МОЛОДОСТЬ
Твоя несчастливая глупая юность.
Приезд из провинции в город большой.
И потные стекла трамвая, и думы –
Что слишком трактир для тебя дорогой,
Что сразу заметит любой из прохожих,
Что ты угловат и немодно одет,
Что нет никого, кто б сказал: «Ты – хороший!
Не трусь! Ты пробьешь все преграды, сосед!»
И ты б не завидовал тенору в драпе
(Который внезапно и страшно угас),
И ты б не страдал из-за рыженькой в шляпе
(Весь кукольный облик её – напоказ).
Фасоны, и шляпки, и яркие маски –
Всё это исчезнет в дыму за углом.
И даже тот дом, где ты ходишь с опаской -
Роскошный и крепкий - отправят на слом.
…Сегодня сбылись все мечты и наитья:
Я мог бы гордиться всем тем, чем богат.
Но память колышет былые событья –
И юные годы, как волны, шумят.
Не надо искать в умных книгах совета:
Будь молод душой – и отыщется клад.
Пусть в белые платья деревья одеты –
Я первому снегу, как в юности, рад…
РЕЦЕПТ
(вольный перевод)
Не хочу признаний,
Хоть в душе нет лада:
Ведь мои страданья
Для других – отрада.
Много несчастливцев
С прокаженным духом
Алчут поделиться
В песнях горьким звуком.
Но своё наследство
Я от мира прячу –
Горестное детство,
Боль и неудачу,
Не браню порядки,
К жалости склоняя –
Жалобы в зачатке
Я искореняю.
Не добиться славы
Ложным откровеньем:
Мне в стихах по нраву
Доблесть и терпенье.
ВСТРЕЧА
Мы ехали ночью – дышали прохладой поля,
Но красным крылом на востоке алела заря.
Вдруг выскочил заяц из сумрака прямо на нас –
И кто-то рукой показал мне на зайца, смеясь.
Давно это было – уже не найти никого:
Ни зайца, ни друга, который заметил его.
Ответь мне, любимая, где, в эмпиреях каких,
Жест друга, бег зайца, шуршание трав налитых
И даже печаль – от сегодняшних мыслей моих…
ПЕСЕНКА ДЛЯ ОДНОЙ СТРУНЫ
«Не вернётся вдохновенье»,-
Как-то вечером осенним
Я подумал с огорченьем.
Шёл я липовой аллеей.
Вместо слёз лил дождь, жалея –
Что я плакать не умею.
Вот и зрелость состоялась –
Жизнь со мною рассчиталась:
Есть и мудрость, есть и жалость…
Мой трамвай прошёл скрипучий.
Перестала злиться туча.
Стала мысль моя летучей;
Но, чтоб мне не дать забыться,
Снова брызнула водица,
Как в полёте голубица.
И воскликнул я тоскливо:
«Что ж Ты, Боже справедливый,
Не даёшь мне быть счастливей?
Оттого, что звуки лиры
Колебали даль эфира,
Прославляя радость мира?
Трудно тем, кто не боится
Вылить правду на страницы,
И к добру душой стремится».
Тут Господь явил мне милость -
Солнце в небе появилось,
И невольно сочинилось:
Однажды на привале
Цари заночевали,
У дятла на опушке.
А поднялись с постели,
Три яблочка поели
Под пение кукушки.
СЧАСТЬЕ
Как ласков свет! А в розовом заливе
На соснах-мачтах спят ещё канаты.
Ручей сбегает в море торопливо
Журча, как флейта, мостику сонату.
Вдали, под древней аркой две фигуры,
Одна из них стоит в платочке красном.
Деревья, башни, горы, это утро –
Всё кажется спокойным и прекрасным.
ВАЛЬС
Уже зеркала звуки вальса вращают –
Плывут и подсвечник, и свечи, и зал.
И видно, как сто огоньков отражают
В веселом круженье сто бальных зеркал.
И в розовой дымке, как в яблочной взвеси,
Искрит позолота у солнечных труб.
А наши фигуры, распятые вместе,
Ты – в белом, я – в чёрном, по залу плывут.
Ты взгляд опускаешь, ведомая в танце,
Но шелк шелестит и зовёт наготой.
И перья, и жемчуг, и шумное царство
И шёпот, и ритм, и круженье с толпой…
Прошла лишь декада двадцатого века -
Спокойно в клепсидрах струится вода.
Но скоро безмерное зло человека
Накликает смерть и разруху сюда.
А где-то родился поэт, что напишет
Про нас - но не нам – роковые стихи;
(А ныне судьба безмятежностью дышит,
И лунные ночи светлы и тихи).
Его ещё нет, но появится скоро -
И станет легендой наш вальс под пером -
Легендой, где судьбы влюбленных танцоров
Сольются с войною, бедой и огнём.
Поэт – летописец прошепчет устало:
«Смотрите - кончается время удач»,
И мы после этого шумного бала
Услышим не вальс, а стенанья и плач,
Увидим, что поле телами покрыто,
Что красным окрашены всюду снега.
Что в страхе живые бегут меж убитых,
И пыльное солнце глядит свысока.
Ползут в небесах темно-синие тучи,
И лёд по чернеющей речке плывёт,
И раненных пленных вдоль каменной кручи
Суровый конвой по дороге ведёт.
Там, в первом ряду, с рассечённой щекою,
Среди молчаливых и грязных мужчин,
От мира глаза заслоняя рукою,
Покорно шагает твой будущий сын.
… Забудь. Возвращаемся к нашему балу,
Где вальс, и цветы, и сиянье, и «эх!»,
И сотня свечей, что кружатся по залу,
И взгляд, и улыбка, и шёпот, и смех.
Ты тянешь ладонь, на носочки вставая,
Чтоб в глади зеркальной казаться стройней.
И всходит над миром заря золотая,
И звонко звенит колокольчик саней…
ЧЕРЕП
У Марии Магдалены свечка догорает,
И белеет в полумраке череп перед ней.
Чей он? – женщина любимых всех перебирает,
Но отказывает память в милости своей.
Задремал песок в клепсидре. Тяжелеют очи.
Вдруг ей чудится касанье чьих-то нежных рук.
И от возгласа «Учитель!» на исходе ночи
Озарилась теплым светом тишина вокруг.
И меня тревожат тоже черепа виденья:
Это я – в саду страдаю под ночным окном.
Только знаю, что страданья, клятвы, упоенья,
Канут в Лету, прогорая лишь во мне самом.
Да, людское сердце помнит только чудеса –
Миг – и крик, когда открылись Божьи небеса…
ЧИТАЯ ЗАПИСНУЮ КНИЖКУ АННЫ КАМЕНЬСКОЙ
Читая, я понял, что беден в сравнение с ней -
Что Анна богаче любовью и болью своей
И тем, что душой опираясь на опыт родных,
Связала стихами ушедших уже и живых.
Всё в радость ей было, что щедро дарила земля –
И розы, и сосны, и даже с картошкой поля.
И пусть не снискало наград поэтессы перо,
Но чистому сердцу не слава важней, а добро.
12.12.2011. я стала дипломантом международного конкурса переводов стихов Чеслава Милоша на русский язык. В этой подборке - часть выполненного конкурсного задания.
