АЛИСА
Тем вечером я металась по квартире, словно раненный зверь. Собирала головой углы, цеплялась за стены, ломая о них ногти и сдирая дорогие обои тонкими полосками. Я вернулась в эту пустую квартиру далеко за полночь, когда все соседи, в большинстве своем состоящие из людей преклонного возраста, мирно спали в своих уютных мягких кроватях, положив свои седые головушки на большие пуховые подушки савдеповских времен.
В этих квартирах недавно отстроенного спального района на окраине мегаполиса всегда мерзко пахло медикаментами, старостью и болезнью. Поэтому без надобности я к соседям не обращалась и все предложения зайти на «чаек с тортиком» решительно отклоняла.
Я вломилась в трехкомнатную квартиру, чуть не сломав трясущимися как в эпилептическом припадке руками ключ в замке. На ходу сбросила на пол приличной стоимости короткую куртку, сапожки из натуральной кожи и когда-то связанный мной для Эджа шарф, ввалилась на кухню, рванула дверцу серванта и, найдя наощупь бутылку «Jack Daniels», основательно к ней приложилась.
А затем меня подвели ноги. Я медленно сползла по кухонной стене, крепко сжимая в руках бутыль драгоценного алкоголя.
На улице, где бушевала январская метель, уже много часов, как погасили фонари. Я выудила из кармана пачку «Kent 4» и судорожно защелкала зажигалкой. Едкий дым коснулся глаз, и я не выдержала.
Слезы катились по лицу, развозя по ямочкам на щеках тушь и тени, оставляя серые пятна на высоком воротнике белой блузы. Я рыдала, впервые за много дней рыдала так безумно, безудержно, по-детски. Я громко выла, стонала, скручивалась калачиком на кухонном линолеуме. Мои вопли гулким эхом разносились в тишине. Боль была почти настоящей, практически ощутимой. Физической. Через время меня отпустило, разум взял верх над истерикой и я, держась за стол, поднялась на ноги.
Над истерикой, но не над эмоциями. Я, шатаясь, бродила по квартире, сбивая костяшки пальцев о стены, пиная подушки, обувь, разбросанную одежду, и все, что попадалось под руку, избегала смотреть в зеркала. В моей голове неустанно толклись сотни неуместных и горьких мыслей. Меня разрывало на части изнутри, и я ничего не могла с этим поделать. Проходя очередной круг по квартире, я залетела в свой кабинет.
В школе я решила, что буду программистом. Я не представляла себе жизни без техники и, вообщем-то, ничего кроме общения с железками у меня не выходило так хорошо. Однако судьба распорядилась по-другому.
На большом столе, занимавшем почти треть комнаты, стояло три монитора: один побольше, два других – чуть меньше. Клавиатуры не было видно под ворохом бумаг, чертежей, отчетов и документов, - я никогда не умела держать свое рабочее место в чистоте и порядке. Стены цвета морской волны, украшенные причудливыми узорами, были завешаны огромными схемами, списками, техническими характеристиками и небольшими цветными листиками с заметками и напоминаниями. Кое-где надписи черным маркером красовались прямо на обоях. Тумбочка у окна, широкий подоконник, шифоньер и стол сборки были завалены деталями, микросхемами, блоками и мелкими инструментами. По полу были разбросаны шурупы и винтики, на дверной ручке болтался открученный от старой материнской платы вентилятор.
На стене у компьютера висели три фотографии из прошлого: я с моими лучшими подругами, я с папой и мамой и, самая дорогая моему сердцу – я с Эджем.
Все фотографии улыбались мне со стены яркими красками на застывших лицах. Сейчас уже никто не печатает фотографий. Мы родились в век стремительного развития технологий. И за те несчастные четверть века, что мы живем, мир изменился до неузнаваемости.
Хаос моего кабинета слегка отрезвил меня от сжимавшего рассудок в железных клещах горя. Я оставила бутылку на тумбочке у окна и упала в кресло. Здесь было темно, поскольку я никогда не открывала жалюзи, а свет включался только одновременно с включением техники в помещении. Глубоко вздохнув, я с размаху ударила ладонью по кнопке включения, находившейся на ручке кресла.
Главный монитор мгновенно озарил помещение холодным светом запроса пароля. Я смахнула на пол чертежи и отбила пароль на клавиатуре, даже не глядя на нее, а выискивая в этот момент среди вороха других бумаг свою пепельницу в виде радиатора кулера с вырезанной серединой. Загудела, включаясь, техника в комнате, засияли мониторы. Вокруг меня разворачивались голографические проекции с описаниями сотен процессов запуска системы. Засигналили оповещения о входящих вызовах, сообщениях и обновлениях. Замерзали напоминалки календаря. Я ткнула пальцем в одну из голограмм и система металлическим голосом оповестила меня о начале сканирования базы данных, начиная с момента моего отсутствия.
Я закурила, наблюдая за танцующей на экране синей полоской загрузки. Итак, я - один из работников крупной коммуникационной компании. Угодила я туда совершенно случайно, даже иронично: мы с Эджем как-то на хмельную голову решили ради веселья взломать сервер их системы внутренней обработки информации. И нам это удалось. Однако мы, выкачав определенный процент информации с сервера, не увидели там ожидаемых данных о состоянии системы, ошибках и их обработке. Вместо этого мы, по всей видимости, наткнулись на секретные данные о запуске новых программ, отчеты об их тестировании и проверках. Ни я, ни Эдж, ни разу не работали с такой технологией, следовательно, из отчетов мы мало что поняли. А через десять минут к нам в квартиру вломились опера.
Я в тот момент была еще студенткой четвертого курса, а Эдж – моим преподавателем по интеллектуальным компьютерным системам. Он только закончил аспирантуру и преподавал первый год. Познакомились мы необычно. На самой первой паре мы устроили с ним тридцатиминутную дискуссию о возможности перемещения человеческого сознания в код. После окончания полу-пары свой спор мы продолжили в его кабинете, а по прошествии месяца мы взялись за собственный проект по этой же теме. Однако тот был заморожен на ранних стадиях – у нас не было должного финансирования, а компании, в которые мы обращались, отвечали нам отказом, считая нашу работу бесперспективной. Через полгода я устроилась программистом в одну небольшую фирму и, еще через некоторое время, мы с Эджем купили квартиру в тихом районе на окраине города.
Жили мы мирно и дружно, оба тихие и спокойные, люди с аналитическим складом ума и привитым с детства чувством собственного достоинства и любви к близким. Наша квартира напоминала скорее не любовное гнездышко, а подпольный производственный цех, но нам это нравилось. Мы могли вдвоем копаться в проводах и железках, тестировать программы и разбираться в обработках, склонившись к монитору, забывали про обеды и ужины, редко убирали весь этот бардак и не страдали такими модными среди общих знакомых розовыми соплями, цветами-подарками, походами в рестораны и прочим. Нам было хорошо вдвоем в этом компьютерном хаосе.
Опера, вломившиеся к нам без стука и звонка, скрутили меня и Эджа и вывели на улицу. Последнее, что я заметила, как группа программистов стирает все данные с моего компьютера.
Нас затолкали в машину с тонированными стеклами и везли в центр. Эдж шептал мне на ухо, чтобы я не паниковала, что он во всем разберется, гладил меня по волосам, словно успокаивая, целовал в макушку, но я лишь улыбалась. Мне не было страшно. Рядом с ним казалось, что любая проблема обязательно решится сама собой. Мы подъехали к зданию компании, сервер которой мы так неудачно выбрали своей жертвой.
В дверях нас встретила улыбчивая девушка лет двадцати и попросила следовать за ней. Обращались с нами на удивление вежливо. Но самый большой шок, как оказалось, ждал нас позже.
Девушка привела нас на предпоследний этаж здания и, попросив подождать у больших дверей из светлого дерева, скрылась внутри.
- «Зам. Директора» компании, по всей видимости, - сказала я, глядя на табличку, висевшую справа от двери. Эдж нахмурился. Дело принимало весьма странный оборот. Почему вдруг простыми хакерами занимается заместитель директора?
Ждали мы не долго. Дверь открылась, и девушка попросила нас войти. Мы с Эджем переглянулись. Он улыбнулся мне, сжав в своей руке мою тонкую ладонь, но в его взгляде явственно читалось беспокойство.
Кабинет был огромным. Может даже в несколько раз больше всей нашей квартиры. По периметру было развешано множество мониторов, мониторы стояли на столах, висели на железных стержнях на потолке. В середине кабинета за столом сидел, скрестив руки, немолодой мужчина в строгом сером костюме. Лицо его не выражало никаких эмоций, было бледным и сухим, выделялись только черные маленькие глаза, быстрые и внимательные.
- Приветствую вас, молодые люди, - мужчина натянуто улыбнулся нам. Мы ответили ему сдержанным кивком головы.
- Итак, зовут меня Александр Георгиевич Деркачев, я заместитель директора данной компании. Я думаю, не нужно объяснять, зачем вы здесь, верно? Так что позвольте мне сразу перейти к делу и задать вам волнующий меня и работников нашей компании вопрос – зачем вам понадобились данные с нашего сервера, и каким невероятным способом вам удалось его взломать? Сервер защищен всеми известными способами сокрытия информации от чужих глаз, однако вы, словно, и не заметили защиты, так быстро произошла атака.
Глаза мужчины блестели. Эдж посмотрел на меня, спрашивая разрешения говорить ему правду. Я едва заметно кивнула и сжала пальцами его руку. Это все было как то смутно и странно. Меня мучало непонятное чувство тревоги. Казалось, Эдж испытывает то же самое.
- В моих действиях не было злого умысла. Мне всего лишь хотелось проверить степень защищенности сервера. Я не думал, что смогу взломать его вообще. Да и выбрал я сервер, не несущий в себе никаких важных данных – только данные об исправлении багов. Я согласен, идея была глупой для взрослого человека и отдаю себе отчет в последствиях своих действий. Поэтому я приношу вам свои извинения и готов понести нужное наказание.
Мне не понравилось, что Эдж говорит только от первого лица, словно это было исключительно его идеей и его виной. Я уж было хотела возмутиться, но Александр меня опередил.
- Это не важно. Вы не могли успеть скопировать важную информацию до появления оперативников, а зачисткой данных на вашем компьютере сейчас занимается специальная группа людей. Так что за содеянное вами, я думаю, наказание не требуется. Но вот…, - он хитро посмотрел на меня, - я бы хотел сделать Вам деловое предложение, девушка.
Мои глаза округлились как у совы. Я не могла даже представить, что может предложить мне этот человек. И чувствовала, что это предложение уж совсем не предложение, а лишь ультиматум, при котором мы сможем остаться в живых и на свободе.
- Я Вас внимательно слушаю, - четко выговорила я.
- Я хочу предложить Вам работу в нашей компании. Я знаю о Вас больше, чем вы думаете, Алиса Алексеевна. Я знаю о Вашем желании работать по специальности, о Вашей любви к технике и крайней одаренности. Я читал Ваши характеристики из колледжа, университета и с нынешнего места работы – Вы прекраснейший специалист, а ваши сегодняшние действия лишь в очередной раз подчеркнули немыслимость Ваших возможностей, - Александр встал из-за стола и подошел ко мне практически вплотную. Эдж напрягся, я чувствовала это так, словно это мое сердце заколотилось в беспокойстве. – Ваша заработная плата станет в несколько раз больше нынешней, а работа будет происходить в одном из престижнейших отделов. И Вы, - он повернулся к Эджу, - сможете работать с ней в паре над этим проектом.
- Над каким проектом? – Эдж смотрел на него из-под нахмуренных бровей. Александр сухо улыбнулся и вернулся к своему столу. Что-то напечатав на клавиатуре, он нажал Enter и все экраны в кабинете включились. На них были изображены чертежи. Эдж недоуменно подошел к ближайшему экрану и через мгновение резко обернулся к Александру и чуть не закричал:
- Откуда они у Вас?!
Я посмотрела на чертежи и расчеты на экране, висевшем прямо передо мной, и поняла, что это наши с Эджем работы. Это наш проект о перемещении сознания в код.
- Я довольно таки долго следил за вами, молодые люди, после того, как одна из ваших менее масштабных общих работ выиграла на одной из международных конференций. Компании нужны новые специалисты, одаренные люди, гении компьютерных технологий! Мы полностью берем на себя финансирование данного исследования, предоставляем вам условия для работы и…
- Откуда у Вас наши записи?
- Не вы одни прекрасные хакеры, а деньги способны на многое, дорогой Эдуард. – Эдж вздрогнул. Его редко называли по имени, и он этого страшно не любил. Его назвали в честь его отца, который после того, как Эджу исполнилось четыре, стал пить и превратился в ужасного, невыносимого человека, который житья не давал ни сыну, ни матери.
- Я понимаю, вам нужно время на раздумья. Я не буду вас торопить, вот моя визитка, - он протянул мне карточку, - когда примите решение, позвоните мне. Однако для вас же будет лучше, если ответ окажется утвердительным.
Он нажал какую-то кнопку, и в кабинет вошла улыбчивая девушка, чтобы проводить нас вниз. Эдж в бешенстве вылетел из офиса, я, кивнув Александру, последовала за ним. Я оказалась права: мы с Эджем угодили в западню и теперь, если хотели спокойно существовать, обязаны были принять предложение Александра.
У подножия здания нас ждала та самая машина, чтобы отвезти нас назад. Эдж смотрел на нее с пару секунд, а потом развернулся и пошел в направлении метро. Я кинулась за ним и положила руку ему на плечо, но он резко дернулся и прошипел:
- Не ходи за мной…
Я опешила. Он никогда не позволял себе так говорить со мной. Мои ноги словно приросли к асфальту, так я была удивлена. Возможно, ему действительно нужно было просто время, чтобы осознать ситуацию, в которую мы угодили. Но я уже знала, что буду делать.
Я вернулась обратно к машине и попросила отвезти меня домой.
Дома меня ждал полный разгром. Сорванная с петель входная дверь, грязь, и полностью отформатированный без возможности восстановления винт, очищенная оперативная память и вся история. Компьютер был девственно чист. Чего и стоило ожидать.
Когда Эдж вернулся домой, я уже приготовила ужин и сидела на кухне, забравшись с ногами на стул и обняв руками колени. На столе лежала почти закончившаяся пачка сигарет.
Он застыл в дверях кухни и смотрел на меня слегка виновато, но решительно. Я знала, что он должен сейчас сказать. Что он не хочет работать на эту компанию словно раб, что пусть подавятся своими украденными чертежами и прочее. Но он лишь подошел ко мне, и присел рядом на корточки.
- Ты согласишься?
Я внимательно посмотрела на него, но не увидела злобы в глазах. И кивнула. Он явно не был доволен, но кивнул мне в ответ и сказал:
- Я тебя не брошу.
И только тогда я поняла, насколько же я испугалась, насколько меня измотали происшествия того дня и расплакалась. Эдж улыбался, гладил меня по рыжим волосам, вытирал с лица слезы и прижимал к себе, как свое самое большое сокровище.
