кто-то умный
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о демографической ситуации на моей Родине, я вспоминаю один постыдный случай из, увы, собственной жизни.
Не знаю, почему, но этот миг в Вечности хранится в моей памяти, как засушенный цветок в книге…
Дело было давно.
Я был молод, но глуп. Вернулся из университета к родным пенатам и гнил в провинциальном болоте. Светлый облик студента застил мрачный образ трудящегося. Спасал мой друг Дима, гниющий в соседнем городе – я выбирался к нему порыбачить, попьянствовать…
Впрочем, гулеванил я и дома. Тусил по кафешкам, по странным квартирам… Общался с иными женщинами – как правило, сильно б/у… Менял, словом, юность на жизненный опыт.
Однажды мы с товарищем в веселой консистенции валили то ли из кабака, то ли в кабак. И в центре, у памятника, натолкнулся я на чудесную малышку. Ну, вот – расчудесную: 18, тихий взгляд, мягкий голос, коса размером с удава… Чистота и свежесть.
Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык…
Я тут же, на порыве души, познакомился. Товарищ тактично курил в сторонке.
Мы трепались…
Мне было сладко…
Зашевелилось внутри сердце…
Будто радужный лучик забрезжил на краю быстромимотекущей моей жизни… Словно гримаса одобрения сверкнула на лике Судьбы…
Я возжаждал продолжения!
– Мне уже пора, – ответила она.
– А завтра? – не отступил я. – На этом месте? В 7 часов?
– Хорошо, – просто сказала она. – Я приду.
Я прилетел домой на крыльях, и тут позвонил Дима.
– Приезжай! – говорит. И нарисовал красивую картинку – рыбалка с друзьями, излишества нехорошие, прекрасная погода…
Упс!
– Погоди, дружище… – впал я в когнитивный диссонанс. – У меня тут… Я не могу…
Дима удивился и нарисовал ту же картину, перейдя с акварельных на масляные…
Я отложил решение до утра.
И утро пришло.
Я чувствовал себя невыспавшимся и несчастным.
Ну почему всегда так? – причитал я. – То пусто, то густо…
За час до электрички я прекратил попытки разрешить дилемму логическим путем. В порыве озлобления на собственное умственное бессилие мелькнула даже мысль выбрать путь буриданова осла. Никуда то есть не идти, никуда не ехать, а спрятаться от мира и предаться умерщвлению плоти посредством философствованья под крепкий алкоголь без закуски.
Затрещал телефон.
– Ну и чё? – ехидно спросил Дима.
– Да уже в пути! – брякнул я.
Вагон вздрагивал и скрежетал по моим оголенным нервам.
Что я делаю? Зачем уезжаю от, может быть, Счастья?..
Мы закинули удочки и подняли стаканы. На берегу подмигивал костер. Стерлядь кусками, переложенная раковыми шейками и свежей икрой… Пахло чем-то невыразимым.
– …Такие вот дела! – закончил я рассказ и залпом уничтожил водку.
– Ну ты и гандо-он… – протянул Дима.
Я хлопнул глазами.
– Сегодня ты совершил преступление, – меланхолично продолжил мой добрый друг. – Ты произвел на свет очередную Злобную Суку. Доверчивой девочке с голубыми, открытыми миру глазами ты неопровержимо доказал, что мы, мужики – козлы! Нет нам ни веры, ни уважения… – Дима медленно выпил. – Она будет мстить. Всем…
Мы не сдержали себя. Загасили небо. Сквозь угар была чья-то дача с суетой и визжащими девками…
Потом пришло серое, как всегда после разврата, утро. И чудился в нем упрек. И даже свежайшая, с пылу, уха отдавала горечью. Окружающий мир с прищуром смотрел на меня, будто говоря:
Ты.
Сделал.
Меня.
Хуже.
Да…
Дык о чем это я?
Мы, совершая подвиги или учиняя мерзости, таковыми их не сознаем. Любые деяния – всего лишь эгоизм…
Посвящаю эти строки всем нам – тем, кто страдал, страдает и будет страдать от Злобных Сук.
Простите, мужики.
И покайтесь…
