. Тем не менее, вынужден признать, что с вашим употреблением наркотиков в прошлом и вашим небрежным обхождением с дочерью, необходимо дать вам время на анализ своей жизни. Я вижу, что в настоящее время вы не способны опекать дочь, поэтому суд постановил, отдать опёку над ней её бабушке и дедушке...
А Джону хотелось закричать: "Хватит! Остановитесь!"
Он так спешил к машине, что уронил бумаги на асфальт. Какая-то симпатичная женщина будучи, видимо, в хорошем расположении духа, предложила помочь их собрать, но Джон резко оборвал её, и обиженная дама поспешила удалиться, бросив ему вслед:
- Козёл...
И где-то в глубине души Джон понимал, что незнакомка права.

***
Внезапно исчезли все звуки улицы и шум шагов ангелов за спиной. Эмма оказалась в тёмном и холодном месте. В этой темноте двумя рядами мелькали окна. В одном таком окне можно было увидеть проезжую часть, улицу. В другом - поле подсолнухов. Это были двери в измерения. Здесь было холодно, пространство казалось вязким. Звать на помощь было некого. Эмму вели, но она беззвучно упиралась руками и ногами. Незнакомец молчал и обращал внимания на её попытки выбраться не больше, чем на пыль под ногами. Наконец, он отпустил её. Эмма понимала, что бежать бесполезно и некуда, поэтому упрямо нахмурилась и села на странный белый песок под ногами, напоминавший толи прах то ли пепел.
На лице незнакомца было написано радостное возбуждение. Он увидел окно с знакомым помещением. В нём было пусто. Посередине пустой комнаты стояла лишь ванная. Именно туда нужно было ему попасть. Место жертвоприношения. Он нашарил рукой на поясе барабанчик и, взглянув на него, понял, что он разорван. В голове его пронёсся момент драки с ангелом. Конечно, она должна была понять, куда он так спешит... и сломать ключ. В тщетной попытке он постучал по нему. Без толку. Столько времени отчаяния и жажды свободы от душевных мук... и тут какая-то досадная мелочь отрывает его от цели, хотя он видит её перед собой... Тщетно он стучал по барабанчику, дверь не открывалась. И тогда он закричал от досады и злобы. Вздрогнув, Эмма заткнула уши. Озлобленный на весь мир Инк выбросил барабанчик и заорал прямо в ухо малышке, питаясь её беспомощностью и страхом. Взяв её на руки, он заорал ей в лицо, а потом бросил в пыль. Гнев его был безумен и страшен и глуп. "Надежды нет, - подумала Эмма, жмурясь, - Боженька, пусть бы это было быстро. И я уйду вслед за мамой...".
Внезапно он повернулся к Эмме, что-то маленькое и металлическое сжимая в руке. Эмма почувствовала, как в ноздрю ей проникает что-то железное и неприятное. Только тогда она истошно закричала...
***
За изнанкой этого мира, дальше, чем коридор измерений, находится мир, где обитают ангелы. Там можно увидеть множество детей и взрослых. Там нет домов и построек. Там животные живут в мире, а ангельские существа поддерживают его. Это не рай и не награда для усопших. Просто когда там оказались первые ангелы, пространство вокруг них стало преображаться. Потому что каждое существо строит вокруг себя такой мир, каким миром является он сам. А раз жили там лишь дети да ангелы, то мир этот был светел и безопасен...
Светловолосый ангел по имени Лив Сказочница, известная своей силой и мудростью, в этот день играла с детьми. Был замечательный солнечный день. В золотистой траве мелькали радужные паутинки, молодая берёзовая роща мерно покачивалась под шаловливым ветром. У Сказочницы были длинные золотистые волосы, матовая кожа и всегда добрая полуулыбка. Её так назвали, потому что её очень любили дети и она обладала мудростью через сказки говорить истину так, что ей внимали даже опытные ангелы. Больше всего она любила играть с детьми. Вот и сейчас она осторожно ступала по золотистой траве, пытаясь выследить какого-нибудь спрятавшегося за деревом мальчишку. Но сколько она не оборачивалась - никого не было видно. Иногда из-за деревьев раздавался тихий смех. Дети наблюдали за ангелом. Спустя секунду, в голову Сказочницы попадает мягкий кожаный мяч. Дёрнувшись, она падает на траву, ожидая, когда кто-нибудь из малышей появится. Вот из-за берёзы выглянула первая головка. Затем ещё и ещё. Дети окружили Сказочницу, смеясь и ожидая, когда она вскочит. Но она не вскочила. Тогда самый храбрый мальчик взял берёзовый сучок и осторожно дотронулся до ладони Сказочницы. С рычанием она вскочила, и дети бросились врассыпную, хохоча. Она поймала мальчика и подняла на руки. В этот момент из-за деревьев показался один из ангелов, который защищал Эмму прошлой ночью. Лео был довольно печален. Увидев, как Сказочница играет с детьми, он улыбнулся, а затем сказал:
- Инк появился... Он этой ночью унёс Эмму. Пятнадцать взрослых ангелов не справились с ним. Сказочница, нам нужна твоя помощь.
- Я ждала тебя, - вздохнула она, - Я знаю историю Инка, как её знает разве что Господь. Крепко вам досталось, ребята? Но ничего. Я знаю, куда мне следует идти. И вам тоже скоро придёт помощь.
- От кого?
- Свыше. Его будут звать Джейкоб. Ждите... - и больше Сказочница не сказала ничего, удалившись.
Компания ангелов тем временем расположилась в берёзовой роще. Аллель чувствовала себя разбитой.
- Спасибо, что вызвала подмогу в самом конце, - сказала она Ариадне.
- Тебе спасибо, что разбила его ключи...
- Я посижу здесь, ладно? - пробормотала ангел, - У меня снова сломан шест... надо починить до следующего похода.
- Конечно... кстати, Лео сказал, что к нам направили проводника.
- Проводника? - вскинула бровь ангел, - Так быстро?
Недоумённо дёрнув плечом, Ариадна удалилась.
Таким образом, девушка оказалась в одиночестве. Тело по-прежнему болело, но больше всего её терзало чувство вины. Чтобы отвлечься и успокоиться, она сидела и чинила сломанный шест. Надо сказать - чинить шест разбитыми руками - занятие не из приятных, и настроение её всё сильнее портилось. Вскоре, она услышала, как кто-то неподалёку шепчет:
- Раз... два... три... четыре... Раз... два... три... четыре...
Аллель неприязненно покосила в сторону человека, который шептал непонятную считалочку. Им оказался весьма необычный тип. Высокий, одетый не страннее чем любой из ангелов, но нёс в руке шарманку. Каждый глаз его был заклеен крест накрест чёрной изолентой. Так что он был явно слеп. На голове он носил капюшон, шептал свою считалочку и умудрялся при этом довольно сносно танцевать на ходу, выделывая настоящие балетные па. "Вроде, светлый. Похож на одного из наших, но я не могу понять, кто он, - думала ангел, - И ведёт себя, как подросток. Может, новенький? Нам на подмогу послали новичка? Да, нет. Не может быть...", - размышляя, таким образом, она продолжала наблюдать за слепцом. Он довольно бодро зашагал вперёд, а затем споткнулся и упал на землю с громким "Оу!". Аллель невольно встала, решив, что тот ушибся. Слепец выглядел живым и здоровым. Покачав головой, он раздосадовано воскликнул:
- Пень! - и стукнул кулаком по земле.
"Вроде, цел. Чего так расстраиваться?" - ангел в растерянности смотрела на слепого незнакомца. А потом из его рта полилась отборная ругань, заканчивающаяся словами:
- Пень, сукин сын!
Видя, что парень расстроен, ангел забыла про свою боль и пошла помочь бедняге, который лежал и повторял:
- Раз-два-три-ПЕНЬ! Раз-два-три-ПЕНЬ! Раз-два-три-ПЕНЬ!
Вздохнув, он погладил землю и сказал будничным тоном:
- Привет, Земля. Как у нас дела сегодня?
Аллель вздохнула и стала помогать незнакомцу встать. Он встал сам. Опираясь на её бёдра, как на столб самым непристойным образом. Поднявшись, он посмотрел на неё в упор. Именно посмотрел. Девушка опешила, понимая, что каким-то своим образом этот тип видит её. Его руки скользнули выше на плечи, а затем слепые глаза стали разглядывать лицо. При этом на лице незнакомца блуждала обаятельная улыбка. Он пальцами пробежался по её лицу, изучая его, а потом резко выдохнул, убирая руки:
- Нет. Между нами ничего не выйдет...  У вас не лицо бойца, да? - он усмехнулся, а затем отвернулся от неё, будто внезапно вспомнив про что-то.
Странное начало и приветствие, но, надо сказать, живя на изнанке мира сего, Аллель видела и более странных типов.
- Ты Джейкоб? - вспомнила ангел услышанное от Сказочницы имя, - Меня зовут Аллель. Ты можешь помочь одной девочке, которую забрал...
- Подожди, - нахмурился слепой, прислушиваясь, - ты из тех, кому задали хорошую взбучку. Да! - усмехнулся он, - Бьюсь об заклад, что тебе всё ещё неудобно сидеть... Конечно, когда хорошо надерут задницу, кому удобно сидеть?
Алель не понимала, причём тут её раны. Она говорила о том, как важно спасти малышку и всё.
- Ты... - она задохнулась от изумления и возмущения, - Ты смеёшься надо мной?
- Конечно, - серьёзно кивнул он, - Хобби у меня такое... над всеми прикалываться. Ты тоже острая на язык, да? - и тут он громко и отрывисто рассмеялся от всей души, хотя Алель не понимала, что же в этом смешного и, вообще, новичок начинал её серьёзно раздражать.
- Ладно, понял, - сквозь смех сказал он, понимая, что молчание Аллель не предвещает ничего хорошего, - Буду дальше играть в адекватность. Не хочешь волшебного слова, чтобы выбраться отсюда...
- Какого слова? - строго оборвала Аллель.
- О твоей надранной заднице. Хотя дело не в этом... Да, никто не знает, что ты ледышка. Они все одурачены, но... от тебя и правда веет холодом. Твоя тактика - это позволить милой маленькой девочке исчезнуть, чтобы потом суметь её спасти?
- Хватит! - возмущённо крикнула Аллель, дрожа от гнева, чувства вины и несправедливости сказанного.
- Ого. Начала говорить, - усмехнулся Джейкоб, - У нас есть виновная, не заботящаяся о детях! - крикнул он. Аллель с большим наслаждением уложила его на лопатки, понимая, что терпеть хамство больше не намерена. И что только этот псих делает в долине ангелов?
Хорошенько пнув его, она немедленно от него отошла, понимая, что сейчас ещё немного и стукнет его по лицу.
- Я так и знал! - смеялся Джейкоб, - Ты воительница! Храбрый и сильный воин с горячим сердцем... Просто хотел в этом убедиться... Не переживай и не бери в голову, - и про себя добавил, - Конечно, она жестоко издевается над первыми встречными калеками, но кто бы это учитывал? Эй, Земля, - шепнул он траве, - мы ещё встретимся.
- Эй, ты! - крикнула Аллель строго, - Это была шутка? Или твоя глупая болтовня имеет какую-то цель?
- Но ведь ты потеряла девчонку, да? - в тон ей ответил Джейкоб.
В сердце Аллель вновь ударил укол вины:
- Я её не теряла!
- Конечно. Она была похищена, - кивнул Джейкоб, - Но время ещё есть, - уже спокойней сказал он, - Не всё потеряно.
- Ты знаешь, как найти Инка? - выдохнув, спросила Аллель.
- Чёрт, конечно, нет! - усмехнулся Джейкоб, Да и кто бы захотел его искать? - вставая, иронично усмехнулся он, - Да и ты получила от него взбучку... - с удовольствием отметил он, - Поступим иначе. Найдём тело девочки.
- И что мы сделаем? - с сомнением вздохнула ангел.
- Вытрясем из неё эту грязь! - воскликнул Джейкоб громко. А потом, почувствовав, что Аллель озадачена, спустя секунду, громко и отрывисто засмеялся, явно получая полномасштабное удовольствие от беседы, - Да. Мы выгоним из неё беса, - смеясь, добавил он, считая это очень смешным, а потом, обаятельно улыбнувшись, добавил, - Мы её разбудим.
- Великолепно! - взорвалась Аллель, - Только на неё нельзя повлиять физически! Только если ты... - она посмотрела, как Джейкоб неуклюже, кряхтя, пытается нащупать на земле шарманку, - ... только если ты Проводник.
Аллель знала, что Проводники - ангелы на порядок выше. И обитают они в другой области мира. Она никогда их не видела, но Джейкоб на Проводника похож не был. Таким образом, она задумчиво за ним наблюдала. Джейкоб таки наткнулся на шарманку, потом об неё же споткнулся, чуть не упал и с третьей попытки взял её с земли. "Проводник? - изумлённо вскинула бровь Аллель, - И что? Там, наверху, все такие психи?"
***
Железная штука в носу уже не чувствовалась, хотя с ней было немного сложно дышать. Эмма не знала, что это и зачем. Она не понимала так же, почему этот страшный, носатый человек так расстроился из-за барабанчика. "Наверное, он сумасшедший, - вздохнула про себя Эмма, с неохотой семеня за Инком, - Но бабушка с дедушкой меня спасут... нужно только подождать". Она успокаивала себя, но потом вспомнила собственное тело на кровати, которое увидела, когда её схватил за руку Инк. Она отгоняла от себя страшную мысль, что она умерла, и её ведут в ад. Бедная малышка была не так далека от истины.
Тем временем мелькали окна в тёмном коридоре. Инк был молчалив и угрюм. Глазами он искал подходящее окно. Наконец, он остановился около одного из них. В нём был виден проём между двумя фургонами. А чуть дальше проезжая часть. "Не может быть! - сердце Эммы радостно стукнуло, - Я вновь увижу солнце! И людей! Я смогу позвать на помощь!"
Не говоря ни слова, Инк простучал несколько раз во второй барабанчик, который был ключом от этого окна. Тогда окно стало плавно приближаться к нему, расширяясь, превращаясь в настоящую дверь. Затем в глаза Эмме ударил яркий свет, и вот она уже бежит вслед за Инком, который тащит её за руку. Оказывается, пыль на дороге очёнь сильно колет ноги.
Оказавшись на земле, малышка стала чувствовать сильное неудобство, но стиснула зубы, чтобы не говорить. До её ущей доносился звук проезжающих машин, говор людей. Сейчас они дойдут до трассы... Но её заставляли бежать слишком долго. Что-то острое впилось ей в палец и, вскрикнув, Эмма выдернула руку, упав на землю. Инк раздражённо повернулся к ней. Он увидел, как девочка, не плача, пытается растереть ножку. Её белые носочки на подошвах были совсем чёрные. Удивившись, что она не произнесла ни слова, он озадаченно оглянулся. Помехи, вроде, не предвиделось. Выругавшись про себя, Инк понял, что нести эту девчонку он не станет, а идти таким образом ей будет неудобно. Рассеянно оторвав от своих лохмотьев пару лоскутов, он перевязал грубой тканью ступни девочки. Поймав себя на том, что испытывает к малышке подобие сострадания, он почувствовал укол стыда и боли. Глухо прорычав, он грубо поставил ребёнка на ноги и с прежней скоростью потащил за собой, решив, что если будет нужно, он поволочёт её за ногу носом об землю, хотя это может снизить её цену на совете...
Когда они вышли на тротуар, Эмма увидела людей. Кто-то спешил на работу, кто-то с кем-то говорил. Никто не обратил внимания на странно одетого человека, который тащил за собой ребёнка. Чувство надежды поселилось в Эмме, и она отчаянно крикнула:
- Помогите! - первый крик был слабый, её колотило от страха и взволнованности. Люди будто не услышали её. Может, тихо кричит? Инк не сказал ей замолчать, удивлённо и как-то скорбно взглянув на свою спутницу.
- Помогите! - второй крик вместил в себя всё отчаяние, которое Эмма носила в своём сердце, - Помогите мне, пожалуйста! - она дёрнулась вперёд за седым незнакомцем, который не обратил на её громкий вопль никакого внимания. Никто из прохожих даже не дрогнул, услышав детский крик. Тогда Эмма увидела женщину, стоявшую у светофора. Она говорила по телефону и явно никуда не спешила. В последней своей попытке, она сильно дёрнула руку, вырвав её из ладони Инка, и побежала к этой женщине, стараясь не упасть. Подбежав к женщине, она протянула руку, желая схватить её за юбку, но её ладонь наткнулась на стену. Она будто находилась за невидимым стеклом. В какой-то мутной озадаченности Эмма, опешив, смотрела на свою последнюю надежду. Женщина даже не взглянула в сторону Эммы, а та не смогла до неё коснуться и пальцем. В реальности так не бывает, а значит... страшная догадка Эммы становилась правдой. "Не может быть...", - промелькнуло в голове у девочки. На этот раз она даже не закричала, когда услышала быстрые шаги за спиной.
"Люди никогда ничего не слышат. Ни в реальности... ни здесь, - подумал Инк, почему-то рассердившись на женщину, говорящую по телефону, - Глупый, тщеславный и слепой народец!" - он резко схватил Эмму за руку, болезненно сморщившись, увидев, как ребёнок дёрнулся в сторону, будто ожидая от него удара. При этом на лице её не дрогнул ни единый мускул, она не вскрикнула, только сжала губы, стараясь молча вытерпеть боль. Поразившись храбрости и силе воли этого ребёнка, Инк вспомнил, что за всё время Эмма даже не заплакала. Что-то было такое в этом беззащитном, маленьком, светлом существе, которое так мужественно терпело боль и страх. Она была не похожа ни на одну павшую душу, ни на одного взрослого. Как часто видел Инк эти души! Уродливые в своём самобичевании, в своей самоненависти или унижении, они лелеяли себя, боялись за себя, думали только о себе, но, бессильные и трусливые, они ничего не желали делать ради себя. Поэтому невольный страх и боль заставил Инка ускорить шаг, почувствовать, что он контролирует этого ребёнка, что он в его власти. Он не перестал бояться, пока не услышал тихий-тихий сдавленный стон. Тогда он пошёл медленней.
Вскоре он наткнулся на канализационный люк. Быстро откинув его, он заставил девочку лезть вниз и полез туда сам. Оказавшись в узком коридоре, заполненном трубами. он повёл ребёнка вперёд за собой. Эмма с ужасом оглядывала сырое, одинокое и тёмное помещение. Иногда со всех сторон раздавался грустный и страшный стон. Это топот людей и гул машин сливаются в единый тоскливый звук. Эмма часто дышала, во рту у неё пересохло, и ни одна вода не смогла бы угомонить этот страх и эту жажду. В голове у девочки мелькали страшные мысли, но она решительно отгоняла их прочь. То ей чудилось, что сейчас её принесут в жертву монстрам, то ей казалось, что сейчас ей откроется подземная лаборатория, и её продадут "на органы", как иногда грозился дед. Но ничего такого быть не могло, Эмма это понимала. Она была вне тела, а значит, если её что-то ждёт, то это будет нечто гораздо ужасней физических мук.
Наконец, в стене, между трубами они увидели дверь. Самую обыкновенную белую дверь, которая неестественно смотрелась среди всего этого пейзажа. Инк решительно рванул её на себя, и в глаза Эмме ударил свет.
Затем она почувствовала холод. Этот холод пронизывал её до косточек. Она оказалась на пороге странной комнаты или коридора. Стены были выложены толстым голубым стеклом, мраморный, чёрный пол был чист,  высокий, белый потолок поднимался над ней и уходил в темноту. Здесь ей стало плохо настолько, что она не могла пошевелиться от невыразимой тоски. И стояла тишина. Мёртвая тишина. Эмма поняла, что что-то здесь убивает звук её дыхания. На душе ей стало страшно, мрачная, неестественная апатия парализовала её сознание. Душа её сжалась в комочек, в предвестии чего-то смертельно ужасного и совершенно безнадёжного. В этот момент Эмма поняла, что никто её никогда не спасёт. В конце коридора загорелся свет и на этом месте появился человек в чёрной одежде. Бесшумно. Только воздух будто стал ещё холоднее. Эмма заметила, что Инк как-то пригнулся в бессознательном поклонении. Незнакомец улыбался. Лицо его закрывала стеклянная линза, искажающая его лицо. От этой улыбки Эмме захотелось кричать. Бесстрастная, холодная и презрительная, наигранно счастливая, она действительно внушала ужас. Он смотрел перед собой, но Эмме показалось, что он смотрит ей в душу. И когда его взгляд скользнул по девочке, в глазах её потемнело, руки стали деревянными от страха. Инк молча взял её за плечо и повёл вперёд. Снова странная боль стукнула его в сердце, когда он понял, с каким молчаливым ужасом она идёт за ним, едва переставляя деревянными ногами.
Когда они подошли к этому уродливому человеку в чёрном, Инк опустился перед ним на колени. Эмма, окончательно одеревенев, не смогла пошевелиться. Наконец, в этой полной тишине Инк произнёс:
- Мне нужна помощь. У меня посылка. Мой ключ уничтожен.
Тогда этот человек заговорил шипящим, тихим голосом, в котором звучала холодная, безразличная насмешка и притворное участие:
- Ты потерпел неудачу, Инк?
- Нет, - сжав зубы, проговорил он.
- Потому что неудача - это вариант не для нас, Инк, - улыбаясь, говорил демон, - Только безупречность, - гордо заявил он. В этот момент его безумные, голодные, улыбающиеся глаза посмотрели в глаза Эмме. Девочка выдержала этот взгляд с поднятой головой и полным безразличием, хотя надежда в её душе продолжала умирать.
- Так... вы поможете мне? - спросил он.
- Да, - демон широко улыбнулся, - Ты хочешь помощи, Инк? - медленно, будто растягивая издевательство, спросил демон. Инк кивнул, пламенея от унижения, - Она нужна тебе, - вкрадчиво говорил демон, - Вместе со стыдом! - усмехнулся он, в упор глядя на Инка, пока тот сжимался ещё больше, - Это... зловоние. Стыд - это настоящее зловоние! - он презрительно вдохнул носом воздух и беззвучно рассмеялся. Затем он отвернулся и взял одно зеркало в стене. Их много висело там. От каждого из них веяло таким же холодом, как от самого демона.
- Ключ не здесь, - демон протянул зеркало Инку, - Он разбит на две части. Ключи у странников. Найди все, и получишь доступ к собранию.
Инк взял зеркало, но демон долго не выпускал его из руки, презрительно усмехаясь ему в лицо:
- Учти, Инк... у тебя всего пара часов. Если потерпишь неудачу, то для тебя это будет конец, - демон выпустил зеркало, - У тебя только один шанс, чтобы стать хладнокровным.
"Стать хладнокровным... - эти слова отдались в груди Инка спокойной гордостью, - Это значит - не испытывать стыда и унижения, быть идеальным, свысока смотреть на людишек и павших... не бояться ангелов. Не испытывать боль души".
Пригибаясь, он потащил Эмму за руку обратно к выходу. Когда они покинули это место, Эмма немного воспряла духом, но состояние у неё было такое, будто кто-то выкачал из неё все силы. Она не могла без содрогания вспоминать улыбку демона.
***
Перед тем, как отправиться в путь, Сказочница молилась. Прислушавшись к своему сердцу, она не обнаружила в нём ни тоски, ни сомнений, ни страха. Вдохнув прозрачный, светлый воздух, она закрыла глаза. И взгляд её устремился внутрь себя.
- Готова ли я, Господи? - спросил тихий голос внутри неё.
- Готова, - нежно пропело её сердце.
- А если погибну... - робко шепнула её душа.
- Если в тебе нет сомнений, если ты сильна духом, если будешь бороться, то не бойся смерти, ибо не потерпишь вреда от неё. Такова суть того, кто Победил - воскреснуть. Есть ли в тебе сомнения? Смотри в себя внимательно. Есть ли в тебе страх? Найди его, если есть.
- Есть ли сомнения? - улыбка дрогнула на губах Сказочницы, - Есть я. И есть мой выбор. Есть ли страх? Страх - есть следствие неведения и невежества души. Я не ведаю, что приключится со мной, но ведаю, что не паду без боя.
- Это мудрый ответ, - лучезарно улыбнулся голос в сердце Сказочницы, - Будет тьма и боль. Будут страдания, ибо ждёт тебя путь в ад. Но ты - ангел. И для тебя повсюду будет рай, ибо рай и ад находится лишь в сердцах тех, кто сам себя создаёт.
- Благодарю тебя... - шепнула Сказочница, поднимаясь на ноги.
Она оглядела место, в котором так долго жила, с наслаждением прошлась по траве и внимательно прислушалась к пространству. Определив нужное ей место, она достала из своей походной сумки ключи и несколько раз ударила в барабанчик.
И солнце померкло над её головой, сменившись уже совсем иным солнцем.
Мир людей. Как долго её не было здесь. Оказавшись посередине проезжей части, она спокойно огляделась. Присутствие малышки было совсем недалеко от Сказочницы. "Чтож, - сказала себе Сказочница, - она напугана, но невредима. Ты ведь не тронул её, правда, Инк?"
***
Тем временем Аллель собирала экспедицию по спасению девочки. С собой она взяла всегда надёжного Лео и лучшую боевую подругу - Ариадну. Что касается Джейкоба, то он ясно дал понять, что они - лишь его свита. На все остальные вопросы он отвечал либо смехом, либо сумбурной речью, либо задумчивым молчанием.
Они двигались мимо рощи в то место, где можно будет воспользоваться ключом, чтобы выйти к телу Эммы. Вся процессия двигалась по полю в полной тишине, и только позади раздавался сосредоточенный шепот:
- Раз... два... три... четыре...
Слепой ангел с шарманкой игнорировал любые попытки общения. Шёл себе и считал. Все трое реагировали на незнакомца лояльно, но иногда недоумённо переглядывались между собой.
- Так, - темнокожий Лео тихонько обратился к Аллель, которая шла впереди всех, - Я всё понимаю, он - наша подмога, но... этот тип внушает мне беспокойство.
- Не тебе одному, - иронично усмехнулась она, ещё больше нахмурившись, - Насколько я поняла, мы должны попытаться найти Эмму с другой стороны. Физически разбудить и вернуть назад.
Настала тишина. Они оба понимали, что звучит это бредово. Помолчав, ангел спросил:
- Понял. То есть - не понял. А как мы это сделаем?
Аллель беззаботно махнула рукой:
- А вот этого я не знаю, - и добавила, - Сегодня мы просто его сопровождаем. Типа как свита. Ведь он проводник, судя по всему... хотя.
- Ты проводник? - Ариадна обратилась к слепому, который не обратил на неё внимания, так как его привлёк какой-то цветок в траве.
- Ты знаешь, я бы не пыталась с ним разговаривать на человеческом языке. В этом мало приятного... И, да. Кстати. Он распускает руки, - заметила Аллель и остановилась, доставая из сумочки ключи, - А теперь внимание. Мы делаем это тихо и осторожно, правда, снаряжения у нас нет...
- И не деритесь, хорошо? - подал голос Джейкоб.
- Ну, мы постараемся, - кивнула Аллель, - Сейчас мы просто будем его прикрывать. Он анализирует место, а мы помогаем и сопровождаем. Мы не знаем, под охраной ли девочка, поэтому соблюдаем тишину. Если нас увидят, то мы будем в невыигрышном положении.
Насколько хлопков по барабанчику - портал открылся, и четыре ангела с проводником оказались в лютеранской больнице. Там было на удивление пусто. Во всяком случае, оглядевшись, Аллель увидела лишь людей. Переглянувшись, наши герои быстро нашли нужную палату. Почувствовав руку Джейкоба на своём плече, Аллель глубоко вдохнула, выдохнула, сказала себе, что сейчас шум лучше не поднимать, и подошла ко входу в палату. Охраны не было. Это везение. Аллель вошла в палату и встала перед кроватью. Увидев ребёнка, ей страстно захотелось её разбудить, но она лишь закусила губу.
- Что ты видишь? - раздался над ухом спокойный голос Джейкоба.
- Это Эмма. Тело девочки. Она лежит на кровати без сознания, - констатировала она.
- Что ещё? - продолжал Джейкоб.
Аллель кинула быстрый взгляд в сторону бабушки Эммы, которая стояла у окна.
- Её бабушка в палате.
- Что она делает? - быстро спросил проводник.
- Стоит, - пробормотала Аллель.
- И она смотрит... - продолжил Джейкоб.
- И она смотрит в окно, - раздражённо дёрнула плечом она.
- Продолжай, - невозмутимо сказал проводник.
- Сейчас бабушка смотрит на Эмму, - кивнула Аллель, - дотронулась до её лба.
Джейкоб напрягся, будто прислушиваясь, улавливая ритм. Он слушал, как ладонь проводит по лбу девочки. Будто успокаивающе. Что-то здесь было не так. Что-то было странное в этом движении. Будто бабушка извинялась или чувствовала какое-то огорчение помимо того, что её внучка в больнице. И это "что-то" Джейкоб пытался уловить в хаосе ритмов линий вероятности. Наконец, он подошёл к кровати, вглядываясь вперёд заклеенными, чёрными веками.
- Что-то тут не так, - прошептал он, нахмурившись. Помолчав, он спросил у Аллель, - Стоп. А где родители девочки?
- Её мать умерла... а у отца забрали опекунство. Эй... Джейкоб, что ты делаешь?
"Раз... два... три... четыре, - говорил про себя он, считая ритмы линий вероятности, - всё начинает сходиться...".
***
Инк вместе с девочкой, получив наставление от демона, спешили обратно к тому месту, откуда они пришли. Эмма, почти полностью потеряв надежду, больше ничем не выказывала своих эмоций. Безжизненно устремив взгляд в пустоту, она бежала вслед за своим мрачным похитителем. Снова солнце. Снова улица. На этот раз Эмма даже не посмотрела в сторону людей. Словно тени, они проходили мимо неё. Такие неощутимые и безразличные. Будто кто-то поставил движущиеся, бездушные, механические декорации...
Внезапно тёплый ветер пробежался по лбу Эммы, и ей показалось, что она чувствует мамин запах. Запах цветов. Эмма помнила, что волосы её матери пахли цветами и теплом. Она недоумённо остановилась. Остановился и Инк. Присутствие ангела такой силы трудно не заметить. Ангел детей. Сказочница. Остановившись, Инк стал медленно оборачиваться, думая, к чему следует быть готовым. Резко оттолкнув от себя ребёнка, он повернулся лицом к светловолосой, прекрасной женщине, которая спокойно взирала на его лицо. Этот взгляд - чистый, твёрдый и невозмутимый, заставил Инка внутри дрожать. Тело его заколотило от страха, боли и желания порвать её в клочья. Видя её такой прекрасной, он сам чувствовал себя последней никчёмной тварью. Сама Эмма заворожено посмотрела на женщину перед собой. Сказочница... улыбалась. Лишь уголками губ, но улыбка эта была тёплой, а от светлой кожи ангела будто исходил свет. "Как же мне холодно", - вдруг поняла Эмма, вздрогнув. Ранее она не замечала, но, увидев Сказочницу, она поняла, какой жуткий холод страха и одиночества сковывал её.
Зная, что обречен на поражение, Инк в слепом, остервенелом отчаянии бросился на сияющую женщину. Она спокойно отбила его атаку, приложив его о металлическую перегородку рядом. Она не любила драться, и понимала, что долго это не продержится. Сказочница могла бы быстро обезвредить Инка и взять девочку, но... здесь нужно было спасти две души, и если бы она спасла лишь Эмму, Инк был бы обречён. Поэтому она лишь с сожалением следила за его атаками.
Эмма же восхищённо наблюдала за женщиной. В её легких, пластичных движениях, в её глазах не было ни капли страха. "Хотела бы я быть такой же сильной и красивой", - печально вздохнула Эмма, посмотрев на свои дрожащие, маленькие, испачканные ручки.
"Одной трёпкой не обойтись, - подумала Сказочница, видя, что Инк впадает в отчаяние, - Он становится одержим и непредсказуем. О, Боже, ты со мной..." - она глубоко вдохнула, вспоминая всё, что чувствовала во время своей молитвы. Это помогло ей. Во время поединка она оторвала капюшон Инка, которым он скрывал свою голову и лицо.
- Нет, - Инк оторопело попятился назад. У него оказалась маленькая, бесформенная голова, тёмные, впавшие, бегающие глазки - красноватые и мутные от постоянной боли и безумия. На лице выдавался бесформенный, гадкий, длинный нос необыкновенной величины. Большие, неуклюжие уши и тонкие, дрожащие губы. Это выглядело настолько жалко, уродливо и ничтожно, что даже Эмме стало его жаль. Будто весь облик этого человека выражал стыд, презрение к самому себе и ненависть к миру, обида на Бога и потаённый эгоцентризм. Отчего-то Эмме впервые так сильно захотелось плакать, глядя на него. Сказочница тихо с сожалением вздохнула, выпустив капюшон из рук. Инк дрожащими руками неуклюже одел его обратно, сгорбившись ещё больше, пытаясь защищаться, выставив вперёд руку с грубоватым ножом. Его гневу и стыду не было предела. Не говоря ни слова, он вздёрнул рукав, под которым оказался механизм с кнопкой. Он быстро посмотрел на Эмму, которая вжалась в стену от его взгляда, а потом на кнопку. Сказочница поняла, что дело плохо.
- Ты заберёшь её кишки, - грубо прорычал Инк, тряся кнопкой.
- Почему? Предпочитаешь убить её, чем передать нам? - тихо спросила Сказочница, - Она ведь нужна тебе, Инк...
Понимая, что она права, понимая, что загнан в угол, он согнулся и начал орать. Он привык кричать. Мало что человечного осталось в его павшем полузверином облике. Он не мог сдерживать в себе безумные порывы, накапливающиеся в нём. Сказочнице было больно смотреть, до чего можно довести собственную душу гордыней, ненавистью к окружающему миру и неверием в себя... Конечно. Ад и рай в сердце у каждого. Нет никакого специального мира, куда попадают грешники. После смерти каждый сам пожинает плоды своих мыслей и действий. Вот и всё. "О, человек, как жесток ты бываешь сам к себе... как сильно ты не знаешь себя и как ненавидишь, раз уж творишь такое, с собственными душами", - в сердцах подумала Сказочница, в изумлении наблюдая за Инком.
- Хватит, - раздражённо проворчал он, собираясь нажать на кнопку.
- Стой, - звонко крикнула Сказочница, поднимая руку в знак примирения и мягко улыбаясь, - послушай, давай поговорим об этом... Оставь её. Вместо неё возьми меня, - спокойно добавила она.
Инк стушевался. Сказочница была ангелом, за поимку которой его бы превозносили до небес. Но ведь на совет нужно было привести именно чёртову девчонку! Инк быстро бегал глазками, пытаясь подумать, как поступить. Обида, нанесённая ангелом, жгла его стыдом, и он повторил:
- Нет. С ней всё кончено.
- Посмотри... - вздохнула Сказочница. Опустившись перед ним на колени, она спокойно посмотрела на него. "Ангел, - ликовал Инк, - ангел у моих ног. Я отомщу этой лгунье!" Он не мог сдержать себя. И стал бить ангела, вымещая на нём всю свою досаду и злобу. При этом он искренне считал, что честно выигрывает в поединке, хотя Сказочница не делала ничего, чтобы спастись. Она позволила сделать это Инку просто потому, что нужно было выиграть время. Нужно было, чтобы он хотя бы чуть-чуть почувствовал, что ситуация под контролем. Тогда он не сорвётся. И терпя побои, Сказочница почти не чувствовала боли и не кричала, чтобы не напугать бледную, как полотно Эмму. Когда Инк, торжествуя, приложил к шее Сказочницы нож, он понял, что лицо её, хотя печально, но спокойно, и такой сильный, светлый ангел не сопротивляется ему. Это было противоестественно. "Совсем эти ангелы сумасшедшие. Нет у них ни гордости, ни разума. Позволяют бить себя, погибают с улыбками... Где их сила? Где их разум?" - он бешено вглядывался в янтарные глаза светловолосого ангела, ожидая увидеть там ничтожную, дрожащую тварь, но он видел нечто несгибаемое, величественное и мудрое. И что-то нашёптывало Инку, что ангелы ведут себя так, потому что человек, который живёт по законам души, который старается не убивать ни себя, ни других, по-другому относится к боли и к смерти. Для них это нечто преходящее. Нечто, от чего они не терпят вреда. Ибо боль для них не важна, а смерть - не препятствие для того, чтобы стать ещё сильнее и благороднее. Такая логика - непостижимая, странная, для Инка была еретизмом, безумием. И перед этим он попросту не смог ничего сделать. А потому он резко спрятал нож. Гнев внутри поутих, уступив место холодному расчету и изворотливости. Нужно было разобраться в ситуации.
***
Когда ушёл Рон, жизнь проходила перед глазами Джона. Он вспомнил свои ночные посиделки с друзьями, вспомнил похороны Шелли, суд... Стряхнув с себя это оцепенение, он отправился в зал заседаний. Долгое, тяжёлое утро продолжалось.
- Доброе утро, - входя в зал, поприветствовал Джон, - Кто-нибудь хочет мне предоставить информацию?
- Наш человек говорит, что Гамильтон поехал обедать после закрытия биржи. Говорят, ему предложили шесть с половиной на семнадцать... - тут же отрапортовал один из присутствующих.
- Наш человек... о, Боже, мы превратились в ЦРУ, - усмехнулся Джон. Он старался быть невозмутимым, но всё мешалось у него в голове. Сделка катилась в пропасть, Эмма в коме, а тут ещё Рон со своими нотациями. В этот момент зазвонил телефон. И этот звонок не мог предвещать ничего хорошего.
- Чёрт! - выругался Джон, швыряя телефон об стену, - Чёрт! - повторил он в бешенстве. Настала тишина. Сотрудники видели в таком состоянии босса впервые. "Нельзя давать им повод, чтобы пилить меня!" - сказал себе Джон и шумно выдохнул, усмехаясь.
- Так. Всё нормально. Небольшая разрядка, - он снова усмехнулся, - Гамильтон, вообще-то, это пустяк. Они всё равно уже на издыхании. Мы должны победить...
- Джон, чёрт, как мы должны это сделать? - недоумённо поинтересовался один из собравшихся, - Мы все знаем, что они собираются вывести предложение на рынок и с помощью обычного синдиката. А теперь ещё выясняется, что и Аполло знает об этом. Проблема была с самого начала, мы просто не можем конкурировать с их превосходством.
- Боже, мы хотим сдаться без борьбы? - снисходительно улыбнулся Джон, хотя внутри него разражалась буря, - Да, возьмём биту и сделаем пару взмахов. Избегать борьбы не в наших правилах. Мы здесь и мы выиграем.
- В конце концов, мы всегда могли поработать с числами, - вставила секретарь, красивая, собранная брюнетка, - Например, мы можем заключить предложение на восемнадцати. Будем креативными...
- Я люблю эту женщину, - восхитился Джон, пытаясь разобраться в документации перед ним, - Это то, что я имел в виду - немного креатива.
Но буквы расплывались перед глазами, мысль казалась до ужаса абсурдной.
- Это чепуха, - покачал головой Джон.
"Для тебя это ничего не значит", - шепнул в очередной раз голос. Апатия и депрессия вместе с этой мыслью стала тешить рассудок Джона. Он вновь был одиноким воином в своих глазах. Он вновь страдал и ненавидел мир. В голове его звучали навязчивые фразы, которые ему бросала Шелли. Фразы о том, что это должно прекратиться, и что он не может всё время пропадать на работе и вечеринках. Он попытался отогнать эти мысли и сказал:
- Речь идёт о самооценке, ребята... О том, как они себя воспринимают. Аполло поднялся чертовски высоко, а мы потакаем этому. Они хотят числа - они получат числа. Насколько это серьёзно?
- Серьёзно? - печально усмехнулся один из секретарей, - Это очень серьёзно.
- Ладно, - кивнул Джон и сказал то, чего сам от себя не ожидал, - тогда мы встретим Гамильтона шестью с половиной. Мы предложим обязательства фирмы - восемнадцать долларов пятьдесят центов. Никто не перебьёт этого.
- Джон, это чересчур большое повышение, - покачал головой его партнёр.
- Дэн, я продам это. Я просто подтверждаю то, во что они верят. Эти ребята думают, что они боги, так дадим им цифры, с которыми они будут согласны, - спокойно произнёс Джон, собираясь уходить. Внутри него всё клокотало. Решение было безумным по своему риску, но единственно верным.
"Они поклоняются тебе", - удовлетворённо шепнул голос в сердце. Джон сам себе усмехнулся. Память услужливо подставила воспоминание. Сельская местность, школьный автобус. Это начальная школа. Он вспомнил себя, как выходил из автобуса и шёл домой. Голова склонена, взгляд печален на красивом, детском лице. Он так живо представил себе это, что ему показалось, что он видит себя. Его окликнули ребята из автобуса. Мальчик обернулся и посмотрел на того, кто его позвал. Из окошка высовывалась пухлая рожица одноклассника.
- Эй, Джон, из какого поколения отбросов ты пришёл?
Ребята в автобусе дружно загоготали.
- Не слушай их, Джон, - сказал себе-маленькому, видя, что тот совсем повесил голову, - не слушай их. Ты выше этого.
Он повторил это, но обнаружил, что находится в каком-то магазинчике. У кассы. Большая очередь. Снова он-маленький стоит рядом с матерью. Оба очень печальны.
- С вас десять восемьдесят, - говорит кассирша.
- Я... - мать запнулась, - я сегодня плачу продовольственными талонами.
Все в очереди это слышат. Неловко протянутые талоны. Очередь молчит, а симпатичная девочка, которая ему нравится, старается не смотреть в его сторону. Все люди избегают взгляда с ними.
"Унижение", - протянул голос, отдаваясь в каждом уголке сердца печальным эхо. Это чувство было до сих пор живо в Джоне и жгло его грудь осознанием несправедливости в мире. "На что они уставились?" - продолжал тянуть голос. Мальчик Джон мрачно молчал, сцепив кулачки, стараясь не смотреть по сторонам. "Ничего. Все они сгорят, Джон!" - пообещал торжествующий голос.
Встрепенувшись, Джон вытер со лба холодный пот. Воспоминание было не к месту, но оно растеребило старые раны. Всю свою жизнь он мирился с несправедливостью мира, которая плевала на него, давила его. Но он сражался, как лев. И что в награду послало небо? Отобрало жену и дочь! Джон снова мрачно посмотрел в окно.
В это время ангелы всё ещё были в клинике. Джейкоб бродил вокруг кровати малышки и всё повторял свою считалочку. Надо сказать, что Аллель пришлось вспомнить все дыхательные упражнения, которым её научила Сказочница, чтобы не прижать упрямого проводника к стене и не потребовать объяснений. Последний был невозмутим. Сразу, как только он просчитал, что случилось с отцом Эммы, он отчего-то улыбнулся и, крикнув:
- За мной, мои верные подданные! - устремился прочь из клиники.
- Ты что творишь? - возмутилась Аллель, когда они оказались на улице.
- Делаю свою работу! - гордо откликнулся Джейкоб и внезапно поднял вверх палец, приглядываясь к соседнему зданию, - Что это? Мрачноватенько как-то...
- Картинная галерея, - ответила светловолосая Ариадна.
- Ага. Картина, - пробормотал Джейкоб, продолжая что-то считать в уме.
- Что он делает? - шепнула Ариадна, переглянувшись с Аллель. Та лишь вздохнула и покрутила у виска пальцем, на что Джейкоб прервал свой счёт и сказал:
- Я же сказал, что она издевается над калеками... но кто бы это учитывал.
- Он всё видит? - изумился Лео.
- Он всё слышит, - улыбнулся Джейкоб снисходительно и нахмурился, - Раз... два... три... офис. Ведите меня к офису папочки.
Таким вот образом вся четвёрка собралась прямо через дорогу от здания, в котором проходило заседание Джона. Оглядевшись, они стали устанавливать сигнальный маячок. Этот маячок нужен для того, чтобы вручную зажечь сигнальный жезл.
- На случай, если понадобится подмога остальных, - пояснила Ариадна, регулируя хитрый механизм маячка, который имел вид шкатулки. При открытии выдвигалась конструкция типа металлического лего.
- А если всё пойдёт хорошо, - вставил Джейкоб, - именно подмога нам и понадобится...
- Тише, - выдохнула Аллель, увидев, как Джон выбегает из здания. Она через дорогу чувствовала, как от него веет отчаянием, обидой и самобичеванием, - назад...
Внезапно Аллель увидела, как Джон роняет бумаги. Кто-то попытался ему помочь, но Джон довольно грубо ей ответил.
- Он впереди нас по временной линии, - нахмурилась Аллель. А затем Джейкоб нахмурился. Рядом с Джоном находился демон, которого он почувствовал всем своим существом. И не просто демон. Это существо, судя по всему, преследовало его всю жизнь, и довольно успешно. "Значит, таков, Джон, твой выбор был когда-то. Не успев увидеть свет в себе, ты стал частенько прислушиваться к голосу тьмы", - печально заключил он про себя.
- Он идёт к своей машине, и демон следует за ним, - заметила Аллель, поморщившись при виде демона.
- Как выглядит демон? - голос Джейкоба вновь стал деловитым и серьёзным. Он больше не дурачился.
- Большой и довольно уверенный в себе. Спокойный, - ответила Аллель.
Помолчав немного, Джейкоб тихо отошёл от компании ангелов, насчитывая про себя свою считалочку:
- Один... два... три...четыре...
- А что делает демон рядом с ним в дневное время? - нахмурилась Ариадна, - Такого ведь не бывает... Что это значит?
Лео вздохнул и сказал:
- Это значит, что он обречённый на гибель. Он погиб. Его смерть фактически уже произошла... Он сделал свой выбор. Душа его держится с ним на тонкой ниточке... но в теле её практически уже нет. Он не слышит её. И это продолжается давно, судя по всему.
В душе Аллель зашевелилось плохое предчувствие, а Джейкоб бродил рядом с тротуаром и следил, как отъезжает машина. И всё считал про себя, глядя слепыми глазами ей вслед. Казалось, он чего-то ждал.
***
В конечном счёте, дико повращав глазами, Инк заявил, тыча пальцем в Сказочницу:
- Ты - моя пленница! Я заберу и тебя и девчонку!
Хотя Эмма совсем упала духом, но рядом с ангелом ей стало чуть спокойнее. Втроём они молча пошли вперёд и шли до тех пор, пока шумная часть города не осталась позади. Глазам открылась территория заброшенных заводов, чьи мрачные остовы чернели на ярко-голубом небе. Здесь царила удручающая тишина, и Эмма порой печально оглядывалась назад, встречая глазами голубое небо, которое вот-вот должно было скрыться от её глаз под сводами громоздких развалин. Сказочница, оглядевшись, узнала это место. Одно из тех, где часто можно встретить потерявшихся душ или странников. Скорее всего, к одной из таких душ нужно было попасть Инку, чтобы получить ключи.
Увидев, что девочка падает духом, Сказочница стала её подбадривать. Она долго с любопытством смотрела на неё, пока не почувствовав на себе взгляд, Эмма не повернулась. Сказочница тут же сделала вид, что не смотрит на неё и стала с преувеличенным любопытством рассматривать цепь, которой была связана с Инком. Так повторилось ещё несколько раз, и каждый раз это повергало Эмму в недоумение: "Как она может веселиться, когда её сковали цепью?" В конечном счете, взглядами они всё-таки столкнулись, и Эмма печально, без улыбки обеспокоенно оглядела Сказочницу, осторожно спросив:
- Ты в порядке?
"Она спросила, всё ли в порядке у меня, - улыбнулась про себя ангел, - а сама едва жива от страха".
- Да, - Сказочница беззаботно улыбнулась. И улыбка её была такой солнечной и невозмутимой, что все беды тот час же отступали. Казалось, что и проблемы нет никакой.
- А он плохой? - снова спросила Эмма, немного расхрабрившись, кивнув в сторону впереди идущего Инка.
- Ну, - ангел печально оглядела мрачную фигуру своего провожатого, - добрым его назвать нельзя. А что ты думаешь? Он кажется тебе плохим, Эмма?
- Ты знаешь моё имя? - тут же сощурилась девочка, проигнорировав вопрос ангела. Сказочница довольно улыбнулась:
- Я много о тебе знаю.
Эмма внимательно разглядывала ангела, но не узнавала это сияние, идущее от её кожи и волос. Узнавала лишь тёплую улыбку. Когда-то давно ей так же улыбалась мама.
- Откуда ты так много знаешь обо мне? - спросила Эмма.
- Ну, вот смотри... когда ты ложишься спать, тебе нравится видеть сны? Так вот, когда ты спишь, приходят люди, вроде меня. Они дают тебе, твоей семье и тем, кого ты знаешь, добрые сны...
Инк, услышав речи Сказочницы, почувствовал тупую боль в сердце. "Лгунья, - подумал он, - Добрые сны... Вы не всем посылаете добрые сны! Тщеславные мерзавцы!" Он остановился, сжимая руки в ярости. Сказочница и Эмма тоже остановились.
- А он приносит кошмары? - нахмурилась Эмма.
Ангел сочувственно посмотрела на Инка и произнесла:
- Нет. Пока ещё нет...
- Тихо! - рявкнул Инк и направился дальше. Сказочница даже не дрогнула. Она поняла, что он слышал её. "Что ты понимаешь?" - мрачно думал Инк, не поворачиваясь. Эмма задрожала и тихо спросила:
- Ты можешь забрать меня домой?
- Нет, - печально покачала головой Сказочница, - Я не могу этого сделать. А почему ты хочешь вернуться домой?
- Я боюсь... - прошептала она.
- Это очень странно, - задумчиво пробормотала ангел, - Никогда бы не подумала, что львица может бояться.
Эмма скорчила недоумённую рожицу.
- Львица, - повторила Сказочница, - Только не говори, что ты не знаешь!
Девочка растерянно покачала головой:
- Знаю что?
- Инк не сказал тебе, - кивнула Сказочница, - Ты знаешь, что ты больше не маленькая девочка? В этом мире ты становишься кем-то другим...
Загадочные слова ангела пробудили в девочке спящую отвагу и воображение. Она тут же представила себе храбрую львицу с золотой шёрсткой, которая, конечно, была сильнее всех.
- Как только ты появилась здесь, ты стала превращаться в львицу, - торжествующе заключила Сказочница, - Ну, ты всё ещё выглядишь, как маленькая девочка, но ты начала превращаться в львицу, как только ты проснулась здесь!
- Правда? - с сомнением произнесла Эмма, ткнув себя в щёку, думая обнаружить там шерсть.
- Да, - кивнула Сказочница, - поэтому я и удивлена. Обычно львицы большие и храбрые. Ты точно это знаешь.
- Выдумываешь, - пробормотала Эмма с прежним сомнением.
Тем временем, Инк снова остановился. Речи Сказочницы терзали его, он едва-ли находил в них смысл.
- Я? - усмехнулась ангел, - Я так не думаю. Ты могла бы поучиться рычать. Трудно быть львицей без хорошего рыка.
Она говорила, а сама понимала, что Инк остановился, чтобы наказать её. И она ожидала удара, который последовал. Он схватил её за горло и прижал к земле. Снова он не увидел страха в её глазах и прорычал в лицо:
- Выдумщики! - он всё вглядывался в её лицо с прежней болью и ненавистью, удивляясь тому, как она спокойна, - Лжецы! Но скоро я освобожу тебя... - добавил он презрительно. Было интересно, что эта странная душа понимала под термином "свобода".
Увидев, как ангел спокоен, Эмма крепко задумалась над словами Сказочницы. Она не выглядела лгуньей, и сама девочка понимала, что изменилась за то короткое время, что провела с Инком. Она стала спокойнее переносить страх, и когда Инк набросился на Сказочницу, она впервые не сжалась в комочек, как это делала обычно. В душе её шевелились сомнения.
Внезапно впереди она заметила высокое, неуклюжее тёмное здание. Именно туда и направлялся Инк. Там обитал один из странников, у которого была часть нужного Инку ключа.
Отпустив Сказочницу, он резко дёрнул за цепь, и троица снова двинулась в путь. Когда Эмма вновь посмотрела на ангела, та скорчила Инку в спину смешную рожицу...
Тяжёлая ржавая дверь нехотя поддалась напору Инка и медленно открылась. За ней оказался старый, заброшенный склад, в котором застывший, пыльный воздух недовольно зашевелился, впуская не прошенных гостей. Тут было сумрачно и тихо. Давно тут  не было ноги ни одного живого человека. Вообще, в местах, где бродят странники, редко встретишь людей. Последние чувствуют, что от места веет непонятной усталостью и беспокойной тоской, сжимающей сердце. Когда-то на этом складе погиб человек. Погиб, да так и остался там, отвергнув свет и не достигнув тьмы. Эмма почувствовала на себе всё это, но вспомнив слова Сказочницы, о том, что львицы ничего не боятся, вновь задумалась и стала шустро оглядываться по сторонам.
Инк повёл ангела и ребёнка через весь склад к противоположной двери. По мере того, как они приближались, из-за двери всё более явственно слышался скрежет уставшего, старого металла. Видимо, какие-то участки завода всё ещё работали по непонятным причинам, которые были известны лишь заблудшей душе. Страшный, механический неровный лязг вселял в сердце малышки тревогу, и она сжала кулачки, переходя порог рабочего цеха. Там оказалось весьма не прибрано, повсюду валялись запчасти, металлические трубы и листы. Старый конвейер прекратил работу, послышалось уставшее "пшшшш"... а потом тишина. Сказочница нахмурилась и отвела в сторону малышку. Вовремя. В этот момент какая-то мощная сила толкнула Инка назад, едва не задев малышку. Ангел прикрыл Эмму собой и спряталась с ней за грудой обломков, наблюдая за происходящим.
Не растерявшись, Инк вскочил на самую высокую гору металлических отходов. За ним молча, следовал какой-то растрёпанный человек в деловом, донельзя запачканном костюме. В какой-то момент Эмма высунулась вперёд, чтобы посмотреть, что происходит, и человек схватил малышку, вырвав её из рук Сказочницы. Схватив, он тыкнул указательным пальцем в Инка и завопил отвратительным фальцетом:
- Самозванцы!
Инк и Сказочница переглянулись. Душа, которую они видели перед собой, была довольно слабой. На лице этого невзрачного человечка было написано безумие, жадность и отчаяние. Он запыхался, его руки дрожали... и таким образом душа воплощала собой нечто совершенно мерзкое, по сравнению с чем даже Инк мог казаться верхом благородности. Всю свою жизнь Инк боялся, в конечном счете, стать таким, как он. Собственно, это была ещё одна причина, по которой было необходимо стать демоном.
- Это моё! - верещал человечек, - Это всё моё!
Инк хладнокровно теребил за спиной свой кривоватый нож, рассчитывая, в какой момент следует напасть. В это время Эмма поняла, с кем имеет дело. Она почти не боялась этого трусливого человека. Нахмурившись, она коротко рыкнула. Даже Инк удивлённо на неё посмотрел. "Откуда в этой девочке такая храбрость?" - думал он. Сказочница улыбнулась. Человечек прекратил верещать и изумлённо посмотрел на ребёнка в своих руках. В этот момент Инк выбросил вперёд руку с ножом, которого скрепил с длинной цепью. Нож попал в цель. Заверещав, человечек выпустил девочку, и та подбежала к Сказочнице. Нож попал в ногу, и Инк хладнокровно за цепь притянул человека к себе, словно добычу, которую поймал на удочку. Боль была страшной, и незнакомец истерически верещал.
- Ты молодец, - шепнула Сказочница, обнимая Эмму, - У тебя начинает получаться!
- Значит, это правда... - изумилась Эмма, - на самом деле я сильная?
- Конечно, - кивнула ангел, - Только будь осторожна. Тебе ещё предстоит стать львицей. Но страх ты уже почти победила.
Тем временем Инк прижал незнакомца к столбу. Тот всё повторял:
- Всё моё... Это всё... всё моё!
В ответ Инк воткнул нож поглубже, и человек немедленно замолчал.
- Я пришёл сюда за ключом. У меня посылка для собрания, - хрипло произнёс Инк. На лице человечка появилось более или менее спокойное, и даже осмысленное выражение. Он неопределённо кивнул и что-то промычал.
- Там... - он замотал головой, - Ключи там. Ключи, которые принадлежат мне, там... Но я не отдам их, пока ты не отдашь большую цену! - его глазки сверкнули.
- Ты хочешь платы... - протянул Инк, шевеля ножом в кровоточащей ране и медленно вытаскивая его. Приложив его к горлу человека, он произнёс, - Платой будет целостность твоей души.
- Нет, - резко вскрикнул он, отмахиваясь так категорично, будто названная Инком цена чересчур мала... - Ты имеешь в виду мою жизнь? Не пойдёт. Никак не пойдёт. Это слишком мало за ключи. Мои дорогие ключи. Жизнь души ничего не стоит... Для того, чтобы забрать мои вещи нужно что-то взамен. Что-то... вещественное, а значит - существенное, - затем он спокойно открыл шею, как бы говоря, что Инк может зарубить его на месте, но ключи он не получит. Убрав нож, Инк развязал узелок на мешочке. Эти семена из обители ангелов он получил когда-то весьма давно. Показав их, он сказал:
- Два из них твои.
- Отлично. Значит, три из них мои, - шустро закивал человечек, но увидев лицо Инка, махнул рукой, - Ладно-ладно. Значит, ключи собрания? - он заискивающе улыбнулся, - Значит, вы пришли сюда за ключами? - он заковылял к импровизированному прилавку, оглядывая Инка и его спутников, - У меня есть ключи! - он принялся шарить во всевозможных ящичках, что-то лопоча про себя. Наконец, он вытащил на свет сундук, в котором тоже долго рылся. Вытащив ключи, он протянул их Инку, а когда отдал их, то остановился. "Заметил меня", - вздохнула про себя Сказочница.
- Как ты получил такую награду? - выдохнул он, оглядывая ангела, - Она, я слышал, стоит достаточно много...
От этих слов Сказочнице стало не по себе. Души ангелов порой использовались, как питательные источники в техносистеме ада. Стоили ангелы действительно много. А Сказочница была мечтой каждой падшей души, каждого странника. Вспомнив, сколько полегло её товарищей в лапах демонов, она кинула на него спокойный взор.
- Я могу забрать её, - пробормотал человечек, и в глазах его заплясали нехорошие огоньки, - Лив Сказочница... - протянул он. Инк обернулся на ангела, которая стояла по прежнему гордо и спокойно, будто все эти нелепые торги совсем не касались её. Имя Лив показалось ему знакомым. Он некоторое время растерянно оглядывал её, прикидывая, где мог видеть её раньше. "Гордячка, - презрительно подумал он, - Что она понимает в боли? Но, неужели это тот самый ангел? Женщина-воин, которая ещё ни разу не потерпела поражения в борьбе с демонами?"
- На пол! - рявкнул он на неё в бешенстве, и ангел с ребёнком опустились вниз.
***
"Всё, как обычно, - думал Джон, пожимая чью-то малознакомую руку и приветливо улыбаясь, - Всё те же лица. Те же правила игры. Улыбайся - это твой щит от всех проблем. Лги - правде тут не поверят".
Однако, делать что-то было надо. Сунувшись на это собрание, Джон рисковал всем, а чёткого плана в голове всё ещё не было. Будучи, однако, сильным человеком, он и вида не подавал, что чем-то расстроен, хотя его психоэмоциональное состояние было на грани полного срыва.
- Итак, дамы и господа, - начал Джон, оглядывая присутствующих и чувствуя себя словно перед стаей волков, - у меня к вам есть уникальное предложение за десять тысяч долларов! - он иронично улыбнулся. При этом в душе его царило отчаяние, - Да. Это предложение со всеми фанфарами и свистками, которые покажут вам, почему мы самые лучшие и надёжные партнёры. - Юмор и остроумие всегда его выручало, обаятельная улыбка завоёвывала на его сторону всех женщин в коллективе, а непринуждённость - творчески активных людей, но на тот момент среди всего этого "балагана" Джон чувствовал, что летит в пропасть. "Зачем я тут? - спрашивал жалобный голос в душе, - Мне не нужны эти люди! Не нужны эти деньги! Мне страшно в этом бездушном, бумажном мире!"
- Но, - подчеркнул Джон, - на этой встрече речь пойдёт не о нас, а о вас. О вас, как о самой знаменитой компании телефонов нового поколения... - он вздохнул, душа со стоном ушла куда-то в недра тела и продолжил.
Несомненно, он был талантлив. Его харизма, подъём вдохновения и отчаяния дали ему огромное количество сил, и выступил Джон с блеском. Но пока он говорил, что-то тянуло его сбежать. Чей-то тоненький, слабый голос то ли звал его на помощь, то ли упрекал. И страшно знакомым был этот голос, режущий ему сердце.
Он почти победил. Выйдя из кабинета измочаленный, он побрёл на стоянку, завёл машину и в полной прострации приехал обратно в офис.
- Я дал им фору час, - улыбаясь, сказал он, входя в кабинет, - Они согласны на восемнадцать тридцать с условием, что я покажусь с готовыми документами и бутылкой шампанского... Ребята, мы вошли в бизнес.
Да, в тот момент на него смотрели, как на героя. Так громко ему ещё не аплодировали. Улыбаясь в ответ, Джон, однако чувствовал, как силы его будто покидают, по спине то и дело пробегает холодный пот. Рукоплескания и поздравления звучали вокруг него, словно треск рушащегося мира. На секунду Джону показалось, что он в аду. Увидев, который час, он на секунду вспомнил о своей дочери, но в то же время вспомнил, с каким торжеством он прогнал Рона... "Но, моя дочь... быть может, я успею?" "Один час, - шепнул сладкий, тщеславный голос, - ты должен там быть. Вся твоя жизнь катится под откос..."
- Очнись! - Джон вздрогнул на крик, но ему лишь показалось. Сотрудники хлопали его по плечу и суетились с бумагами. Затем он заметил рядом с собой человека, одетого во всё чёрное, странная линза скрывала его лицо. Этот человек внушал ему ужас. Джон дёрнулся назад, но перед ним уже никого не было. "Разве я должен быть здесь?" - откуда ни возьмись, прозвучал в голове вопрос.
- Тик так... - сказал чей-то бесстрастный голос в голове, - этот человек погиб.
"Погиб? - содрогнулся Джон, - Но я жив! Жив! Я жив? Боже, у меня мутится рассудок. Все эти голоса и ощущения - просто результат переутомления. Совершается самая большая сделка в моей жизни"...
Джон был чертовски прав. Это была сделка, на которой решалось - продаст он свою душу или нет...
Все четверо напряжённо наблюдали за тем окном, где стоял Джон. Ариадна переглянулась с Лео. Они поняли друг друга. Время подходило к развязке. Тем временем Джейкоб всё гулял по улице, наговаривая свою считалочку. Его лицо не менялось, но было видно, что он сосредоточен. Аллель пыталась понять работу ангела, но у неё ничего не получалось. Не привыкнув к тому, что ситуация вне её контроля, девушка едва сдерживала себя в руках, чтобы не пнуть вредного ангела. Она с мрачным выражением лица наблюдала, как Джейкоб, продолжая считать, крутился вокруг своей оси, отбивая пальцем такт. Он задумчиво замер у художника, повернулся к продавцу с цветами... Все эти действия, по мнению Аллель, не несли ни малейшего смысла. Наконец, душа её не выдержала:
- Так. Что именно ты делаешь на данный момент?
- Мне нужны звенья, - пробормотал Джейкоб, не оборачиваясь, - Всё просто. Есть цепочка. Но цепочки без звеньев нет. Поэтому мне нужны звенья. Смекаешь?
Аллель глубоко вдохнула и выдохнула.
- Звенья, - раздельно повторила она, - ясно. Цепочка? В смысле - цепная реакция?
- Ах, да, - воскликнул Джейкоб, воздевая лицо к небу, - скажи ей, что эта детка выиграла, Бог! Она надрала мне задницу своей сногсшибательной логикой! Она поняла, что я имею в виду цепную реакцию! Я в восхищении!
От души пнув патетичного, когда не надо, ангела, Аллель разразилась отборными ругательствами.
- Ничего я не понимаю! Не понимаю твоей миссии! Не понимаю, что ты делаешь и зачем! Я так... не привыкла. И... мне кажется, что мы просто зря время теряем. Ребёнок может погибнуть! Ты тратишь её время!
Джейкоб, не оборачиваясь, отмахнулся с таким видом, будто речь идёт о правильном ответе в кроссворде:
- Не согласен. Смерть - это самая малая её проблема...
Задохнувшись от возмущения, Аллель воскликнула:
- Потрясающе, умник! Ты прав. Чертовски прав. Смерть - только начало того, что её ждёт на собрании демонов! Так... может, поможем ей, а не будем считать всех пролетающих мимо голубей в прямом смысле этого слова?
- Раз... Два... Три... - продолжил Джейкоб и задумчиво пробормотал, - Кстати, то, о чём ты говоришь - нисходящая спираль. Цепная реакция спирально-винтового типа, в котором все участки цепи зависят от положения друг друга в пространстве-времени...
- Всё, что ты говоришь, не имеет никакого смысла! - в отчаянии крикнула Аллель.
- ОНИ ВСЕ - И ЕСТЬ ЭТА РЕАКЦИЯ!! - почти прорычал Джейкоб. Заметив, что Аллель опешила, он немедленно вернулся к своему прежнему задумчивому тону, - В жизни человека одно событие вызывает другое. Стоит обращать внимание на мелочи мира сего. И у человека есть слабости. Он не совершенен. Но человек тщеславен, и ему нравится думать, что он - венец природы... хотя это ни черта не так. Такое несовершенство приводит его к чувству вины, так как он загадывает планы и НЕ выполняет их. Это чувство вины приводит к стыду. Стыд всегда компенсируется гордыней и тщеславием, ибо он человек, а когда не хватает гордыни - одолевает отчаяние, саможаление, самоненависть и прочее. И всё это приводит к разрушению, что и станет его конечной судьбой, - Джейкоб кивнул и слегка улыбнулся, а затем добавил, - Таким образом - что-то должно остановить поток событий. Разорвать спирально-винтовую цепь на одном участке, чтобы у него был шанс начать всё с начала...
Аллель будто немного иначе увидела Джейкоба в тот момент. На секунду ей показалось, что его глаза голубые, именно голубые, с мудрой усмешкой смотрят ей в душу. Но длилось это мгновение, она взяла себя в руки, понимая, что это странное существо право.
- Ничего себе... - только и выдохнула она.
- Ага, - широко улыбнулся он, - сам тащусь!
Внезапно она увидела, как Лео подаёт сигнал. Проследив за его направлением, Аллель поняла, что Джон собирается на конечную часть собрания.
- Он на пути, - спокойно и решительно пробормотала ангел. Джейкоб снова улыбнулся, становясь похожим на настоящего ангела, и сказал:
- Так и есть. Девочке нужен её отец, - а потом добавил заговорщическим тоном, - и мы его доставим в лучшем виде... ну, может, немного потрёпанном. Совсем чуть-чуть. Чисто для профилактики.
Затем Аллель отошла на шаг назад. Вокруг Джейкоба стали собираться звуки. Они были так ритмичны и гармоничны по своей естественной сути, что поначалу она их не заметила. Естественны, так как издавались не музыкальными инструментами. Среди этих звуков Аллель различала взмах крыльев птиц, пение ветра в переулках, тихая дрожь асфальта, биение времени в каждой секунде. И в такт этим звукам, которые составляли к тому же шум трассы, говор людей и их мысли, намерения, Джейкоб считал:
- Раз... Два... Три... Четыре...
Он считал, а звуки вокруг него выстраивались в странную, невыразимо красивую систему. Эта система была настолько потрясающе гармоничной, что у Аллель перехватило дыхание. Каждая частичка пространства была линией вероятности. Каждая из них звучала на соответствующей частоте. Где-то - низко, где-то - заоблачно высокие частоты. Всё это не звучало, словно в хаосе. Напротив. Раз за разом слуху открывалась настоящая симфония гениальная по своей сложности и одновременно простоте. Из души Аллель исчезло беспокойство. Она увидела, как демон довольно улыбается, провожая Джона в машину. Да, этот человек по имени Джон, погиб. Он заранее построил себе цепочку, итог которой - смерть, разрушение. Он давно уже не слышал тихий-тихий голос своей души, и призрак его - обречённый - давно уже ходил отдельно от тела. Вероятно, этим призраком, этим заблудшим существом и была душа. И теперь Аллель оставалось смотреть, как в один момент вся цепь способна измениться. Её слух обострился, она попыталась понять, с чего всё началось? Ах, да...
На светофоре загорелся красный цвет.
Девушка пошла переходить дорогу в этот момент.
Не обращая на всё это внимания, цветочник продолжал раскладывать букеты лилий.
Нервничая, на той стороне дороги, стоял человек, ожидая кого-то.
Щёлкнул автомат - случайный прохожий потянулся за бутылкой лимонада.
Художник, поглощенный работой, приводил свою картину в порядок.
Почтальон собирался в путь, укладывая все посылки в тележку.
Рядом с домом играли две девушки.
Раз. Какой-то парень бросил на землю теннисный мяч.
Два. Девушка продолжает переходить дорогу, что-то делая в своём мобильном телефоне, а цветник и художник увлечены своими делами.
Три. Навстречу нервному незнакомцу идёт светловолосая девушка.
Четыре. Из-за поворота выезжает фургон, в котором сидит Майк. У него дурное настроение после ссоры с девушкой.
Всё. Уже почти всё кончено.
Человек заплатил за лимонад, а почтальон упаковал посылки.
Джейкоб двинулся вперёд, следка пританцовывая. Он получал удовольствие от прослушивания, в то же время, дирижируя окружающим его оркестром. Музыка была чарующей... И как только Аллель раньше этого не замечала? Присев, он снял капюшон, прислушавшись, и открыл свою шарманку, которую всегда носил с собой. Не забывая насчитывать простой ритм, он вставил в боковую стенку ключ и начал крутить шарманку. В этот момент начались настоящие изменения в композиции звуков...
Вот ребёнок и мать остановились. Мать начала что-то искать в своей сумочке. Ей понравилась картина художника. Она отдала денежную купюру мальчику, чтобы тот дал её мастеру. Он медленно подошёл к шарманке, положил было купюру, но... ветер подхватил её и понёс прочь.
Высота звуков стала чуть выше, играя в лучах солнца. Аллель заворожённо слушала и смотрела.
Мальчик побежал вслед за убегающей купюрой, смеясь и не смотря по сторонам. Едущий навстречу путник в инвалидном кресле приостановился, попытался поднять купюру, но вместо этого лишь уронил свой пакет с продуктами, который держал на коленях. Бутылка лимонада, которую он покупал, выкатилась из пакета. Женщина, перейдя дорогу, уже говорила по телефону. Не заметив бутылки, она наступила на неё и упала бы, если бы не почтальон, который подхватил её.
Но, подхватив, он выбил из рук у парня сигарету, который кого-то ждал. Сигарета попала на лобовое стекло проезжающей мимо на машине девушке. Она немедленно включила "уборщиков", и те смахнули сигарету на человека, который убирал с дороги мусор.
Машина для сдувания мусора выпала у него из рук, и струя воздуха попала на цветы.
Букеты упали под напором ветра, вызвав у цветочника изрядную долю досады. Навстречу цветам подбежала девушка, которая недавно перешла дорогу и шла навстречу к тому парню, что ждал её. Она кинулась собирать цветы...
В это время Джон вне себя кричал в машине. Вот-вот уже приходило время часа пик.
Скейтер, проезжая мимо симпатичной девушки, засмотрелся на то, как она подбирает цветы. Он налетел на почтальона, и тот уронил свои коробки. А в это время мимо проезжал наш Майк, который пил за рулём кофе. Он наехал на грубые коробки с плотной бумагой и пролил себе кофе на брюки. К тому времени, когда он поставил стаканчик на место, не следя за дорогой... Джон уже заметил и художника и картину. В этот момент Джейкоб договаривал:
- ...Два... Три... - и прислушался. Раздался грохот. Фургон, хотя и успев притормозить, всё-таки врезался в машину. Но не разбил её.
Аллель всё ещё стояла и смотрела на Джейкоба и на то, что развернулось вокруг неё. Оставалось дело за малым. Сама цепь уже фактически разрушена, но станет ли Джон строить новую - зависело от него самого. В какой-то момент Джейкоб посмотрел слепыми глазами на Аллель. Он молчал, но его облик и его молчание сказало ей больше, чем что бы то ни было. "Да, я, кажется, всё поняла... Имеющий уши - слышит", - подумала про себя Аллель.
- Что-то должно остановить поток событий, - пробормотал Джейкоб тихо, но Аллель прекрасно расслышала его. Тем временем, музыка потихоньку стала отступать. В этот момент ангел пообещала себе, что научится так же слышать мир. Однако, мечтать об этом было не время. Её кое что беспокоило. Сам Джон...
Демон подбирался к нему. Это заметили Лео и Ариадна, которые бросились за ним. Демон пытался влиять на Джона через его подсознание. Тёмная тень начинала привычно наползать на лицо Джона. "Один час! - говорил демон, - Ты должен быть там! Проснись! Вся твоя жизнь идёт под откос!" Но тщетно. Слишком силён был удар и ошеломляюще потрясение для Джона. Демону было не докричаться. А Лео и Ариадна уже спешили на помощь. " ПРОСНИСЬ!" - страшно крикнул демон, и лицо его на миг приобрело свои характерные, уродливые черты. Исчезла неестественная улыбка, гримаса безумия исполосовала лицо, а голос сорвался на хриплый ультразвук. Тщетно. Слишком многое значил для Джона этот удар. Тогда демон, понимая, что один против двух не устоит, цепь разрушена, и оставаться дольше он не имеет права, исчез, растворившись в тени.
Следом за друзьями примчалась Аллель и Джейкоб.
- У нас слишком мало времени, - пробормотала она, вглядываясь в разбитое лицо потерявшего сознание Джона.
- Тик так, - вздохнул Джейкоб, - этот человек погиб...
Конечно, Аллель понимала, что он имел в виду душу Джейкоба. Её пульс почти не чувствовался в теле. Было видно, что большая часть её сознания, отчаявшаяся, бродит где-то не так далеко. Приложив свою руку ко лбу Джейкоба, Аллель попыталась вызвать в голове у него всё самое светлое, чем жил раньше этот человек... Этих моментов было очень мало, но она подняла со дна памяти одно воспоминание.
Автобус. На улице довольно душно, но внутри автобуса, вроде, работает кондиционер. Шумно, так как в кабине сидят дети. Но обстановка довольно простая и оживлённая. На редкость удивительный день. Джон чувствовал, что он закончится как-то особенно. "Всё в порядке, - шепнул ему в ухо чей-то приятный голос, - Всё будет хорошо, Джон". Вздрогнув, Джон посмотрел в конец автобуса, где лицом к нему сидела светловолосая девушка. То, что поразило его в ней - открытый, сильный и чистый взгляд. Отсутствие косметики на чистом и милом лице не делало её некрасивой. Косметика ей была не нужна. Девушка не обладала заоблачной красотой, но во всём её облике чувствовался свет. Тёплый и уютный свет. Одета она была просто и по пацански. Не обращая внимания на суету автобуса, она смотрела за окно. Что-то жаркое ударило в грудь Джона. Всю свою жизнь он не очень-то ладил с женским полом. Девушки избегали его, считая женоненавистникам, а он презирал их за шаблонность и неискренность. И вот - он видел то, что рушило все его стереотипы о женщинах. На тот момент он даже не понял сам, что за чувство толкнуло его задержать взгляд, но на всякий случай лицо он оставил спокойным. Невольно залюбовавшись ею, он не заметил, как в её глазах появились смешинки, и она, полуулыбнувшись, посмотрела на него. Это не был взгляд заигрывающий, смущённый или распутный. Это был взгляд почти детский, недоумённый, ироничный и совершенно открытый. Вздрогнув и от чего-то тоже улыбнувшись, Джон отвёл взгляд. Сердце его бешено колотилось. Он почувствовал, как девушка отвела взгляд. Его тянуло вновь взглянуть в её лицо и уже никогда не отводить глаз. И он всё-таки взглянул. Она непринуждённо облизывала один шоколадный крекер. Поймав его взгляд, она улыбнулась и предложила ему печеньку, что держала в руке. Выглядело это весьма забавно. В её глазах было искреннее недоумение, когда она предлагала ему печеньку, и он улыбнулся, понимая, что с ним шутят. Когда он вновь на нём посмотрел, она склеивала две печеньки вместе и сунула их в рот, а потом улыбнулась, обнажив в своём арсенале совершенно очаровательную улыбку, если бы только не испачканные шоколадом зубы... Уже почти рассмеявшись, Джон повернулся к окну. Он попытался рассердиться или скорчить на лице отталкивающую мину, но у него не получалось. Он таял, сердце у него билось, чувствовал он себя счастливым, и ему хотелось вновь и вновь вглядываться в это милое, чистое лицо...
А потом она просто вышла из автобуса. Он зачарованно провожал её взглядом, отмечая её непринуждённую, быструю походку и прямую осанку человека энергичного и уверенного в себе. Потом он потерял её из виду. Смущённо потоптавшись в толпе, он вышел на автостоянку и внезапно увидел, как эта девушка озадаченно смотрит на свою машину. Судя по её выражению лица, автомобиль отказывался заводиться. Заметив его, она кивнула ему, словно старому знакомому, а он непроизвольно улыбнулся и помахал рукой в ответ. Вот так. Будто сто лет знакомы.
- Не слишком хороший звук, - показывая на мотор, пробормотал Джон.
- Да уж... Обычно завести её у меня получается, - она хмуро окинула взглядом капот.
- К сожалению, я в автомобилях разбираюсь не очень, - проговорил Джон и добавил про себя: "Парень, ты себя переоцениваешь. Признайся, что ты не разбираешься в этих штуковинах вообще!" И всё-таки при этом, стоя рядом с ней, он был счастлив.
- Это двигатель, да? - задал потрясающий вопрос Джон. На что незнакомка. смеясь, кивнула, с подозрением окинув его взглядом, боясь, как бы чего он тут не наворотил в её машине, - ну ка, - Джон указал пальцем вглубь двигателя, - посмотри сюда. Кажется, тут что-то застряло, - и вынул из рукава листочек, который успел сорвать с дерева.
Девушка рассмеялась, глядя на этот листик.
- Да, фиговая шутка, - усмехнулся он, выбрасывая листик.
- Весьма остроумно, - махнула рукой она, тихо смеясь. Этот смех совершенно сбивал с толка Джона. Её смех.
Её звали Шелли.
А потом первое свидание. Этот момент, когда она внезапно взяла его за руку в машине. Будто само небо было рядом с ним. Хотя он был неверующим, но после знакомства с этой девушкой, Джон начинал верить, что кто-то есть рядом с ним.
- Ты был такой... сладкий, - улыбнулась Шелли.
- Скорее, нервный, - покачал головой Джон.
- Что? Почему ты так думаешь?
- Ну, я стеснялся тебя, - пробормотал Джон.
- Теперь всё будет хорошо...
Так и было. Всё было хорошо. И даже весело...
- Нет! - Шелли отбежала от Джона на порядочное расстояние.
- Ну, Шелли, - протянул Джон густым басом, высовываясь из-за двери коридора весь в пене для бритья, - Вернись, Шелли!
- Ни за что! - хохоча, крикнула она, убегая вглубь дома.
- Я люблю тебя, Шелли! - взвывал Джон, - Люблю и требую запечатлеть поцелуй на твоих устах!
- Отойди от меня, извращенец! - смеясь, отбрила Шелли, пытаясь спрятаться от него на кухне.
- А я говорю - поцелуй!
- Вытрись сначала! - Шелли пыталась выбраться из оккупированной Джоном кухни, - Ни за что! Ты не сделаешь этого...
- Поцелуй! - продолжал Джон.
- Нет! - однако, расстояние между Шелли и Джоном неумолимо сокращалось, пока не сократилось совсем.
- Попалась, - хищно улыбнулся Джон, и эта улыбка из-под пены для бритья выглядела просто сногсшибательно. Продолжая хохотать, Шелли попыталась выбраться. Не получилось. В конечном счёте, когда они оба вытерли с лиц пену для бритья, Джон понял, что, по сути, впервые в шуточном порыве признался Шелли в любви. Сидя с ней в гостиной, он пробормотал:
- Шелли, я... знаю... что я... не могу вот так вот... говорить, но... просто хочу, чтобы ты...
- Джон, - улыбнулась Шелли, - я тоже тебя люблю.
"Ты был когда-то такой...", - мягко прошелестел голос в сознании Джона.
***
Тем временем Инк чувствовал не ладное. Вытолкнув Сказочницу и Эмму на улицу, он крикнул:
- Зачем ты здесь?
Сказочница поняла, что Инк вновь начинает терять уверенность в себе и контроль над собой. Она спросила спокойно:
- Что ты имеешь в виду?
- Я знаю, что ты Лив Сказочница! Это имя многое значит в кругу демонов... Ты - та самая Сказочница, что способна влиять на время и никогда не проигрывает в бою! Это однозначно ловушка! Про тебя говорят, что ты способна изменить то, что уже совершено... - Инк метался из стороны в сторону, выискивая взглядом предполагаемую опасность. Но её быть не могло, - Ты подставишь меня, а я тебя убью! Я убью вас всех! - прорычал он, вновь одержимый манией мстить и убивать. Наказывать всех и вся за то, что он - такой замечательный, вдруг оказался нелюбим.
- Эй, постой, - удивлённо воскликнула она, - Не забывай, что я одна и в цепях! У меня даже оружия нет!
- Обманщица, - рявкнул Инк, суетливо оглядываясь.
Сказочница тихо вздохнула и покачала головой:
- Это же очевидно. Тебя мучает твоя паранойя...
Но то, что казалось очевидным Сказочнице, не было доступно воспалённому разуму Инка.
- Кто эта девочка? - резко спросил он, ткнув ножом в сторону ребёнка, - С какой стати ты заботишься об этом ребёнке?
"Ему недоступно понимание милосердия и стремление к гармонии", - напомнила для себя Сказочница, делая глубокий вдох.
- Ты всё держишь под контролем - пойми это, - медлённо и раздельно выговорила она своим привычным, мягким голосом, - так чего ты так боишься?
С рычанием он толкнул Сказочницу в сторону гаража. Она стукнулась об стену, но осталась несгибаемой. Капюшон спал с головы Инка, вновь обнажая безобразную, маленькую, лысую голову и неприятные, дикие черты лица. Глядя на эту изувеченную душу, сердце Сказочницы сжалось от острой боли. Она понимала, что он может принести ей адские муки, но он сам при этом испытывает муки несравнимо большие. В этом был и есть парадокс палачей. Мучая и убивая других, они причиняют себе больший вред, чем своим жертвам и наказывают сами себя с непреодолимой, маниакальной жестокостью, словно кляня Господа Бога за то, что он позволил воплотиться его душе...
- Откуда эти страхи, Инк? - тихо спросила Сказочница, не опуская глаз. Инк не поворачивался. Его спину жёг этот сочувственный, искренний и чистый взгляд ангела. Он знал, что если повернётся, то эти лучезарные глаза осветят его безобразное лицо, и в этих глазах он увидит себя таким, каким стыдится видеть. Не дождавшись ответа на вопрос, Сказочница спросила:
- Ты помнишь, откуда у тебя эти страхи? Помнишь? Или ты потерял память, когда перешёл?
Он быстро нахмурился. Инк боялся вспоминать то, что было за гранью смерти. Что было до того, как он умер? "Несомненно, мир жестоко истоптал меня и был ко мне не справедлив. Я не удержался и погиб, сражаясь", - подумал Инк, спеша не вдаваться в подробности. Ему ничего не хотелось вспоминать. При одной мысли о прошлой жизни его жгла боль.
- Ты... закончил жизнь самоубийством? - наконец, спросила Сказочница, - Ты отверг Создателя и не дал себе шанс на развитие и жизнь? За что ты повернулся спиной к нему? За то, что он не бегал за тобой всюду и не нянчился с тобой? У него много неразумных детей, Инк. Он - тот, кто зажигает звёзды и планеты, тот, кто побеждает смерть. Он дал нам свободу выбора и воли. Он сказал: "Живите и развивайтесь. Делайте выбор и делайте всё, что в ваших силах, чтобы развиваться, а я всегда буду идти вам навстречу, если вы будете бороться, ибо я не могу сражаться за вас. Против ваших собственных демонов". Таков твой выбор, Инк? Да... И ты, разрушив себя, оказался тут. Судя по тому, что я читаю в тебе, судя по твоим страхам, переход был мучительным, - Сказочница явственно вздрогнула при этих словах, словно от удара кнутом, на какой-то момент всем телом прочувствовав на себе все страдания Инка, - Тебе страшно вспоминать. Но ты должен вспомнить...
На удивление Инк устало вздохнул. Длинная речь Сказочницы заставила его плечи опуститься, и он мрачно пробормотал:
- Всё слова... Игра слов. На самом деле ты ничего не видишь. А страхи... страхи скоро уйдут.
Таково было его убеждение. Видя только себя и замкнувшись на себе, убегая от трудностей, ему легче было внушить себе, что никто теперь не сможет пробиться сквозь эту броню боли.
Эмма больше не боялась. Видя Инка, её, как и Сказочницу, поразила грусть. "Какой странный этот человек, - думала она, - Отпустил бы меня домой и попросил прощения у Сказочницы. Потом они бы поговорили, как хорошие взрослые, как когда-то говорили мама и папа... и он бы улыбнулся. И тогда ему совсем не страшно было бы. А если за ним придут, то Сказочница научит меня быть храброй львицей, и вместе мы всех победим. Неужели, в детстве он совсем не играл в игрушки и не знает, что добро всегда побеждает зло?"
- Ты говоришь о собрании? - внезапно спросила Сказочница, - Страхи уйдут на собрании, где ты станешь одним из демонов? Тебе обещали красоту и счастье взамен на твою душу? Это вполне в их стиле, - иронично усмехнулась Сказочница, - Пообещав фантики, купить за это самое дорогое, что есть в человеке. И весь парадокс в том, что душа - это то, что способно сделать тебя и красивым и счастливым. Как же ты им станешь, если души у тебя не будет? Никто не способен подарить тебе счастье без души... Это как дешёвая реклама, Инк, неужели не видишь? - Инк молчал. Молчал упрямо, смотря в пустоту, не слыша Сказочницу и пребывая в каком-то болезненном ступоре. Ангел медленно перевела взгляд на Эмму, которая совсем опустила плечики, - А эта девочка... - пробормотала Сказочница горестным шёпотом, - эта девочка - твой "пропуск"? Они приказали тебе её доставить, и ты станешь одним из них, - твёрдо отчеканила Сказочница, понимая, что в душе её поднимается глубокая скорбь, - Ты считаешь это лекарством от твоей боли. Они приказали принести в жертву ребёнка?
- Это они... - тихо пробормотал Инк, словно в тумане, - это они сказали... Они знают, как принести мне покой.
- Покой, - покачала головой Сказочница, - Разве ты покой видел в них? Этот сумасшедший, лихорадочный блеск в их глазах, холодные, бессмысленные улыбки, полные пустоты и цинизма... Это покой? А кроме этого ты ничего не замечаешь?
- Я не сочувствую их роду, - неожиданно невозмутимо проговорил Инк, хотя слова будто выходили у него через силу, - И не пытайся управлять моими эмоциями. У меня всё равно их нет.
- Мне безразлично манипулирование, - покачала головой Сказочница, - только правда, но ты не готов мне поверить.
- Я верю в то, что вижу! - Рявкнул Инк. - В то, что чувствую. В то, что явно существует и что можно потрогать! Это истина! Ты играешь словами ловко, словно шариками, но они - только звук.
- О какой истине может идти речь, если ты сам в себя не веришь? - звонко спросила Сказочница, - А знаешь, что есть вера? Вера - это не слепое доверие во что-то туманное. Вера в себя - это объективное осознание того, на что ты способен, чего желаешь и к чему идёшь! Вера в Бога - это знание Бога. Это стремление его понимать, чтобы учиться у него побеждать смерть. Таким образом, всё взаимосвязано, Инк. Это не просто красивые слова, это жизнь. Кто-то подчиняется тому, что он видит, а кто-то подчиняет то, что видит, себе... И я спрашиваю тебя, Инк. Почему ты прячешься под этим плащом? Понимаешь ты себя? Веришь? В этом истина? Нет. Ты чувствуешь вину... - уже тише произнесла Сказочница, - а вину чувствует тот, у кого ещё есть душа.
Инк усмехнулся и посмотрел невидящим взглядом в небо:
- Ну, конечно. Ты же Сказочница. Всегда повернёшь слова в удобное тебе русло. Если бы я умел так говорить, я бы тоже сидел себе в светлой обители и детишек поучал. А теперь твои слова - это пыль! - он обвёл глазами пространство вокруг себя, - Ну? Где твоя армия?
- У меня нет никакой армии, Инк. - уронила Сказочница. - Она мне не нужна. Я одна. И никто за мной не идёт. Это не ловушка, - видя, однако, что Инк не успокаивается, она подняла с земли упавший капюшон и со вздохом протянула его ему.
Инк посмотрел на Сказочницу изумлённым взором. Он не мог понять поведения ангела. Ища во всех её словах тайный, скрытый и болезненный для него смысл, повсюду ожидая от неё предательства, он не мог допустить мысль, что этот ангел собирается его спасти. Он выхватил капюшон у неё из рук, стараясь при этом держаться от неё на безопасном расстоянии. Надев капюшон на голову, он стал чувствовать себя увереннее. "Я совсем не понимаю эту сумасшедшую. Чего ей стоит сейчас бежать вместе с девчонкой? Она сильнее меня... а зачем-то идёт со мной и бормочет что-то о моём прошлом и о том, что она меня понимает", - размышлял Инк не без торжества. Ему нравилось понимать, что он снова контролирует ситуацию. Будто прочитав его мысли, Сказочница кивнула:
- Да, ты всё держишь под контролем. Это твой шанс, Инк. Ты можешь повернуть ситуацию в другое русло... Твоя, её и моя судьба в твоих руках.
Но он теперь уже почти её не слышал. Его лишь пьянили слова Сказочницы. Он резко дёрнул за цепь, призывая их идти следом за ним и горделиво рявкнул:
- Ты не остановишь меня! Девочка пойдёт на собрание.
Сказочница, молча, посмотрела в небо и сказала себе, что сделает всё, что в её силах. Троица вновь двинулась в путь.
Они пробирались через территорию, усеянную устрашающими остовами заводов и небольших домов. Было тихо. Казалось, что ветер не витает здесь и не дарит ни одного своего дуновения в эту обитель безумия. Заводы представали перед Эммой погибшими чудовищами. Один из них разевал уродливую пасть, другой наполовину осел в землю, и его трубы, словно последний призыв о помощи, по-прежнему устремлялись вверх. Всюду сновали дикие вороны. Никогда ещё Эмма не видела таких больших ворон. Наконец, её внимание привлекла дверь. Она одиноко вырастала прямо из земли. Не было ни стен, ни окон. Одна лишь белая, скучающая дверь. Инк, помедлив, открыл её. Она поддалась с тихим скрипом. Когда Эмма вошла в душное помещение, то с удивлением огляделась. Здесь приторно сильно пахло духами и пудрой. Стены и пол, мебель... всё было белым. Но комната была в беспорядке. Косметика, роскошные платья валялись и там и сям, повсюду здесь слышались непонятные звуки. То ли стрёкот, то ли аплодисменты. Между тем, комната была пуста. В её глубине, перед трюмо, сидела какая-то объёмная, белая фигура. Сказочница мгновенно оценила обстановку. Она знала, кто сидит впереди, и ей не доставляло удовольствия видеть эту душу. Раньше они не были знакомы, просто павшие души женщин всегда внушали Сказочнице более глубокую печаль, чем души мужчин.
Внезапно в комнате раздался хриплый, низкий, густой смех, который был похож на вороний кашель. Приглядевшись, Эмма увидела, что за фигура сидит у трюмо. Это была невеста. Конечно, невеста. Вокруг неё располагались головы манекенов, на которых было надето бесчисленное количество париков. Сама же женщина была без волос. На её головке было нечто вроде чёрного берета. Выглядела она ужасно. Эмма впервые в жизни видела такую некрасивую невесту. Когда же женщина обернулась, то Эмма увидела, что она невообразимо толстая. На её лице был громадный слой пудры, глаза были нелепо ярко накрашены, а огромный, толстый бесформенный рот пылал ярко-алой помадой. При этом рассеянный, бегающий взгляд с нехорошим блеском сказал и Эмме и Сказочнице, что эта душа безумна...
Она суетливо встала с кресла, напялила на себя парик из искусственных, белых локонов, в которым заодно была приклеена фата, резко обернулась и, широко улыбаясь, произнесла:
- Здравствуйте! Вы пришли проведать Сэнни? - кокетливо наклонив голову, прокаркала она, пробираясь через весь беспорядок в комнате к троице у двери, - Сэнни любит посетителей! А посетители любят ко мне приходить.
Это Сказочница успела заметить. Прочитав душу, она поняла, что эта женщина явно страдала нехваткой внимания со стороны мужчин. Её завышенное тщеславие нигде не находило выхода, и вот, что с ней стало. Иногда люди требуют к себе внимания и поклонения, требуют признания, хотя у них нет никаких особенных качеств, кроме самовлюблённости. И, в конечном счёте, не получая этого признания, они горделиво отворачиваются от света и тьмы, бросая самих себя тем самым на произвол судьбы - самое страшное наказание, какое можно придумать для себя. Вот и Сэнни была теперь жадна до каждой редкой души, что приходит в её обитель. Эмма скорчила на личике презрительную гримасу. Ей не нравилась эта женщина по имени Сэнни.
Инк нахмурился. Он не любил иметь дело с женскими душами. Как правило, они настолько истеричны, что против них не идёт даже грубая сила. Он молчал, думая, как подступиться, а Сэнни продолжала:
- Они любят меня фотографировать! Любят, когда я улыбаюсь. Они всё время обо мне спрашивают... "Что она делает?" "С кем она?" - внезапно она огляделась, улыбка медленно сползла с её лица, глаза остекленели, и она спросила уже тише, - Куда же все делись? Но это не важно. Ведь вы здесь... моя публика, - Сэнни патетически указала перстом на всю троицу и поклонилась. Когда она поднялась, то на лице её красовалось страшное довольство собой. Но тут она увидела Сказочницу. Какой контраст они составляли друг для друга! Эмма видела ангела и павшую душу, не находя между ними ничего общего. Сказочница стояла прямо и спокойно, её взгляд был внимателен и кроток. На чистом лице, без грамма косметики, нельзя было найти следов порока, а после многочисленных боёв её золотистые локоны были так же аккуратно уложены. В то время, как Сэнни была похожа на жабу или престарелую, сошедшую с ума актрису. Воистину, она внушала ужас. Вытаращенные глаза, бесформенный рот, измятое, подвенечное платье и нелепый парик... всё это делало её жалкой. И Эмме действительно было её жаль.
Сэнни посмотрела на Сказочницу так, будто увидела таракана.
- Меня зовут Инк, - решился подать голос наш путник. Он и сам видел разницу между двумя женщинами. но разница эта была слишком глубокой и ошеломляющей, чтобы о ней задумываться. Тем временем, Сэнни не услышала Инка. Она вскрикнула, подпрыгнув на месте, указывая пальцем на Сказочницу:
- Кто это?! - на лице её отразилась паника, гнев, отчаяние. После перехода, все пороки её души стали гипертрофированными. И теперь она не могла без внимания к себе, она не могла видеть кого-то, кто красивее её. Сказочница всем своим видом вонзала ей в грудь нож. Понимая это, ангел была огорчена.
- Её уродливость меня раздражает! - выплюнула Сэнни. Никогда, никогда бы она не призналась себе, что Сказочница - самое прекрасное существо из всех, что она когда-либо видела. Боль в сердце павшей была нестерпима и доставляла ей немало хлопот. Сказочница служила ей укором о том, кем Сэнни сама могла бы стать, но не стала.
- Я - Инк, - повторил он, - А это мои пленники. У меня посылка для собрания. Мне нужна часть ключа.
- Я поговорю с тобой, но не в её присутствии! - высокомерно заявила Сэнни, кинув в сторону Сказочницы  брезгливый взгляд и шикнув на неё, словно кошка. Но внезапно её взгляд упал на Эмму. От этого взгляда девочка вздрогнула, а Сказочница не сдержала полуулыбки.
- Ребёнок, - просюсюкала Сэнни, наклоняясь к девочке. И тогда Эмма сделала то, что уже мечтала сделать давно за то, что эта женщина оскорбляла Сказочницу. Эмма зарычала. Звук получился неожиданно громким. Неожиданно настолько, что Сэнни отскочила от неё одним прыжком, недоумённо вытаращив глаза и шикнув по кошачьи, что, видимо, видимо входило в её привычки. Сказочница одобрительно кивнула головой. Когда Эмма, улыбаясь и подбадривая, посмотрела на ангела, Сказочница шепнула:
- Уже гораздо лучше получается! - затем присела рядом с Эммой и полушутливо заметила, - Кажется, не очень то нас рады здесь видеть...
- Кто она? - сморщилась Эмма.
- Ну, называй её странницей, - склонила голову Сказочница, - когда-то она была человеком, а когда умерла - прибыла сюда. Она повсюду скитается, но нигде не находит своего места. Она не ангел и не демон. Она отказалась от обеих сторон, как и Инк. - Ангел задумчиво смотрела на разговаривающих Инка и Сэнни.
- А как давно ты уже Сказочница? - спросила Эмма.
- Как давно? - улыбнулась Сказочница, - Ну, это зависит от того, как ты измеряешь время. На нас, например, время влияния не оказывает, как на людей. Мы живём в двух разных измерениях. Для меня тысяча лет, словно один день, но и один день, словно тысяча лет. Время пластично. Любишь лепить из пластилина фигурки?
Эмма кивнула, а Сказочница продолжила.
- Время, на самом деле, зависит от того, кто им владеет. Вот, например, на людей время действует так, что люди стареют. Но если бы люди начали меняться, то они меняли бы и время. Оно действовало бы на них иначе. Мы не стареем и никогда не умираем, потому что для нас время - это лишь следствие событий, а не их условие... Когда-нибудь ты это поймёшь. Сколько я уже Сказочница? Ну, в какой-то степени можно сказать, что я всегда ею была.
Внезапно перед ангелом появился Инк, будучи мрачнее тучи. Отчего-то он ещё больше не хотел смотреть ей в глаза, чем раньше. Пообщавшись с Сэнни, он впервые увидел уродливость окружающих их душ по сравнению с душой Сказочницы. И теперь, хотя он сам себе не признавался, ему было неприятно говорить ей то, что от него потребовала Сэнни.
- Она обрежет тебе волосы. Она хочет твои волосы за часть ключа. Ты отдашь ей, - вымолвил он.
"Ну, конечно, - вздохнула Сказочница, - этого и стоило ожидать". Вопреки ожиданиям Инка, она не стала сопротивляться, злиться или плакать. Она спокойно кивнула и проговорила невозмутимо:
- Они твои, Инк.
Тогда он посмотрел в её ясные глаза. В его же взгляде сквозила боль. Ему было неприятно то, что этому сильному ангелу придётся расстаться со своими локонами в пользу той, которая была не достойна коснуться этих волос. Его передёрнуло, но он промолчал. И это молчание дало Сказочнице надежду на то, что он проснётся...
Инк действительно чувствовал в себе то, чего некогда не ощущал. Ему стало обидно за Сказочницу. Когда она подошла к креслу и вытащила шпильки, копна великолепных, светлых волос заструилась, словно водопад, ниже талии ангела. Хотя эту обиду он старался не замечать, но когда Сказочница безропотно села в кресло, ему хотелось придушить Сэнни собственными руками и убежать.
Невеста не церемонилась с ангелом. Весь свой страх перед её красотой она выместила на этой процедуре стрижки. Она дёргала её за волосы и щипала, колола ножницами голову... Сказочница иногда морщилась от боли, но молчала. Взгляд её был устремлён внутрь себя. Казалось, он видит что-то, что недоступно остальным. На самом деле ангел молилась.
- Какие грязные! - приговаривала Сэнни, - Возможно, бесполезные! Конечно, я никому не скажу, что я забрала их у какой-то дешёвки... Конечно, - Эмма стояла перед креслом, глядя в лицо Сказочницы. и чувствовала невыносимую горечь и обиду.
- Всё в порядке, - говорила Сказочница перед тем, как сесть в кресло, - знаешь, я ведь давно хотела сделать себе какую-нибудь экстраординарную стрижку... Стой спокойно, ладно?
И Эмма стояла, хотя ей хотелось уничтожить все парики вокруг себя. Теперь девочка догадывалась, откуда их так много у этой "странницы".
- При правильном освещении никто ничего не заметит, - ухмылялась Сэнни, имея в виду будущий парик из волос Сказочницы. Инк не мог смотреть на всё это. Ему становилось всё более не по себе.
- Когда они меня осветят, это будет похоже на шёлк, - приговаривала Сэнни. Волосы были острижены уже коротко и неровно. Оставалось немного, чтобы срезать и всё остальное, - Эти волосы будут мерцать, отражая каждый взгляд.
Инк решился посмотреть в лицо Сказочницы. Сэнни всё чаще задевала её ножницами, и Сказочница морщилась от боли. Это зрелище будило в Инке всё больше неведомых переживаний. На какой-то момент ему показалось, что он чувствует боль Сказочницы... Он смотрел в лицо ангела и слышал смех Сэнни. Смех, похожий на вороний кашель. Наконец, он сорвался с места и крепко сжал запястье Сэнни, грозя его сломать. Её смех быстро оборвался, а на лице возникло жалобное выражение.
- Этого достаточно, - прохрипел Инк, дрожа от гнева.
Сказочница посмотрела на него с внимательным удивлением. От её взгляда не ускользнул тот факт, что в это время Инк действительно почувствовал... сострадание.
Сострадание, недоступное ни демону, ни даже тому, кто только собирается им стать.
***
Когда машина скорой помощи везла Джона в Лютеранскую больницу, наступил вечер. Уже загорелись фонари на улице. Ариадна и Лео сидели на крыше машины и разглядывали убегающие за поворотами улицы.
- Теперь всё зависит от него? - спросила девушка.
- Погоди, нам ещё помощь понадобится. Помнишь, что сказал этот слепой? Если всё пойдёт правильно, нам понадобится поддержка... жаркая сегодня будет ночь, а? - ангел усмехнулся, глядя в небо.
И небо молчало. А вместе с ним и редкие звёздочки загадочно смотрели на землю...
- А знаешь, я заметил, как работает этот парень и кое-что понял. Помнишь, чему нас учила Лив? Существует общая картина, - внезапно добавил Лео, - Сказочница нам как-то говорила, что мы не можем заметить, но есть общая картина. Общая глобальная система мироздания, в которой не бывает случайностей, и одно зависит от другого... Люди называют это последствием какого-то Большого Взрыва, но, скажи мне, разве может взрыв породить то, что мы недавно видели?
- Как ты правильно заметил, мы не можем этого увидеть. А люди и подавно, - покачала головой Ариадна, - Они живут в отрезках этой системы. Они боятся смотреть в будущее. У них нет времени, чтобы видеть красоту мира. Помнишь? Мы сами делаем выбор. Кто-то подчиняется тому, что видит и живёт одним днём, а кто-то смотрит глубже и подчиняет себе то, что видит... - внезапно она прислушалась и сказала, - Ну, что? Пора вызывать подмогу, да?
- Подожди немного, - улыбнулся Лео, - Сказочнице нужно ещё немного времени...
- Ты прав, - кивнула Ариадна.
Тем временем, Аллель, уже будучи в машине, продолжала держать связь с подсознанием Джона. Она продолжала будить в нём светлые воспоминания. Взгляд её был сосредоточен и серьёзен. Рядом сидел Джейкоб. Он молчал и всё больше походил на истукана. О чём он думал? Этого нельзя было прочесть ни в лице, ни в глазах.
В эту ночь обычный человек попал в автокатастрофу. Такое случается сплошь и рядом. В эту ночь шла борьба за одну душу, как ведётся и всегда. Борьба, которую не видно на лицевой стороне мира. Которую не замечают люди, живущие одним днём. Ангелы борются за каждую душу в мире. Каждый день. Но. Люди всегда сами делают выбор...
Закончив, Аллель решила сделать небольшой перерыв. Устало выдохнув, она спросила у Джейкоба:
- Как у тебя получается делать то, что ты делаешь?
- Закон ритма, - ответил он, - Бог забрал у меня зрение, но лишь для того, чтобы я научился слышать ритм. И я слышу. Ритмы, цикличности, как одно вытекает из другого - цепочки причин и следствий, линий вероятности. Мы все - словно часть песни, а я просто слышу музыку.
- Получается, что ты можешь изменять судьбы людей, - пробормотала Аллель тихо.
- Ну, так говорят...
- Как думаешь, с ним всё будет в порядке? - спросила ангел.
- Конечно, - кивнул Джейкоб и усмехнулся, - Небольшие физические ранения могут быть полезными. "Вытрясем из них грязь!" - добавил он тоном завзятого злодея и улыбнулся, - Я всегда так говорю...
Этот ненормальный музыкант со своей шарманкой оказался очень мудрым ангелом, который всего-то... умеет слушать музыку мира. Узнав это, Аллель начинала понимать его странное поведение и реагировала на него уже с улыбкой.
- Этот человек убеждён, что он Бог, - добавил Джейкоб серьёзно, - мы просто напоминаем ему, что это не так. Иногда нужна покорность, чтобы вспомнить, кто мы... иногда нужно уметь слушать голос внутри себя и переступить через гордыню. Если он примет свой стыд, осознает его... конечно, это неприятно, но девочка выживет, и его душа будет спасена, а если же он упрямо пойдёт вперёд, девочка будет потеряна. И душа этого человека тоже.
Аллель посмотрела на лицо Джона с тайной надеждой. Теперь всё зависело лишь от его выбора.
- Этого не случится, - вздрогнув, сказала Аллель.
- Окей. Лучше начнём, ребята, - кивнул Джейкоб, - у девочки мало времени.
Аллель снова приложила свою руку ко лбу Джона, удерживая контакт с подсознанием.
Машина скорой помощи. Шелли. Её лицо разбито, она едва дышит от боли, но борется. Видно, как она отчаянно борется за жизнь. Джон смотрит на свою жену, понимая, что всё это время не уделял ей внимание, не ценил её. Они поссорились, пока ехали в машине. За рулём был он. Мало того, он был немного пьян, и Шелли хотела сама вести машину... Всё кончилось так неожиданно. Почему удар пришёлся по Шелли? Почему ему задело только ногу? Адская боль и чувство вины гложет изнутри, засасывает душу Джона, словно чёрная дыра. Он чувствует физически, как жизнь уходит из тела Шелли. Он едет с ней в машине скорой помощи, держит за руку, пытается поймать её растерянный, мутный взгляд.
- Малышка, не засыпай... не засыпай, прошу тебя...
Измотанная морально, растерянная, в последний момент Шелли просто не находит в себе сил остаться. Она всё тише и реже дышит, из горла вырываются судорожные рыдания. Ей больно. Раньше она казалась ему такой сильной. Как она держала дом, как воспитывала Эмму... а сейчас она была напуганной, маленькой женщиной. Его женщиной, которая погибала от его безразличия. Джон чувствовал свою беспомощность и мог лишь повторять:
- Не бросай меня... Останься со мной!
- Сер, нам нужно осмотреть вашу ногу! - настойчиво повторял санитар. Джон никого не слушал, и двоим санитарам пришлось силой оттаскивать его от жены. Двери машины скорой помощи закрылись... больше Джон не видел свою жену живой.
- Тогда я тебя потерял, - сказал себе Джон в полусне.
- Но это не была твоя вина, - вдруг услышал он знакомый голос Шелли. Встрепенувшись, он вдруг заметил, что стоит на том самом шоссе, где произошла авария. На нём его деловой костюм - он ведь ехал в нём на встречу? А перед ним стоит та самая машина скорой помощи. Двери машины открываются сами по себе, и Джон видит Шелли. Живую и здоровую. Она сидит на носилках в лёгком, белом платье и кротко ему улыбается. Сколько лет прошло со дня её смерти? Джон почувствовал, как его ноги становятся ватными, а в сердце разливается тепло. Будто что-то сломало внутри него тяжёлую стену.
Он медленно зашёл в машину и сел рядом со своей женой. Шелли печально смотрит на него, как бывало раньше, когда он в чём-то напрасно себя винил. И чем дольше он сидел рядом с Шелли, тем более светло и спокойно ему становилось. Он чувствовал, как тает внутри ледяной комок... В какой-то момент он понял, что он делал после смерти жены, как думал и как был не прав. Ужасное чувство стыда встало перед ним, и Джон сидел, ничего не говоря, смотря в одну точку, ошарашенный тем, что чувствует. Наконец, он вымолвил всего одну фразу, которая поясняла все его мысли и действия после смерти жены:
- Я... просто не знал, что делать. Не знал...
- Я понимаю, - кивнула Шелли.
- Я пришёл домой, а тебя не было, - говорил Джон, и слова неуклюже выталкивались у него изнутри, - но твои вещи остались, как будто ты должна была вот вот вернуться. И я просто не знал, что делать дальше... потому что разум никак не мог принять того факта, что ты не вернёшься. Никогда не вернёшься.
- Всё прошло, - Шелли погладила мужа по руке, - это не была твоя вина.
Эти слова, которые Джон мечтал услышать, прозвучали так неожиданно, сделав его внезапно потрясающе беспомощным перед искренностью собственного сердца. И тогда крупные слёзы закапали у него из глаз, и он сказал то, что думал:
- Я... очень скучаю по тебе.
Было и приятно и больно слышать, видеть Шелли, но в прошлый раз, прощаясь с Шелли, он не успел простить себя, не успел услышать от неё слов: "Ты не виноват...". А сейчас ему было отрадно отпускать её. Просто потому, что теперь он будет уверен, что Шелли, его Шелли, всегда будет рядом с ним.
- Я тоже сильно скучаю по тебе, - улыбнулась она ему в ответ и нежно обняла. Окунуться в это объятие было блаженством. И в этот момент он простил себя...
- Хорошая работа, - одобрительно кивнул Джейкоб, когда Аллель убрала руку и устало склонила голову, - Лив отлично постаралась, обучая тебя. Ещё бы нервную систему поправить.
- Иди ты... - усмехнулась ангел.
***
Инк схватил за руку Сказочницу и вытащил её на улицу вместе с ребёнком. Его колотила обида и ярость за этого ангела. Кинув на неё какой-то странный и мутный взгляд, он, не говоря ни слова, пошёл вперёд.
Наступила глубокая ночь. Силы уже покидали Эмму, у неё не оставалось времени. Чтобы немного поддержать ребёнка, Сказочница понесла её на руках. Внезапно он остановился и повернулся к ангелу лицом. Его мучил вопрос, который никак не давал ему покоя. Ответ был перед глазами. но Инк отгонял его от себя.
- Почему... почему ты не борешься, Сказочница? Позволяешь этому произойти, хотя ты воительница, и ты должна драться...
- Битва бы ещё больше ослепила тебя, - вздохнула Сказочница.
Инк ничего не ответил. Оставался последний шаг. С тяжёлым чувством он достал ключи и ударил в барабанчик. Долгожданный момент настал...
Пока портал открывался, измождённая девочка проснулась. Оглядев короткую стрижку Сказочницы, она вновь печально скривилась.
- Тебе нравятся мои волосы? - улыбнулась ангел, - Это очень модная стрижка.
Эмма слабо улыбнулась и вновь уронила голову на плечо ангелу, обняв её за шею. Сказочница, почувствовав, как ослабла девочка, печально покачала головой. Дело принимало скверный оборот.
В коридоре между измерениями, где по-прежнему было темно и холодно, Инк шёл не спеша. Что-то заставляло его иногда останавливаться и смотреть на Сказочницу. Теперь он точно знал, что она не собирается его предавать. Он помнил, с каким выражением лица она поблагодарила его, когда он заставил Сэнни прекратить адскую стрижку.
- Почему... - спросил он, - я не понимаю. Это всё не имеет смысла. Так почему ты о ней заботишься? Вокруг миллиарды таких детей... и её жизнь ничего не значит для этой вселенной и холодного, слепого мира. Это факт.
- Я верю, что для неё - значит, - спокойно ответила Сказочница, - Ты не прав, говоря о том, что вселенной всё равно - умрёт эта девочка или нет. Если бы ей, правда, было всё равно, меня бы не было с ней рядом. Все мы - часть одной вселенной. И у каждого свой выбор. Но ты... по-прежнему идёшь вперёд, да?
Инк нахмурился. Ему всё меньше хотелось идти на собрание. Задумавшись, он вспомнил свой стыд и свою боль, сказав мрачно:
- Мне нечего терять... Я уже всё равно проклят.
- Но ты сам себя в этом убеждаешь, - улыбнулась Сказочница, - ты сам себя создаёшь.
- Ты сейчас в отчаянии, - холодно заметил Инк, - я знаю, что моя судьба уже предопределена, - на глазах Инка блеснули слёзы, он усмехнулся, - я никогда не верил слухам о тебе - храброй воительнице, которая беспощадно уничтожает демонов. Я всегда знал, что ты не похожа на других... которые презирают таких, как я.
- Твоя судьба предопределена тобой, - тихо произнесла Сказочница со вздохом, но Инк ударил в барабанчик, и окно в собрание стало открываться.
Яркий, холодный свет ослепил Сказочницу. Раскалённый холод ада облепил тело, как только она перешла порог. Вокруг троицы собрались демоны, сопровождая их в зал собраний. Эмма проснулась от давящего чувства тревоги, тоски и страха. Сказочница опустила ребёнка вниз, её чувства обострились. Теперь всё зависело от Инка. Если в последний момент он сорвётся, то придётся спасать девочку самой, хотя при этом душа Инка станет демоном. Ад приобретёт очень сильного союзника.
Демоны обступили Сказочницу, вглядываясь в её лицо, но она спокойно смотрела всем в глаза. И когда до одного из них, наконец, дошло, кто перед ним, он отпрянул назад, что-то зашептав остальным. В этот момент толпа демонов разошлась. Возник один из верховных. Эмма дрожала, силы покидали её, она понимала, что сейчас произойдёт что-то страшное. Вот этот демон приблизился к Сказочнице, и та окинула его ледяным взглядом.
- А что ты собираешься сделать с ней? - спросил он Инка, окинув ангела оценивающим взглядом.
"Нет пути назад, - отрешённо думал Инк, склонив голову ниже, - я потерян. Проклят. Я докажу это"...
- Она - дополнительный подарок, - раздельно произнёс Инк, - для посвящения.
- Опасная, - широко улыбнулся демон, - ОН будет доволен...
И тогда один из демонов нанёс Сказочнице удар в живот, от которого та согнулась пополам. Потом удар по спине. Из горла ангела вырвался короткий стон... "Всё кончено", - думал Инк. С каждым ударом у него будто отнимали силы, чем больше ударов, тем больше боли... и Инк боялся сказать себе, откуда эта боль.
***
Воспоминания о Шелли в голове Джона смешались в один ослепительный, тёплый свет. Эмма была очень похожа на мать. Такая же сильная, храбрая, светлая. В ней будто возродилась сама Шелли. Когда этот ребёнок впервые крепко схватился за палец Джона, у него перехватило дыхание от восторга. "Я никогда и никому не дам тебя в обиду, малышка", - сказал он ребёнку. Вместе с женой и дочерью они построили свой мир. Солнечный и справедливый...
"Ты когда-то был таким", - услышал он чей-то голос.
Этот голос разбудил его. Он открыл глаза и увидел, что находится в палате. У порога, глядя на него, стояли двое. Высокий парень с заклеенными глазами и стройная, темноволосая девушка. Что-то в облике обоих показалось ему неземным, и от удивления Джон встряхнул головой, пытаясь вспомнить, что с ним произошло и откуда внутри него такие перемены. Моргнув пару раз, он понял, что странная парочка ему померещилась. На пороге никого не было. На сердце у него было удивительно спокойно... Он помнил и думал лишь о Шелли. В ушах у него всё ещё звучали её слова о том, что он не виноват. И сейчас он всем телом чувствовал её присутствие. Как он не замечал его раньше?
Вошла медсестра. Очень милая с оленьими глазами и уставшей улыбкой. Ночная смена только начиналась... Улыбнувшись ему, она поинтересовалась:
- Нуте-с, как вы себя чувствуете?
- Ну... довольно потерянным, - пробормотал Джон со вздохом. Он понимал, что никуда уже не успевает, и никакой встречи не состоится.
- Потерянным? Что ж, такое случается, но всегда находится тот, кто вас находит... Вот мы вас нашли, когда вы попали в аварию, - кивнула медсестра, - у вас лёгкое сотрясение мозга. Отдыхайте и поправляйтесь, доктор сейчас придёт...
Джон нахмурился, не понимая, шутит медсестра или говорит серьёзно, сердце его от чего-то заколотилось, и он быстро спросил:
- А где я нахожусь?
- Вы в Лютеранской больнице, - улыбнулась его юная собеседница.
"Ну, конечно, - улыбнулся про себя Джон, - Эмма тоже здесь... Из всех больниц в округе меня привезли в больницу на окраине города".
Тем временем Аллель и Джейкоб заворожённо наблюдали за тем, как Джон сначала открыл глаза и сфокусировал взгляд на них обоих, а потом, встряхнувшись, поговорив с медсестрой, попытался встать. Взгляд Аллель был напряжён. В этот момент решалась судьба этого человека и ребёнка. Вот Джон не спеша встал. Он понятия не имел, что времени осталось очень мало... и двигался раздражающе медленно. Аллель колотило от нетерпения. Лишь изредка рука Джейкоба сжимала её плечо, говоря о том, что фонтанировать эмоциями не стоит. За Джоном из другого конца коридора наблюдали Лео и Ариадна. Оба тоже нервничали.
- Слишком мало времени, - нахмурился Лео.
- Ну... давай, Джон, - прошептала Аллель, не отрывая глаз от человека. Он, тем временем, снял с себя капельницу, и уже готов был встать и идти. Но зазвонил телефон. Джон по привычке стал хаотично разыскивать его взглядом, догадываясь, кто может ему сейчас звонить. Он суетливо разыскал телефон... Глядя, как он стремится взять трубку, Аллель падала духом. Судя по всему, он всё-таки собирался на встречу. Джон, взглянув на экран сотового, убедился в том, что это звонок из офиса. Какая-то странная апатия и спокойствие заставило его выдохнуть и сбросить вызов. Сбросив звонок, он почувствовал невероятное облегчение. Ему стало хорошо... Он вспомнил о дочери, о Шелли, и ему страстно захотелось видеть своё дитя.
Аллель тревожно смотрела по сторонам. Она находилась в ином измерении. И в то время как в измерении Джона всё было тихо и спокойно, в измерении Аллель вдруг начал дуть холодный ветер, замигали лампочки. Надвигалась целая армия демонов. И свет сходил с ума до тех пор, пока не погас. В конце коридора стали появляться демоны. Сначала это был тот самый, что следил за Джоном на протяжении жизни. Джон был довольно прибыльным заданием, и упускать своё демон не собирался. Следом за ним выходили один за другим остальные. Остановившись, они сняли с лиц свои стеклянные призмы. Все они носили очки, которые закрывали их глаза, как отражения их душ. Эти очки сияли белым светом, не позволяя никому взглянуть им в душу, чтобы не увидеть... что душ нет. Этот мертвенно-белый, холодный свет говорил о том, что демоны пришли сражаться.
- Ну, давай же, Джон! - нервничала Аллель. Джейкоб стоял рядом, не шевелясь. Наконец, он прошёл мимо них, и Аллель проследовала за Джоном. Последний чувствовал, что рядом происходит нечто странное. Все звуки будто стали приглушённей, ему постоянно мерещились, что кто-то зовёт его по имени. "Конечно, - усмехнулся про себя он, - вкололи мне какую-то гадость, теперь в голове шумит".
Если бы он знал, как он ошибался...
Тем временем, демоны стали появляться с другого конца коридора. Заметив это, Лео крикнул:
- Так. Нам нужна помощь! Я зажигаю сигнальный жезл...
- Давай, - кивнула Аллель.
Лео вытащил сигнальный жезл и пару раз ударил по верхушке. Никакой реакции. Прибор не срабатывал.
- Что происходит? - спросила Ариадна с тревогой в голосе.
- Он не работает... - пробормотал Лео, без конца нажимая на кнопку жезла.
- Придётся зажигать его вручную! - крикнула Аллель.
- Тогда иди, - кивнул Лео, - мы прикроем...
- Он не справится без меня, - ангел кивнула в сторону Джона.
- Я пойду, - вдруг произнёс молчащий всё это время Джейкоб. Все взгляды устремились на него. Он громко расхохотался в ответ на всеобщее молчание и добавил, - Сумасшедший слепой ублюдок на свободе! - Выхватив сигнальный жезл, он снял свой капюшон и помчался вперёд, насчитывая весело во весь голос, - раз, два, три, четыре, раз, два...
- Отлично, - кивнула Аллель, - я останусь с Джоном. Дайте мне столько времени, сколько сможете...
- Его будет не очень много, - предупреждающе крикнула Ариадна.
Тем временем, Джон, терзаемый сомнениями и воспоминаниями, шёл вперёд. Смотреть на свою дочь и встретиться с ней ему было ужасно неловко и стыдно. Как и каждый раз, когда она просила его с ним поиграть, только в разы хуже. Но... всякий раз он вспоминал образ Шелли, и желание увидеть ребёнка становилось всё сильнее. Аллель шла вплотную рядом с ним, оберегая его, даря ему уверенность, напоминая о его истинных желаниях. По сути, это была реанимация его умирающей души...
Но Джон этого не замечал. Он просто медленно брёл вперёд. Всё, что от него требовалось - не поворачивать назад. Забавно, но иногда - это всё, чего от нас робко просят небеса. Не оглядываться и идти вперёд.
Чтобы зажечь сигнальный жезл вручную, требовалось немало хлопот. Нужно было бежать на конец города, где Ариадна установила механизм ручного включения, чтобы свет заметили ангелы. И слепой Джейкоб... должен был просчитывать музыку вероятностей, чтобы по ней определить это место и вслепую зажечь жезл. Судя по всему, его это веселило. Он бежал, насчитывая свою считалочку, едва ли не спотыкаясь о тротуары, не натыкаясь на стены... словно зрение было ему даровано. А Лео одел на руки свои любимые кастеты, прикрывая своей могучей фигурой немного опешившую Ариадну, готовую включиться бой.
И тогда всё началось...
Демоны, уверенные в своей победе, нападали сразу скопом. Обоим ангелам пришлось вспомнить всё, чему их учила Сказочница, чтобы сражаться. Но сражались они неплохо, судя по всему. Аллель шла по коридору, не видя пока что ни одного демона. Наконец, Джон окликнул одну медсестру, которая спешила в операционную:
- Простите, я бы хотел найти пациентку - маленькую девочку...
Появление демонов всегда провоцирует случайности. У людей вокруг внезапно начинает всё валиться из рук, появляется плохое самочувствие, резкие перепады настроения.
- Так... маленькая девочка, - медсестра прищурилась, - раздел педиатрии, второй этаж, налево... - после чего умчалась куда-то.
"Вот и первый демон", - отметила Аллель. Демон, приставленный к Джону, всё-таки прорвался через защиту и теперь, улыбаясь, приближался к Аллель. Она была наслышана о нём и знала, что драться придётся серьёзно. Тем временем, Джон подошёл к лифту. Успел. Они вошли в лифт быстрее, чем туда добрался демон. "Он же слепой, - думала Аллель, вспоминая Джейкоба, - успеет ли он вручную включить сигнальный жезл?". Двери лифта открылись. Прежде, чем это случилось, Аллель поняла, что за дверями их много. Приготовив свой боевой посох, она бросилась вперёд. Не зря она была одной из лучших в своём отряде. В этой схватке она вспоминала уроки Сказочницы. Аллель часто оставалась с ней после занятий на дополнительное время. Иногда она играла с детьми вместе с ней, а иногда они вместе подолгу гуляли и разговаривали. Лив говорила:
- Вопреки обычаю, мы не убиваем. То, что мы делаем с демонами, нельзя назвать убийством... поэтому в бою необходимо избегать агрессии. Любой.
- А что мы делаем? - удивилась Аллель.
- Разве возможно убить того, кто мёртв? - покачала головой Сказочница, - У демонов нет душ. Они живут, паразитируя на боли и страхах этого мира. Они используют души людей и ангелов, словно батарейки... они зависимы, а называют себя свободными. Интересный парадокс, правда? У людей тоже такое случается. Они окружают себя большим количеством денег, от которых зависят, и называют это материальной свободой. Что мы делаем с такими демонами? Мы заставляем их принять факт их кончины. Они уже давно умерли, но заставляют других умирать ещё после себя. Это противоречит всем законам и канонам нашей вселенной... Я называю то, что мы делаем, упокоением. Ведь я уверена, что хотя демоны никогда не сознают ни боли, ни эмоций, это лишь потому, что они к ней привыкли. Можешь представить себе, как это ужасно? Поэтому... во время боя, Аллель, никогда не гневайся на них. Пусть все чувства твои будут... какими?
- Чувства должны быть в нейтральности, - кивнула Аллель.
Глубоко вдохнув, ангел ринулась в бой.
Она действовала так, как её учили, и ей удалось расчистить дорогу идущему позади неё Джону. Сердце последнего взволнованно колотилось. Тяжело сделать сотню шагов к свету, если ты уже сделал шаг во тьму...
Демонов было довольно много, и болезненны были их удары, жгуче безумие, идущее от них. Некоторые из них пытались докричаться до Джона, но его подсознание уже сделало выбор. У Аллель получилось направить его.
Самое сложное было - увидеть родителей Шелли. После того, что он наговорил Рону, его терзало чувство вины, но Джон отогнал его прочь и медленно направился к палате дочери, провожаемый облегчённым взглядом Рона. Старик и не думал злиться на Джона и, как всегда, был готов к примирению. Дверь в палату была открыта. Эмма лежала на большой постели совершенно неподвижно. "Как Шелли... - тревожно подумалось Джону, - неужели, я потеряю ещё и свою малышку? Нет», - он с помесью тревоги и нежности смотрел на свою дочь, не решаясь переступить порог палаты. Наконец, он сделал это. Аллель, почувствовав эмоции Джона, улыбнулась. Он дошёл. Осталось немного. Это позволило ей сражаться дальше...
Джон не знал, что Эмма сейчас бредёт по залу, где должно состояться собрание. Рядом с ней идёт Сказочница и Инк. Силы покидали Эмму, и в голове её творилась сумятица. Сказочница молилась. Ей осталось сделать всего один шаг, чтобы позволить Инку стать собой. Мысленно она желала удачи всем воинам, которые сражались в ту ночь в Лютеранской больнице.
Посередине зала стояла ванна. Это особый прибор для сбора душ. Странная машина. Оказавшись в ней, душу ударяли в солнечное сплетение. Кровь из раны там не останавливалась. А кровь эта - суть души, стекала в ванную и затем служила жидкостью для зарядных устройств их мира. Иногда её пили. Душа при этом мучилась всем своим существом. И длится эта мука до тех пор, пока не иссякнет душевная энергия и душа сама по себе перестанет быть душой. Взглянув на эту ванную, Сказочница вспомнила своих братьев и сестёр, что полегли в таких машинах... но на сердце её было спокойно. Она верила в Инка и в обученных ею воинов. Верить, значит, объективно оценивать.
Один демон ударил в колокол, что висел над ванной. Звук этого колокола был страшен. Эмма вздрогнула... Из проёма в стене стали выходить верховные демоны. Они встали двумя рядами у проёма, ожидая кого-то. ЕГО приближение почувствовали все, включая Сказочницу. О Дьяволе она лишь слышала, но не видела его. Мало кому удавалось встретиться с ним, оставив при себе свою душу. Прежде всего, если демоны - это бывшие люди и души, то Дьявол - ни то ни другое, ни третье... У Дьявола нет единого лица и единого воплощения. У него нет личности. Он является ядром, на котором держится весь Ад. Это нечто, существующее за счёт деятельности всех демонов и всех людей, что делают выбор в его сторону. Живущее и контролирующее всех демонов. Живущее в каждом человеке. Говорят, что его образ - вьющийся по спирали алый змей. Что в центре ада живёт этот змей... и что образ его - образ зверя - находится в крови человека. Так это или нет, но Сказочница знала, что увидит сейчас не самого Дьявола, а маску, которую он по привычке оденет на себя, чтобы показаться собранию...
- Эмма, - Сказочница присела рядом с Эммой и улыбнулась ей своей привычной улыбкой, - посмотри на меня...
Девочка была бледной. Эти стены, эти демоны, вид избиваемой Сказочницы... всё это заставило её окончательно отчаяться. Она сдерживала слёзы, но вот-вот они должны были пролиться. На Сказочницу она всё-таки посмотрела.
- Бог ты мой... - улыбнулась Сказочница восхищённо, разглядывая Эмму, - превращение закончилось. Я вижу львицу, - Сказочница не лгала. Пройдя через все потрясения, Эмма не плакала, не теряла сознание от страха... по сути, она не была напугана. Она была лишь огорчена тем, что страдает Сказочница. Эмма действительно изменилась, и это изменение сквозило в её детском облике.
- Сначала я не была уверена, но внезапно я кое-что заметила, - продолжала Сказочница. Инк, краем уха слушая её, уже не перебивал. Ему хотелось слушать, - Смотри, какой храброй ты стала. Нет уже маленькой девочки, с которой я была знакома. Теперь она самое дикое существо на земле... Я знала, что была права.
И тогда Эмма, подумав, задала вопрос, который показал, насколько глубоки были её мысли:
- А когда я умру, я стану Сказочницей, как ты?
Ангел едва не прослезилась. Малышка понимала слишком хорошо, что её ждёт долгая и мучительная смерть... но теперь она утешала себя тем, что в следующей жизни, возможно, станет ангелом. И Сказочница ответила совершенно искренне:
- Думаю, нет. Ты будешь ещё более прекрасна...
Инк слушал это, и у него всё чаще возникала мысль - бежать. Взять в охапку это незнакомое существо - девочку, взять за руку Сказочницу и бежать. Бежать и из ада и из рая. Он прокручивал у себя в голове вопрос... "Зачем я тут? Почему я тут? Я желаю этого?" Когда появился Дьявол, его сознание заволокла тоска и туман, душа сжималась в комок.
- А я... ещё увижу мою маму? - спросила Эмма.
Этот вопрос ударил Инка в сердце. Какой была мать этой девочки? Стоило ему попытаться представить её лицо, как непонятное чувство стало бушевать в его сердце. Ему хотелось расколотить тут всё, но, казалось, чего-то не хватало... какой-то зацепки, которая внушила бы ему, сказала бы ему, кто он такой.
- Ты увидишь маму, - улыбнулась Сказочница, а потом она поднялась на ноги и выпрямилась. Дьявол показался в проёме стены. Его появление окончательно заморозило зал. Казалось, пространство стало ощутимо вибрировать на какой-то низкой, едва различимой ухом частоте, которая закладывала уши, замораживала мысли. Он оказался ниже всех ростом, с непропорционально большой головой. На нём не было ни очков, ни масок. В классическом, чёрном костюме, он выглядел, как человек, если бы не страшная бледность кожи. Весь его облик при этом казался настолько противоестественным всему реальному, что казалось невообразимым само его существование.
В полной тишине были слышны лишь его шаги. В его глазах была тьма. В них не было ни белков, ни зрачков... только тьма. Увидев его, Сказочница глубоко вдохнула и обратилась в своё сердце: "Осталось немного... Я совсем готова. Я славно жила и боролась и буду жить и бороться в следующем своём воплощении. Осталось дело за тобой, Господи. Говори теперь ты с Инком и дай мне немного сил, чтобы не кричать от боли, что ждёт меня". "У тебя всегда были, есть и будут эти силы. Смотри теперь..." - шепнуло ей сердце. Когда Сказочница выпрямилась, неотрывно следя за лицом Дьявола, в её сердце не было страха. Всем своим видом она излучала уверенность и спокойствие. Инк же, напротив, опустил голову. Он лихорадочно думал теперь, что делать, как быть с этим непонятным чувством, которое заставляет его так отчаянно не хотеть этого долгожданного перевоплощения.
Дьявол, молча, осмотрел Инка, затем задержал свой тяжёлый взгляд на непоколебимой Сказочнице и перевёл взгляд на Эмму. Последняя больше не боялась. Она верила в себя, в свою непогрешимость и чистоту. Наивно она мечтала увидеть мать и решила ни за что не плакать, когда ей будет больно...
Он приближался плавно и медленно, ленивой и величественной походкой хищника. В нём не было ничего, кроме жажды пожирать, кроме уверенности получить то, что ему нужно. Сказочница сжала руку малышки, не отрывая от него взгляд. Он встал вплотную к ангелу и пристально посмотрел ей в глаза. Она выдержала этот взгляд с прежней непреклонностью. Понимая, что ему никогда не удастся купить эту душу, что ему никогда её не сломать, Дьявол с сожалением осознал, что ему доступно лишь разрушить её оболочку.
Сказочница ждала удара.
И он настал. Удар был молниеносным, но безумно болезненным. Согнувшись пополам, Сказочница нащупала рукой льющуюся кровь... Последний шаг сделан.
НЕ кричать от боли.
В странном оцепенении Инк смотрел, как медленно оседает на землю ангел. Как бледнеет её живая, чистая кожа и мутнеют ясные глаза. В тот момент с потрясающей ясностью Инк ощутил на себе, что такое - когда гибнет в мире что-то чистое и прекрасное. Ему вспомнились слова Сказочницы о том, что вселенной не всё равно - умрёт малышка или нет. Инк представил, что утратит эта вселенная, если умрёт ребёнок, если погаснет в аду ещё один огонёк.
А Дьявол, вдохнув носом воздух, дёрнул уголками губ в улыбке. Казалось, он был в экстазе наслаждения от того, что сделал...
Самой главной наградой для Дьявола - не смерть ангела и не душа девочки... Инк начал понимать ужасную правду - наградой для Дьявола станет его собственная душа, которую он сейчас преподносит на блюдечке.
- Ты доказал свою преданность, - вдруг произнёс Дьявол, хотя губы его почти не шевелились и, казалось, голос идёт отовсюду, отдаваясь в сердце, - Твои страхи теперь уйдут.
- Вместе с твоей душой... - прошептала Сказочница, бледнея.
- Больше нет стыда, - говорил Дьявол, - потому что мы созданы из гордости. Ты будешь нашим самым большим достоянием.
Сказочница горестно покачала головой.
И тогда Дьявол дотронулся до малышки, но какая метаморфоза случилось с ней. Она тяжело дышала. Стоило ему коснуться её, как он одёрнул руку - ребёнок толкнул ладонь и зарычал. Конечно, это был не рык, но звук, что вырвался у неё из горла, поразил всех демонов. Она смотрела на него смело и вызывающе, словно плюя ему в лицо. Силой он смог поднять её с пола, хотя она вырывалась, ему пришлось причинить ей боль. Когда он нёс ребенка к ванной, Эмма кинула резкий взгляд в сторону опешившего Инка...
И этот взгляд многое сказал павшей душе.
Оказавшись в ванной, девочка продолжала стоять. И не заплакала, закрыв глаза. Она спокойно ждала самой мучительной участи.
Инк рухнул на колени рядом со Сказочницей, которая прошептала, покачав головой:
- Бедный Инк... невероятный Инк... ты прячешься из-за стыда, но не можешь заметить, какой ты прекрасный на самом деле! Почему ты не видишь этого? Не видишь, какое сокровище спит внутри тебя! Твоя душа...
Инк мучительно нахмурил брови, вглядываясь в лицо ангела:
- Я не понимаю... почему ты здесь? Что ты сделала?
- Я здесь ради тебя, Инк, - прошептала Сказочница, и на глазах её выступили слёзы, - не ради ребёнка, чья душа чиста, а ради тебя, отдающего свою душу дьяволу добровольно.
Чем больше он смотрел в её глаза, тем больше он замечал этот разительный контраст... Красота бледного лица Дьявола и здоровая, естественная красота Сказочницы, её открытая улыбка. Дьявол сказан, что создан из гордости, но разве у Сказочницы нет гордости? Инк видел, с каким достоинством она посмотрела в глаза Дьяволу. Никто и никогда из его свиты не смотрел так в глаза своему повелителю.
- Почему ради меня? - изумился он, - Чего ты хочешь от меня? Ведь я погиб... почему ты никак не можешь этого понять? - а сердце его рыдало, и на глазах его тоже были слёзы. Но на этот раз - слёзы чистые. Слёзы раскаяния.
- Потому что я знаю, что ты другой. Я хочу видеть тебя другим. Таким, каким ты должен быть, - сказала Сказочница, - а не такого, каким стал. Когда ты её признаешь? Или твой разум совсем затмился? Вспомни, каким ты хотел стать... и каким ты захотел стать потом.
С прежней силой боролась Аллель. Она чувствовала перемены в Джоне. Тот устало сел на кресло, рядом с кроватью дочери. Он так давно её не видел. А теперь - она лежит, словно мёртвая, и её пульс всё слабее. Джону мучительно хотелось извиниться, и какая-то тоска жгла сердце от неведомой потери чего-то дорогого ему. "Он не успеет..." - выдохнула Аллель, прислоняясь к стене. Последний демон пал. Но... в конце коридора стали показываться новые. Прибыла поддержка. "Джейкоб, калека чёртов, неужели и правда не успеешь? - подумала она со вздохом, - Если выживу, всё тебе выскажу"...
Странные перевороты бушевали в душе Инка, и он всё повторял:
- Не понимаю... не понимаю... - осколки воспоминаний кружились в его голове, мучительно пытаясь срастись в одну цепочку.
- Ты знаешь моё имя, - почти торжествующе сказала Сказочница, - но почему ты...
- Потому что... ты великий воин, - прошептал Инк, - потому что сказано: "Ты можешь вернуть назад то, что было совершено".
- Кто из нас сейчас великий воин? - рыдая, спросила Сказочница, - Ради кого я пожертвовала своей жизнью?
Одна слеза скатилась по щеке Джона, он протянул руку к холодному лбу девочки и осторожно взъерошил светлые волосы... Тёплый свет вновь проснулся в нём, и стало казаться, что Шелли совсем рядом.
Инк вздрогнул, словно от звука грома и схватился за голову. Цепочка сложилась в его сознании.
"Когда ты её признаешь? Или твой разум совсем затмился?"
Вот Эмма в младенчестве схватила его за палец, вот он кричит - это его последний крик перед смертью... В этот роковой день сделки решилась его судьба. Машина Майка не наткнулась на коробки почтальона. Его машина не столкнулась с машиной Джона. Джон не попал в Лютеранскую больницу. Он свободно поехал на встречу, и в этот же вечер умерла его единственная дочь - Эмма. Умерла одна. Душа её исчезла на собрании демонов. Вот Джон на похоронах своей дочери. Его души больше нет, и вина смерти за дочь лежит на нём. С этого дня карьера, тем не менее, продолжает идти в гору, девушки не дают ему отбоя, море выпивки и, кажется, он даже не стареет. А боль души всё больше и больше, хотя всё вроде бы хорошо. Он отгоняет от себя мысль - "Ты продал себя. Продал душу. Ты убил свою жену. Убил дочь".  
"Каким ты мог стать, а каким ты захотел стать?" - звучал в голове Инка голос Сказочницы.
"Ты кончил жизнь самоубийством?"
Да. Боль взяла своё. Одним ясным солнечным утром он проклял безразличное небо и вселенную, которой было на него плевать... Он зарядил подаренный сослуживцами когда-то давно револьвер. Он приставил его к виску с тем самым отрешённым выражением лица и бессмысленным взглядом, как это делают все решившиеся на самоубийство люди. Инк вспомнил, как после того, как застрелился, адская боль пронзила его душу. Как он долго-долго летел в темноту, теряя память. Боль прекратилась только после того, как он всё забыл. Остался только стыд. И страх.
Наблюдавшая за этим Лив, вздрогнула. Она ничего не могла поделать. Со слезами повернувшись к солнцу, она сказала:
- Господи, я способна изменить то, что совершено... Для меня один день, как тысяча лет... и тысяча лет, как один день. Время пластично и изменчиво. Я научилась этому у тебя.
- Таков твой выбор? Знаешь ли ты, что ждёт тебя в конце?
- Знаю.
…
- Теперь ты видишь, Джон? - спросила тихо Сказочница, понимая, что память и сознание вернулись к нему. Радость от осознания того, что Инк спасен, заставила её зарыдать, она согнулась пополам опять, всё больше теряя силы. Затем Инк, который оказался Джоном, посмотрел в сторону ванной. Он своими руками здесь убивал свою дочь. Сказочница рухнула к его ногам, тяжело дыша... Он смотрел, как жизнь покидает её. Наконец, она застыла на месте, словно заснула. Она выполнила свою миссию. И тогда на лице её застыло выражение полного покоя.
Эмма, не отрываясь, смотрела на своего отца и Сказочницу. Слёзы стояли в её глазах, но не проливались. И сердце билось спокойно.
Инк вспомнил, как когда-то они с дочерью играли... Эмма притворилась, что её схватило чудище. И тогда ему ещё показалось, что рядом стоит кто-то - большой уродливый с огромным носом. Каким легкомысленным он был! Единственное чудовище, от которого ему нужно было спасти свою дочь - он сам.
"Я в тебя верю, пап...".
Дьявол, заметив перемены, начал скрываться. Он был побеждён. Эта душа оказалась слишком самостоятельной, поэтому он просто оставил разбираться с ней своих подданных. Победить Дьявола ещё только предстоит всему человечеству, потому что он - проклятие мира, а пока что каждый из нас сражается со своими демонами... И Инк сражался. Обнаружив в своём арсенале огромное количество душевных сил, он защищал свою дочь. И чем меньше вокруг становилось демонов, тем больше он чувствовал, что возвращается. Возвращается к истокам.
Потому что сказано: "Ты можешь вернуть назад то, что было совершено".
Инк сражался подле тела Сказочницы, озарённым сиянием. Сколько бы ни было вокруг него демонов, он был в силах их победить, просто потому, что все они - созданы из гордыни, тщеславия, лжи. Но ни того ни другого ни третьего не было в Инке более... а значит - они не были способны на него повлиять.
Джон всё сидел и держал Эмму за руку. Он переживал и молился. Никогда он не молился ранее. Никогда не верил... но теперь что-то заставляло его говорить внутри себя не слова молитвы. Нет. Он молился сам себе, потому что понимал - Бог в сердце каждого. Выбор в сердце каждого. И в этом величайшее доказательство того, что Господь с нами.
А Аллель продолжала драться. Она сдерживала натиск демонов уже в палате. Совсем обезумев и отчаявшись, они рвались к Джону просто из принципа... Джейкоб успел. Легкомысленно перескакивая дорогу, фонтаны и узкие переулки, он оказался чуть ли не на другом конце города, на месте. Улыбнувшись, он поздоровался с Землёй и стал разбираться с установленным Ариадной механизмом. Руки действовали так ловко, словно он не был слепым. В этот момент все ангелы в городе увидели, как из одной точки в небо стал бить яркий луч света... Это был условленный сигнал, на который должна была прибыть подмога.
Лео и Ариадна были уже на исходе. Увидев, что в коридоре один за другим появляются ангелы, первый устало выдохнул:
- У него получилось.
Джейкоб, запыхавшись от чрезмерно быстрого бега, упал на спину и всё повторял:
- Один, два... вдох, четыре. Один, два, три... не умирай!
Ангелов было много. Услышав о гибели Сказочницы, они дрались с большей силой, чем прежде, и демоны, почуяв, что драться себе дороже, поспешили ретироваться. Впрочем, то же самое происходило в аду. Демоны исчезали... никогда ещё они не видели души, которая бы так сражалась за жизнь другой души. И когда не стало демонов, Инк устало опустился вниз, запрокинув голову вверх. Эмма поднялась с места и медленно подошла к нему.
- Прости меня... - хрипло пробормотал Инк.
Ничего не говоря, Эмма осторожно погладила отца по лицу.
- Папа? - неуверенно спросила она тихим голосом.
Инк задрожал от душивших его рыданий. Под этой маской безумия и уродливости его маленький ангел всё-таки его узнал.
- Да, малышка... - кивнул он.
- Что с тобой случилось? - грустно спросила Эмма.
Инк не смог ответить, да и не нужен был ответ. Вздохнув, Эмма обняла его. Это было равносильно прощению свыше. Не было больше стыда. И не было больше боли. Но не потому, что он продал душу Дьяволу, а потому, что он смог её вернуть...
В этот момент Инк понял, что возвращается туда, где ему место. Вместе с ним в своё тело вернулась и Эмма...
***
Джон тихо вздохнул. Молитва была окончена. Внезапно исчезло беспокойство, он ясно осознал, что с его дочерью всё будет в порядке.
Потому что он так выбрал.
- Папа... - услышал он тихий шёпот.
Это была Эмма. Последнее, что она чувствовала - тепло от объятия папы, потом яркий свет и... чувство вдоха и собственного тела. Она вернулась. А когда открыла глаза, то увидела, что её отец сидит подле неё, склонив голову.
- Эмма, Боже... наконец-то ты очнулась, - встрепенулся он.
- Это правда ты? - вдруг очень серьёзно спросила малышка. Казалось, что-то переменилось в её взгляде. Будто он стал более взрослым и пронзительным.
- Да, малышка, это я, - кивнул Джон.
- Значит, я не сплю? - с надеждой спросила девочка.
- Нет, - улыбнулся Джон, - ты не спишь...
Лео, Аллель, Ариадна и подоспевший Джейкоб наблюдали за всем этим в палате, словно какое-то чудо. Ещё одна человеческая душа спасена в этот день.
- Я никак не могу понять, - пробормотал Лео после наставшей благоговейной паузы, - почему это задание взяла на себя Сказочница?
- Ну, вообще-то, говорят, что при жизни её звали Шелли... может, это просто совпадение - кто знает, - дёрнул плечом Джейкоб.
- Ты? Веришь в совпадения? - усмехнулась Аллель.
- Язвишь? Опять задницу надрали? - поинтересовался Джейкоб.
Аллель снова от души пнула ангела.
- Эй! Тут кого-нибудь, вообще интересует, что она издевается над калеками?!
Лео и Ариадна только вздохнули...
- Тссс, - сказала последняя, - давайте их оставим. Я думаю - дальше они сами справятся...
С этим согласны были все.
Четвёрка ангелов вышли из больницы, и пошли вперёд по шоссе. Была самая обычная ночь. Такая же ночь, как и все остальные ночи в мире. Кто-то спал. У кого-то бессонница. Но каждый видит сны, и каждый делает свой выбор. В мире каждый день ведётся борьба. Но не между демонами и ангелами. Борьба в каждом человеке. И окончится она тогда, когда в сердце последнего человека откроются глаза и уши на то великое, что составляет наша вселенная.
- Кстати, если кто не понял. После всего случившегося на этой девочке остался отпечаток, - сказал Джейкоб, впервые нарушая молчание, - Сказочница наградила её напоследок...
- Я сразу это заметила. Эмма нас увидела, когда открыла глаза! - заметила Аллель.
- Точно. Но не подняла панику... почему? - удивилась Ариадна.
- Ну, она же общалась со Сказочницей. И потом - она и не такое видела, - пробормотал Лео, - Сдаётся мне, мы ещё о ней услышим. Джейкоб, кстати, ты теперь уходишь на уровень выше, раз уж задание окончено?
- Не совсем, - быстро пробормотал он, - у меня новое задание на этом уровне. Появился ещё один ангел с задатками проводника, меня приставили к нему куратором.
- Кто этот несчастный? - ужаснулась Аллель.
- Получилось так, что во время моей работы эта нахальная девчонка подслушала меня, - улыбнулся Джейкоб, - Она вместе со мной слышала линии вероятности. И как только это было замечено, я поймал просьбу обучить её. Тем более, что её бывший наставник - Сказочница - теперь обучать её не сможет, так как она готовится к вознесению и трансформации.
- Быть не может, - задохнулась от возмущения Аллель, - неужели я - твой ученик?
Ариадна восхищённо улыбнулась:
- Хотела бы я тоже быть проводником. Аллель, тебе повезло!
- А почему ты? Почему мне нельзя достать учителя поадекватней что ли? - паниковала ангел.
Джейкоб не ответил. Вместо этого он вдруг остановился и посмотрел в ночное небо, где вокруг полной луны мерцали крохотные звёздочки.
- Заткнись, - прошептал он, - ты ведь хочешь услышать, как они звучат, правда?
Аллель проследила за его взглядом и вздохнула. Этот проводник был чертовски прав.
На улице было пусто, шоссе освещали фонари... и никто не мог видеть, как куда-то в путь отправились четыре ангела.
Вот и закончилась история Джона Салеймана. В мире каждый день случается много таких историй. Их не видно на лицевой стороне мира. Она пёстрая, сверкает каждой секундой, ослепляя нас... И мы не видим того, что кроется за этими яркими кулисами. Мы подчиняемся тому, что мы видим, не замечая общей картины. Не замечая, что в каждом из нас спит маленький Бог, которому подвластно контролировать то, что он видит. Просто начать этот контроль нужно с себя.